кролик

Билли съедает всё за минут тридцать. Кажется. Том меланхолично отмалчивается, и вообще сегодня он особо неразговорчив. Пока они идут по дороге, пока солнце путается лучами-пальцами в шевелюре Риддла, Билли говорит достаточно много, чтобы самому отслеживать цепочку рассуждений. Стаббс натренированными от погрузок мышцами наслаждается такими редкими долгими прогулками с угрюмым сатаной. Впрочем, Стаббс это понимает только сейчас — никакой он не сатана. Мрачный чей-то нагулянный выблюдок, так их и так весь приют. — Слышь, ты вообще-то, кажись, ровный. Ну, даже если там полукровка. — Зачем-то говорит Стаббс, чувствуя, что вот должен это сказать, и упрямо «это» никак не хочет поддаваться рациональному объяснению. Поддержать — никак иначе. Том отчего-то останавливается и до костей вглядывается в Билли. Взгляд, которым самое то препарировать лягушек, Билли знает, потому что на кролика Том смотрел точно так же. Стаббс не говорит, но он побаивается такого вот Тома — от него можно всего ожидать, и временами он представлял, что малютка Томми действительно сволота дьявольская, и стало быть, попал в приют, когда в младенчестве злорадно осиротел. Словно бы Том что-то такое высматривает, словно и впрямь видит, и Билли решает донести мысль до того, как он что-то высмотрит постыдное: — Ну, то есть, если ты там фриц по папке там, или по мамке, то... — Билли замолкает, но Тому, взбудораженному, побледневшему и раздражённому невероятно нужна конкретика. — Договаривай. «Не вздумай», — шепчет сознание, но против воли он размыкает губы. «Не надо», — думает он, делая вдох, ощущая противные пятна жара. Выдыхая мысли, Билли произносит роковую фразу: — Прости меня. Это так неожиданно, что он чувствует, как незримая сила отпускает его. В Томе растерянность напополам с непониманием, а потом что-то искажает его лицо, уродует в страшной гримасе, и он шумно дышит, словно бы воздуха мало, и, не услышь Билли, как в эту самую минуту Том смеётся — зло, по-особенному зло, — Билли бы подумал, что у него и вправду припадок. — Тупой маггл. — Орёт он в каком-то безумии, всё ещё. — Неужели ты и впрямь такой простец? Билли сжимается, Билли хочет убежать, потому что слишком громкий Том напоминает ему детство, такой жестокий Том отвращает, ведь Стаббс уверен, что этот Том — садист, и он знает, куда нужно бить. Он пропускает странные слова, готовый ударить. — Пошёл на хрен со своими извинениями. — Весело говорит он, уходя прочь. Не сгорбившись, распрямив плечи, положив ладони в карманы шорт, он отдаляется и отдаляется от Билли. Стаббс смотрит ему вслед, отчего-то думая плакать. А ночью ему снится Эми. У неё нет глаз — пустые провалы, тёмные, глубокие, и почему-то он слышит, как что-то копошится в этих пустотах. Она видит его, он знает, а пальцы вплетают красные розы в венок. Эми хмурит брови, неодобрительно глядя на Билли, а у того в горле пересыхает. Эми обнажённая, как в их последнюю встречу, и Билли холодно. Когда слева кто-то шаркает подошвой, он знает, кого увидит. Эрик мычит, хромая. Это в бомбёжку, когда его придавило обломком, когда Билли вытащил его, после того, как Марта выходила его, он стал хромать. Билли чувствует, что Эрик не может говорить, только бесконечно хромать и блуждать, куда-то неся лейку. «Точно». — Отстранённо думает Стаббс. — Эми хотела разбить палисадник. А ещё Эми хотела замуж. Только выбрать между Билли и Эриком не могла. Но они не торопили её, козни не строили — им не до этого было. И смерть помогла Бенсон с выбором. — В воду не гляди. — Шепчет промокший Бишоп, прижимаясь холодным телом к Билли. — В воду не гляди. — Распухшее лицо ложится на плечо коренастого Стаббса, губы касаются уха, а Билли ни живой, ни мёртвый. — В воду не гляди. Дэннис хватается за Билли, яростно прижимается к нему, твердя одно и то же, пока его руки, местами полуразложившиеся, оглаживают рёбра и живот, останавливаясь в самом низу. — Хватит. — Едва слышно шепчет Билли. «Пожалуйста, хватит». — Билли сипит, а Дэннис сжимает его сильнее. Ребята останавливаются, смотря на бездействие Стаббса. Билли тошнит: в ноздрях дрянной запах Бишопа, в голове — желание сбежать. Ему дурно, и остатки пикника стекают под ноги. — Какого хрена, — говорит Эми низким голосом. — Блять. — Орёт в самое ухо Бишоп, тем же самым раздражённым тембром. Билли наконец-то плачет. Просыпается он от желания отлить. На секунду ему кажется, что Том, обтирающий его, видение, но Том реален. Растрёпанные волосы, скованность движений, микстуры разного цвета и различной степени горькости — Том страшно вымотан. Билли чувствует привкус рвоты, но у него нет желания стыдиться этого. — Встать не могу. Надо поссать. — С мольбой говорит он, но Риддл не слышит. Продолжает обтирать. — Сукин ты сын. Билли горит, ему мерещится запах роз и он начинает говорить, как Эми ухаживала за цветами на заднем дворе — на том самом, где они, Билли, Эрик и Дэннис придушили всех ужей, которых выхаживал Том. Он вспоминает, как часть вещей они просто подложили в шкаф, он вспоминает, как они его ненавидели, потому что чувствовали его пришельцем. В какой-то момент он вспоминает, что корзинка оставлена где-то там, и он начинает плакать, потому что эту корзинку плели руки Эми Бенсон, и она помнит все её ласковые прикосновения. — Эми. — Зовёт Билли её, слепо прикасаясь к простыне. Кожа не думает охлаждаться, Том сидит который час до Стаббса, думая, какие зелья можно дать ещё, не навредив организму. Том устало встаёт с постели, как лихорадочный капкан обхватывает его запястье: — Не гляди в воду. — Говорит Билли, чувствуя тепло в ногах. — Не надо туда смотреть. Риддл больно щипает Стаббса за ладонь и выходит из комнаты. Бельё он сменит. Позже.