дневник примерного семьянина (с примечаниями примерной дочери)

      — Архонты, как же не хочется домой…       Фурина плелась за близнецами с недовольным пыхтением. Лини с удовольствием ел рожок лимонного мороженого, а в руках Линетт был стаканчик с ванильным молочным коктейлем. По пути домой они часто заходили в небольшое кафе, которое находилось примерно на середине пути от школы до дома. Парень обернулся, оглядывая подругу с ног до головы.       Откровенно говоря, она выглядела неважно. Пара неудачных ответов в школе, молчание на уроке английского и забытый учебник по биологии – все это максимально испортило настроение Фурине еще больше, чем можно себе представить. Она думала, что хуже быть не может – но, судя по всему, может и очень сильно.       — Ты в последнее время необычно убитая для себя, — отметил он, почесывая нос. Фурина наконец нашла в себе силы нагнать друзей и идти наравне с ними. Она ничего не ответила. — Ты просто хочешь мороженого? Так бы и сказала, я бы взял тебе… хочешь мое?       Фурина недовольно посмотрела на парня. Лини напрягся, но руку не спрятал.       — Нет, фу, — он сморщила нос и отодвинула от него голову, с этого момента начиная посматривать в сторону Линетт. В ответ на это девушка вскинула брови. — Я не хочу ни коктейль, ни мороженое. И сладкого не хочу.       Глаза Лини в удивлении раскрылись. Его сестра мгновенно остановилась, заставляя остановиться всю компанию вслед за собой. Она обошла Фурину со всех сторон, больше всего внимания обращая на ее лицо.       — Все ясно, — заключила она и пошла дальше. Лини нагнал ее и пошептался с ней о чем-то.       — Что тебе ясно?! — Фурина почти взвизгнула, осознавая, что ее оставили в неведении. Она топнула ногой, но, осознав, что на это не обратили внимание, она лишь сильнее нахмурилась. Близнецы поделились друг с другом какими-то секретами и даже не удосужились рассказать ей о них!       — Все, — Линетт обернулась и взяла подругу за руку. Парень рядом с ней сделал умное выражение лица и уступил Фурине место между ним и сестрой. — Ты просто вошла в пубертатный период.       Девушка тяжело вздохнула и опустила взгляд. Конечно, она читала в книгах, что это такое. Но ей совершенно не нравилось, что он начался сейчас. Неподходящее время, папа ведь так хотел, чтобы их новая жизнь в новой квартире началась спокойно и хорошо. «Пубертатный период» даже звучит глупо и эмоционально – Фурина и так умела себя вести подобным образом даже без такого периода.       — И что мне делать? — устало протянула она в искреннем интересе. Линетт на секунду задумалась.       — Я уже прошла такое, — девушка мельком глянула на брата. — А вот он – нет. Чем раньше пройдешь, тем будет лучше. Гормоны придут в норму и станешь другим человеком. Взрослым.       — В смысле я нет?!       — Это понятно, а сейчас-то что делать? — она выдохнула, продолжая заглядываться на асфальт под ногами. Подруга задумалась еще раз.       — Ждать и надеяться на лучшее. Может, парочка новых вещей в жизни не помешает. Попробуй… сменить имидж? — она повернула голову и заметила, как за Фуриной ее брат был готов начать рвать и метать, поэтому девушка тут же ускорила шаг.       — Что значит «он – нет»?! Линетт!

*

      Фурина очень сильно скучала по времени, когда она беззаботно била палками траву и давала подзатыльники Лини. В такие моменты ей всегда казалось, что до взрослой жизни еще далеко, а до принятия тяжелый решений – и подавно. Ей впервые не хотелось просить совета у отцов, поскольку она точно знала, что сейчас они наговорят только лишнего.       Домой она вернулась, к ее собственному сожалению, быстро. Лини и Линетт уехали на свой этаж выше, а Фурина направилась к себе, толкая бедром входную дверь, чтобы она открылась быстрее. Дома оказалось пусто.       — Хм, а где отец?..       Вопрос потерялся в тишине квартиры, так и оставаясь висеть где-то в воздухе. Девушка пожала плечами, скинула рюкзак и тут же помыла руки. Есть не хотелось, и, закончив с неотложными делами, она решила скорее сделать домашнее задание, чтобы вечером со спокойной душой можно было ехать в цирковую школу.       [ горничная ] (14:05): Дочь, есть вероятность, что поедешь в цирк на машине госпожи Арлекино. Прости !       Фурина, опустив брови к носу, прочитала пришедшее сообщение и прикусила губу. На машине… матери Лини и Линетт?! Только не это, отец же прекрасно знает, что она до жути боится их мать…       [ вы ] (14:08): что значит на машине госпожи Арлекино?????? а с тобой что????       [ горничная ] (14:09): Мелкая подралась в школе с кем-то       [ горничная ] (14:10): Нёвиллет не может сейчас сорваться с работы, поэтому еду я       [ горничная ] (14:10): Скорее всего, я не успею забрать тебя, извини       [ горничная ] (14:11): Ты справишься. Я тоже не люблю госпожу Арлекино, но ты победишь ее       Девушка страдальчески взвыла и упала лицом в учебник по алгебре. Только не это. Только не женщина, которая вырастила Лини, Линетт и Фремине (младший брат близнецов, что был на класс младше – девушка видела его всего пару раз, но она прекрасно знала о том, что и он был безумно привязан к близнецам, и они к нему). Фурина прямо сейчас была готова залезть на потолок и принципиально не слезать с него – только бы не садиться в машину к этой пугающей женщине.       Мама близнецов работала психологом. Ее специализацией были семьи и дети, в частности. И Фурина не могла сказать, по какой конкретно причине она боялась эту женщину – может быть, в прошлой жизни она была знакома с ней, и госпожа Арлекино чем-то сильно запугала ее. Однако, честно говоря, девушка предпочла бы не знать ее ни в какой жизни. Каждая встреча с ней была для нее очень тяжелым испытанием, из которого, по ощущениям, живой выбраться было невозможно.       Но сегодня обстоятельства были однозначно против нее. Отец написал, что не успеет приехать, поэтому Фурина, слегка перекусив и доделав домашнее задание по алгебре, скрипя сердцем спустилась вниз, ожидая семью своих друзей.

*

      — Сиджвин… что?!       На другом конце провода послышался тяжелый вздох. Ризли был готов поклясться, что в данный момент Нёвиллет устало потирал точку на лбу, не желая верить в происходящее.       — Это точно?       — Да, — он помедлил, прикидывая, что делать. — Я не могу сорваться с работы прямо сейчас. Не мог бы ты…       — Поеду, естественно, — Ризли тут же зашевелился, натягивая джинсы и озадаченно хмурясь. Что такого могло произойти? Утром дочь была в отличном настроении, даже сказала, что отдаст обидчиков на съедение отцу. А теперь? — Тебе сказали причину?       Нёвиллет хмыкнул.       — Нет. От этого еще беспокойнее, но они позвонили, судя по всему, сразу же, как все случилось.       — Я не учил ее этому, я клянусь тебе, — в голосе мужчины отчетливо слышалась вина. Тот вновь устало выдохнул, очевидно, не желая обсуждать это прямо сейчас.       — Я верю… Поговорим позже, мне нужно на совещание. Спасибо.       — Все будет нормально, Нёви. Я позвоню тебе. Целую, пока-пока, — он тут же сбросил трубку, хватая необходимые вещи и выбегая из дома. Безусловно, будучи хорошим отцом, он очень сильно переживал за сохранность дочери и ее достоинства. Но он был уверен, что в этой ситуации было какое-то недоразумение – Сиджвин ни за что не полезла бы драться первая.       Ризли учил ее защищать себя, но фраза «сначала слова, потом все остальное» звучала в разы чаще, чем обучение самообороне. Он не был готов брать ответственность за то, что его дочь все-таки подняла руку на какую-то девочку в школе.       По плану «хорошего отца» Ризли в первую очередь хотел расспросить о ситуации саму Сиджвин, чтобы не слушать перевранную историю из уст учителей и другого ребенка. Мужчина был уверен лишь в своем родном человеке, которому в этом случае врать будет очень невыгодно. Девочка точно знает, что отцы не будут ее наказывать, однако в данном случае она должна была прекрасно понимать, что ее проступок довольно весом, чтобы получить выговор дома.       На бешеной скорости он приехал в школу для девочек и вошел внутрь, пытаясь вспомнить, в какой стороне находился кабинет директрисы. Внезапно его взгляд упал на знакомую светлую макушку, и он, полностью повернув голову вправо, в конце длинного коридора увидел свою дочь.       — Сиджвин!       Он привлек внимание ребенка, которого вели в другую сторону от него. Она моментально обернулась и побежала ему навстречу, оставляя учителя позади. Женщина, увидев Ризли, отреагировала абсолютно спокойно.       — Папа! — она прыгнула к нему на руки, виновато утыкаясь носом ему в шею. — Прости.       — Придержи извинения, — он поставил ее на пол и взял ее ладошки в свои большие руки. Мужчина заглянул в ее глаза и сощурился. — Ты же победила, так?       Сиджвин на секунду опешила. Кажется, она ожидала совсем других расспросов со стороны отца.       — Я? Я… да, — она смущенно улыбнулась, но тут же спрятала улыбку из-за того, что к ним подошла учительница.       — Вы отец Сиджвин Мермония? — женщина посмотрела на мужчину строгим взглядом. Из голоса Ризли моментально улетучилась доброта и нежность:       — Да, я Ризли Мермония, приятно познакомиться, — он кивнул в знак приветствия и, взяв Сиджвин на руки вновь, разогнулся. В полный рост он казался почти в два раза больше учителя, как в длину, как и в ширину – из-за плеч. — Мой муж сейчас на работе, поэтому пришлось приехать мне. Вероятно, мы с Вами не встречались раньше.       — Все верно, — женщина кивнула в ответ, смиряя девочку гневным взглядом. — Меня зовут Ангела Фортье, я классный руководитель Сиджвин. Пройдемте, мы уже направлялись в кабинет директрисы.       — Я бы хотел переговорить с дочерью один на один, — отрезал мужчина голосом, не требующим возражений. — Прямо по коридору и налево, верно?       — Да, там будет табличка, — женщина, стараясь не скрипеть зубами от злости, зацокала каблуками в ту сторону. Очевидно, она была недовольна поведением мужчины, но не имела права выходить с ним на конфликт.       Когда женщина скрылась за поворотом, Ризли вновь поставил дочь на пол и заглянул в ее глаза. Кажется, она была до жути напугана – это ему не нравилось больше всего.       — Что случилось? Расскажи мне все, как есть, — он положил свои большие ладони на плечи Сиджвин. Она, поджимая губы, задумалась.       — Девочки из параллели неприятные, — она хмыкнула, но не заплакала. Мужчина напрягся. — Они постоянно лезут к девочкам из нашего класса и обижают. Сегодня одна из этих девочек отняла краски у Мамер. Разве я могла ничего не делать?       Ризли нахмурился, сжимая детские плечики сильнее.       — Она вернула краски?       — Нет! Она оставила их у себя и пошла жаловаться мисс Фортье, — Сиджвин сдвинула брови к носу. Если посмотреть на этих двоих со стороны, то можно было удостовериться в том, что девочка точно росла похожей на своего отца. — Я не знаю, куда она спрятала краски. Мамер сначала сказала, что ничего страшного, но я не хочу, чтобы так было… это же неправильно.       — Хорошо. Пойдем поговорим с вашей директрисой.       — Ты же не будешь драться? — испуганно сказала Сиджвин, послушно сжимая руку отца и семеня ножками за ним. Ризли цыкнул и дернул бровью.       — Не буду, дорогая. Взрослым, к сожалению, нельзя решать проблемы таким способом, — «Хотя мне бы очень хотелось», – пронеслось в его голове.       В кабинете директрисы сидели несколько человек. В нем уже присутствовала мать «пострадавшей» девочки, на щеке которой красовалось красное пятно довольно больших размеров, а также два учителя и директор. Ризли медленно выдохнул, пытаясь совладать с эмоциями. Сейчас его гнев мог только помешать процессу.       — Добрый день, — мужчина выдавил из себя максимально дружелюбную интонацию, на какую только был способен. Сиджвин нервно дернула его за рукав, показывая, что он все еще недостаточно доброжелателен. Отец сдержался от закатывания глаз и молча прошел внутрь, пропуская дочь сесть на стул напротив стола директрисы.       — Добрый день, месье. Меня зовут мадам Зое, я директор этой школы. Полагаю, мы не имели чести быть знакомы лично, — женщина привстала и протянула ему руку для рукопожатия. Ризли, слегка нахмурившись, протянул руку в ответ. После она вновь села. — Месье Мермония, полагаю, Вы уже в курсе ситуации? — она, складывая руки в замок, одарила мужчину полным уважения взглядом. Он слегка выдохнул: она была явно спокойнее, чем классный руководитель. Ризли коротко кивнул, вставая за стулом дочери. — Сиджвин поделилась всей историей с Вами?       — К чему церемонии? — женщина слева от Ризли вступила в диалог, поглаживая своего ребенка по плечу. — Просто отстраните хулиганку от занятий на неделю, и дело с концом. Я считаю, тут и говорить не о чем.       «С другой стороны, она могла потребовать моральную денежную компенсацию», – подумал он, прикусывая губу. «Но я не могу оставить эту ситуацию просто так».       — Вы знаете причину, по которой произошла драка? — ровным тоном проговорил он, поворачиваясь к матери второго ребенка в кабинете. Женщина сделала слегка озадаченное лицо, а затем фыркнула.       — Дети агрессивные в этом возрасте, вот и вся причина, — она дернула скулой и указала на щеку своей дочери. — Посмотрите на лицо Сесиль. Мне кажется, что все очевидно. Как Вы вообще можете…       — Мадам Леблан, прошу, к порядку. Вам не кажется, что стоит выслушать вторую сторону? — директриса устало улыбнулась и сняла очки, присматриваясь к Сиджвин. — Что случилось, мадмуазель Мермония? Можете поделиться своей версией?       Девочка напряглась и подняла голову, чтобы посмотреть на отца. Ризли впервые за все время нахождения в кабинете директора слабо улыбнулся. В его взгляде отчетливо можно было увидеть море поддержки.       Возможно, никто среди присутствующих не поверит в историю Сиджвин – однако она точно знала и чувствовала, что ее папа был рядом и верил в нее. Поэтому она решила рассказать все так, как было на самом деле.       — Сесиль постоянно задирает девочек из нашего класса, — начала она, чуть краснея и ощущая, как девочка на втором стуле немного сжалась. — Она постоянно кричит на Мамер и говорит, что ее рисунки никчемные. А сегодня она украла ее краски.       Мать «пострадавшей» девочки одарила ее полным ненависти взглядом.       — Сесиль, это правда?       Девочка, готовая сжаться в комок от страха, ничего не говорила. Мадам Зое сощурилась, оглядывая ребенка.       — Не давите на мадмуазель Леблан, пожалуйста, — женщина, не сводя взгляда с Сесиль, склонила голову набок. — Выдохните и ответьте, пожалуйста. Это правда, мадмуазель Леблан?       Девочка вжалась в стул, нервно смотря то на мать, то на учителей. Ризли прикусил щеку изнутри, чтобы не сказать ничего лишнего – это была не его дочь, а он не имел права вмешиваться в воспитание чужих детей. Это была первая вещь, которой обучил его Нёвиллет перед тем, как они удочерили Сиджвин.       У Ризли была дурная привычка – он считал, что все в мире должно быть по справедливости. А в мире, в котором они жили, справедливость для всех, к сожалению, обеспечить было невозможно.       Он вздохнул снова, начиная сверлить взглядом макушку собственной дочери – только бы не видеть большие глаза другой девочки, которые были на грани слез. Мужчина искренне пытался убедить себя, что сейчас ему нельзя вступать в диалог – сейчас дело было за матерью Сесиль.       — Простите меня, пожалуйста! — девочка внезапно вскочила со стула и низко поклонилась сначала директрисе, а потом Сиджвин. — Это правда. Я забрала краски Мамер, потому что очень хотела рисовать, как она. И рисунки у нее красивые! Просто я думала, что если я буду обзывать ее рисунки, то она перестанет рисовать у меня перед носом, но она не перестала, и… Мне очень жаль, простите, простите меня…       Из ее глаз хлынули слезы. Ризли моментально отвернулся и зажмурился, стараясь максимально абстрагироваться от ситуации. Ему совершенно не хотелось иметь дело с гневом матери этой девочки, тем более, он прекрасно понимал, что сейчас он никак не сможет помочь. Вероятнее всего, у нее были причины на то, чтобы не покупать эти краски.       Мадам Зое нахмурилась и закрыла глаза. Сесиль, более-менее успокоившись, вновь села на стул.       — Мадмуазель Леблан, где сейчас вещи Мамер?       — Они у меня, но, позвольте, я отдам ей их сама? Я хочу извиниться перед ней, — Сесиль вскочила и схватилась за стол директрисы. Ее мать тут же схватила ее за шиворот и заставила сесть на стул обратно.       — Ну уж нет, отдай эти вещи мадам Зое! Ты не подойдешь к этой девочке ни на метр больше, раз не умеешь общаться с людьми!       Ризли начал агрессивно кусать нижнюю губу. Его терпение было на грани того, чтобы оборваться прямо сейчас – мать Сесиль очень умело расшатывала его самообладание, которое и без этого угрожало падением.       Сначала мужчина действительно подумал, что некоторые дети просто бывают злыми. Но сейчас он был уверен в том, что злыми дети родиться не могут – такими их делают нигде иначе, как дома.       — Мы поговорим с тобой дома, раз ты не понимаешь слова других, — продолжала мадам Леблан, совершенно не стыдясь того, что они с дочерью находятся в публичном месте.       — Мадам Леблан, прошу Вас, – в разговор вступила классная руководительница Сесиль, которая нервно теребила волосы весь диалог, и все никак не решалась в него вступить. Вероятнее всего, она понимала, что ее вина в произошедшем тоже есть – она не замечала, что происходило между девочками разных классов. — Успокойтесь, сейчас не время…       — Моя дочь оказалась задирой и воровкой! Это разве то, чему я тебя учила?!       Ризли, не выдержав, громко хлопнул кулаком по спинке стула своей дочери. Сиджвин подпрыгнула и обернулась на отца, на лбу которого вздулась вена. Ее глаза расширились, но она ничего не сделала, лишь смотрела на то, как от терпения Ризли остался лишь пепел.       — Вы разве не понимаете, как сильно давите на нее? — мужчина одарил разъяренным взглядом женщину, на лице которой теперь отчетливо читался ужас. — Как Вы не можете осознать, что это Вы сделали Сесиль такой?! Это Ваша и только Ваша вина! Вы могли самостоятельно купить ей эти краски и поддерживать ее в том, что ей нравится. А что сделали Вы?       — Месье Мермония, пожалуйста, — рукой остановив мадам Фортье, директриса школы обратилась к мужчине. Мать Сесиль побледнела и опустила взгляд в пол, ничего не отвечая.       — Прошу меня извинить, дамы, — мужчина выдохнул и взъерошил волосы. Его тон голоса снова приобрел спокойные нотки. Захотелось уйти поскорее. — Полагаю, это все? Сиджвин, ты извинилась перед Сесиль?       — Месье Мермония, это необязательно, я сама виновата! — вскрикнула девочка, осознавая, что этот мужчина только что защитил ее. Сиджвин встала со своего стула и подошла к ней.       — Извини, Сесиль. Я больше не буду бегать на тебя с кулаками, — мадмуазель Мермония кивнула Сесиль и присела в реверансе. Учителя расслаблено выдохнули, осознавая, что обстановка вновь стала соответствовать учебному заведению. — Простите, мадам Зое, мадам Фортье.       — Ничего, Сиджвин, — мадам Зое устало улыбнулась девочке. — Главное, что ситуация разрешилась. Ты молодец, но постарайся больше не лезть на одноклассниц с кулаками. Защищать друзей – важно, но есть более… гуманные способы.       — Простите… — Сиджвин еще раз кивнула и подошла к отцу. Ризли, потирая переносицу, поджал губы.       — Прошу меня извинить еще раз, — он опустил руки и еще раз поклонился учителям. Женщины неловко переглянулись и, сказав что-то вроде «ничего страшного, мы все понимаем», попрощались. Директриса пообещала связаться с родителями позже и оповестить их о решении по этому делу.       — Пап, твоя губа, — покинув кабинет, Сиджвин посмотрела на отца и слегка шокировано указала пальчиком на него лицо. Ризли прижал пальцы к губам и посмотрел на них.       На его коже отчетливо виднелись следы крови. Выругавшись у себя в голове в очередной раз за последний час и посетив туалет, Ризли под руку с Сиджвин отправился к машине.       Отец и дочь ехали домой в полной тишине, даже не включая музыку в машине. Вечером их ждал серьезный семейный разговор – как наедине, так и с Нёвиллетом. Ризли был прекрасно осведомлен о том, что, в итоге, ему придется поделиться всем произошедшим с мужем.

*

      Фурина тревожно глянула на дверь подъезда, когда та открылась. Сначала она увидела Лини, потом – Линетт, а затем…       — Добрый день, дорогая, — госпожа Арлекино расплылась в улыбке. «Улыбка дьявола», – подумала девушка, замечая, что Лини уже заранее готов смеяться над ней. Она сглотнула.       — Здравствуйте, мадам, — светловолосая кивнула и тут же подошла к Линетт, стараясь не смотреть в сторону ее матери. Арлекино, очевидно, очень сильно ощущая страх подруги своих детей, решила какое-то время ее не трогать.       — У вас сегодня жонглирование? — она обратилась к сыну, который, открыв заднюю дверь машины, пустил внутрь сестру и подругу.       — Да, сегодня последнее занятие перед экзаменом, — он закрыл за девушками дверь и сел вперед к матери. Арлекино завела машину. — Но не переживай. Я думаю, у нас всех есть шансы справиться. Особенно у Фурины.       Фурина не совсем поняла, что пытался сделать друг: подтолкнуть ее к разговору со своей матерью или же похвалить ее. Возможно, и то, и другое, поскольку она бы никогда не поверила, что в этом случае Лини не преследовал злого умысла. Это было словно показать быку красную тряпку – женщина моментально ухватилась за возможность поговорить с человеком, которого она видит далеко не каждый день.       — Почему? — искренне поинтересовалась женщина, выезжая со двора дома. Фурина мысленно прокляла друга за все сказанное им ранее.       — Просто у меня очень хорошо получается, не подумайте, мадам, — смущенно ответила она, замечая, как Линетт достала телефон, не проявляя интереса к диалогу. Она запустила какую-то игру и вздохнула, стараясь не слышать, как подруга позорится.       — Ты тренируешься дома?       «Да что ж такое», — выругалась у себя в голове девушка, судорожно думая о том, как сменить тему.       — Нет, мадам, — Фурина прикусила нижнюю губу, мысленно надеясь, что по пути на занятия пробок не будет. — Раньше пробовала, но сейчас это не очень удобно.       — Ах, точно, вы же недавно переехали. А как твои родители? Справляются? — Арлекино глянула на девушку через зеркало заднего вида и солнечно улыбнулась. Фурина была готова поклясться, что все ее внутренние органы заморозились от этого взгляда.       — Ну, я думаю, Вы знаете, почему именно Вы везете меня сегодня на занятия… — протянула она в ответ, пожимая плечами. Арлекино рассмеялась и закивала.       — Надо будет спросить у твоего отца позже, что случилось. Он не успел рассказать тебе? — женщина вновь перевела взгляд на дорогу, а Фурина была уверена, что в этот самый момент Лини очень громко смеялся в глубине души.       — Не успел, мадам, — напряженно ответила девушка, выдыхая. Больше всего она не любила, когда Арлекино переходила в режим расспроса. После расспроса всегда начинались вопросы об эмоциональном состоянии, а об этом Фурина ненавидела говорить еще больше, чем о новостях за последнее время. Арлекино до безумия любила поговорить – вероятнее всего, из нее получился бы потрясающий добытчик информации и шпион.       Женщина закивала и замолчала, наконец, сосредотачиваясь на дороге. Фурина тяжело, но тихо выдохнула и достала телефон.       [ вы ] (15:36): Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ       [ вы ] (15:36): ТЫ ОБРЕК МЕНЯ НА СТРАДАНИЯ       [ вы ] (15:36): Я ПРИПОМНЮ ЭТО ТЕБЕ       [ линейка ] (15:37): АХАХАХАХАХ       [ линейка ] (15:38): прости моя мама очень интересовалась тобой я просто дал ей шанс поговорить с тобой побольше <3       [ вы ] (15:38): ТЫ ЗАСРАНЕЦ????       [ линейка ] (15:39): все для тебя my dear friend <333       Фурина гневно запыхтела и посмотрела на Лини через зеркало. Парень, светясь от ощущения того, что в этот раз не он оказался объектом насмешек, определенно чувствовал себя потрясающе. «Я точно припомню это ему, когда он придет в нам в гости», – подумала девушка, прищурившись.       Прибыв на место назначения, Фурина очень быстро попрощалась с мадам Арлекино и пулей помчалась в здание цирка, не дожидаясь близнецов. Вскоре они нагнали ее, и Лини не смог удержаться от смеха.       — Архонты, ты бы слышала себя… Ты всегда себя ощущаешь так зажато с ней? Почему? — парень легонько толкнул ее плечом, тут же получая в ответ тяжелый взгляд. Однако в этот раз он совсем не испугался этого.       — Ваша мама – дьявол во плоти, — выплюнула Фурина и вновь прибавила шаг, чтобы не слышать смеха Лини. Линетт, идущая рядом, осторожно прикрыла рот рукой, чтобы не смутить подругу еще больше.       «Главное, что я это пережила», – выдохнула она, переодеваясь в форму. «Сейчас позанимаемся, а вечером я отдохну. Главное, что я сейчас почищу голову от мусора. Скорее бы», – девушка искренне старалась убедить себя в том, что в цирке думать о проблемах нельзя. Она всегда старалась посвятить себя всю занятиям – так, чтобы разум был полностью чист от мешающих мыслей.       В зал она вошла первая и сразу же начала разминаться. Тренер позволяла многим ребятам делать это – особенно, если они в основном были отличниками. Фурина относилась к их числу – ее часто ставили в пример другим. Она не особо любила это, но, с учетом того, что она часто слышала, что в ее сторону говорила фразу «она была рождена для того, чтобы выступать на сцене»… Возможно, это было резонно.       Девушка посмотрела на себя в зеркало и выдохнула. В зале, среди множества реквизита, она ощущала себя правильно. Сосредоточившись на действиях, она стала разминаться и готовиться к занятию – сегодня нужно было попытаться жонглировать несколько секунд и не уронить ни одного жезла. Именно это будут проверять на экзамене на следующей неделе.       — Добрый вечер, мадмуазель Мермония, — тренер улыбнулся и помахал девушке рукой. Она открыла глаза и поздоровалась в ответ. — Как всегда одна из первых. Стабильность – это хорошо.       Вскоре начали подтягиваться остальные ребята. Фурина ни с кем из них, кроме близнецов, не общалась – ей это было неинтересно, поскольку в цирке она очень не любила отвлекаться. Ее друзья были об этом прекрасно осведомлены, поэтому трогали ее на занятиях по минимуму.       Несколько часов жонглирования прошли спокойно. У Фурины получалось большинство элементов – полное сосредоточение на своих движениях всегда помогало ей в успешной сдаче. Вместе с жезлами в руках она могла маршировать и выполнить парочку танцевальных па. Пока что подобное в группе из пятнадцати человек получалось лишь у нее и Лини, который, вслушиваясь в музыку, ловил ритм и опирался на него.       Парень определенно пользовался популярностью среди девочек в школе и в цирке. Фурина прекрасно знала это – она сама когда-то попалась на его обаяние. Еще в самом начале их дружбы, когда они только-только узнавали друг друга, девушке казалось, что Лини невероятно красив и хорош собой. Но сейчас она прекрасно знала, какой он на самом деле, и влюбляться в него ей больше не хотелось. Ей нравилось общаться с ним и дружить, хихикать над ним, но она бы ни за что в здравом уме не посмотрела на него, как на парня.       Однако, другие девочки этого не знали. Поэтому Фурина могла им лишь посочувствовать. Сердце ее друга уже было занято – однако оно было заперто на тысячу замков, и он сам предпочитал никому не говорить об этом. Фурина обещала хранить этот секрет до конца своих дней.       После занятия девушка вернулась в раздевалку и проверила телефон. В нем ее уже ждала парочка сообщений от отца.       [ горничная ] (19:01): Я жду тебя у входа! Купил тебе твой любимый торт за то, что произошло днем       [ горничная ] (19:02): Ты у меня умница       [ горничная ] (19:10): Напиши, как закончится занятие       Фурина устало улыбнулась, вытирая салфеткой пот с лица. Она быстро настрочила сообщение о том, что она закончила, а затем начала собираться со скоростью света.       — Месье Ризли уже приехал? — поинтересовалась Линетт, переодевающаяся рядом.       — Как ты узнала?       — Ты прочитала сообщения и стала такой счастливой, — заметила подруга, натягивая серый свитер. — Почаще улыбайся, тебе так больше идет.       — Ужасно, — только и смогла сказать в ответ Фурина, ощущая, как порозовели щеки. Она соврала бы, если бы сказала, что не хочет домой. — Я побежала, до завтра!       — Пока, — Линетт помахала рукой на прощание, качая головой. Иногда Фурина действительно была… странной.

*

      «Сегодня Сиджвин подралась в школе. Защищая единственную близкую подругу в классе, она, не выдержав, подняла на обидчицу руку. Если бы в кабинете директора Сиджвин не рассказала всю правду о том, кто действительно виноват – возможно, сейчас все было бы иначе. Но мне не дает покоя одна вещь…»       — То есть как – папа накричал на маму Сесиль? — еще секунда, и фиалковые глаза Нёвиллета были бы готовы выпасть из орбит от удивления и негодования. Сиджвин поджала губы.       Пока Ризли ездил забирать Фурину с занятий, у мужчины было много времени расспросить младшую дочь о том, что произошло в школе.       — Повысил голос. Сказал, что мадам Леблан не понимает, как вредит Сесиль, или что-то такое, — спокойно ответила девочка, сидя на диване. Нёвилетту показалось, что он прямо сейчас готов лечь и провалиться сквозь землю. Как он будет смотреть в глаза другим родителям после всего этого…       — Я же говорил ему об этом, — он сжал двумя пальцами переносицу, отворачиваясь от дочери и стараясь спрятать тревожность, возникшую от ее объяснений. За его спиной послышалось негромкое задумчивое мычание.       — Отец купил подарок для Сесиль и предложил мне самой отдать его ей, — сказала Сиджвин, спрыгивая с дивана и исчезая в дверях. Мужчина обернулся в ожидании. Дочь вернулась из своей комнаты с… набором красок и кистей в руках.       — Твой отец сказал передать это Сесиль?       — Да.       «После этой ситуации я в очередной раз убедился, что влюбился в того человека. Ризли всегда был таким – он был готов помочь всем и каждому, своими методами, иногда не приветствующимися в нашем обществе, однако правильными для него самого. Честно говоря, я не ожидал, но предполагал, что подобное может случиться. Сначала я хотел поговорить с ним о произошедшем – но теперь я чувствую, что в этом нет необходимости. Конечно, мы обсудим эту ситуацию, но я не буду говорить ему о том, что он сделал что-то плохо.       Просто… он такой человек. Мне следует принять это и лишь попробовать умерить его пыл в некоторых ситуациях.       И, тем не менее, я думал, что сегодняшний длинный день закончился. Надеялся, что мы попьем чая перед сном, а потом дружно разбредемся отдыхать. Но потом Фурина с Ризли вернулись с занятий…»       — Папа, мы дома!!!       Нёвиллет закрыл книгу, которую читал, и встал, направляясь в прихожую. У входной двери ему энергично махала рукой старшая дочь.       — Я смотрю, ты в приятном расположении духа, — мужчина улыбнулся, одаривая мужа вопросительным взглядом. Тот гордо поднял нос.       — Отец купил мне банановый торт, конечно, у меня все хорошо, — девушка расплылась в улыбке и стянула ботинки, наступая носком на пятки. Она тут же поскакала вглубь квартиры, по пути обнимая сестру для приветствия. — Мы идем пить чай! Отец еще печенья купил.       Светловолосый, прижав руку к груди, расслаблено выдохнул и поджал губы. Раздевшись, Ризли подошел к нему и сгреб в охапку, целуя в висок.       — Она все тебе рассказала?       — Да, и о твоих разговорах с чужими родителями тоже, — наигранно упрекая, проговорил Нёвиллет. Он продолжал находиться в чужих объятиях и даже не думал вылезать из них.       Дыхание Ризли на секунду остановилось.       — Прости меня, — он виновато уткнулся носом в чужую макушку и еще раз поцеловал мужа. Нёвиллет положил руку на его грудь и поднял глаза.       — Ты… молодец, — Нёвиллет, глядя в чужие глаза, слабо улыбнулся. Ризли опешил.       — Идите пить чай! — послышалось из гостиной.       — Я… что…       Нёвиллет, загадочно улыбаясь, прошел в большую комнату.       — Потом поговорим.       Черноволосый мужчина остался стоять столбом, осознавая услышанное. Тем временем его муж вернулся к дочкам и помог Фурине разлить чай по чашкам.       — Как цирк, Фурина?       — Потрясающе, как и всегда, — на одном дыхании ответила девушка, открывая коробку с тортом и разрезая его на четыре части. Он был совсем небольшой и явно рассчитывался на одну персону, но ей очень хотелось разделить любимое угощение с членами семьи. — Отец мне все рассказал. Сиджвин, ты супер.       — Фурина, мы не поощряем такое, — ответил Ризли, наконец, вошедший в комнату после транса.       — Тем не менее ты сам сказал в машине, что ты рад, что твоя дочь победила, — Фурина показала отцу язык и села за стол, поставив разрезанный торт на середину.       — Ризли… — начал Нёвиллет, готовый стрелять нравоучениями.       — Это неправда! — мужчина взял свою большую кружку с надписью «Лучший отец» и плюхнулся напротив Фурины. — Я не так сказал! Я сказал, что рад, что справедливость восторжествовала.       — Это то же самое! — продолжала парировать Фурина, широко жестикулируя руками.       — Самое главное, что завтра Мамер вернут краски, — виновница спора уселась рядом с отцом и потянулась к тарелке с тортом. Нёвиллет аккуратно выудил для нее кусочек и поставил на ее блюдце. Фурина, успокоившись, кивнула.       На какое-то время все замолчали, обдумывая события прошедшего дня и довольствуясь временем друг с другом. Фурина довольно улыбалась, наслаждаясь любимым тортом. Мужчины о чем-то переглядывались, но сидели молча, а Сиджвин одним глотком осушила чашку с чаем и просто сидела, не желая никуда уходить.       Внезапно Фурина сделала лицо, будто что-то вспомнила, и краем глаза глянула в сторону папы.       — Слушайте… я хотела спросить кое-что, — она посверлила взглядом пустую тарелку и чашку. Нёвиллет повернулся к дочери. — Я недавно подумала… в общем. Я бы хотела… покрасить волосы.       «Это было словно гром среди ясного неба. Волосы Фурины в моем понимании были чем-то неприкосновенным – тем, что ей нравилось всегда, тем, что напоминало и мне, и ей об Эгерии. Как об этапе нашей жизни, который нельзя стирать. Первой моей реакцией было категорическое «нет», но я заставил себя промолчать и выслушать ее просьбу до конца.       В конце концов, Фурина еще несовершеннолетняя, и иногда девочкам действительно нужно разрешить совершить какие-то кардинальные изменения во внешности. Но волосы… мне было очень тяжело это принять, поэтому изначально я даже не думал соглашаться сразу».       — Волосы? Почему ты вдруг пришла к такому решению? — в диалог вступил Ризли, как только заметил тень на лице мужа. Нёвиллет лишь выдохнул, навострив уши.       — Я понимаю, что всю длину красить нет смысла, — девушка притихла, отводя глаза куда-то в сторону стены. Она постучала пальцами по столу и немного подергала ногой, собираясь с мыслями. — Поэтому я думала просто остановиться на голубых прядках. Но мне немного страшно…       Нёвиллет продолжал хранить молчание, очевидно, обрабатывая за раз сразу несколько мыслей.       — Ну, мое мнение таково: в этом нет ничего плохого, и если ты сильно хочешь, то я помогу тебе покраситься, — отец пожал плечами, допивая свой чай. Нёвиллет, прикусив щеку изнутри, помолчал еще.       — Пап?..       — А знаешь, давай я покрашу пряди вместе с тобой.       «Я принял такое решение, потому что подумал, что сейчас и мне не помешает какой-то символ для того, чтобы войти в новую жизнь.       Возможно, это станет толчком для меня, чтобы обдумать многие вещи. В конце концов, я тоже не идеальный отец, а мы, будучи людьми, учимся всю жизнь.       Тем более, Фурина обозначила свой страх. Я подумал, что лучшим решением в этом случае будет не отказ, а поддержка. Она была счастлива услышать это, я уверен, что даже Ризли не ожидал от меня такого.       Да что уж там… я и сам от себя такого не ожидал».