Only Friends

Двое альф познали технику сверхбыстрой уборки и к моменту тихого стука в дверь, комната сияла. — Сынмин-а, мы вернулись пораньше, а позвонить не смогли. Связи не было. Я привёз тебе кое-что, забери потом. Вопреки всем ожиданиям, папа в комнату не вошёл. Может виной тому уважение границ, а может сладкая пудра, витающая в воздухе. В каждой комнате. — Джин, тебе надо кровь сдать. Ещё раз. И лучше бы в баночку подрочить. — чего, блять?! Издеваешься?! Не буду я этого делать! Зачем?! Хван, неся в руках ту самую баночку, только уже не пустую, скашивал глаза на идущего рядом Сынмина, который выглядел очень довольным, вдыхая сладкую пудру со своей рубашки. — извращенцы. — сквозь рычание бросил Хван и скрылся в кабинете друга-врача. Ну, теперь уже друга, потому что виделись они слишком часто. Хёнджин, зацелованный и обнеженный с ног до головы, быстро оттаял и уже не считал то, чем они занимались в отведённой комнатке чем-то извращённым. Сынмин нехотя отпустил его на последний урок, а сам поехал домой. На разговор. К родителям. — па, отец дома? — спросил Ким, заходя на кухню. Папа руководил своим миром: порхал от одной кастрюльки к другой, к духовке, чайнику и к постепенно моющейся горе посуды. — да, но уже собирается уезжать. Что-то случилось? — да, сейчас ему скажу, потом тебе, если успею его поймать. Русоволосый омега кивнул и, проводив встревоженными взглядом сына, с тихим матом вернулся к кастрюльке, из которой уже что-то пыталось убежать. Глава семейства — строгий альфа, на ходу завязывал галстук и, заметив на горизонте сына, вопросительно выгнул бровь. Это семейное. — почему не в школе? Аттестат покупать не буду, не мечтай. — с Хёнджином что-то происходит и мне нужна твоя помощь. — конкретнее. — у него недавно изменился запах на жасмин. Пару дней и прежний вернулся. А ещё он очень..активный. И его метка выглядит странно. Ким старший остановился и, с секунду подумав, кивнул. — скину список. Предоставишь необходимую информацию. Я займусь этим. Не переживай, всё будет хорошо. — похлопав сына по плечу, альфа сбежал по ступенькам и, громко попрощавшись с мужем, уехал. А Сынмин нервничал ещё больше с каждой секундой. Особенно тогда, когда пришёл список от отца, благо, у него был доступ к любым документам альфы и всё необходимое уже через десять минут было отправлено Киму старшему. Урок закончился, а Сынмина не было ни в курилке, ни у выхода из школы и, как позже выяснилось, не было на парковке и его автомобиля. Хёнджин, слушая «абонент не абонент» начинал нервничать. Прыгнув в машину, он, тарабаня пальцами по рулю, выехал по заученному адресу. Но папа альфы, накормив Хёнджина до отвала, сообщил, что Сынмин куда-то уехал. Куда — не сказал. — отставайся, подождёшь его тут. Зачем мотаться туда-сюда?.. хочешь мороженое? Твое любимое, шоколадное.. Против шоколадного мороженого устоять было невозможно. Альфа завалился на диван и, накинувшись на мороженое, уткнулся в телефон, бездумно листая ленту соцсети. Оба Кима появились в районе десяти часов вечера. Папа Сынмина, приложив палец к губам, зашипел. — тихо вы, два слона. Хёнджин в гостиной спит. Ким старший послушно убавил громкость и, стрельнув глазами в сына, ушёл наверх в свой кабинет. Омега проводил разходящихся в разные стороны альф и, зевнув, ушел в спальню. Оба дома, всё хорошо, можно и спать лечь. Сынмин, бережно подхватив своего альфу на руки, отнёс в свою спальню и аккуратно уложил на постель. Хван на секунду, принюхиваясь, открыл глаза и, расплывшись в улыбке, снова провалился в сон. Альфу кольнула совесть. Совсем чуть-чуть. За то, что ничего не сказал, не объяснил и пропал. Но так было нужно. Сходив в душ, он лёг рядом и, накрыв Хвана одеялом, устроился поближе. Тот, что-то проурчав, обнял и закинул на него ногу. Идеально. Сынмин долго не мог уснуть: всё смотрел на своего спящего, невероятно красивого принца, изредка убирая с лица пряди волос. Хёнджин морщил нос и отворачивался, но тут же поворачивался и снова обнимал. Заснуть получилось только под утро и, проснувшись через несколько часов от поглаживаний по волосам и нежных поцелуев, Ким, сонно щурясь, сгрёб альфу в охапку, закрывая глаза с целью поспать ещё немного. Но у выспавшегося Хвана были совсем другие планы. С тихим урчанием он вырвался из тёплого кольца рук и, нырнув под одеяло.. принялся за работу, разнося по комнате сладкий, пряный запах пудры и лимона, приправленные тихими стонами Сынмина. — надеюсь, теперь твоё утро действительно доброе — облизывая красные, припухшие губы, промурлыкал Хван и лёг рядом. — мое утро будет добрым, только если добрым будет твоё А потом Сынмин устроил доброе утро и для него. Предпоследняя неделя обучения выдалась жаркой. Во всех смыслах. Учеников нагибали и учителя, и жара за окном. А впереди экзамены.. Потому Джисон, с трудом оттерпев неделю, помчался к своему альфе. Ебаться, разумеется, не к экзаменам же готовиться.. Минхо, разводя в стороны его бёдра, тщательно, не пропуская ни миллиметра, вылизывал сжимающееся колечко мышц, периодически заменяя язык пальцами, в то время как омега, срываясь на стоны, вбирал истекающий смазкой член альфы. В последнее время Минхо появлялся в школе реже и проводить время вместе становилось проблематично из-за того, что бизнес его отца расширялся и на молодого альфу были переложены некоторые обязанности. А ещё ему наняли несколько репетиторов для подготовки к поступлению. О том, что поступать Хо будет заграницей, омега ещё не знал. Но он точно знал, как бывает хорошо с альфой, когда он с грудным рычанием входит по основание и замирает, тяжело дыша и прожигая омегу взглядом. — мой сладкий омега, ты так дрожишь.. Хан отвечает тихим стоном, плотнее прижимая альфу к себе и, прикрыв глаза, выгибается навстречу ещё одному глубокому толчку. — смотри на меня..я хочу, чтобы ты не только чувствовал, но и видел, как я тебя люблю.. Хан, сжимая его плечи скользит взглядом по его телу, по цветным щупальцам на груди и шее, по узорам на плечах и предплечьях, по перекатывающимся от каждого толчка кубикам пресса и, наконец, опускает глаза на член, выходящий почти полностью и резко вбивающийся в вскрикнувшего омегу. Ещё раз. Ещё и ещё. Над ухом глухое рычание и сдавленные стоны, шёпот о любви и клятвы быть рядом вечно. Джи плавится и отключается от реальности, а дальше только звонкие шлепки двух тел, стоны, короткие вскрики, коричное печенье и скулёж, тонущий в рычании. — мне так нравится, как ты меня сжимаешь..такой красивый, податливый, так хорошо меня принимаешь.. — Минхо-о-о.. Омега утыкается лицом в подушку, выпячивая зад и, чувствуя его руки на своей талии, тихо скулит, пока крупная головка медленно погружается внутрь, раздвигая тугие, истекающие смазкой стеночки. — пожалуйста..я так люблю тебя..так люблю..умоляю..Минхо.. пожалуйста.. — хнычет в подушку омега и подаётся навстречу, насаживаясь самостоятельно. — хочешь кончить? — Минхо, кажется, улыбается, поглаживая и выцеловывая дрожащее тело под собой. У его омеги такая нежная кожа, как бледные лепестки лотоса, даже цвет подходит. Оторваться от него невозможно, стоит попробовать всего один раз. Джисон подсадил альфу на себя плотнее, чем можно подсесть на героин. Но Минхо об этом пока не скажет. — да.. пожалуйста.. очень хочу.. — посмотрим, что можно сделать..даже не знаю..— Ли волнообразно качает бёдрами, раз за разом тараня простату головкой члена и, наслаждаясь тоненьким поскуливанием, целует спину и острые лопатки омеги. Джисон напряжённо ждёт, не в силах поймать то приближающийся, то ускользающий оргазм. Альфа тихо стонет и не сдерживается, зная, как Джи любит его слушать и, перехватив омегу за талию, усаживает его на свои бёдра, меняя положение. — поработаешь сам? Хочу посмотреть на тебя.. Хан, всхлипнув, часто кивает и, едва забравшись на его бёдра, принимает твёрдый член, стараясь насадиться как можно глубже. — хороший омега..такой послушный. Мне очень нравится. Продолжай и получишь награду А для Хана единственной наградой может стать сейчас только оргазм, поэтому омега, не сдерживаясь и не стесняясь, активно то поднимается, то опускается, откинув голову с громкими стонами. Сильные руки альфы придерживают за талию, на давая упасть и самую малость помогают двигаться, чтобы ему не было так тяжело. Джи, выстанывая его имя, начинает чаще сжиматься и альфа, сквозь дымку приближающейся разрядки, напрягается, чтобы успеть вовремя снять с себя омегу. Хан, чувствуя и это, опускает на него слезливые глазки. — хочу твой узел.. Минхо чуть не давится воздухом и не может согласиться. Он коротко качает головой, резкими движениями вбиваясь в омегу. Джисон, кусая губы, не успевает ничего сказать и, едва открыв рот, срывается на громкий, протяжный стон, пачкая белёсыми каплями живот альфы. Минхо, сделав ещё несколько движений, аккуратно, но быстро снимает с себя омегу и, проведя рукой по длине члена ещё несколько раз, с приглушённым стоном кончает на свой живот, смешивая вязкую жидкость обоих. Омега, хлопая глазами, смотрит с таким обиженным и несчастным видом, что у Хо сердце сжимается. Он тянет руку к Джисону, но тот отодвигается подальше и, встав с кровати, собирает с пола свои вещи и уходит. Ли, натянув спортивные штаны, идёт за ним, но тот дверь не открывает. Слышится шум воды и сквозь мятный гель для душа пробивается горький запах обиженного омеги. Хан прокручивает в голове одну и ту же фразу « я ему не нужен, всё это ненадолго и он не хочет и не захочет никогда от меня детей » Как только Хан выходит из ванной, его тут же сжимают в объятиях, но тот не реагирует и просто стоит, ждёт, пока его отпустят. — я не хочу подвергать твой организм такому стрессу. Дело не в том, что я не хочу детей. Тебе нужно восстановиться. — я сам решу, что мне нужно — злобно урчит омега и, куснув альфу за предплечье, вырывается. — даже не спросишь моего мнения? Эгоистично решать за нас двоих. — ты только что сказал, что « если бы », то ты не против. — ещё слишком рано. — внутренней стороной спортивных штанов альфа стирает несколько капель крови с предплечья и смотрит на Джисона. — ты снял меня с себя, как..какой-то мусор! Шавку попользованную! Я не нужен тебе. Это просто отговорки.. — как ты можешь такое говорить? Я пометил тебя и позволил тебе пометить себя, что среди альф, если ты вдруг забыл, встречается крайне редко. Чтобы ты был уверен в том, что мне не интересен никто, кроме тебя. Джисону ответить на это нечего, но он всё ещё неописуемо обижен и, закусив губу в попытках сдержать слёзы, резко разворачивается и убегает. Минхо зависает и теряется, не зная, что ему сделать и сказать. Решив отложить разговор и дать омеге остыть, он уходит в ванную, пытаясь придумать, как расположить его к себе. Хан, услышав, как закрылась дверь ванной, тихо собирается и ещё более тихо уходит, глотая слёзы. За полчаса, проведённых в душе, Ли думает, что омега хотя бы чуть-чуть успокоился и сможет его выслушать, но, обойдя весь дом, он натыкается только на пустоту и горький запах коричного печенья. Телефон омеги выключен. Альфа злится на себя, на него и на омежье непослушание и характер. Собираясь, Хо грозно рычит. — хочешь узел? Будет тебе узел. — рычит Ли, захлопывая дверь машины. — до конца дней вспоминать будешь и внукам расскажешь. — нам нужно поговорить — тихо говорит Ким, отрывая альфу от рисования. Хёнджин напрягается и медленно оборачивается. — я поговорил с отцом и твои анализы передали другим специалистам. И некоторые другие данные, взятые из твоих документов и медкарточки. — откуда?.. Ты.. зачем?.. Минн-и..что ты делаешь?.. — я хочу знать, что с тобой происходит, потому что переживаю за тебя. Я скоро с ума сойду, думая над тем, что с тобой происходит.. — со мной всё в порядке! Хватит надо мной трястись, как над умирающим! — Хёнджин.. послушай меня, пожалуйста.. — я не хочу ничего слушать! Я в норме! Отвернувшись, Хван резким мазком наносит чёрный. Сынмин медленно подходит ближе и кладёт руки на его плечи, разминая напряжённые мышцы. Тот тихо рычит и отшвыривает кисточку: она падает, звонко ударившись об пол и катится, оставля кривой, чёрный след на светлом дереве. — я хочу разобраться в этом и очень хочу, чтобы в будущем у нас не было никаких проблем. Понимаешь? Я беспокоюсь о тебе, ты очень важен для меня и я не представляю, что буду без тебя делать.. — уже и похоронил.. класс. — не переиначивай. Разве ты сам не хочешь знать, что происходит? — не знаю..я не хочу ничего, Сынмин. Пусть будет, что будет. — повернись ко мне Джин, вздохнув, поворачивается, но на альфу не смотрит. — я очень, очень и очень сильно люблю тебя. И не менее сильно я хочу, чтобы ты был здоров. — ты взял без спроса мои данные.. — я не хотел тебе об этом говорить, потому что знал, как ты отреагируешь — Сынмин..— не договорив, альфа замолкает и, выдохнув, прикрывает глаза. — даже если со мной что-то не так, я не хочу об этом знать. Это моё решение, мой выбор. Даже если я завтра помру. Я хочу прожить в счастливом неведении оставшееся время. С тобой. — зачем ты так?.. — это образно. Я не хочу вдруг резко узнать, что через пару лет мне на тот свет надо будет. — с чего ты взял, что всё именно так? — а ты где-нибудь видел, чтобы альфа полностью менял запах? Только если от укуса омеги и то, если альфа его принимает и запахи смешиваются, а не меняются. Но ни ты, ни я омегами не являемся, так что..я не знаю.. Хван, опустив голову, отворачивается. Сынмин поворачивает его к себе и обнимает: тот сначала не реагирует, но потом, всхлипывая, обнимает альфу в ответ. — я хочу быть с тобой.. всегда..я не хочу умирать и уходить от тебя.. Ким, совсем немного отстранившись, целует мокрые щёки и гладит мягкие волосы. — всё будет хорошо. Я не оставлю тебя одного.. Хван, спустя несколько минут раздумий, поднимает на него глаза. — дурак что ли? Не говори так. — я точно так же, как и ты не хочу с тобой расставаться. И раз уж ты представляешь самый ужасный вариант, то я хочу, чтобы ты знал, что я и там буду рядом с тобой. — замолчи и никогда больше не говори так. Хочешь надеяться на лучшее? Ладно, как скажешь. — какие мы грозные. Тебе можно, а мне нет..как всегда. Затыкая притворно-напускное нравоучение, Хван касается его губ и тут же отстраняется, с лёгкой улыбкой следя за растерянно бегающими по своему лицу глазами альфы. — как ты это делаешь?.. — Ким, положив ладонь на его щёку, припадает к его губам, нежно целуя. Хёнджин, стараясь сдержать улыбку, спихивает в сторону краски, кисточки, карандаши и садится на стол обвивая ногами талию подошедшего вплотную Сынмина. Хван, поддаваясь нежным касаниям губ, чувствует холодное прикосновение к безымянному пальцу и, прервав поцелуй, поднимает к лицу руку со сверкающим на пальце помолвочным кольцом в виде оборачивающейся вокруг пальца золотой веточки с блестящими между крошечными листиками тёмно-красными камушками. — как думаешь, твои родители будут против? — целуя окольцованную руку, тихо спросил Ким. — нет, но даже если и будут, то я соберу все свои тряпки и мы уедем. — с таким количеством тряпок ехать мы будем очень долго — не порть момент! — стукнув смеющегося альфу по плечу, Хван, положив ладони на его щёки, вновь целует, вкладывая в поцелуй все свои чувства и эмоции. В дверь звонят. И, скорее всего, на телефон тоже. Но телефон можно выключить, а дверь, к сожалению, нет. Родители в гостях и вернутся к позднему вечеру, так что омега, расслабленно выдохнув, падает на постель. В жопу Минхо. Снова. Пусть катит к Феликсу. Там, как бы грубо ни звучало, его точно всё устроит. Раздается звонок домашнего телефона, Хан, думая, что опять стряслось у родителей, отвечает на звонок, но слышит не ласковый голос папы, а грозное рычание альфы. Того самого, на которого очень обижен. — если ты сейчас не откроешь дверь, то, уж прости, я её вынесу нахуй. — выноси. — спрятался и смелым стал? — Минхо, оставь меня в покое. — не оставлю. Хватит придумывать себе всякую хуйню. Не беси меня и открой дверь, пока я добрый. — пиздуй-ка ты к Феликсу. Омега, не дослушав, заканчивает разговор и уходит в комнату. Хотя из-за входной двери всё прекрасно слышно. Особенно то, что хочет сделать альфа с надоедливой задницей омеги. Хан падает на кровать, обнимает подушку и прикрывает глаза, стараясь не обращать внимания на мат за дверью и рычание от которого, если быть честным, кровь стынет в жилах. Знатно от его вывел. Но дверь прочная, должна выдержать. Остаётся только дождаться родителей и..и омега с ужасом осознаёт, что дверь нихуя там не выдерживает. Один удар, второй, третий. Джисон, пища, как пришибленная белка, срывается с кровати и, накинув тонкую кофту, через всю квартиру бежит к балкону в гостиной. Мимо входящего Минхо. На него лучше бы было не смотреть, чтобы не получить сердечный приступ, но и эта задача оказалась не по силам. Хан с громким писком уворачивается от вытянувшейся руки и залетает на балкон, тут же закрывая дверь. — я только что вынес входную. Думаешь, с этой не справлюсь? — уходи. Я не хочу тебя видеть. — а что ты хочешь? Чтобы я к Феликсу ушёл? — да! — ты правда этого хочешь? Мне не помешает наличие твоего запаха на мне. Феликс примет меня. Альфа, щурясь, кладет ладони на белый пластик стеклянной двери, прожигая взглядом забившегося в угол омегу. Тот, опустив глаза, видит острые клыки и тихо сглатывает, цепляясь за перила. — хочешь, чтобы я прикасался к нему так же, как сегодня к тебе? Хочешь, чтобы он с утра до ночи сидел на моем лице и принимал мой член? Я, так и быть, расскажу, что никогда первого с ним не делал, но раз ты так хочешь, то я даже сделаю тебе несколько фотографий, чтобы ты убедился в том, что я сделаю это. Специально. Буду день и ночь его вылизывать и отправлять тебе фотографии. — замолчи! Метка жжёт кожу и Хан, накрывая её ладонью, сквозь пелену слёз смотрит на альфу. А в его глазах блещет подтверждение тому, что он не шутит и действительно это сделает. Специально. — ты не можешь использовать его! Неужели тебе не жалко его? — чтобы до тебя дошло, омега, я сделаю что угодно. И я не хотел говорить, но кое-что выяснил. Это Феликс, которого ты так жалеешь, поставил тебе подножку, чтобы ты упал и потерял ребёнка. Помнишь ещё? Ну как? Всё ещё жалко его? А нашего ребёнка тебе не жалко? Резко вдохнув, Джисон отворачивается и, опираясь руками в перила, опускает голову, роняя горькие слёзы. Он совсем недавно стал отпускать, забывать. Зачем напомнил? Минхо разминает шею, крутит головой, стараясь не реагировать на жжение. Омега сам виноват, почему больно обоим? Он ведёт носом, пытаясь почувствовать запах, но ничего не выходит, а выносить ещё одну дверь не хочется. Только из-за того, что омега испугается ещё больше и может сорваться с балкона вниз. На рычание он не реагирует, не хочет поворачиваться и видеть снова колючий взгляд и угрожающие клыки. Альфа стоит, не двигаясь. Смотрит, как мелко дрожит обиженный омега, впиваясь тонкими пальцами в перила. Не видит, но чувствует, что тот плачет. Чувствует, что ему больно. Перегнул? Может быть.. Вздохнув, он зачёсывает волосы назад и, прикрывая глаза, с глухим стуком упирается лбом в стекло, отделяющее его от рыдающего омеги. — открой. — пошел ты нахрен, Минхо.. — открой. — отвали. Минхо куда-то уходит и возвращается через несколько минут, держа в руках булавку, иголку и какую-то железку. Омега очень не хочет, чтобы он входил на его маленькую, вроде как защищённую территорию и, подскочив, припадает к двери, опуская заплаканные глаза на сидящего по ту сторону на корточках альфы с зажатыми «инструментами» в зубах. — я не хочу, чтобы ты сюда заходил. Оставь меня в покое.. Ли, осмотрев его, возвращается к замку и после тихого щелчка и новой волны страха, исходящего от омеги, заходит к нему. Хан отходит в самый угол и отворачивается, вжимаясь в перила. Терпкая корица давит и, попадая в лёгкие, скручивает и сжимает, заставляя снова заливаться слезами. Он пытается вырваться, почувствовав прикосновение холодных пальцев к запястью, но Минхо быстро с ним справляется и, прижав к себе, обнимает. Джисон, теряя надежду на спасение, сдаётся, беззвучно заливая слезами рубашку альфы. — прости меня..я не хотел напоминать и, возможно, был слишком груб. Я никогда и ни за что не оставил бы тебя и никакой Феликс или любой другой омега мне не нужен. Омега продолжал молчать, сминая пальцами ткань выглаженной рубашки. Корица мягким облаком окружила омегу, он коротко фыркнул на уловку альфы с феромоном и поднял на него глаза. — не делай так. — я не хотел тебя обидеть..Сон-и.. Альфа, утыкаясь в его шею, оставляет короткий поцелуй, сжимая в объятиях успокающегося омегу. От него всё ещё пахло коричным печеньем и Минхо, выдыхая, мысленно благодарил его за то, что, несмотря на обиду, тот всё ещё его принимает. — я очень люблю тебя, прости.. — не любишь. — люблю. Я просто забочусь о тебе. Ты не можешь сейчас забеременеть, это будет слишком опасно для тебя. — дело только в этом? — да. Только в этом, бельчонок. Джисон, обдумывая, спрятался у него на груди. Наверное, стоило сразу спросить и поговорить. И что на него нашло? А ещё появились мысли о Феликсе. Тот, конечно, та ещё задница, но чтоб делать такое..