Where are you

Не напоминай мне, кто я

Я недавно все позабыл

Притворился совсем другим

Не дав понять им, как мы слабы

Сам себя хочу растерзать

Сам себя хочу растерзать

Или попытаться спрятаться подальше

Но мне говорят, что так нельзя

Но я бывал куда сильней чем ты

Я тогда очень тяжело дышал

Я ходил там сам по себе

У меня даже был животный шарм

Я повидал весь ваш лоск

Это ебанная грязь

Темное место нашлось

Даже с этими деньгами тут цена нам — грош

Иногда я прям жалею, что на вас похож

***

Глаза застилает белёсая дымка. Резко в нос ударяет запах медикаментов. Приглушённо пищат аппараты жизнеобеспечения, где-то внутри слышится медленная, тяжёлая пульсация крови в ушах. Ослабший юноша отчаянно пытается встать с кровати, но всё тщетно. Голова нещадно раскалывается, в глазах на несколько секунд темнеет, парень падает на больничную койку, толком с неё и не встав. Внутри всё кричит о неизвестной опасности, хочется бежать, но сил едва хватает, на то, чтобы просто думать. Больной мафиози через некоторое время принимает повторную попытку встать с постели. Но на этот раз его останавливают. Оставшаяся в организме кровь застывает в жилах. Волосы встают дыбом, а серые глаза округляются от настоящего животного ужаса. Бледная, тонкая, но от того не менее тяжёлая рука давит на мужскую грудь, вдавливая тело в тонкий матрас. Парень дышал лишь благодаря технике, но теперь и она не поможет. Весь кислород покидает лёгкие, хочется задохнуться и не видеть того, что он видит. Перед ним стоит та женщина из кошмара. Глаза её черны и налиты ненавистью, на мертвецки-белых шее и руках отчётливо заметны тёмно-зелёные вены, прикрываемые лишь рукавами, являющиеся белой тканью, свисающей с худого тела. Челюсть отвисает в немом крике, хочется вопить, но никак…

***

Рюноске резко поднимается с подушки и сразу падает обратно; во-первых, трубки капельниц по длине не бесконечны, и потянули за руки назад, во-вторых, голова закружилась от таких телодвижений, а в глазах звёздочки засветили. После, острой болью отозвалась игла катетера в руке, которая, опять же, из-за неосторожности Акутагавы, дёрнулась под кожей. Даже не приходя в себя, парень лихорадочно стал осматривать палату. Никого в ней не обнаружив, он чуть успокоился и попытался отдышаться, но, увы, не получилось. В горле настоящая Сахара, как после адской пьянки. Мафиози точно не отказался бы сейчас от минералочки. Быстро отыскав рядом с собой кнопку вызова персонала, Акутагава вызвал медсестру или врача. Где-то внутри он наверное обрадовался, что лежит в хорошей палате, но надолго задерживаться точно не собирается. Однако, вместе с пришедшей медсестрой, в палату вбежала растрёпанная Гин. Пока лейтенант мафии что-то безумолку лепетала себе под нос, судорожно сжимая руку брата, медик быстро выполнила свою работу, тихо спросила у пациента о его состоянии, что-то почиркала на листочке и удалилась восвояси. Акутагава наконец-то перевёл взгляд на заплаканное лицо любимой сестры. Странно получается всё это… Давным-давно маленький, слабый, очень болезненный мальчишка Рюноске пообещал, даже поклялся самому себе, что костьми ляжет, но обязательно защитит свою кроху-сестричку. Время прошло, ценой немереных усердий парень вырос, многое пережил, перетерпел, определённо стал сильнее и властнее, он больше не пустое место в этом мире. Но не обманул ли этот взрослый мужчина ребёнка, что так и остался в его душе, не предал ли его? Рюноске уже и не знает. С одной стороны, может сберечь сестру от любых напастей, а с другой и от себя не может. В последнее время Гин много плачет. Из-за него… –Рюноске, ты слышишь меня? Ты нормально себя чувствуешь? Ночью тебе было очень плохо! –Всё хорошо, родная. Я уже в порядке, –увидев в серых глазах напротив блеск надежды, юноша не смог сдержать улыбки. Он покрепче сжал девичьи ладони и уткнулся лицом сестре куда-то в шею. Благо, его движения больше не сковывают трубки капельниц и иных аппаратов.–Гин, скажи мне. Вчера…что со мной случилось? У меня ведь был приступ. Что его спровацировало? –Вот это вопро-ос! Я даже не знаю, дай мне подумать из-за чего же. Так, это точно не из-за того, что ты работаешь без продыху, не спишь нормально, не ешь полноценно. Сто процентов здесь ни при чём, что ты шляешься раздетый под дождём. И с твоим приступом никак не связан тот ужас, что творится у тебя на душе, я б сказала какой, но ты же предпочитаешь отмалчиваться. Поэтому, нет, я даже предположить не смею! –слушая эту истеричную тираду, старший Акутагава то и дело закатывал глаза. Ну чего она отчитывает его как маленького, он старше! Гин и Рюноске ещё несколько минут сидели в тишине, прижимая друг друга к себе. Сестрёнка больше не всхлипывала, поэтому Акутагава позволил себе ненадолго расслабиться. Потом пришла всё та же медсестра. Младшая Акутагава ещё раз ласково взглянула на ослабшего брата, сообщила о том, что останется на какое-то время в их общей квартире (Рюноске обрадовался), и чмокнув его в бледную щёку, ушла. Акутагава отвечал на вопросы медработника однотипно, как всегда, он всё-таки здесь нередкий гость. Спокойно принял таблетки, что любезно предоставила медсестра; запив их водой, чуть поморщился, парню всегда казалось, что у воды в этой больнице какой-то странный привкус. Удостоверевшись, что пациент в норме, женщина уже собралась уходить. Как вдруг остановилась у двери и повернулась корпусом к хозяину Расёмона. Лицо медика было закрыто белой маской, но в глазах мафиози увидел неясное смятение. Не испугалась же она его, значит, что-то другое.

–"Чё правда что-ли отьеду скоро?»

–Господин Акутагава Рюноске, –выждав некоторое время и удостоверевшись в том, что была услышана Цепным псом Портовой мафии, медсестра, будто бы вся сжавшись, тихо сказала, –Вас хочет видеть ещё один человек. В состоянии ли вы принять его? Юноша лишь мотнул головой; пальцами причесал тёмную копну волос, хочется выглядеть подобающее даже на больничной койке. Он готов спорить, что к нему пришла напарница, но дверь распахнулась и…пришедший не оправдал его ожиданий. Акутагава попытался вскочить с постели, но был остановлен одним лишь взмахом руки в чёрной перчатке. Дверь противно заскрипела, закрывшись за гостем. В дверном проёме стоял Андербосс Мафии, облачённый в длинный кожаный плащ. На одежде поблёсктвали редкие капельки воды, скатывались к подолам, и разбивались о мокрые носки чёрных высоких ботинков. Спутанные, влажные волосы были закреплены на затылке ручкой или неточеным карандашом. Шагает Чуя тяжело. Все его движения всегда были пропитаны властью, и даже сейчас, когда мужчина похож на обычного человека, а не на криминального авторитета, один его вид внушает страх и осторожность. Тусклый взгляд потемневших от недосыпа глаз опущен на чёрную макушку. Задрав голову к потолку, Накахара печально вздыхает и чуть притягивает ученика за волосы к своей груди. Как будто ругается, но столько родного в этом жесте, что Рюноске еле сдерживается, что бы самому не прижаться к наставнику. Чисто из вредности не хочется. Знает ведь, жук, что давно прощён, но детская обида внутри кричит, что это перед ним должны извиниться, и пускай это его учитель, не херня из-под ногтей, а сам Чуя Накахара. Акутагава ведь всё-таки проведал телохранителя, надо лишь надеяться, что Исполнитель не узнал, чем окончился визит ученика в больницу. Стоп. А может…да не, туфта всё это…или нет? Может Чуя здесь для того, чтобы выполнить своё обещание?! –Глупо спрашивать о твоём самочувствии, да? У тебя ведь всегда всё нормально, — Акутагава не видит, но точно знает, что Чуя сейчас ухмыляется.–Я спрошу о другом. Помнишь как тут оказался? — Накахара садится на другой край кровати, получается, опираясь на спину Рюноске, тот принимает этот знак и тоже облакачивается на своего гостя.–Ну что, в молчанку поиграем? –Как я смею. Вы ведь сами запретили мне говорить с вами и велели не попадаться на глаза. Разве я могу ослушаться? –Уже ослушался, –ловко подмечает мужчина и поворачивается лицом к Акутагаве, но тот лишь опускает голову вниз, избегая взгляда небесных глаз. Ну что за ребёнок. –Вы вынудили меня. –Всё. Хватит рычать на меня, успокойся. Я так-то вопрос задал. Отвечай, а то мало не покажется! Рюноске резко поворачивается, из-за чего Накахара соскальзывает с костлявой спины и падает головой на подушку с характерным уханьем. Обернувшись, парень лицезреет улыбчивую моську своего семпая. Рыжик чем-то доволен, оттого и лыбиться, искренне, как раньше. В суе, эти двое забыли, какими были прежде и каким было их времяпровождение в компании друг друга. Чуя забыл как по чуть-чуть разбавлял серые будни и унылое лицо кохая каким-никаким весельем. Даже если они прогуливались по улочкам на выходных или вместе ехали домой, и если просто вместе сидели в кабинете Андербосса на обеде. Даже если мафиозникам приходилось идти вдвоём по какому-нибудь обшарпанному закутку порта, было всё равно круто. Между Ичиё и Чуей юноша часто замечал сходства. Они действительно очень похожи, только девушка скромнее, а парень безбашаннее, кому-кому, а ему рот не заткнуть. В хорошем настроении Накахара мог болтать безумолку, а если и был не в духе, то просто вываливал на Рюноске гору мата и ругани, а-ля: " Да чё они из себя строят, строители нахрен, электрики сраные", "Задрали меня, скоты", " Ой всё, пускай подохнут твари" или же " О, о, о! Акутагава смотри! Погнали скинемся госпоже Элизе на кукольную Сейлор Мун!", и "Ахахах, бро, смотри как там чел шлёпнулся", но самое любимое у Акутагавы что-то по типу " Чёрт, я не могу так! Кто писал эти бумажки и чё надо было курить?! Прокипитярить этих блин, а, это мой указ…" А ещё Накахара мог часами гладить бездомных собак, Рюноске же больше отдавал предпочтение котам, которые громко мурлыкали и тёрлись о его ноги. Акутагава не помнит, когда начал подкармливать бездомных животных, но уверен, что его к этому приучил рыжеволосый парниша в шляпе, которого Дазай-сан почему-то не любил. Подростающему мафиози было тяжело принять и понять, что человек, такой же подросток, как и он, только чуть старше, может вот просто так купить приличный кусок мяса, свежего, хорошего, разрезать заточкой из линейки и отдать бродячим псам. В трущобах Рюноске душу продал бы за один кусочек, пускай даже сырого, мяса. Ему после объяснил всё тот же юный Чуя, что с животными надо быть дружелюбными, они намного лучше людей, поэтому и дружить с ними приятнее. А раз Акутагава теперь в Мафии, значит ему больше не нужно переживать о еде, здесь главное сила, и если она есть, то можно заиметь всё кроме счастья и свободы. Мальчишка долго не мог понять этой простой истины, да и Дазай не такому его учил, а потом раз, и они вместе сестрой сидят на какой-то лавочке и кормят котят сосисками.

–Да-а, круто было раньше…

По лбу Рюноске щёлкает рука в перчатке. Чуя, кажется, сейчас заржёт с этого ошарашенного лица. Широкие мужские плечи поддрагивают от рвущегося наружу смеха, а сам исполнитель прячет раскрасневшееся лицо где-то в изгибе локтя. –Ладно, понятно, тебе мозги походу конкретно отбило...пх-пхахах, –Акутагава не сдержался и пнул ногой ботинок гостя, отчего Накахара не сдержался и заржал во всё горло. Рыжие волосы выбились из хвоста и разметались по больничной подушке. Тело то и дело содрагалось от безудержного смеха, больше походившего на предсмертные крики чайки. Рюноске, хоть и не находил ничего смешного, и не понимая почему ржёт начальник, тоже начал дрожать от подкрадывающегося смеха. Невозможно смотреть на эту красную, как помидор, рожу и тоже не засмеяться. И вот сидят на кровати двое дядек, взрослых таких, опасных, очень сильных, занимающих важные посты в нехорошей организации, и смеются, как припадочные. У одного, что постарше, нервный психоз, а второй ржёт за компанию. Через какое-то время Акутагава заваливается на застиранную постель, а Чуя сползает на пол. В полусогнутом состоянии он еле-еле доходит до окна и приоткрывает форточку, жадно вдыхает холодный и влажный осенний воздух, дышит часто-часто, будто его душили. Рюноске поглядывает на расплывающийся силуэт через капельки слёз, собравшихся у глаз, и тоже пытается отдышаться. –Закрыть окно? –Не, не надо. Открой пошире, жарко очень. –А плохо не будет? –Смеёшься? Между мафиозниками воцаряется молчание. Наконец-то. Оно не душит, не топит в напряжение, а так невесомо обвалакивает, будто прохладная вода. Рюноске раскинулся на кровати и только сейчас начинает приходить в себя. В горле снова пересохло и голова начинает побаливать, видимо выданные медсестрой таблетки перестали действовать. А ещё от смеха болит живот, ну или он голодный, хотя чего там, всего лишь сутки не ел или сколько там…фигня! Чуя тихо сидит на подоконнике и наслаждается мимолётной нирваной, снизошедшей на него. Спустя много времени, мужчина действительно спокоен. И вот всё хорошо, как во сне. Ежели он и спит, просыпаться нет желания. Столько дней лил дождь, но сейчас, наверное ненадолго прекратился. Небо прояснилось у горизонта, ветер унёс тучи к востоку; с утра будет пасмурно, в лучшем случае. Впервые за эту неделю Накахара воочию лицезреет закат со всеми его красотами, ещё и Акутагава рядом. Небосклон горит ярко-оранжевым, бледно-розовым, ближе к звёздам уходит в синеватый оттенок, где-то видны фиолетовые прожилки. Голос города непривычно тих, едва слышны звуки машин и жизнедеятельности людей впринципе. Больше слышно море. Тихое, спокойное, надолго ли? Надолго ли Чую покинули его душевные терзания? Хотелось бы… Но пока что ветер только морозит его щёки, немного сушит глаза, от чего на ресницах появляются кристаллики слёз. Обрямляющие лицо кудри едва колышатся, как волны, от влажности воздуха закручиваясь только сильнее. Переферийным зрением мужчина заметил, как обладатель Расёмона натянул повыше больничный плед и закутался в него посильнее. Чуя тут же захлопнул форточку, но от созерцания заката не оторвался. Чувствовал-то нутром он прекрасно, что Акутагава хочет задать ему вопросы, но чётко решил, что надо дать юнцу набраться храбрости и узнать всё известное Накахаре о человеке, что не выходит из темноволосой головы днями и ночами. В своём коконе Рюноске встаёт с кровати и, шаркая больничными тапками, подходит к наствнику. Ещё недолго мнётся, то открывая, то закрывая рот, в попытке начать диалог, но точкой невозврата стал кивок Чуи, мол, слушаю тебя. –Чуя-сан, а ты не знаешь случайно, у меня тут был сегодня кто-то кроме тебя, сестры и врачей? — сидящий на подоконнике Накахара стрельнул в парня напротив игривым взглядом и продолжил наблюдать за птицей, усевшейся на линию электропередач и усердно чистящей перья. –Да была тут одна, заходила попрощаться, а ты бессознания валялся, бормотал что-то, ворочался, врачи её и спровадили. Догадаешься? Подсказка! Держала тебя за руки и пыталась не зарыдать, обвиняла во всём себя и без конца просила прощения, — Накахара вроде и серьёзно говорит, а вроде и насмехается. Во всяком случае, Акутагава услышал то, что, собственно, и хотел услышать, но внутренние сомнения никак не хотели его покидать. Уж больно настораживали все эти цикличные сновидения, которым предшествовало любое действие связанное с Хигучи. Почему-то с каждой минутой Акутагаву одолевало невообразимое желание обратиться к какой-нибудь гадалке или другому магу, которые непременно оказалась бы шарлатанами, но рассказали хоть какую-нибудь глупость про его сны или на нём вообще порча, а нет-нет, родовое проклятие! И неважно, что Рюноске без роду, без племени, проклятие нужно срочно снять (за круглую сумму, а как по-другому?), иначе сдохнет через три дня. Да, наверное так и будет… Так и будет, если он наконец-то не возьмёт себя в руки и не перестанет морочать самому себе мозги этой девкой! –Я навещал её…недавно, мне показалось, она ещё не в состоянии приступить к работе. Почему её выписывают раньше нужного? Если надо оплатить лечение, я помогу. –Не в этом дело, ты смотришь очень поверхносто и мыслишь плоско, а глубже копнуть будто и не хочешь. Разве такому я учил тебя? Хигучи-кун сильная, справиться. Наверное сильнее нас с тобой, ты же даже по имени назвать её не можешь. Ей хочется доказать свою важность, будто ещё не доказано. Впрочем, не об этом. Устала она лежать днями и ночами в четырёх стенах, сказала, мол, не сахарная, не растаю, надо работу работать. Типичная Хигучи, — ничего такого не сказав, Чуя задел Акутагаву за больное. И был прав, на самом деле. Духом девушка намного сильнее обладателя Расёмона, Рюноске этого давно не отрицает. –Понятно. Я тоже хочу приступить к своим обязанностям, надоело дома сидеть. А тут я точно не останусь. Можно как-то это устроить? –Тебе бы ещё понаблюдаться у врача. Состояние твоё нестабильное, ещё и я тебя наверное заморозил. На улице холодно кстати. Сомневаюсь, что ты захочешь с утра до ночи сидеть в непрогретом кабинете, –Накахара беззлобно ухмыляется и наперёд знает, что завтра утром Акутагава будет как штык на работе, потому что тут в больнице не останется ни под каким предлогом. И Чуя его прекрасно понимает. Тут из развлечений только в потолок плевать и сопли по стене размазывать…

***

Через два с половиной часа Рюноске уже сидит и греется в тёплом салоне накахаровского роллс-ройса. Раз Чуя на подобной машине, значит точно ехал с работы, а может и на работу, или устроив себе небольшой перерыв заскочил в больницу проведать Акутагаву. Это не столь важно. Сейчас Чуя пошёл разбираться с врачами и забирать вещи, а сам отправил Рюноске греться в машину, даже там намного теплее, чем в больничной палате. Парень успел написать сестре, что его выписывают, на что та начала возмущаться, чего это он такой больной домой едет, пускай отлежиться, но потом начала расспрашивать, хочет ли брат чего-нибудь вкусного, что купить, что приготовить. Через экран старший Акутагава улыбнулся своей сестричке и устало закрыв глаза, поудобнее уселся в тёплом кожаном кресле. Спустя ещё какое-то время пришёл Чуя. От резкого хлопка двери Рюноске аж вздрогнул и заметил, что заснул в ожидании андербосса. –Вот что за люди, ты мне ответишь? По-человечески ему говорю вроде, так нет, упёрся, блять, баран. Меня от злости аж колдаёбит, –"О, старый-добрый Чуя», — сразу промелькнуло в голове брюнета, стоило услышать отборный мат. Акутагава даже не стал спрашивать, что там случилось, какой баран куда упёрся. Наверное опять какой-то сопляк на стажировке, не знающий члена Исполкома Мафии в лицо, нахамил Накахаре, тот и разъерепенился, а если рыжего упрекнули за рост, так вообще, наверное «храбреца» увезли в травмпункт налево. Многие мафиози, в том числе и Исполнитель всегда с уважением относились к медработникам, не ко всем конечно, но к большинству, потому что именно они и самого Чую ставили на ноги в кратчайшие сроки, и бойцов его личного отряда. Но зачастую в госпитале Мафии можно было встретить и обычных людей, пришедших сюда за лёгкими деньгами подпольного медицинского бизнеса. Они не знали, лечили ли они рядового бойца или одну из шишек преступного мирка Йокогамы, да и какая разница, знай только коли нужные препараты в вену вовремя, и всё… Акутагава больницы не любил, но судьба та ещё сучка, сделала парня постоянным клиентом мед.учереждений. Из раза в раз приходилось доверять свою жизнь монстрам в белых халатах. Когда эта неприязнь у него появилась, он и не вспомнит. Но страх, что ложась на хирургический стол или безвольно протягивая руку под капельницу, он не будет устранён по приказу свыше, одолевал из раза в раз. Это ведь вполне реально, за Акутагавой много промахов. Вот не прикроют его, получит шальную пулю, или с эспером бой неудачный, или тот же приступ, положат его под скальпель, и где гарантия, что потом очнётся, или что ему не помешают этого сделать?.. Незаметно для себя брюнет погрузился в мысли. Головой он облакотился о холодное стекло автомобиля и снова чуть не задремал. Временами Накахара кидал взгляды на парня, но ведь по сути ничего и не случилось, значит и спрашивать нечего. И всё-таки шестое чувство подсказывало о тревогах на душе этого большого ребёнка, чьи волосы сейчас прилипли к мокрому стеклу и смешно загнулись. Накахара и не ждал, что с ним будут говорить, но неужели Акутагаве не интересно как там в офисе дела, что с его кабинетом, в конце концов, что с Хигучи? А Акутагава об этом только и думал. Хотелось поговорить с Накахарой по душам, расспросить о состоянии Ичиё, но внутри бесы науськивали молчать. Один раз хранитель Арахабаки предал его, что ему стоит теперь поступить так ещё раз? С другой же стороны, Чуя единственный с кем Рюноске не боялся откровенничать, ей богу, очень много херни в жизни случилось, которую Акутагава прячет за семью замками даже от сестры, не для её ушей истории о том как…а впринципе и неважно, все свои тайны этот человек унесёт с собой в могилу. В глазах юного Рюноске Накахара был и есть кем-то вроде старшего брат, добрым, мудрым, от этого не мягкотелым терпилой, а достойным примером для подражания. Пожалуй, самое главное отличие Чуи от Дазая, это отсутствие страха перед первым, в голубых глазах Акутагава сколько бы не искал никогда не находил осуждения. Ссоры были, конечно, и крупные и мелкие, но после обязательно молодые люди мирились, прямо как и в этот раз. Машину сильно тряхнуло, Акутагава ударился лбом о стекло и вышел из своего транса, потеряно озираясь по сторонам. Пока андербосс проклинал размытые дороги и выбоины в асфальте, черноволосый юноша приходил в себя. Глубоко погрузившись в себя, он и забыл, что едет домой, где его ждёт Гин. Она по-любому будет расспрашивать и состоянии брата и о других незначительных вещах, которые почему-то её волнуют. Все эти мысли раздражали обладателя Расёмона. Очень хочется в такой момент собственной способностью проткнуть себе голову, чтобы эти шестерёнки в мозгах перестали вращаться со скоростью бешеного поросёнка и со скрипом спины столетней бабки. От нервов юноша начинает докрасна расчесывать руки и покусывать губы. Редчайшее явление, но слова рвуться наружу из больной груди, язык так и чешется рассказать о снах, о том как они связаны с Ичиё, хочется закричать:«Эй, Накахара, со мной творится какой-то лютый пиздец! Что мне, чёрт возьми, делать?!» Но противный голосок внутри шепчет, что нельзя, и Акутагава себя одёргивает. Чуя замечает переживания Рюноске, но никак не может прокомментировать. В машине ощущается напряжение, с которым парни справиться не в силах. За окном мелькают знакомые силуэты высоток. Серебристый Фантом останавливается на перекрёстке, одна из дорог которого ведёт в частный район, где живёт исполнитель, а другая — противоположная, где находится квартира Акутагава. Остановившись на светофоре, оба мафиози уставились в лобовуху и наблюдали картину на миллион долларов: через переход шла толстая кошка, тащивщая в зубах двух или трёх облезших котят. Накахара вспомнил времена, когда Коё активно занималась его воспитанием, и невольно заулыбался. От улыбки наставника стало легче и взволнованному Акутагаве. Закатное солнышко последний раз блеснуло ярким жёлтым лучом, чуть ослепив пару голубых и серых глаз, после скрылось за горизонтом.

–Мне чё-то лень везти тебя домой. Останешься сегодня у меня…

***

Тяжёлыми шагами Цепной пёс идёт по длинному, казалось бы, бесконечному коридору Мафии. Около десяти минут назад он и андербосс попрощались в холле и пожелали друг другу не склеить ласты к концу сегодняшнего дня.

Ещё когда Акутагава ехал с Чуей в Порт, парень подумал, что всё-таки лучше что-то делать со своими ночными кошмарами, у него итак скоро не будет времени продохнуть, о каком сне речь, а если его эти ужастики будут мучать, то точно крыша поедет. Окончательно приняв решение, мафиози подождал пока рыжеволосый мужчина скроется за дверями лифта, и покинул офис. На улице, как он и думал, было пасмурно, но хотя бы не накрапывал дождь. Воздух был свежий, но влажный, а иногда слышался и запах жжёных листьев. Наверное пацаны мелкие балуются, жгут траву и опавшую, тёмную, а из-за ливней, ещё и подгнивающую листву. Сейчас предложение Гин о покупке шубы или пальто уже не кажется таким глупым и неуместным. Ветер задувает под ворот плаща, не спасает тонкий растянутый свитер Чуи, который пришлось натянуть Акутагаве с утра, своих вещей-то нет. Дорога не такая уж и длинная, но мало чем окружённая, поэтому кажется что вот-вот сильный ветер сдует куда-нибудь в лужи. Осталось пройти совсем немного и Рюноске уже поднимается по ступенькам ко входу в соседнюю от Главного офиса Башню. Пару секунд Акутагава отогревается и ловит кайф под струями тёплого воздуха от кондиционера, и лишь согревшись, минует ресепшен и идёт в известном только ему направлении. В коридорах заметно прохладнее, чем в кабинетах, холоднее разве что в подземных тоннелях, которые соединяют все пять Башен. Юноша сжимает пальцы в карманах, пытается их согреть. Ему даже кажется, что когда дышет, изо рта идёт пар, хотя может это из-за слабого освещения, сейчас он это и узнает. Слуги открывают перед командиром Чёрных Ящериц массивные железные двери. Другой человек подумал бы, что открывшийся взору коридор, что по длине не короче предыдущих, ведёт в какую-нибудь встроенную игрушечную больницу, и будет почти прав. Чем дольше идёт Акутагава, тем сильнее меняется вид стен, потолка, обстановка впринципе. Всё реже встречаются бронированные двери с окошками, штукатурка на потолке выглядят свежее, точно как и краска на стенах. В одном месте кончается плитка и начинается пол просто залитый бетоном, на вид ему не больше года. Большую часть «больничного» коридора было яркое освещение, в отличие от типичных помещений в офисе, но сейчас оно вовсе сходит на нет. Парень дошёл до конца пути и перед ним теперь обычная дверь выкрашеная в тёмно-жёлтый, немного отдающий зеленоватым. Прислушавшись, он открывает дверь. Акутагава прошагивает в захламлённое помещение; в воздухе витает запах спирта, парень морщится. Первое, что бросается в глаза это, нет, не бумажки валяющиеся на полу, не доисторический диван, который выглядит так, будто его утащили с помойки, так ещё и бомжей с него согнали, и не цветастый ковёр, созданный видимо ткачами дальтоникамм, которые не брезговали за воротник закладывать…нет, это была яркая картина, изображающая подсолнухи разных размеров и форм, а в центре были достаточно реалистичные Дзин, Муген и Фуу. Мафиози картина нравилась, было в ней что-то особенное, тёплое. У стены, где висела картина, стоял круглый столик. Рюноске подошёл к нему, смахнул пальцем с рамки пыль и чихнул. Пыль поднялась в воздух и закружилась. Парню пришлось оторваться от созерцания подсолнухов и открыть окно. Потоки свежего ветра ворвались в комнату. Прикреплённые к потолку аромолампы зазвенели цепочками и стеклом. По приходе в кабинет гость и не обратил на них внимания, поэтому только сейчас заметил сосуды, наполненные розовыми и жёлтыми маслами. Какие-то чаши были наполнены до краёв, какие-то были пустыми, но почти из всех поддонов аромоламп застывшими каплями свисал воск. Рюноске одобрительно кивнул и вернулся к столу. На пыльной поверхности помимо рамки стояли в ряд пустые бутылки алкоголя, выбираемые явно по этикетке, ведь рядом были что цветастые бутылки пива, которое хлещут только подростки, и какой-нибудь дорогущий вискарь, который и не каждый взрослый потянет; в горлышках некоторых бутылок были свечи, где-то новые, а где-то только фитилёк торчит, а цветной воск растёкся по стеклу. В число вещей входил водяной пистолет, кучка фантиков фруктовых ирисок и стопка виниловых пластинок. Не найдя ничего и никого в помещении, Рюноске направился к дивану. Обойдя столетний предмет мебели, он одёрнул плотную серую шторку и дёрнул ручку двери, которая скрывалась тканью. Толкнув скрипучую дверь, черноволосый юноша включил фонарик на телефоне и зашагал вниз по лестнице. В узковатом коридорчике было всего две лампы, в начале и в конце. Пройдя весь путь, он выключил фонарик и встал перед тяжёлой железной дверью. Из-за пласта железа доносились неразборчивые строки трека, но мотив ему слишком знаком Ухватившись руками за холодную металлическую ручку, Акутагава потянул дверь на себя. В голову сразу ударил пряный запах, на мгновение даже перед глазами всё поплыло. Под потолком клубился белый дым, а освещением служила одна единственная длинная лампа, подвешенная за цепочки к потолку. В так называемой лаборатории было слишком темно, чтобы разглядеть обстановку, но Рюноске это и не требовалось; здесь он бывал далеко не раз, к счастью или сожалению. –Херли ты стоишь там, как тень. Раз пришёл, проходи,– сгорбившаяся фигура даже не удостоила пришедшего взглядом, а лишь мотнула головой в сторону обшарпаного кресла.– А знаешь чё? Я ж как чувствовал, что кто-то ко мне заявится, и всё думал кто. А тут ты. Так приятно...– мужчина как-то нервно засмеялся и наконец-то поднял взгляд на визитёра. –Каджи, завались, – Рюноске маниврирует между различными коробками, склянками, стоящими прямо на полу. Юноша заваливается в старое кресло, видимо прилагающимся в комплекте вместе с диваном и "бомжом", который сейчас забивал анашой небольшой свёрток. Обратив внимание на действия приятеля, Акутагава удивлённо хмыкнул.– Чё с бонгом случилось? Кокнул его снова? –Не дави на больное. Эти ассистенты меня заманали. Пустил слона в посудную лавку. Всё мне тут переворотили...– мужчина бубнил что-то себе под нос, то и дело зачёсывая своей пятернёй каштановые пряди, которые постоянно спадали на лицо. Рюноске же просто сидел и пытался найти в себе силы начать диалог. Закатывая глаза на очередной бессвязный бубнёж подрывника, парень нервно отстукивал пальцами по столу. Раз он хочет поговорить о чём-то с Мотоджиро, то сейчас самое время, ведь потом этот недопонятый гений, как часто его называла в шутку Гин, начнёт разглогольствовать о каких-нибудь вещах, понятных лишь ему одному, о своих лимонках, о том как они идеальны и совершенны, и многом другом. Снова погрузившись в мысли, Акутагава и не заметил, что старший забил косяк и теперь усевшись по-турецки вперился куда-то в потолок. Сам хозяин Расёмона курил всего несколько раз в жизни, и все эти случаи он плохо помнил. Яркий пример только первый, когда молодой Осаму предложил тому затянуться кисэру, что незаметно спёр из рабочего стола Огая. Лишь чуть-чуть втянув в себя дым, мальчишка разошёлся в кашле, ему казалось, что так и умрёт, но обошлось. Дазай громко смеялся, но недолго, потому что пропажа быстро вскрылась и парень наполучал таких нагоняев, что желание курить траву, по крайней мере через трубки Мори, улетучилось мгновенно. –И чё молчишь? Ты же не просто так пришёл ко мне. У тебя физиономия больно задумчивая. Чё случилось-то? –А что-то должно случиться, чтобы я пришёл? Ты интересный. Сначала жалуешься, а как приду, так гонишь,– на себе парень поймал скептический взгляд зелёных глаз, в кои-то веки не спрятаных под очками. Любимый аксессуар мужчины сейчас бесхозно валялся на краю стола, Акутагава дотянулся до них повесил за на лампу. Немного подумав, юноша повторил действия приятеля и, скинув обувь, сел по-султански.– Да тут такое дело...запутанное, мягко говоря,– Каджи удивлённо вскинул брови. Если бы случилось что-то касаемое службы в Мафии, то командир Ящериц вызвал бы его к себе или отправил бы официальный запрос через секретарей или ассистентов. Но тут он сам пришёл. Мнётся что-то.Значит тут дело куда важнее, чем работа... –Нака вот возьми! –Мотоджиро нет, я не буду. –Да ну что ты как школьница за гаражами. Курнёшь разок и ничего с тобой не случится. –Идиот, меня вот только на днях приступ шарахнул. Да и знаешь что, с тобой шабить себе дороже!–Рюноске только хотел встать с кресла и уйти, но был остановлен одним взглядом. Вот нахер вообще сюда сунулся... –Бери, Акутагава, это лекарство. Высшего сорта, между прочим,– Акутагава скпетично и с осуждением смотрел на лимонника с полминуты, а потом громко вздохнув, простонал едва слышно,– Да я вообще не знаю, что это такое, что со мной творится я тоже не понимаю... Рюноске залез пальцами в волосы и до боли накрутил на кулаки. От всей этой неизвестности хотелось волком выть. Сейчас ещё Каджи со своей природной назойливостью начнёт допрашивать, на крайняк можно зарядить тому по котелку, но не хочется особо. Брюнет смотрит то в зелёные глаза, то на тлеющий косяк. И в какой-то момент мафиози плюёт на всё и выхватывает из мозолистых пальцев свёрток. Шатен довольно хмыкает, пока Акутагава курит. Итак больные лёгкие добивает дым, кашель рвётся наружу, но парень держится из последних сил. Вскоре, затягиваться становится всё легче, а бошка потихоньку отключается. Повсюду белый дым, лампа будто стала светить слабее, а в голове возник вакуум. На душе становится спокойно, уже не так страшно поведать о своих переживаниях другу, да чего уж там, он бы и самой Ичиё не постеснялся бы рассказать о снах с её участием. На фоне приглущённо играет трек, и Мотоджиро, тоже порядком разомлевший, но не до такой степени как Акутагава, не попадая ни в одну ноту, тихо, себе под нос подпевает:

–You and me got wild destiny

You're like a little angel won't ever pressure me

Everything you do is so Zef to me

I love it that you best friends with me

Just wanna treat your heart carefully

Cause everyday I feel blessed to be

The boy chilling with you right next to me

Оба молодых человека теряют счёт времени. Рюноске делает последнюю затяжку и кидает окурок на тарелку с заплесневелым огрызком яблока. Шатен к этому моменту уже на половину сделал новый джойнт. В процессе он иногда кидает на разморённого командира взгляды, пока тот в самых ярких красках описывает свою напасть. Акутагава не забывает упомянуть и про Чую, и про сестру ( о Гин он говорил исключительно ласковые слова, что-то вроде: "Родная моя, сколько ж мучается со мной, я не заслужил такую сестру" и тому подобное), пожаловался на воду в местной больнице; Каджи предположил, что по трубам пускают разведённый с мочой уксус. Оба тупо посмеялись. И о Хигучи они, конечно, говорили. Но даже будучи накуренным, Рюноске старался выбирать слова, потому что подрывник очень трепетно относился к Ичиё, как к сестре родной, и обижать в своём присутствие её не осмеливался сам Акутагава. Нет, он не боялся этого придурка. Нет, вовсе нет. Он его уважал. –Бля, братан, тут всё кристально чисто,– Каджи ненадолго замолкает, выпуская из ноздрей дым, и делая многозначительное лицо. Сейчас он напоминает Сократа, такой умной физиономии Рюноске ещё не видовал.– Хигучи-кун – ведьма. Приворожила тебя, вот ты и мучаешься. Да-а, бабы они такие. Но от неё не ожидал. Да ты вообще сам виноват... –Вот это заявление. Та даже если так, мне что делать теперь? В петлю лезть? –Да морды набить надо этим сукам! Кто джаз добавил мне в плейлист?...Э-э, ты выключи а, а то я его об стенку сейчас!...Честное слово. Акутагава резко встаёт с кресла, запутавшись в своих ногах, чуть не падает виском на угол стола, и направляется куда-то вглубь лаборатории в поиске колонки. Отыскав устройство, Рюноске наугад тыкает по кнопочкам, в попытке переключить ненавязчивую музыку, которую Мотоджиро на дух не переносит. Голова кружится, а в глазах плывёт. Стены и потолок приобретают новые краски. Наконец-то заиграл новый трек. Стоило юноше обернуться, чтобы вернуться к приятелю, как тот просто расстворился в воздухе, а на его месте появилась она. На этот раз в пурпурном кафтане с золотистыми запонками и собраными волосами, которые держал странный головной убор. Лёгким взмахом руки девушка притянула к себе мафиози, а тот лишь лихорадочно смотрел в тёмные, почти чёрные глаза напротив, которые так и говорили:

– Ты вновь мною повержен. Хотел сбежать, да не вышло..."

Пока Рюноске судорожно дрожит на руках у подрывника, тот укладывает его на кушетку и в голове прикидывает, как будет вытаскивать друга из лап смерти, и как будет отчитываться перед ним самим, если тот оклимается, или перед начальством на его похоронах. В помещении стало очень ярко, запищали немногочисленные аппараты, содержимое тумбочек и шкафов вывернуто наизнанку; мужчина делает всё возможное, чтобы помочь обладателю Расёмона. Всё внутри сжимается у обоих, только от разных причин. Где-то на фоне тихо звучит голос Йоланди Фиссер, но его уже никто не слышит...

–I, I, I

I am your butterfly

I need your protection

Be my samurai

I, I, I

I am your butterfly

I need your protection

Need your protection...