Шесть лет спустя

      С самого моего рождения отец твердил, что альфы появляются на свет лишь для того, чтобы «поиметь весь мир». К его глубокому разочарованию, весь мир мне «иметь» не хотелось, а вот некоторых омег — очень даже.       Добиваться их — разных и по-своему прекрасных, но в большинстве своем одинаково доступных — было нетрудно, а вот запасть на кого-то одного все не получалось. Пока однажды на перемене между уроками я не заметил Оуэна.       Как и многие другие омеги, он был очень красив, но помимо этого еще и потрясающе-приятно пах: прохладным лимоном и согревающим имбирем. Это фантастическое сочетание двух противоположных по эффекту запахов вскружило мне голову с первого вдоха, и я не смог перед ним устоять.       На фоне остальных омег Оуэн выделялся загадочной отстраненностью и некой меланхоличностью. Он постоянно читал. В классе, в библиотеке, на уроках физкультуры. Даже когда я уговорил его на свидание, во время прогулки его руки то и дело тянулись к книге, которую он с собой таскал, а когда я ушел за мороженым, возвращаясь, обнаружил, что он и без меня прекрасно проводит время, уткнувшись в белоснежные страницы.       И каким-то непостижимым образом это лишь подстегивало мой к нему интерес.       Весь последний год в школе я был им буквально одержим. Все остальные перестали иметь для меня значение, я хотел добиться этого омегу. А когда получил — захотел большего.       В постели Оуэн оказался на удивление искренним, страстным и жадным, и я сходил с ума, оказываясь у него между ног. В такие моменты он обращал внимание только на меня. И я на это подсел.       Во время учебы в университете мы съехались, и я заметить не успел, как он прочно вошел в мою жизнь, — с неизменно безмятежным выражением лица и целой библиотекой книг. А через пару лет я сделал ему предложение.       Я не видел никого, кроме него. Все мои мысли были только о нем. Его же… Его мысли были далеки от меня. Он вечно витал в облаках, в вымышленных мирах — чужих и своих. Бесконечно то читал, то писал.       Он много учился, постоянно был загружен, уделял мне мало времени и замечал только в постели. Тогда он раскрывался, отдавался с нескрываемым удовольствием, был ненасытным. И это было хорошо, но… Постепенно мне стало этого мало.       Поэтому, когда на горизонте замаячил Мэл, я повелся. Потому что он проявлял интерес лично ко мне. Сначала как к другу, а после — и любовнику.       Я думал, это ненадолго. Просто интрижка ради того, чтобы развеять скуку и почувствовать себя нужным. Временная забава. Своеобразная месть мужу за безразличие.       Но она не приносила ничего, кроме разочарования. Потому что, вернувшись домой к любимому человеку, я снова и снова натыкался на глухую непробиваемую стену, которая с каждым днем становилась все толще.       Оуэн отдалялся от меня все больше. Охладел и даже в постели перестал проявлять интерес. Это ударило по самооценке сильнее всего. Мой муж перестал меня желать.       Связь с Мэлом не спасала положение, а только усугубляла его, и я принял решение ее прекратить. Получил по лицу, а вернувшись домой, услышал предложение о разводе.       Похолодел.       Оуэн был моим мужем на протяжении четырех лет и моим парнем — еще три до этого. Он был частью моей жизни. Неотъемлемой ее составляющей. Пусть отстраненный, себе на уме, вечно в своих фантазиях и даже бесчувственный в постели, но мой.       Я обещал подумать, хотя откровенно надеялся, что он перебесится и забудет об этой глупой идее, а через неделю у него началась течка. Мы провели ее вместе, натрахались всласть на сто лет вперед, я наконец почувствовал, что его тело все так же сильно любит меня, жаждет меня, что все по-прежнему, но практически сразу после течки Оуэн повторил предложение о разводе. Я вновь пообещал подумать.       Он стал неприступным, отказывал мне в сексе, перестал отвечать на поцелуи и даже объятия.       Все это больно ранило, любящее сердце обливалось кровью, наполнялось тоской.       И я уступил.       Согласился на развод, лелея нелепую надежду на дальнейшее воссоединение после временного перерыва.       Мы подали документы.       А через несколько дней он с пустыми глазами показал мне положительный тест на беременность. Мое сердце радостно забилось в груди. Я был счастлив. Ведь это означало, что ни о каком разводе и речи не могло идти! Мы ждали ребенка!       Оуэн неохотно согласился сохранить брак, и мы отозвали документы. Я попытался вернуться к истокам — носил цветы, дарил подарки. Пытался поговорить. Но он оставался глух, и со временем я просто устал, перегорел. Ко всему прочему на работе начались проблемы, и я часто оставался в офисе допоздна, а вернувшись, не находил ни следа того, чтобы меня кто-то ждал, — ни ужина, ни близости.       Оуэн оставался безразличным. Несмотря на официальный брак, который мы решили сохранить, он уже словно бы вычеркнул меня из своей жизни и проживал ее один. Или — что вернее — в компании нашего ребенка. Точнее…       — У нас двойня, — сообщил он однажды за завтраком, и я удивленно вздернул брови.       — Неужели?..       — Придумаешь имена для альф? — спросил он.       — А ты уже придумал для омег?       — Да, — он кивнул и перечислил несколько имен. Я попытался придумать тоже, но с ходу не вышло. — У тебя еще есть время, — сказал он, и все оставшиеся месяцы до родов я изо всех сил старался подобрать достойные имена для наших детей.       «Все наладится, — думал я. — Дети сплотят нас. Все пары через это проходят».       Но, к сожалению, мои надежды не оправдались. После родов с общей анестезией Оуэн просто не проснулся.       «Он бросил меня?.. — то и дело крутилось в моей голове. — Просто оставил меня и ушел…»       Без Оуэна наш дом опустел. Малыши — я принял единоличное решение назвать их Винсент и Кристиан — не могли в полной мере заменить его.       Я не был готов к тому, чтобы стать отцом-одиночкой. Я полагал, что забота о детях — прерогатива омеги, а удел альфы — усердная работа.       Мне пришлось уйти в декретный отпуск. Я надеялся, что Оуэн вот-вот проснется и все вернется на круги своя и пойдет своим чередом: он займется детьми, забудет о своих книжках, я продолжу строить карьеру и зарабатывать деньги.       Но он не проснулся ни через месяц, ни через полгода.       «Бросил, — понял я окончательно. — Не развелся, но все равно ушел от меня».       Осознавать это было больно, и я решил вычеркнуть его из своей жизни точно так же, как это сделал он. Какой смысл был вспоминать о нем, тосковать, ждать и… хранить верность? Я его не видел. Поэтому убрал все его вещи с глаз долой, освободил шкаф от одежды. Рука не поднялась только снять свадебные фотографии в коридоре на первом этаже, хотя видеть их было крайне болезненно, поэтому я на них просто не смотрел и делал вид, что их вовсе нет.       К двум годам детей я окончательно понял, что сидеть дома и дальше просто не смогу, и решил нанять няня. Живущая по соседству пара Дунканов, планирующая переехать в другой город, предложила встретиться с их нянем. Они были им довольны и жалели, что не могут перевезти с собой.       Я согласился на встречу и познакомился с Эллисом. Он оказался молодым омегой, полной противоположностью Оуэна по характеру — веселым, энергичным, открытым. Дети влюбились в него моментально, а я вместе с ними. В этом не было ничего удивительного: истосковавшаяся по взаимной любви душа просто не смогла сопротивляться его харизме и воспылала. Вот только… Мне нужен был нянь, и я не хотел его менять, а Эллис… не видел меня в упор.       Я вернулся в офис и ушел в работу с головой. Завел интрижку. Необременительные отношения на пару месяцев. Потом еще. Незаметно прошел год. Оуэн не просыпался. А Эллис начал задавать вопросы. Сначала ненавязчиво, издалека. Потом все активнее. Потом попросил фотоальбом. Затем — совместные видео. Показывал детям. Начал водить их в больницу.       Я не верил, что из этой затеи хоть что-то выйдет. Я практически возненавидел Оуэна и уже не желал его видеть.       А потом появился Найджел, и все как-то закрутилось и пошло кувырком. Я не собирался заводить серьезные отношения, но хотел забыться. Простить Оуэна, не думать об Эллисе, хотя и с тем, и с другим справлялся крайне плохо. Но Найджел оказался опытным и сумел привязать к себе надолго. Мы встречались в отелях, вместе ездили в командировки. Снова и снова.       Дети росли. Им исполнилось шесть, и прямо в день рождения Эллис потащил их в больницу. Я смотрел на все это неодобрительно: в возвращение Оуэна в наш бренный мир я уже давно не верил — да и никто не верил, — а заставлять страдать по нему еще и детей совершенно не хотел. Но Эллис был непреклонен. А дети обожали его даже больше, чем меня. Впрочем, я их прекрасно понимал.       Эллис был прекрасен. Молод, жизнерадостен, сексуален.       Взяв его в отпуск, я хотел ненавязчиво подкатить к нему в располагающей атмосфере, но не успел.       Оуэн проснулся.       «Сейчас? — я опешил. — И зачем он нужен нам сейчас? У нас и без него все хорошо».       Оуэн был мне уже не нужен. Оуэн откровенно мешал. Я его ненавидел. Я хотел, чтобы он исчез — по-настоящему и навсегда.       Но когда увидел его… В груди вспыхнули прежние чувства, старательно подавляемые на протяжении последних лет. Любимый цитрусово-имбирный аромат попал в легкие, и я привычно поплыл. С длинными волосами он был еще более привлекательным, чем прежде. Вот только… его взгляд был по-прежнему безразличным.       — Привет… — мои пальцы нервно дрогнули, и я спрятал руки в карманах брюк. Захотел обнять. Поцеловать. Как прежде. Как в самом начале наших отношений. Нежно и трепетно. Но так и не смог сдвинуться с места: его холодный взгляд не оставил мне и шанса.       — Привет, — отозвался он ледяным тоном.       — С возвращением, — я оробел. Как нашкодивший мальчишка.       Почувствовал вину.       За то, что не навещал. За то, что утратил надежду. За измены. И за текущую влюбленность в Эллиса — тоже.       — Спасибо, — ответил он ровно. Он не был рад меня видеть. Он ждал вовсе не меня.       — Тебя очень долго не было… — я понятия не имел, что говорить. В голове не было ни одной адекватной мысли. Хотел бы сказать о многом, но не вышло.       — Да, я знаю, — Оуэн моргнул. — Это не моя вина.       — Я не хотел тебя обвинять… — я не успел даже закончить, как он насмешливо перебил:       — Разве?       Разговор не клеился. Оуэн отчего-то злился на меня.       «Но из-за чего? Неужели потому, что я его не навещал?.. Дело в этом?..»       Я не понимал, что делать. То ли извиняться, то ли менять тему.       Вспомнив, что пришел не один, выбрал второе:       — Я привел мальчишек. Их зовут…       — Винсент и Кристиан, я знаю, — он уставился на меня, как на злейшего врага.       — Ясно… — произнес я растерянно и решил самоустраниться. — Впущу их.       Выглянул в коридор и сообщил, что все готово и дети могут заходить. Они взволнованно переглянулись и, получив наставления от Эллиса, понеслись к папе.       Оуэн заплакал.       И у меня едва не остановилось сердце.       Оуэн никогда не плакал. Даже когда я бывал груб в постели — исключительно по обоюдному согласию и к взаимному удовольствию, — он не ронял ни слезинки. Он сладострастно стонал — иногда даже кричал — и царапался. Но не плакал. Когда проигрывал в литературных конкурсах — рвал тетради, разбрасывал листы по дому, но не плакал.       «Ему нужны только дети… — понял я с тоской. — Я для него лишь досадная помеха…»       И я просто сбежал. От него, такого — безразличного, не любящего меня, холодного и ненавидящего. Думал, это пройдет. Он остынет. Он соскучится. Я дам ему время. Много времени. Столько, сколько потребуется.       Я не навещал его. Боялся.       Что мы поругаемся, что он вновь предложит развестись, что вновь влюблюсь… так сильно, как прежде.       Зато вместо меня, как и раньше, к нему ходили Эллис и детишки. Дома Винс и Крис принимались наперебой рассказывать мне о папе и хвастались его достижениями: вот ему разрешили есть, вот он смог нормально шевелить руками.       А через несколько месяцев Оуэн вернулся домой.       Я приехал из командировки и обнаружил, что он спит внизу, в гостевой спальне. Это было логично — он все еще не мог ходить, — но на мое предложение переехать к нему ответил категорическим отказом.       Он не хотел жить со мной в одной спальне. Не хотел спать со мной в одной постели.       Наверное, этого следовало ожидать, и все равно это больно ударило по моему самолюбию. Пришлось уйти к себе зализывать раны.       «Все еще люблю его…» — понял я и решил, что с Найджелом пора завязывать. Вот только сделать это оказалось сложнее, чем я предполагал. Мы тесно сотрудничали по работе, и разрыв мог плохо отразиться на деятельности всего департамента. Поэтому наше неизбежное расставание затянулось.       Неожиданно для меня Оуэн и Эллис поладили и даже превратились в приятелей. Оуэн не ревновал меня к няню, не устраивал сцен, ничего не имел против его постоянного присутствия в нашем доме и проводил с ним все свое время. В какой-то момент я даже начал ревновать их друг к другу.       Во время очередной командировки Найджел стал всячески намекать на то, что мне нужен развод.       «Хочет замуж…» — понял я и наконец расстался с ним. Опять получил по лицу, но почувствовал, как камень с души свалился. Найджел был мне не нужен. Мне нужен был Оуэн. Или Эллис. Я и сам уже не мог себе ответить внятно, кто больше.       Приближалась годовщина нашей с Оуэном свадьбы.       «Десять лет брака, — думал я. — Что хорошего они нам принесли?..»       «Мое разбитое сердце и двоих детей».       «Достаточно ли этого?.. Пора ли все закончить? Может, признаться Эллису, пока не поздно?»       «Или попробовать начать все с начала с Оуэном?..»       Я решил начать с первого.       Признался Эллису в чувствах, но получил отказ. Он не воспринял мои слова всерьез. Попросил оставить Оуэна «в покое». Что именно он имел в виду, осталось неясным, но я решил поступить по-своему.       Вечером годовщины прошел в комнату Оуэна и застал их вдвоем. Мужа — дремавшим в кровати, Эллиса — читавшим ему в кресле.       — Ты не мог бы нас оставить? — обратился я к няню, и тот поднял на меня неодобрительный взгляд, но после отвел его к Оуэну.       Тот неуверенно улыбнулся на его немой вопрос:       — Что ж… Видимо, не сегодня.       Эллис помедлил. Он явно не хотел оставлять нас с Оуэном наедине. Это показалось мне странным, но я не успел ничего спросить, как он, пожелав мужу спокойной ночи, удалился из комнаты. Меня проигнорировал.       Прикрыв за ним дверь, я подошел к мужу и опустился на его кровать.       Меня окутало его запахом. Любимой смесью лимона и имбиря.       Я вдруг подумал, что в такой интимной обстановке мы оказались впервые за очень и очень длительное время.       «Я соскучился…» — понял я с тоской.       — Оуэн, — позвал его, произнеся любимое имя.       — Что? — отозвался он безэмоционально.       «Как и всегда…» — вздохнул я про себя.       — Тебе не кажется, что нам надо поговорить?       — О чем? — спросил он недоуменно.       — О нас.       — Что ты имеешь в виду? — он явно не горел желанием разговаривать со мной. О чем-либо.       — Мы как-то… отдалились друг от друга, — попытался я, но не преуспел:       — Когда?       — Вообще.       — И что ты предлагаешь? — спросил он без тени интереса.       «Он уже все решил…»       — Мне тебя не хватает, — повинуясь порыву, я взял его за руку, надеясь через прикосновение донести до него свои чувства.       «Я в самом деле все еще…»       — Просто скажи, чего ты хочешь, — сказал он прохладно, и я предложил:       — Может, начнем все с начала?       — С начала?..       — У тебя скоро течка. Я чувствую.       — Ты же… не хочешь, чтобы я забеременел от тебя еще раз?.. — спросил он с опаской, и я почувствовал, как он напрягся.       — Нет, но мне хотелось бы провести твою течку вместе, — сказал я честно. — Как пара. Нам ведь было хорошо, Оуэн? Вспомни.       Даже если он и помнил что-то, его эти воспоминания больше не трогали:       — Извини, но нет, — он мягко вынул свою ладонь и скрестил руки на груди, отгораживаясь от меня.       — Почему? — уточнил я, подавив болезненный укол в сердце.       — Риск слишком велик, — ответил он. — Я еще не восстановился, нельзя так рисковать.       — Ты не забеременеешь, если примешь таблетки, — напомнил я.       — Я и без того принимаю слишком много таблеток, Матэо. Это исключено.       Он говорил со мной таким холодным тоном, словно я был для него пустым местом. Словно никогда и не любил.       «Но ведь это не так».       «Или он попросту забыл?..»       Я решил напомнить ему, как хорошо было прежде, много лет назад, и наклонился, намереваясь поцеловать, но он выставил руки и уперся ими мне в плечи.       — Оуэн. Я твой муж, — я оскорбленно нахмурился.       — И только поэтому я не залепил тебе пощечину, — ответил он, и я вконец опешил.       — Не поступай так со мной. Это грубо.       — Я и не хочу. Просто не давай мне повода.       «И как это понимать?.. Мы ведь в браке… Мне теперь ни спать с ним нельзя, ни даже целовать?..»       «А прикасаться-то хоть можно?..» — подумал я и решил проверить.       Протянул руку и заправил волосы ему за ухо. Он не отстранился, но особо довольным или хоть сколько-нибудь взволнованным не выглядел.       — Оуэн. Мы так давно не были близки, — произнес я негромко. — Я дал тебе время, не настаивал на совместном проживании в одной спальне. Неужели ты до сих пор не соскучился?       — Мне некогда скучать, Матэо. Да и тебе, насколько я знаю, тоже.       — Что ты имеешь в виду?.. — переспросил я.       «О чем он говорит?.. Он что-то заподозрил?..»       — Ты поздно возвращаешься, — сказал он ровным тоном. — Постоянно задерживаешься. Даже в выходные находишь повод уехать.       — Только для того, чтобы дать тебе побольше свободы и времени с детьми, — пояснил я, хотя это было полуправдой. Да, я действительно хотел, чтобы он проводил больше времени с детьми — он ведь так много пропустил, — но сам в это же время или встречался с Найджелом, или банально отдыхал.       — Неужели? — отозвался он с нескрываемой насмешкой. — А я-то думал, устраиваешь свою личную жизнь.       — О чем ты говоришь? — я отшатнулся, как от пощечины.       «Он что-то заметил?.. Но как?..» — по спине пробежал холодок.       — Тебе виднее, — он пожал плечами.       — Это полная чушь, — заявил я, до последнего надеясь, что он блефовал, но просчитался:       — Матэо, я знаю, что ты изменял мне, — сказал он, и я побледнел.       — Что ты…       — До моей беременности, — продолжил он. — До нашего решения развестись. Я все знал, просто не говорил.       Я нервно сглотнул.       «Он все знал?.. Но как?.. Он поэтому?..»       Я был не готов к этому. Так и не нашел в себе сил извиниться.       «А еще хотел что-то начать с начала… Какая чушь…»       — Ты несешь какой-то бред… — отмахнулся я и поднялся с кровати. Признавать свои ошибки совершенно не хотелось. Я банально боялся.       К моему огромному удивлению, Оуэн тоже встал.       Сам. На свои ноги. Без коляски.       Он обошел кровать и замер передо мной.       — Ты… давно ты?.. — я опешил.       «Он ходит?.. Давно?..»       — Не очень, — ответил он без каких-либо угрызений совести.       — Почему молчал?.. — поинтересовался я, и он спокойно заявил:       — Не хотел подниматься в твою спальню.       «Он меня ненавидит?.. — понял я и похолодел. — Из-за измен…»       — Откуда ты… знал? — спросил я, и он усмехнулся:       — Прочитал переписку в твоем телефоне.       — И всего-то?..       «Какой же я идиот…»       — А что еще было нужно? Устроить за тобой слежку? Ты ведь не будешь отрицать?       — Не буду. Я тогда… — начал я, надеясь оправдаться, объяснить хоть что-то, но он вновь перебил меня:       — Только «тогда»? А разве сейчас никого нет? Никого по имени Найджел?       Я снова судорожно сглотнул, затем провел по лицу рукой и отвел глаза.       «Он все знает… Наверное, и о моих чувствах к Эллису догадался…»       — Кто тебе сказал?       «Не Эллис ведь?..»       — Твой телефон, — Оуэн презрительно фыркнул. — Хоть бы пароль сменил.       Я помолчал немного, ругая себя на чем свет стоит за недальновидность и непредусмотрительность. Потом все же признался:       — Уже нет.       — Почему? — он вдруг заинтересовался ответом.       — Он хотел замужества, — сообщил я скрепя сердце.       — Ну это естественно, — выдохнул он. — Почему отказал?       — Потому что сам не хотел, — сказал я и добавил: — С ним.       — Неужели хочешь сохранить наш брак? — его лицо удивленно вытянулось.       Я не знал, что ответить.       «Хочу, конечно, но уже понимаю, что это невозможно…»       — О, я ошибся, — вдруг сказал он. — Дело не в «нас». Вернее… — он наконец-то заглянул мне в глаза, и я окончательно осознал, что ни следа былой любви в них не осталось. — Дело не во «мне», — выплюнул он. — Ты хочешь кого-то другого. Чего ж тогда ко мне пришел? Дверью ошибся?       — Хватит, — прервал я его. «Ничего ты не понимаешь…» — Я ухожу спать, — решил я и покинул его комнату. Сбежал. Снова.       То, что Оуэн меня не простит, стало очевидным. Как и то, что скоро он вновь заикнется о разводе.       Расставаться не хотелось, оставаться вместе не представлялось возможным.       Единственным, с кем, помимо Оуэна, я теперь мог представить свою жизнь, был Эллис, но он продолжал смотреть на меня волком и соблюдать дистанцию.       Как-то вечером я не сдержался и все же решил попробовать снова. Пришел к нему в комнату, постучался, дождался, пока он откроет дверь.       Он был не рад меня видеть и даже не скрывал этого.       — Поговорим? — спросил я, и он передернул плечами:       — О чем?..       — О нас.       — Ни о каких «нас» не может идти и речи, мистер Кастро, — холодно отрезал Эллис.       — Элли… — начал было я, но он перебил:       — Я же просил называть меня полным именем.       — Мы уже так долго знакомы… — объяснился я, но на него это предсказуемо не подействовало:        — И я сказал «нет». Это недопустимо. Вы мой наниматель, — он нахмурился, но я все не сдавался:       — Эллис, прошу, я люблю тебя.       Сказать это было легко: это не было ложью. Правдой, впрочем, тоже.       Я и сам до конца не понимал, что чувствовал к нему, и, вероятно, он видел меня насквозь.       — Не вынуждайте меня отказывать вам в третий раз, — сказал он холодно. — Мой ответ не изменится. Это неприемлемо. Вы мой работодатель, я ваш работник. Ни больше ни меньше. Извините, — он закрыл дверь, расставив все точки над «и» и не оставив ни шанса.       Я испытал досаду. Легкое разочарование из-за того, что, по всей видимости, утратил хватку. Он не повелся. Не кинулся мне на шею, не поторопился раздвинуть ноги. Он меня ни в грош не ставил.       «Как и Оуэн… — вдруг подумал я, поднявшись к себе. — Он тоже…» — мысль оборвалась: не успел я присесть на кровать, в мою спальню внезапно вошел Оуэн. Я насторожился. Это не могло быть совпадением и ничего хорошего не предвещало.       — Я подаю на развод, — сказал он с порога.       Мне было нечего ответить.       — Надеюсь, ты не станешь спорить, мы оба понимаем, что это единственный выход, — добавил он, а я лишь спросил:       — Что насчет детей?       — Будут жить со мной, — заявил он.       — Это безумие, — возразил я.       — Разве? У тебя нет на них времени, — выпалил он уверенно.       — У тебя тоже нет, — парировал я. «Разве он не пишет свои книжки сутки напролет?»       — С чего это? — переспросил он возмущенно, и я объяснил:       — Ты ни разу не сказал, что хочешь уволить Эллиса за его ненадобностью. Он все делает за тебя.       — Это ложь, — заявил он, но уверенности в его голосе поубавилось.       — Неужели? Тогда почему же ты до сих пор его не уволил? — спросил я.       Он побледнел и отвечать не торопился.       — Что, нечего сказать?       — Конечно, есть, — вдруг ответил он с прежней твердостью в голосе. — Дети привыкли к нему, нравится мне это или нет. Нельзя просто взять и уволить его. Кем бы я стал для них после этого?       Все это звучало разумно. Да и его желание оставить детей с собой я прекрасно понимал.       «Но что тогда делать мне?..»       — Это не обсуждается, — сказал он решительно. — Дети останутся со мной. Готовь документы, — и ушел.       Выбора не было. Как и смысла держаться за эти отношения. Пришлось признать собственное поражение на любовном фронте. Полное и безапелляционное.       Мы подали на развод.       Оуэн не проявлял интереса к дележке имущества, его интересовали только дети. Наши силы были приблизительно равны, и мнения судей все никак не склонялись ни к одной из сторон, когда Эллис вдруг оказался приглашенным в качестве свидетеля. Он был предвзят — не заметить это могли только глупцы — и дал показания в пользу Оуэна. Мои двухлетние бессонные ночи были полностью обесценены, а я — чрезвычайно взбешен.       По решению суда дети остались с папой, меня же обязали содержать их до совершеннолетия и оплатить учебу. Винсу и Крису мне было ничего не жалко, а Оуэн был не из тех, кто станет направо и налево тратить деньги, предназначавшиеся его детям. В этом отношении я был совершенно спокоен.       Еще Оуэн не запрещал мне видеться с детьми чаще, чем это было предписано судом, и отдавал их мне без лишних вопросов практически каждый раз, когда я об этом просил.       И время, проводимое с детьми, стало самым желанным в моей жизни. Мальчишки искренне радовались каждому моему приходу и каждому звонку. Не рады мне были только Оуэн и Эллис, но наши встречи были исключительно короткими.       Однажды я встретил их в парке. Уютно закутавшихся в плед и поедавших мороженое со вкусом их естественных запахов. Оценив эту картину, я пришел к единственно верному выводу: они стали парой.       «И давно?.. — только и мог думать я. — До развода или уже после?..»       Примерно через месяц после этого они узаконили свои отношения.       Я не знал, как к этому относиться. Что-то внутри меня подсказывало: «никак», но я не мог просто смириться с текущим положением дел. Я не понимал, как омега мог выбрать омегу. Как Оуэн — когда-то мой Оуэн! — мог предпочесть мне омегу. Пусть Эллиса, но в первую-то очередь омегу!       «Как они вообще…»       Мысли мои были абсолютно бесполезными. Мое мнение не имело значения.       «Они вместе, — единственное, что не подвергалось сомнению. — Вместе как пара. Любят друг друга…»       «Ну а я у разбитого корыта…»       Собственная жизнь стала исключительно тоскливой.       Детский шум и гам наполнял мой дом теперь лишь время от времени. С горя я даже занялся садом и комнатными цветами.       Время летело незаметно. Вот дети и в пятый класс пошли, а с нашего развода с Оуэном прошло уже несколько лет. Я все так же тосковал по нему временами. По нему, по Эллису, даже по Найджелу. Новых отношений не заводил. По крайней мере, серьезных. Никто не цеплял, и я даже начал думать, что так одиночкой и останусь.       «Может, и поделом мне…» — думал я временами, то и дело выискивая в толпе хотя бы одно лицо, способное всколыхнуть хоть какие-то чувства.       Как-то раз, проходя мимо одной из кофеен, я увидел на летней веранде Оуэна и Эллиса, сидевших в обнимку за уютным столиком с кофе и мороженым.       Они смотрели какое-то видео и хохотали, и я впервые за очень долгое время увидел, как Оуэн смеется от души. Он не читал, не писал, а счастливо проводил время на свидании с любимым человеком.       И я вдруг понял, что страшно завидую. Нынешнему мужу моего бывшего. И еще — что хочу объясниться.       Приблизившись к их столику, я присел напротив них и спросил:       — Мы можем поговорить? — и добавил, глядя на Оуэна: — Наедине?       Их лица синхронно вытянулись, выражая искреннее удивление. Они переглянулись. Потом Эллис тепло улыбнулся, взял Оуэна за руку, поцеловал безымянный палец — в районе обручального кольца — и проникновенно посмотрел ему в глаза:       — Я буду недалеко. Позвони, когда освободишься.       — Хорошо, — Оуэн тепло улыбнулся ему в ответ, а на щеках его расцвело смущение.       «Как же он прекрасен…»       «Наверное, я никогда не…»       — Неплохо смотритесь вместе, — сорвалось с моего языка, когда Эллис скрылся из виду.       Оуэн удивленно моргнул, но с ответом не нашелся.       — Похоже, ты счастлив с ним, — заметил я.       Он продолжал смотреть на меня недоумевающим взглядом.       — Ты хочешь поговорить о детях?.. — спросил он неуверенно.       — Нет, я хотел поговорить о нас, — я покачал головой.       — О нас?.. — его брови приподнялись. — Что ты имеешь в виду?       — Хотел извиниться. За измену. Я был неправ. Поступил подло. Ты этого не заслужил.       Он опустил глаза к медленно таявшему в креманке мороженому.       — Я был в этом виноват? — спросил он наконец.       Не хотелось обвинять его, и все же я сказал правду:       — Мне… не хватало тебя.       — В каком смысле?.. — он поднял на меня глаза.       — Ты как будто… все время был где-то далеко, не со мной. Мне… казалось, что со мной ты был только в спальне.       — Почему не сказал? — спросил он, и я почувствовал себя полным дураком. — Я ведь любил тебя, Матэо. Если бы ты сказал… наверняка попытался бы что-то исправить.       — Мне жаль. Я не смог. Ты ведь тоже не сказал, что все знаешь.       Он кивнул:       — Да, верно.       — Ты из-за этого… охладел ко мне тогда? — спросил я.       — Да.       — Я так и понял… — я вздохнул. — Мне жаль. Я бы хотел все вернуть. Честно.       — Это невозможно.       — Знаю, — пришла моя очередь кивать. — Просто хотел сказать тебе об этом.       — Что ж… спасибо.       — Я все еще… — начал я, но осекся: зачем усложнять ему жизнь своими бессмысленными признаниями? — Впрочем, это неважно. Можно мальчики сходят со мной на футбол на следующей неделе? Они хотели на этот матч: мы говорили об этом в прошлый раз, и я купил билеты.       — Да, хорошо, — согласился он. — Напиши мне сообщение с датой.       — Спасибо. Будь счастлив, — встав, я перегнулся через стол и невесомо поцеловал его в щеку, а он впервые за очень много лет не отстранился и даже негромко пожелал:       — Ты тоже.       Кивнув, я отошел, но недалеко и с любопытством обернулся.       Эллис вернулся за столик и подсел к Оуэну, о чем-то спросил. Тот пожал плечами и мягко улыбнулся, смотря ему в глаза влюбленным взглядом. Эллис не сдержался — и кто посмел бы его обвинить? — и, подавшись к нему, прильнул к его губам в нежном поцелуе. И Оуэн ему ответил.       Я вновь ощутил тоску, но вместе с ней почему-то и легкость. И даже чуть-чуть радость. За него, за его счастье.       Улыбнувшись, развернулся и продолжил свой путь, но внезапно на кого-то налетел и почувствовал, как по животу стекает что-то мокрое и горячее прямиком в брюки.       — О боги, простите меня! — залепетал невысокий омега, в которого я так неудачно врезался. — Солнце слепит, ничего не вижу!       «Персик…» — было первым, о чем я подумал, а позже осознал, что это был его природный аромат. И сироп в его стакане, большую часть содержимого которого он, сам того не желая, вылил на меня.       — Это моя вина, извините, — сказал я, пока он судорожно рылся в своей сумке в поисках салфеток. Найдя искомое, он принялся промакивать мою рубашку, хотя особого смысла в этом, конечно же, не было — вещь была безнадежно испорчена. Но он был настойчив.       — Простите… кхм… в штаны тоже натекло… — указал он пальцем на мои брюки и протянул мне пачку салфеток.       — Я почувствовал, — я хмыкнул и взял предложенное, но скорее сделал вид, чем в самом деле постарался что-то ими промокнуть.       — Ужасно неловко: испортил вам одежду посреди рабочего дня… — сказал он досадливо, принимаясь вытирать руки.       — Не беспокойтесь, у меня есть сменный комплект в офисе, — попытался я его успокоить. — Я не смотрел, куда иду. Из-за меня вы лишились кофе.       — Ну это ерунда, — сказал он. — Одежду жалко. Позволите оплатить химчистку?..       — Только если позволите оплатить вам новый стакан кофе, — отозвался я раньше, чем успел обдумать собственные слова.       Он поднял на меня глаза.       «Симпатичный…» — вдруг заметил я. Хотя цвет волос — розовый — и показался мне немного странным.       — Хм… А вот и позволю, — он улыбнулся и представился: — Меня Перси зовут, — а я невольно фыркнул. — Не смешно! — возмутился он тут же. — Меня назвали так до того, как я обрел свой аромат!       — Понимаю, — я примирительно улыбнулся. — Но у вас все персиковое. И имя, и аромат, и сироп в кофе.       — Ну это вообще по ошибке! — заявил он и обиженно добавил: — Я абрикосовый просил.       Не сдержавшись, я рассмеялся в голос.       — Да ну вас, — он отмахнулся и развернулся, словно собирался уйти.       — Простите, — извинился я, попытавшись его остановить. — Я Матэо.       Подумав, он вновь развернулся.       — Немного клишированное знакомство получилось, — заметил он задумчиво.       — Не любите клише? — поинтересовался я.       — Кто вообще их любит? — Перси презрительно скривился. — Клише, штампы, заезженные сюжетные тропы, рояли в кустах…       — Не говорите, что вы тоже писатель… — перебил я его.       — Сценарист, — уточнил он горделиво.       Я вздохнул, почувствовав удар судьбы.       «Может, это рок?..»       — Не любите писателей?.. — догадался он.       Я вдруг вспомнил, как Оуэн только что счастливо целовался с Эллисом, а потом — о предстоящем походе на матч в компании подросших близнецов, а следом за этим и другое хорошее, что случилось со мной благодаря Оуэну, и тепло улыбнулся:       — Да нет. Вообще-то, люблю.