Всегда ты

      Тав не ожидал, что этот день станет самым важным днём в его жизни. По крайней мере, по важности он точно мог сравниться с победой над Старшим Мозгом.       Начался он как и все предыдущие дни до этого — дроу стал разбирать свежую корреспонденцию.       Он не нанимался быть секретарём хозяина башни Рамазита — это вышло случайно. Ролан просто ненавидел разбирать всю эту почту, газеты, заметки, различные приглашения — и поэтому огромная куча бумаг копилась на его столе, потом под столом, а потом и вокруг стола… И продолжалось это до тех пор, пока волшебник просто не терял терпение и не сжигал всё и сразу.       Однажды Тав увидел эту картину и так и застыл на месте с отвисшей челюстью.       Наконец, когда паралич прошёл, то дроу словно прорвало:       — Там же может быть корреспонденция от герцога! Или письмо от Гейла! Вы же вместе работаете над лекарством от вампиризма. Да и вообще, там же могут быть сообщения для меня. Может быть есть какие-то новости от Уилла и Карлах? Из Аверно не так уж и просто отправлять вести! Чёрт возьми, Ролан, так нельзя!       — Если бы это было что-то важное, то меня бы уже давно нашли и вытащили за шкирку из башни. А так — значит, не так уж это и срочно.       — Это так не работает! Упрямец… И что мне с тобой делать?       Тифлинг лишь хитро улыбнулся:       — Наказать?       Дроу не смог придумать ничего лучше, чем согласиться. И всю следующую ночь он активно доказывал своему партнёру, что тот был сильно неправ. Хотя такой способ наказания закрепляет совершенно иные паттерны поведения… но это уже было не так важно.       Именно после этого случая он взял на себя разбор всей почты — от ответа на письма потенциальных учеников до интервью газетам по всему Фейруну. К тому же, из них двоих почерк был лучше именно у барда.       Сегодня изо всей бумажной кучи особенно выделялся один конверт. Он был абсолютно чёрный — за исключением красной восковой печати с вкраплением золота. Внутри лежало письмо, пахнущее пылью, и как только Тав раскрыл его, он сразу же почувствовал магию, которая исходила от этого пергамента. Буквы с вензелями, старательно выведенные твёрдой рукой — это указывало на многолетний опыт писца. И внутри каждой буквы была заложена сила — всё указывало на то, что это было не простое письмо, а целый магический свиток.       И кто же мог написать такое?       Всё оказалось достаточно просто, и при этом совсем непросто — это было приглашение от Иссохшего. На вечеринку по случаю победы над Старшим Мозгом. Спустя полгода.       И несмотря на то, как это было странно, Тав обрадовался, словно пёс, несколько дней не видевший своего хозяина. Осталось только активно завилять хвостом.       Дроу буквально подлетел к соседнему столу, за которым располагался Ролан и резко обнял возлюбленного за плечи. От этого тифлинг даже дёрнулся.       — Сегодня вечером надевай свой лучший костюм, мы отправляемся на вечеринку! — протараторил бард.       — Вечеринку? По поводу? Астарион снова опустошает запасы вина из подвала своего бывшего мастера? — без энтузиазма ответил волшебник.       — Нет. Это гораздо, гораздо лучше! Помнишь Иссохшего… Ну того странного персонажа и из нашего лагеря?       — Такого забудешь. Что-то в нём было такое… страшное. И древнее. На него взглянешь — уже мурашки по коже. До сих пор не понимаю, почему вы его оставили у себя в лагере. Или даже почему он таскался за вами.       — Я как-то спросил у него, что он такое и зачем я ему нужен, но почему-то совершенно не помню ответа… — дроу попытался покопаться в чертогах своего сознания, даже поднял глаза к потолку, чтобы было проще, но это всё равно ничего не дало.       — Ладно, о сути твоего загадочного спутника мы поговорим потом, — махнул рукой Ролан. — Ты сказал что-то по поводу вечеринки?       — Ах, да. Так вот. Иссохший собирает всю команду, спасшую Врата. Там будут все. Гейл, Шэдоухарт, даже Лаэзель вроде бы прибудет со своей космической войны. Хальсин, Джахейра и, конечно же, Минск с Бу!       Тифлинг сморщил нос:       — Только не говори мне, что соскучился по Минску. Мне кажется, что у меня до сих пор звенит в ушах после его визита на прошлой неделе…       — Он может быть громким. Шумным. Но в этом-то и его прелесть. Он же Минск из Рашемена! — Тав попытался спародировать то, как обычно разговаривает следопыт.       И, судя по реакции Ролана, получилось у него удачно.       — Как скажешь, дорогой. Только тише. А то и от тебя будет звенеть в ушах. Он — твой друг. Осуждать за дружбу я тебя не буду. Хотя, всё же, немного осуждаю.       — Вредная тифлингская морда, — легонько прикусил за ухо дроу.       — Зато твоя. Так что ты там говорил по поводу наряда? Самый лучший? Хм. Есть у меня одна идея. Нужно выйти в город. Я ненадолго. Не скучай без меня.       — О, мне будет не до скуки. Пойду ковыряться в гардеробе.       — Тогда я могу не торопиться.       Ролан поцеловал возлюбленного в щёку и вышел через портал. Тав распахнул дверцы платяного шкафа и понял, что он здесь надолго.       Волшебник вернулся обратно незаметно, бард лишь услышал тихий цокот обуви по каменному полу. Тифлинг не любил туфли на каблуке — но, видимо, для особого случая решил потерпеть.       Как только дроу повернулся, чтобы поблагодарить его за такую жертву, то не смог произнести ни слова. Вешалки с костюмами, которые он держал в руках, полетели на пол.       Сказать, что Ролан был прекрасен — этого было бы мало. Он был просто ослепителен.       Он оделся в белую мантию, расшитую серебряными нитями. На его плечах были декоративные погоны — точно такие же, как на его самой первой мантии. Его рога украшала серебристая цепочка, отделанная драгоценными камнями красного цвета — и весь этот ансамбль напоминал диадему. На груди тифлинга висела цепочка с рубином в виде капли крови.       Лучи заходящего солнца отражались от металлических вставок в костюме волшебника, и он весь сиял. Снаружи — и изнутри.       — Что скажешь? — Ролан улыбнулся широкой улыбкой.       — Хочу. Тебя. Прямо. Сейчас. — с трудом выдавил из себя Тав.       — Даже руками меня не трогай…       — О как же ты жесток! Боги, дайте мне силы выдержать это испытание, — бард чуть не расплакался.       — …сказал бы я, если бы был другим тифлингом. А так — если сможешь аккуратно это с меня снять, а потом надеть обратно — я весь твой, — хвост тифлинга обвил запястье дроу в соблазнительной манере.       — Ты же знаешь, какие у меня ловкие пальцы, — дроу ухмыльнулся и за руку потянул партнёра в сторону спальни.       Закончили они уже к тому моменту, когда нужно было выдвигаться на вечеринку.       Сам Тав выбрал красный бархатный костюм с серебряной вышивкой — чтобы они с Роланом дополняли и украшали друг друга.       Бард раскрыл свиток с приглашением ещё раз — и пергамент в его руках вспыхнул и распался пеплом.       Перед парой возник портал и, они, взявшись за руки, шагнули в него.       Тав вышел из портала первым и его сразу же повалило с ног что-то пернатое и очень большое. Агрессии оно не проявляло и, даже наоборот, как-то довольно заурчало. Тут же с правой стороны послышался лай и из-под перьев появилась собачья голова. Голова высунула язык и лизнула дроу в нос.       «О да, это самое лучшее приветствие, какое могло бы быть», — проскочило в голове у барда.       Когда животные разошлись и дали Таву хоть немного вздохнуть, тот на радостях выпалил:       — Два моих самых лучших друга здесь! Как я рад! Шкряб, Клювик, рассказывайте, мальчики, как вы тут без меня?       Пёс и медвесыч наперебой начали рассказывать о своих пушистых жизнях за последние полгода. Бард мало что понимал, потому что на радостных чувствах животные тараторили и постоянно сбивались с мыслей — но общую суть он уловить смог. Всё у них хорошо, за Шкрябом следит новый хозяин, а у Клювика новые друзья. Правда, потом они умерли. Но он не расстраивается — потому что Тав здесь. Дроу понял, что нужно пристроить его кому-нибудь чтобы малышу (в смысле возраста, конечно) не было так одиноко.       И бард даже нашёл подходящую жертву:       — Хальсин! Ты здесь!       — Тебе, наверное, кажется, что в моём возрасте течения времени уже словно и не замечаешь, но эти последние шесть месяцев показались вечностью. И вот наши пути сошлись снова… — с добродушной, только что с немного грустной улыбкой произнёс друид.       — Дай-ка угадаю — «как и было задумано природой»?       — Скорее, как я надеялся в глубине души. Дуб-отец в последнее время мне благоволил, но я никогда не смогу забыть связь, которую мы все создали вместе. Она выдержит любые расстояния и любое время. Я это знаю, потому что дня не проходило, чтобы я не вспоминал с теплом своих старых друзей.       — Хочешь, я тебя обниму?       — Всегда хочу. Если когда-нибудь откажусь — это значит, что это уже не я, а допельгангер.       Тав подхватил друида, словно тот ничего не весил. Эльф громко рассмеялся, не ожидая такого поворота событий:       — Обычно я нахожусь в такой роли. Иногда приятно поменять позиции. Во всех смыслах.       — Да, это точно ты. Рассказывай, как твои дела. Хочу всё узнать о твоей теперешней жизни и о тех, кому ты помог.       Они обменялись историями за прошедшее время. И, конечно же, позвали друг друга в гости.       Прежде чем пойти здороваться со всеми остальными гостями вечеринки, Тав задал важный вопрос:       — Хочу попросить тебя об одолжении, если позволишь. Не найдётся ли в твоей новой общине места для воспитанного медвесыча?       — Ну, конечно — можно было и не спрашивать! Кто ж не распахнёт двери перед пернатым героем Врат Балдура? Я же обещал детям, что удивлю их по возвращении… могу представить себе их лица.       — Спасибо!       — Прежде, чем ты уйдёшь. У меня есть кое-что для тебя. Вещица на память. Помнишь, я тебе говорил, что люблю вырезать поделки из дерева? Вот… — Хальсин протянул Таву деревянную игрушку, — Мне вообще очень нравятся утки, но тут мне показалось, что это будет особенно уместно. Утки — перелётные птицы; осенью они улетают в тёплые края. Но всегда возвращаются домой — как старые друзья возвращаются друг к другу.       — Очень мило, правда. Спасибо.       — Это тебе. Вещица на память. Однако, я уже долго злоупотребляю твоим вниманием — расслабься, повеселись.       Тав развернулся, чтобы пойти поздороваться с Шэдоухарт, но понял, что всё это время она находилась буквально в паре метров. И разговаривала с астральной проекцией Лаэзель.       Жрица со скучающим видом произнесла:       — Жаль, что тебя здесь нет. Некому даже устроить хорошую поножовщину.       Гитьянки хищно улыбнулась:       — Моя кровожадная Шэдоухарт. Тебе придётся дождаться, когда я вернусь. Я возьму свой кинжал и заставлю истекать тебя кровью, пока ты не будешь молить о пощаде.       — Обещания, обещания, Лаэзель. Но не заставляй меня ждать тебя слишком долго. Я ведь могу и заскучать в одиночестве…       — Тцк! Любой, кто прикоснётся к тебе хоть пальцем, лишится головы…       Тав решил, что это слишком личное и не стал подслушивать дальше. Он отошёл в сторону и увидел ещё пару своих близких друзей.       Астарион поправлял воротник на мантии Гейла, когда Тав подошёл к ним. Если с вампиром Тав встречался чуть ли не каждую неделю — ради экспериментов, которые Ролан ставит над ним ради излечения от вампиризма, то волшебника из Уотердипа бард не видел уже несколько месяцев.       Гейл, нарочито-горделиво поднял голову и произнёс:       — Надо же, какая неожиданная встреча…       А Тав, игнорируя все правила приличия, просто обнял друга.       — Это было весьма мило. Приятно, что ты также радуешься нашей встрече, как и я сам, — улыбнулся Гейл.       Сбоку послышался нервный кашель. Его обладатель стоял с выражением лица, словно его только что заставили съесть тухлую крысу:       — Я, вообще-то, ещё здесь.       — Ты заходил буквально вчера. Да и ты не любишь обниматься.       — Да, но я всё равно стою рядом.       Тав театрально поклонился сначала в одну сторону, потом в другую:       — Здравствуйте, господин Анкунин. Здравствуйте, профессор Декариос. Как ваше ничего?       — О, просто великолепно. Только шея немного болит.       — Ты чего, дал ему выпить своей крови? Вот это да. Теперь понятно, почему Астарион настолько пьян. И это что… румянец? Вот что кровь животворящая делает. Ну и как тебе, кровопийца ты наш?       — Его кровь как самое дорогое, самое терпкое и самое сладкое вино. Мой любимый напиток, — промурчал вампир.       — Это что получается, я был хуже?       — В какой-то момент ты был на первом месте. Но, честно говоря, конкуренция у тебя была такая себе — кабаны да крысы. А сейчас тебя сместили на второе место. Извини, дорогуша.       — Да ничего. Я всё равно серебро люблю больше, — Тав взглянул на Ролана взглядом, полным нежности.       — Что, не успел налюбоваться ещё? Аж тошно на вас смотреть.       — Видел ты бы вас пару минут назад. Воротничок поправлял, волосы приглаживал. «Аж тошно на вас смотреть», — передразнил бард.       Астарион заткнулся и сделал большой глоток вина, всем своим видом показывая, что он не готов продолжать этот диалог. Тава же распирало любопытство, так что он решил задать интересующие его вопросы уже Гейлу:       — И почему же ты дал вообще ему выпить своей крови?       — Это был эксперимент.       — Я обещал пососать не только его кровь, — вампир не смог воздержаться от комментария.       — Астарион! — возмутился было Гейл, но потом смущённо ухмыльнулся. — Ладно, что я возмущаюсь, примерно так оно и было.       — А шутим мы или нет, тебе придётся выяснить самому, дорогуша, — подмигнул блондин.       Тав махнул рукой и пошёл подальше от этой сладкой парочки. Он увидел как Шэдоухарт, стоя у берега реки, медленно, наслаждаясь каждым глотком, распивала содержимое своего бокала. Кажется, это был идеальный момент, чтобы пообщаться со жрицей:       — Что, теперь тебя непреодолимо тянет к луне?       — Из тьмы я выползла на свет, На свет безоблачной луны, Когда тебя со мною нет, Я умираю из-за тьмы.       — Ты что, решилась заделаться в поэты? Мне кажется, концентрация бардов в этом лагере теперь зашкаливает, — задумчиво почесал подбородок Тав.       — Не переживай, я не отниму твоё нагретое местечко. Просто у меня теперь слишком много свободного времени. Думаю, вот, обо всяком… — вздохнула Шэдоу.       — Скучаешь по своей гитьянки?       — Ах ты! Подслушивал?       — Случайно!       — Ладно, прощаю. Но ты прав. Я скучаю. Иногда так одиноко и хочется, чтобы кто-нибудь обнял, — подмигнула жрица.       — Мне Лаэзель голову оторвёт… — стал отмахиваться бард.       — Не оторвёт. Ты — единственный, кто может меня трогать.       Они обнялись. Шэдоухарт призналась, что теперь чувствует себя гораздо лучше. Они обменялись новостями за прошедшее время и Тав пошёл дальше, развлекаться с другими гостями.       Бард признался астральной проекции воительнице Гит, что он обнимал её девушку. Та лишь закатила глаза, но пообещала, если он сделает это ещё раз, то, когда она вернётся, она отрежет ему по пальцу на руке за каждую секунду объятия. Затем она добавила, что «это была шутка». Тав нервно посмеялся и оставшуюся часть вечера постарался держаться подальше от жрицы Селунэ.       Уилл и Карлах были рады выбраться на поверхность хоть на пару часов. Они собираются украсть чертежи у Зариель. Тав, как хороший друг, конечно же предложил свою помощь. Карлах сказала, что только если Ролан его отпустит.       У Джахейры, Минска и Бу всё тоже было в порядке. Не считая того, что Минск умудрился угодить за решётку тюрьмы прямо перед вечеринкой. И когда только успел? Виделись же прямо пару дней назад.       Но чего Тав не ожидал — это встретить здесь Милила — бога поэзии и музыки! В знак уважения он поклонился божеству. Тот обрадовался, что хоть кто-то его узнал — и пообещал сыграть всё, чего попросит душа дроу.       Тав выбрал вальс. Для него и Ролана.       Они были словно два ярких всполоха белого и красного цвета. Тифлинг с красной кожей — в белой мантии с серебряной отделкой, дроу с серой кожей — в бордовом костюме. Лёд и пламя. Луна и солнце. Серебро и рубин.       Тав посмотрел на своего возлюбленного. Да — именно такими и будут их обручальные кольца. Такими же, как они сами.       Когда мелодия окончилась, бард почувствовал небольшое разочарование. Но оно тут же прошло, как только Ролан взял его руки в свои и произнёс торжественную речь:       — Тав… Дорогой мой, любимый Тав. Слова меркнут в сравнении с моими чувствами, но я всё же постараюсь выразить то, что в моём сердце. Я бесконечно благодарен за то, что ты появился в моей жизни. Если бы не ты, я был бы застрелен гоблинами. Если бы не ты, я стал бы иссохшей тенью в глубинах Проклятых земель. Если бы не ты, меня до смерти замучил бы собственный учитель или я бы умер от когтей его миньонов. Раньше я считал, что справлюсь со всем сам и никто мне не нужен — за исключением двух тифлингов, которых я называю братом и сестрой. Но я был не прав. Я бы не справился без тебя. Ты нужен мне. Ты спас мою жизнь и за это я хочу разделить её с тобой. Тав…       Ролан открыл шкатулку и встал на одно колено.       — Ты станешь моим навеки?       В шкатулке лежали два браслета, сделанные из серебра. Один из них был украшен огромным рубином, вокруг которого расположились маленькие лунные камни. Второй, наоборот, с большим лунным камнем по центру, очерченный россыпью рубинов.       — Чёрт возьми, да, Ролан! — вскрикнул дроу.       — Чёрт тебя уже взял, — произнёс тифлинг так тихо, что только его возлюбленный мог это услышать. — Но ты знаешь, я не против ещё разок.       — Я готов вернуться домой прямо сейчас.       — Тише, тише. Нам теперь ещё кучу поздравлений выслушивать. Потерпи немного.       Тав заметил, как Шэдоухарт, по щекам которой струились слёзы, попыталась взять за руку Лаэзель. Проекция гитьянки это заметила и закатила глаза. Тав ничего не слышал, кроме радостных криков остальных гостей, но был уверен, что она даже сделала своё коронное «Тцк» — но всё равно попыталась сцепить пальцы со своей девушкой.       Астарион обиженно надул губы и стоял, уставившись в бокал с вином. Гейл, который закончил пожимать руки будущим супругам, вернулся к вампиру. Кажется, он нашёл ключ к его холодному, мёртвому сердцу — волшебник забрал из рук своего возлюбленного бокал, отставил в сторону, самого Астариона наклонил почти до земли, подхватив под талию, и крепко-крепко поцеловал. После этого с лица вампира весь вечер не сходила довольная улыбка.       Сложнее всего было отделаться от Карлах. Девушка взяла с Тава и Ролана обещание, что свадьбу они не будут праздновать до тех пор, пока она не починит своё сердце. Она хочет как следует отжечь на празднике, не боясь сжечь всё вокруг. Рядом стоял и улыбался Уилл — он был ужасно уставшим, но Тав знал — что даже в таком состоянии он будет сражаться до последней капли крови, чтобы Карлах обрела новое, стабильное сердце. Поэтому за эту рогатую парочку он не переживал — разве что самую малость — ведь когда они вместе, их никто и ничто не победит. К тому же, Уилл обещал Таву показать, как он танцует — ещё в начале их пути — и Тав с того света его вернёт, но обещание выполнить заставит.       Поздравления закончились и Тав с Роланом удалились к берегу реки.       — В каком-то смысле здесь всё началось… И здесь же мы начинаем новую главу нашей совместной жизни. Наверное, это теперь моё любимое место во всём Фаэруне, — мечтательно произнёс дроу.       — А как же башня? — уточнил тифлинг.       — Ну, не считая башни.       — И что теперь?       — Теперь — сообщать радостные новости семьям. Сначала Келу и Лие, а потом моим родителям… Приёмным родителям.       — Ага. Вот оно что выясняется. Спасибо, что сказал об этом не за их обеденным столом. Было бы совсем неловко.       — Я вырос не в Подземье. Не знаю, что стало с моими настоящими родителями, но одна замечательная пара взяла меня под своё крыло. Моё предположение — я был третьим сыном в семье, а мои настоящие родители были слишком сердобольными, чтобы меня прикончить. Или — я бастард какого-нибудь знатного рода. Хотя, в целом, какая разница — я мужчина, а, значит, всё равно никакой власти бы мне не досталось. Но просто приятно об этом думать. Или не очень приятно, учитывая политические интриги Подземья, — развёл руками Тав.       — Это многое объясняет. Ты странный дроу. В хорошем смысле этого слова, конечно. Но я думал, что дело не в твоём воспитании, а в самом тебе. Потому что ты особенный.       — Да, в детстве мама тоже говорила, что я особенный. Когда я делал какую-нибудь глупость — она гладила меня по волосам и приговаривала эту фразу.       — Ты умный не в «книжном» смысле этого слова… Ты… Как бы это сказать… — Ролан сделал движение ладонью, пытаясь подобрать нужные слова. — Умный в эмоциональном плане. Ты видишь людей насквозь, считываешь их мысли. Это тоже, знаешь, важно. Я могу быть книжным червём за нас двоих.       — Будешь читать мне на ночь интересные параграфы из энциклопедий?       — И гладить тебя по волосам, приговаривая, какой ты особенный. Мой особенный муж, — тифлинг произнёс последнюю фразу почти что мурлыкая.       — Ну, теперь я точно от тебя никуда не денусь. Ты нашёл ко мне подход… — Тав положил голову на плечо своему будущему супругу, — Это объясняет, почему мы так хорошо сошлись. Знаешь… Ха. Серебро, рубины, лунные камни. Ты считай что прочитал мои мысли. Когда мы танцевали, я подумала об обручальных кольцах — из серебра с рубинами.       — А как ты знаешь, что не прочитал? Я за последние несколько месяцев много заклинаний изучил. Надо же их на ком-то практиковать.       — Знаю. Потому что доверяю тебе.       Ролан улыбнулся:       — Мы с тобой не совсем обычная пара — поэтому я хотел чего-то не совсем обычного. Даммон подсказал, что браслеты для нас — идеальный вариант. Учитывая то, как мы в первый раз обменялись с тобой памятными… вещами. Он вообще в последнее время в каком-то сильно романтичном настроении, наш жизнерадостный кузнец. Интересно, связано ли это с тем, что Лия стала помогать ему с работой?       — Весна пришла в наши края. Это хорошо, это значит, что жизнь победит, несмотря ни на что. Только вот… — не договорил бард.       — Ты и я — мы теперь вместе навсегда. Что бы не случилось — мы всё переживём, — взял его за руку Ролан.       Тав поцеловал своего возлюбленного в лоб, от чего серебряные цепи радостно звякнули на ветру.       Ещё раз он поцеловал его в это же место лёжа в кровати в уже ставшей такой родной башне Рамазита. Ролан завернулся в одеяло и тут же провалился в сон.       Тав решил выпить воды, прежде чем тоже начать отдыхать.       На письменном столе, заваленном свитками и книгами, стояла шкатулка. Дроу открыл её и не смог сдержать улыбку.       Внутри неё, на бархатной подушке лежали две вещи, уже потрёпанные, истёртые и местами даже порванные.       Лента для волос и ремешок для доспехов, соединённые между собой в узел.