Лед и горячие сердца

— Что это? — сталью в голосе Советника можно было резать лед. — Подарок. — Кому? — Должно быть, Каю, ему же не хватило снега в этом году! — Советник недоверчиво приподнял бровь и Сказочник тут же сдался, выставил вперед руки в защитном жесте, и широко улыбнулся. — Вам это, вам, господин Советник! С праздником!       Советник секунд тридцать, не моргая, буравил Сказочника нечитаемым взглядом, затем перевел взгляд на подарок. — Что ж… — голос его дрогнул. — Благодарю вас, Соч… Сказочник. — Вам понравилось? — невинно уточнил Сказочник. — Конечно, благодарю вас… Что за бессмыслица, нет, конечно! — Слава Богу, — Сказочник расхохотался. — Я уже испугался, что вы всерьез.

***

      Эту брошку Сказочник приметил на прилавке старьевщика, к которому зашел, чтобы справиться об одном старинном издании. Со стариком Хенриком он порой перебрасывался парой словечек, тот любил книги и хранил их бережно, не в пример другим товарам, да и продать соглашался далеко не всякому.       О сборнике сказок прошлого века нищий студент мог лишь мечтать, но Хенрик, пребывая в добродушном настроении, иногда позволял его полистать. Сегодня он только развел руками — «Купили! Прости, дружище, но я не мог держать ее вечно!». Сказочник огорчился, но виду не подал (во всяком случае, он искренне на это надеялся, с Хенрика сталось бы подтрунивать над ним весь следующий год), и с полчаса они беседовали о какой-то незначительной ерунде. Уже собираясь уходить, Сказочник уловил краем глаза назойливый блеск. — А это что? — он остановился, так и не натянув вторую варежку. — Что? А, — старьевщик, оживившийся было, только махнул рукой. — Безделица. Девчонка какая-то принесла, битый час распиналась про наследство покойной матушки, чистый, мол, алмаз, брульянт. Да только где там! Стекляшки, ещё и в такой безыскусной оправе. Что обо мне думают люди, если несут такое и считают, что смогут обмануть старого Хенрика?       Сказочник отстранённо слушал причитания старика, а сам не мог оторвать взгляд от привлекшей его внимание вещицы.       Это была довольно крупная — с детскую ладонь — брошка. Действительно грубой работы: потускневший металл был отлит в форме снежинки и усеян россыпью «брульянтов» без намека на изящество. Сказочник не разбирался в украшениях, но даже он понимал, что кто-то, обладающий средствами, статусом и вкусом, не нацепил бы на себя нечто подобное. — Может, та девочка действительно нуждалась, раз решилась на обман? Или в ее семье эта безделушка имела значение, была дорога, вот она и решилась ее продать, не зная, что ценность она имеет только для духовную? — Придумаете тоже, — покачал головой старьевщик. — Что я, по-вашему, не отличу голодающую сиротку от сентиментальной дурочки, а дурочку — от обманщицы?       Сказочник пожал плечами и неловко улыбнулся, признавая его правоту. Старьевщик был человеком весьма своеобразным: язвительным, порой грубым, а уж как он выбирал, кому продать свой товар, а кому отказать в покупке — не ведал, наверное, даже сам Господь Бог. Но при этом он обладал добрым сердцем, пусть и скрывал это со всем тщанием, и всегда разрешал ребятишкам из небогатых семей любоваться старинными и дорогими игрушками, которые были их родителям не по карману, тогда как в магазине игрушек на соседней улице бедноту даже от витрины отгоняли — чтобы не испачкали стекло липкими ручонками. Он разрешал Сказочнику читать книги, хоть и ворчал, что здесь не библиотека, поддразнивал: «Вот когда станешь знаменитым писателем, наконец, будешь каждую свою новую книгу приносить ко мне в лавку. С дарственной, чтобы я ее подороже втюхал какому-нибудь мечтательному идиоту вроде тебя, только с тугим кошельком!». И если он видел, что человек, принесший ему какую-то вещь, действительно нуждается, он всегда покупал ее, даже если это было что-то старое и бесполезное, не стоящее и ломаного гроша. «Смотри, сочинитель» — говорил старик Хенрик, показывая Сказочнику портсигар. — «Новехонький, из простого серебра. И двух талеров не стоит. Но взгляни на гравировку: парнишка, который его принес, получил этот портсигар в подарок от жены в день их свадьбы! Она недавно умерла, все их сбережения ушли на лечение, и теперь он остался без гроша и с младенцем на руках. Разве жизнь ребенка, который не умрет от голода, пока отец ищет новую работу и расплачивается с долгами, не стоит памяти о любимой?»       Выслушав десяток подобных историй Сказочник понял, что даже самая простая и ненужная никому, кроме бывшего владельца вещь важна Хенрику, если за ней стоит история. Он скупал человеческую любовь и платил по-настоящему щедро, если человек в этом нуждался.       Назвать его бескорыстным благодетелем было нельзя, невнимательным тоже: цепким взором старьевщик выуживал из горы хлама по-настоящему ценные вещи и продавал их за баснословные деньжищи — в его лавку были вхожи не только любопытные бедняки, но и скучающие аристократы, брезгливо морщившие носы при виде замурзанных ребятишек или самого Сказочника, уткнувшегося в очередное букинистическое издание. У Хенрика было одно правило для всех: смотри сколько угодно, только руками без разрешения не трогай, исключений он не делал. — Если бы не вы, — вздыхал он, глядя на Кая и Герду, сгрудившихся вокруг музыкальной шкатулки. — Давно бы сменил вывеску и назвался антикваром. Да толку-то, если каждый второй босяк, никто ничего не покупает! Так и хожу в старьевщиках вместе с Кривым Йоханесом, одна у нас ним публика.       Кривым Йоханесом прозвали старьевщика, который бродил со своим добром по улицам и любил крепко выпить, после чего принимался рассуждать о добре и зле, высших силах и прочих философских материях. Сказочник не прочь был с ним поболтать, да только Кривому Йоханесу собеседнику был нужен как собаке пятая нога. Он отлично чувствовал себя в компании старых кастрюль и тряпок, а от Сказочника отмахивался как от назойливой мухи. Его товар пользовался спросом у бедных хозяек, да только все они опасались старого пьяницу, и старались без надобности дел с ним не иметь. — И сколько стоит эта милая снежинка? — поинтересовался Сказочник, у которого родилась одна дурацкая, но забавная затея. — Если ты решил поухаживать за девушкой и подарить ей это, то мне ее жаль, — Хенрик посмотрел на Сказочника как на умалишенного. — Тебе-то уже ничем не помочь, все в своих книжках да фантазиях, а у барышни, может, был шанс. Хотя, если она на тебя клюнула… — Нет-нет, — поспешно начал оправдываться Сказочник, слегка покраснев. — Это… Для небольшого дружеского розыгрыша. Для нас с друзьями много значит лед, снег… — Ну-ну, — старьевщик фыркнул. — Знаем мы тут таких, для кого лед тоже много значит. Розыгрыш, говоришь? — Да. — Ну, что с тобой поделать…       Старьевщик назвал сумму и Сказочник зашарил по карманам старого пальто, зазвенел немногочисленными монетками, силясь наскрести указанную сумму. Наконец, горсть медяков легла на прилавок. Хенрик поморщился и отдал Сказочнику заветную снежинку. — Лучше бы детям подарки приличные купил, а не на ерунду тратился. — Купил, все купил. И бабушке тоже! — Поди прочь с глаз моих! Надоел. — Понял, до четверга не появляться, — Сказочник рассмеялся и выскочил за дверь, сжимая в кулаке подарок. — До свидания!       На самом деле, подарок для Советника у него уже был готов. Сперва Сказочник хотел связать ему шарф — он полгода учился мастерству владения спицами у бабушки, но потом понял, что эта затея обречена на провал. Советнику не придутся по душе пестрые цвета. Да и не нужен шарф тому, кто никогда не мерзнет и предпочитает мороженое горячему чаю в любое время года!       Значит, нужно было придумать что-то другое, что соответствовало бы вкусам Советника. Здесь представление Сказочника об уюте были бесполезными — слишком по-разному они с Советником понимали уют, в этом он уже успел убедиться.       Решение пришло не сразу, но, в конце концов, Сказочник нашел выход из, казалось бы, безвыходной ситуации. Все было так просто!       Но прежде — из чистой вредности, как сказала бы бабушка — ему хотелось чуточку поиздеваться.

***

— Вы закончили? — поинтересовался Советник, когда Сказочник вытер выступившие от смеха слезы и смог, наконец, разогнуться. — Да. Простите, Советник, но у вас был такой взгляд… С Рождеством вас, теперь уже без шуток. — Вздор, — недоверчиво буркнул Советник, но принял странной формы сверток, который протянул ему Сказочник. — Что это? — Откройте и узнаете.       Советник последовал его совету. — Это… — Я подумал… — Сказочнику вдруг стало неловко. — Если вы так хотели тогда их купить, но это ведь… Так нельзя, любовь и радость не купишь, и я решил вырастить их для вас, чтобы вы знали, что я…       Сказочник зачастил, сбиваясь и путая слова, которыми всегда так ловко пользовался. Он чувствовал, что безнадежно краснеет. — Сказочник, — Советник прервал его метания, приложив холодную ладонь к чужим губам. — Спасибо вам.       И во взгляде его, наверное впервые, не было льда. — А это вам, — Советник откашлялся, тоже чувствуя неловкость. — Я заметил, что вам это интересно…       Сказочник не сдержал счастливой улыбки — в руках у Советника был тот самый сборник сказок из лавки Хенрика, о котором Сказочник мечтал последние два года. — С Рождеством вас, Сказочник. — С Рождеством вас.       Ни цветы ни книга - и уж тем более глупая брошь - сейчас не имели значения. Главным подарком для них обоих стала любовь.