Дети пустыни

Изначально Суна не была деревней шиноби. Это была просто деревня, наполненная гражданскими и солдатами.  Деревня, внезапно возникшая посреди пустыни.  Именно она стала центром, она стала началом Суны.  Никто не мог понять, каким образом она смогла родиться в таком жестоком климате, как ее жители не покинули пустыню, почему остались, почему выжили.  Им было не дано понять.  Потому что Суну основал Бог.  Бог войны, повелитель песков.  Сет.  Даже спустя тысячелетия это имя наполняет сердца жителей Суны любовью и искренней преданностью своему богу. Шиноби или гражданские — не важно.  Все они верили в Сета, в его защиту и покровительство.  Многие ошибочно считали Суну слабой деревней. Да, она проигрывала во многих аспектах, однако на территории песков, отчего-то, никто войн с ней не начинал. Не только из-за того, что это была их территория и в пустыне суновцы ориентировались, как рыбы в воде, но и из-за погодных условий.  По каким-то мистическим причинам вражеских шиноби всегда накрывала жесточайшая песчаная буря, при этом совершенно не трогая суновцев.  Это было удивительно.  Это заставляло проникаться верой в Сета еще больше.  Никто из нынешнего поколения Сета не видел. Говорят, его видели те, кто стали первыми жителями Суны, они же и рисовали фрески с ним, делали статуи и прочее-прочее.  Однажды Сет исчез с поля зрения, оставив правление деревни людям.  Жители Суны воздвигли в его честь храм, бросив на его строительство всевозможные ресурсы.  Храм оберегали и даже прибегали к помощи Узумаки, дабы поставить вокруг него защитный барьер.  О, без сомнений, Сета любили.  И Сасори, в общем-то, исключением в этом всеобщем обожании не стал.  Было тяжело скептически относиться к этим приданиям, особенно в военное время, когда факты были налицо.  Он слышал, что совсем недавно отряд разведки нашел группу осмелевших вражеских шиноби, которых затянуло в зыбучие пески. При том, что все знали, что в той местности их никогда не было.  Либо песчаные бури, накрывающие врагов и не дающие им и шанса выжить. И, в конце концов, Сасори довелось лично увидеть его.  Тогда он был довольно мал. Это произошло практически сразу, как он понял, что родители погибли. Сасори искал утешения. И, наверное, было не особо хорошей идеей идти в пустыню в одиночку.  Конечно же, он заблудился.  Пускай Сасори был умным ребенком, однако в тот момент он действовал на эмоциях, что ему тоже было не свойственно, но увы.  Осознание смерти столь близких людей ударило по нему довольно… сильно. Сасори этого не ожидал.  Сасори это мало понравилось, по правде говоря.  Он уходит из деревни, бесцельно бредет куда глаза глядят и теряется-теряется, среди бескрайних песков пустыни.  Сасори тогда бродил бы еще долго, однако в тот день сама удача явно была на его стороне.  — Ребенок! — Слышит он оклик и оборачивается.  Напротив стоит мужчина в маске. С золотыми наручами на лодыжках и руках, с голым торсом и совершенно босой.  Сасори моргает недоуменно, оглядывает незнакомца и что-то подсказывает, что здесь что-то не так.  В нем просыпается подозрение.  — Ты какого хрена один тут? — Ворчливо спрашивает незнакомец, но Сасори молчит, продолжая настороженно разглядывать его.  Что-то в этом мужчине было не так.  Но Сасори не мог понять, что именно, отчего жутко раздражался. Сасори не любил не понимать, что происходит. Не любил утайки и недомолвки.  Сасори прищуривает карие глаза, на что незнакомец несколько раздраженно фыркает.  — Молчишь, значит, — говорит он, делая шаг вперед.  А Сасори продолжает стоять.  Он стоит и вспоминает рисунки на стенах храма, статую бога и…  Он умный ребенок, правда. Сасори мог бы предположить, что это подражатель, но… что-то подсказывало, что нет, это не так.  Мужчина перед ним вовсе не подражатель.  — Вы — бог? — Спрашивает он напрямую и человек(?) в маске, такой знакомой едва ли не с рождения маске, растягивает губы в улыбке.  — Как приятно, когда тебя узнают, — говорит он, а после резко подхватывает Сасори на руки.  Он по инерции цепляется крохотными ручонками за шею бога.  Как хорошо, что за широкими и длинными рукавами куная было не видно. Однако Сет явно заметил, если судить по практически дружескому предупреждению:  — Учти, убить меня не так-то просто, — говорит он, словно рассказывает какую то шутку и Сасори замирает в его руках.  Он закрывает глаза, совершенно смиряясь со своим положением. Ему, по правде, все равно.  Он слышит тихое дыхание Сета и шелест песка.  В руках бога довольно уютно. И спокойно. Сасори, наверное, был бы не прочь пробыть в его объятиях всю жизнь, но он знает, что это невозможно.  В голове что-то щелкает и он спрашивает:  — Если однажды я уйду из деревни, вы сильно обидитесь?  Бог фыркает.  — Ты все равно останешься ребенком пустыни. Просто на своей территории мне легче защищать вас, людей, вот и все.  Сасори задумчиво кивает.  Это все казалось сюрреалистичным. Больше походило на сон, по правде говоря, но Сасори прекрасно знал, что не спит.  И в это было поверить еще сложнее.  Сасори слышит шелест песка вновь, в этот раз сильнее, а после его ставят на землю.  — Все, добрались, — широкая ладонь треплет его по волосам и Сасори задирает голову.  Солнце нещадно бьет в глаза, но Сасори до этого дела нет. Он видит силуэт бога, видит ухмылку на его губах, видит маску, скрывающую практически все лицо и ощущает себя странно.  Дыхание, отчего-то, замирает.  — Не теряйся больше, ребенок, — говорит Сет напоследок, а после исчезает, точно рассыпавшаяся песчаная башенка на ветру.  Будто его здесь и не было.  Сасори медленно моргает, кладет ладонь на голову и проводит ею по волосам. Это…  Это было странно.  Он возвращается домой в задумчивом состоянии, а на следующий день бабуля Чие начинает обучать его искусству марионеточника.  Спустя лет десять после этого события, Сасори запечатывает самодельную деревянную фигурку бога, размером едва ли не с ладонь, созданную по увиденному им образу.  Он кладет свиток в подсумок, чуть улыбается.  Что ж, Сет сам сказал, что обижаться, в случае ухода, не будет. И Сасори покидает деревню.