(не)святое семейство

– Неплохой выдался ужин, да, братишка? – утирая кровь с нижней губы улыбнулась Джин, тут же морщась от того, как растянулась тонкая пораненная кожа. – Давно так не веселилась. Мы стояли возле одной из вычурных статуй из белого мрамора, у которой теперь отсутствовала кисть левой руки, и смотрели на членов нашей семьи, которые, наконец-то, выяснили отношения. Гнев копился в нас пять лет, прежде чем мы выплеснули свои эмоции друг на друге, как и хотели. – Да, знатная вечеринка. – я перематывал кровоточащий порез на плече обрывком когда-то белой рубашки. – Тимбилдинг во всей красе. Лили все-таки взялась за нож во время ссоры с сестрой. И сколько раз я говорил себе, что в женские разборки влезать нельзя, что это самое неблагодарное занятие во всем чертовом мире, но все равно влез. За что получил ножевое от матери (стоит отметить, что она не специально. Я просто неудачно встал на траекторию пущенного холодного орудия, которое летело в Молли) и проклятия на свою голову ото всех сторон конфликта. – А ты за что получила? – я кивнул на ее губу, и она вновь расцвела, предаваясь воспоминаниям получасовой давности. – Разнимала Рона с Джеймсом. Они подрались из-за того давнего дела с ограблением ювелирного Дома Cartier, помнишь? Пару лет назад? Я кивнул, но на самом деле помнил смутно. Тогда мы с Джинни составили охеренно четкий и выверенный план, но чуть не попались из-за тупой несостыковки с Роном, который заигрался с охранной системой Дома и не успел вовремя отрубить сигналы оповещения. – А что за претензии у Джеймса по этому поводу были? Все же прошло условно хорошо. – я попытался завязать узел на плече, но одной рукой сделать это был сложно. Джинни цокнула и быстрым движением отбросила мою руку, принимаясь за перевязку самостоятельно. – Уж это выяснять у меня не было времени. – одним пальцем она зафиксировала скрученный жгут, а затем быстро завязала узел. – Но, как оказалось, твой папаша все еще в шикарной форме. – Он тренируется пять дней в неделю. – я хмыкнул и покачал головой. Иногда мы с ним могли завязнуть в спарринге на полчаса. Он, действительно, был в прекрасной форме, не давая мне бросаться шуточками про возраст и ревматоидные колени. Джинни выдохнула и облокотилась на постамент, сложив руки на груди. Мы смотрели на то, как большая часть нашей семьи, вяло переругиваясь, пыталась привести себя в более-менее приличный вид, а окружающую обстановку превратить обратно в роскошное заведение, где не валяется разбитых тарелок и бокалов, погнутых вилок, еды, а настенные гобелены не были бы измазаны пятнами красного вина. В середине этого хаоса за столом сидела Вальбурга и непоколебимо продолжала ужин. Она, не обращая внимания на происходящее побоище, уверенно разрезала рыбу в тарелке, практически завершив прием пищи. Через пару минут его можно будет считать оконченным. Мама заботливо оттирала кровь с лица отца; Молли, наконец-то, выдохнув всю свою ненависть, с улыбкой пила шампанское с Артуром, даже не пытаясь прикрыть дыру в прожженном платье; Рон понуро осматривал носы своих ботинок, пока Гермиона в очередной раз прочищала ему мозг своими светлыми идеалами. – Сколько там времени? – спросил я сестру. – Без десяти девять… – Стоит предупредить персонал о том, что нас пока не стоит тревожить. А то через пять минут должны подать десерт, а мы не в форме. Я набросил пиджак, скрывая за его полами кровавую рубашку и покалеченную руку, и прошел в сторону технической двери, которая вела напрямик к стойке нашего метрдотеля. – Прошу прощения… – я присмотрелся к бейджу на форме мужчины, но имя слегка расплывалось. Возможно, стоит проверить голову на предмет сотрясения. – … Уильям. –  все же разглядел я. – Наша семья на сегодня не нуждается в ваших услугах. И в десерте. Нам вполне хватит той еды, что уже стоит на столе, поэтому мы благодарим вас за работу. Уильям сухо кивнул, и сделал вид, что не замечает моего потрепанного вида. Я пихнул скрученные купюры в его карман, лишь мельком отмечая несколько кровавых пятен на своей руке, и улыбнулся. – И вот еще что, – я подошел к бару, взял оттуда четыре бутылки виски. – включите это в счет, пожалуйста. И сделайте так, чтобы нас не беспокоили. Мы не виделись пять лет, нам есть о чем поговорить. Сами понимаете - соскучились по любимым родственникам. +++ Когда я вошел обратно в зал, семья уже вновь заняла свои места за столом. Со стороны казалось, что ничего не изменилось, но дышать стало легче. Теперь все были довольны жизнью и расслаблены. Я закрыл дверь, из которой только вышел, и припер ее стулом. Это лишь небольшая мера безопасности.    Пока я шел к столу, под подошвой ботинок противно скрипнули камни из маминого бриллиантового ожерелья, которое порванным валялось посередине зала. А вот уже сломанный каблук тетушкиных туфель я увидел и обошел. Папа обернулся, услышав мои шаги, и одобрительно кивнул, видя бутылки в моих руках. – Дорогой, мы заждались тебя. – мама вытащила несколько шпилек из прически, когда пыталась разодрать Молли руки, и сейчас ее волосы криво свисали на одну сторону лица. Но она с улыбкой смотрела на меня. Да. Всем точно полегчало. После таких семейных «мероприятий» мы ненадолго вновь любили друг друга и чувствовали свое родство как никогда до этого. Но эйфория будет недолгой - уже завтра все вернется на круги своя. Просто мы будем терпимее друг к другу и это даст нам возможность снова работать вместе. – Я рада, что все смогли уладить недосказанности между собой. Теперь можно объявить причину того, почему я вас собрала. – бабушка аккуратно промокнула губы салфеткой и отложила ее в сторону. – Я хочу попросить вас оказать мне услугу. Мы все переглянулись. Это было очень неожиданно. Чаще всего именно бабушка оказывала нам услуги и давала наводки на людей, с которыми можно заключить взаимовыгодные контракты, или на которых можно повлиять и расширить границы семейного бизнеса. Она никогда не влезала в дела сама, лишь намеками подталкивала к решению некоторых вопросов. – Но, справедливости ради стоит сказать, что я прошу оказать услугу в больше степени Гарри. Я продолжал внимательно смотреть на Вальбургу, никак не изменившись в лице, хотя родственники перевели на меня подозрительные взгляды. – Моя просьба, скорее, относится к твоей сфере деятельности, мой мальчик. Моя сфера деятельности представляла собой обычное воровство. Хотя нет. Слово обычное не походит. Как бы сказала Джин: «Ты прибедняешься». Я был лучшим в своем деле. Настоящим профессионалом. Не существовало таких предметов, которые можно было бы скрыть от меня, которые не смогли бы оказаться в моих руках при должном желании и стоящей оплате. Но самым большим кайфом в моей работе было похищение всемирно известных предметов искусства. Во-первых, заказчики платили мне за них в несколько раз выше их признанной великими оценщиками стоимости. А, во-вторых, решать заковыристые задачки и бессонными ночами составлять планы краж, изучая системы защиты, чертежи зданий, было намного волнительнее, чем рядовые обносы квартир состоятельных граждан. Но, все же, таким тоже приходилось заниматься. Например, полгода назад нам поступил заказ от некого господина С. на кражу бронзовой императорской музыкальной шкатулки XVII века у своего товарища господина Н.. Дело было успешно реализовано, и через три дня господин С. получил свою вещь. А еще через три дня к нам обратился господин Н., который просил украсть бронзовую императорскую музыкальную шкатулку XVII века у своего приятеля господина С.. Выяснилось, что господин С. и господин Н. давние друзья, увлекающиеся коллекционированием диковинных штуковин. И на одном из аукционов господин Н. увел из-под носа друга некую дорогую шкатулку. Господин С. не мог смириться с потерей и заказал ее нам. Господин Н. понял, кто стоит за исчезновением любимой вещицы и обратился к нам за содействием в ее возвращении, заплатив втрое больше. В общих словах, мы гоняли эту гребанную шкатулку еще раза три в обе стороны, прежде чем психанули и создали два идентичных муляжа, которые вернули господам Н. и С., а настоящую шкатулку Джин толкнула знакомому коллекционеру. А еще, кстати, я выкрал из Лувра Джоконду пару лет назад. Слышали? Ха-ха. Точно нет, потому что такие новости слишком сильно ударят по репутации музея. Они предпочли не поднимать шума, а заменить ее подделкой. Поэтому, если будете в Лувре - не разочаруйтесь, пробиваясь через сотню восторженных туристов к бронированному стеклу, которое охраняет якобы творение Леонардо от вандалов. Сейчас она висит на кухне Джин в ее квартире в Лондоне всего-то повешенная на гвоздь. – Я постараюсь помочь тебе, бабушка. Вальбурга кивнула, довольная моим ответом, и, не выжидая драматичной паузы, произнесла: – Укради для меня бриллиант «Lesedi La Rona».      +++ Услышав просьбу главы семьи, Джини нахмурила брови, вспоминая, что она знает об этом камне. Я же знал довольно мало. Лишь то, что он был четвертым в мире по величине бриллиантом и имел серьезную охрану. – Эм… хорошо. Дай мне время, и я достану его. – я кивнул. Это не было проблемой. Примерно два месяца на составление плана, еще дней 20-25 на подготовку. Заложим также пару дней на непредвиденные факты, и он у нас. Я взял со стола бокал с недопитым ранее вином и сделал глоток. –  Отлично, дорогой. Через десять дней он должен быть у меня. Вино вышло обратно через нос, и я закашлялся. Гермиона по доброте душевной похлопала меня по спине, прилагая чуть больше усилий, чем требовалось.   – Но мы не успеем. – вступила в диалог Джинни, после того, как отошла от шока. – Мы даже не знаем, где он хранится, какой у него уровень защиты… – Через сутки бриллиант будет доставлен сюда. Прямо в отель. А в субботу - выставлен на пресс-конференции его новым владельцем перед несколькими сотнями журналистов. К моменту завершения этого медиа-представления, камень должен быть у меня. Я откинулся на спинку стула, прикрывала глаза ладонью. Это было нереально. Подготовить похищение бриллианта и провести всю необходимую работу за несколько дней. – К чему такая поспешность? – вдруг спросила мама, переведя взгляд от моей поникшей фигуры к Вальбурге. – Это единственный момент, когда «Lesedi La Rona» будет вывезен из хранилища «Iron Mountain» в Америке и доставлен в Британию. – Он хранится в «Iron Mountain»? В том самом, который в Питтсбурге? – раздался голос Рона, и мы с удивлением посмотрели на него. Просто обычно он не разговаривает. А сейчас и сорвал мою стопроцентную ставку в семейном лото. Джин нагло улыбнулась мне через стол, прекрасно понимая, что пока я проигрываю. – Если мы хотим забрать камень, то лучшего момента не придумать. В «Iron Mountain» рискнет проникнуть только безумец. – сказала мама, и сочувственно посмотрела на меня.  Да. Все знали, что это хранилище - самая настоящая неприступная крепость.  «Iron Mountain» - это гигантский подземный комплекс, построенный в заброшенной известняковой шахте. По сути, это настоящий подземный город с собственными огромными водоочистительными сооружениями, автономной системой резервного электропитания, а также своей пожарной бригадой. «Iron Mountain» - это свыше 580 квадратных метров, а таже более 2,7 тысяч сотрудников. Пройти по такой территории незамеченным удастся только святому духу.    Стены безопасных секторов имеют толщину 2,5 метра. На входе 25-тонная бронированная дверь, которую можно отрыть лишь приложив 20-килограммовое усилие. – Нет, в «Iron Mountain» нам дорога закрыта. – я начал ломать пальцы, пытаясь успокоиться. Эту мамину привычку я перенял еще в детстве, и она не мешала мне, чтобы я пытался от нее избавиться. А мама, периодически видя наше сходство в этом, даже иногда умилялась. – Бабушка, но у нас очень мало времени. Мы не успеем. – Успеешь. Ты все сможешь. – строго сказала она. – Для этого мы все здесь. Чтобы помочь. Мы семья, и в такие моменты должны вспоминать, что у нас одна кровь. И для нас существует лишь один закон, который мы обязаны выполнять. Да, бабушка права. Закон мы чтим. Только это не тот закон, который представляет из себя том бумаги со статьями, признанный всей страной, а внутренний семейный кодекс, который члены нашей семьи отпечатали на подкорке с малых лет. – Быть в семье - это значит быть одиночкой, но до последней капли крови защищать друг друга и оказывать всю помощь, которую только сможешь. И сегодня нам нужно сплотиться ради одной цели. Пока Вальбурга говорила о кодексе, о приверженности к семье, о взаимовыручке и уважении родных, мы не смели поднять глаз от стола. Для нас семья не различалась свидетельствами о браке, документами о разводе или об усыновлении. Семья - это не социальная конструкция, а инстинкт, который вырабатывается на подсознательном уровне и будет с тобой до конца твоих дней. И единственное в моей гребанной жизни, в чем был уверен на все сто процентов это то, что, когда всё полетит в ад, единственные люди, которые не колеблясь встанут рядом со мной, - это моя семья. Я задумался над словами Вальбурги и не сразу заметил, что за столом настала тишина, а взоры были прикованы ко мне. Я не привык задавать лишних вопросов, особенно в отношении бабушки. Поэтому вопрос «зачем тебе все это?» так и не будет задан. Ей нужен этот камень? Она его получит. – Расскажи все, что знаешь. Нам нужен план. Вальбурга удовлетворенно улыбнулась, а в ее глазах я прочитал лишь одному мне понятный посыл: «Горжусь тобой, мой мальчик».    +++ – «Lesedi La Rona» - четвертый по величине алмаз ювелирного качества в мире. После его обнаружения в Ботсване, алмаз был куплен британским ювелиром Граффом, который занялся его огранкой. Размеры алмаза позволили создать из него один крупный бриллиант весом в 302 карата и 66 более мелких камушков от 1 до 26 карат.  – рассказывала Вальбурга, а глаза ее блестели как никогда раньше. – «Lesedi La Rona» обладает цветовым классом «D», что означает чистоту высшей точки цветовой шкалы GIA. Это редкость для любого бриллианта, даже гораздо меньшего, чем 300 каратов. У него практически нет затемнений и пятен. Он уникален. Я никогда не был поклонником драгоценных камней. Они всегда казались мне безжизненными и глупыми, и тех, кто охотился лишь за ними, я не понимал. В нашей сфере деятельности (назовем это так), были два известных ювелирных вора - Итальянец и Чудачка. Мы не знаем настоящих имен друг друга, не знаем, кто как выглядит, поэтому пользуемся прозвищами. С Итальянцем мы периодически переписывались, уточняя какую-то информацию. Так, ничего серьезного. А с Чудачкой мы были довольно близки. Это единственный человек, который стал мне другом среди «коллег», мы помогали друг другу и даже пару раз организовывали совместные «выходы». Но речь не про это. – Несколько недель назад Графф заключил сделку о продаже с неким мистером Дамблдором - пожилым британцем, который является большим поклонником необычных и редких камней. В его коллекции - крупнейшие камни танзанита, грандидьеритов, черного опала и прочих самоцветов. Общая их стоимость - свыше 10,5 миллиардов долларов. – Какой интересный дедуля. – задумчиво проговорила Джинни, кусая губы. – А мы знаем, где содержится его коллекция камней? – Хранилище «Iron Mountain». – с усмешкой ответила Вальбурга. – Да что ж тебя… – сестра раздосадовано стукнула по столу ладонью и покачала головой. – Им там медом намазано что ли? Хранили бы в Банке Англии, туда мы точно пролезли бы. – Кстати, удивительный факт, – подала голос Гермиона, казалось бы, впервые с начала ужина. – Банк Англии считается более защищенным местом, чем «Iron Mountain». – И кто составлял этот глупый рейтинг? – хмыкнула мама. Уж она то знала, что мы уже два раза пробирались в хранилища золотого резерва Британии. Сразу скажу - мы ничего оттуда не брали. Нас интересовал сам факт возможности или невозможности сделать это. 5 месяцев на подготовку - и вуаля! - мы внутри. Второй раз случился на спор, когда Чудачка не поверила, что в первый раз нам это удалось. Пришлось проникать в хранилище вновь, чтобы сфотографироваться там и ткнуть ее носом в доказательства.                  Но вот «Iron Mountain»… это  уровень сложности «космос». Один вход, ежесекундно охраняемый десятком вооруженных огромных мужиков в бронежилетах, отсутствие инженерных систем, соединяющие неприступное здание с внешним миром, неподкупные сотрудники, которые по полгода не поднимаются на поверхность, а данные о них засекречены не хуже, чем в Пентагоне. – Дамблдор хочет объявить о заключении сделки во всеуслышание, с широким размахом и привлечением сотни журналистов, поэтому собирает пресс-конференцию ведущих представителей мировых СМИ. Завтра ближе к ночи в строгой секретности камень привезут в отель, а через 8 дней состоится его представление публике. После, под конвоем из полиции и охраны из «Iron Mountain», его доставят на засекреченном борту обратно в Америку и перевезут в хранилище. Других возможностей у нас не будет. Это очень сильно интересная задача. По правде говоря, она мне нравится настолько, что волосы на шее встают дыбом уже на этапе обсуждения дела. Но мой адекватный мозг, способный к здравой оценке действительности, дает мне поджопников каждую минуту и орет дурниной о том, что мы не успеем подготовить площадку для проведения «операции». А если попробуем украсть его, придерживаясь сырого плана, я, наконец-то, увижусь с близнецами Уизли. Надеюсь, что камеры у нас будут по соседству. Бабушке очень нужен именно этот камень, но, есть высокая вероятность, что мы, все-таки, не сможем обрадовать ее этим приобретением. – Бабуль, есть предложение. Но тебе оно не понравится. – все же сказал я. Мне важно продумывать всё до конца, в том числе и план Б. За который мне достанется от Вальбурги по первое число. И он станет следствием моего исключения из завещания. Она заинтересованно подалась вперед и сложила руки на столе, слегка наклонив голову. Я знал, что бабушка ценит мой мозг, его способность к разработке необычных, порой рискованных планов и ходов, но именно они приносили нам успех многие годы. – Возьми этого Дамблдора на себя. Ты сейчас все равно не замужем, а перестраховаться с этим камнем нам надо. Вальбурга даже не дослушала конец второго предложения, как звонко засмеялась, запрокидывая голову. Ее смех был настолько заразительным, что на сосредоточенных лицах родственников тут же проступили улыбки. Лишь Джинни покачала головой, оценивая мой запасной план. – Ты чокнутый. – одними губами произнесла она. Хотя в ее глазах было больше восторга дикостью предложения, чем неверия в его исполнение. Я кивнул, подтверждая ее слова и улыбнулся шире. – Ах, мой дорогой. – тяжело дыша от долгого смеха спустя время проговорила Вальбурга. – Твои идеи с каждым годом все кровожаднее и кровожаднее по отношению ко мне. В этот раз ты предлагаешь мне двенадцатый брак. И знаешь, что я тебе скажу? – бабушка резко перестала улыбаться, а черты ее лица заострились. Она стала похожа на хищную птицу, которая готовиться разорить чужие гнезда. – Я сыграю в твою игру, Гарри. +++ Джинни закрыла дверь моего номера, тут же прислоняясь к ней спиной и снимая туфли. За спиной послышался утробный басистый довольный выдох, и я понял, что эти инструменты женской пытки были отброшены в угол. – В следующий раз, когда я решу надеть каблуки, хорошенько тресни меня по голове, чтобы такие чудовищные мысли в ней не возникали. – она устало прошла в номер и прислонилась к стене, смотря на то, как я скидываю костюм. – Ходить-то в них я еще могу, но вот драться… особенно с Джеймсом… Я еле слышно засмеялся, стягивая галстук и бросая на спинку стула, на котором еще пару часов назад сестра пыталась нарисовать ровные стрелки. Я обернулся на нее. От макияжа, которому было посвящено столько времени, не осталось ничего - помада была съедена или выпита за столом, а то, что еще оставалось на губах, - стерто кровавой салфеткой; идеальной тон кожи, который был создан с использованием не менее десяти разных кисточек и непонятных средств, теперь не скрывал наливающийся на скуле синяк; многострадальная стрелка левого глаза расползлась, а тушь осыпалась. Но она все равно была красавицей. Даже в таком чудовищном виде. – Что думаешь? – спросила Джинни после недолгого молчания. – Что тебе нужно умыться. – поддел ее я. – Ты похожа на транса после длительного запоя. – Поттер…ты отвратительный человек. Она тяжело вздохнула, но послушно цокнула ногтем по включателю и скрылась в ванной.  А я взял себе несколько минут на раздумья. Пиджак некрасивой кучкой лег на кровать, рубашка полетела на пол, брюки - остались висеть вместе с галстуком на спинке стула. Я залез в шкаф и достал домашние мягкие штаны и футболку, в которых мечтал оказаться весь этот вечер. И теперь, когда ничего не мешало (не терло, не давило на шею, не пережимало мышцы), я сел на кровать, обдумывая план похищения. Но, не прошло и пяти минут моего уединенного времяпрепровождения, как в дверь постучали. Несмотря на хорошую службу охраны отеля, я взял со стола любимый глок и пихнул его за резинку штанов. Я ведь никого не ждал. А это могли быть и копы. В очередной раз.   – Кто это? – спросил я, не открывая дверь. – Дорогой, это я. Я чиста. – послышался мамин голос и успокаивающая фраза, что она одна. – Что-то случилось? – я открыл дверь пошире, думая, что она пройдет, но родительница осталась стоять по ту сторону порога. – Нет, все в порядке. Просто у меня тут для тебя кое-что есть. – она протянула руку с зажатыми в ней листами и черной флешкой с брелком. Это была ее личная флешка, на которой она хранила деловые документы. Я узнал ее по брелку с Микки Маусом, который она купила 20 лет назад, когда мы отдыхали в Диснейленде в Париже. Я помнил этот день так четко, как будто это было вчера. Один из самых счастливых моментов, проведенных с родителями. – Мне удалось быстро связаться с одним знакомым архитектором. Он достал для тебя планы отеля. – она подняла руку чуть выше, обращая внимание на то, что я еще не перехватил ее презент. – Хочу хоть немного облегчить твою работу. – С-спасибо. Мам. – отрывисто произнес я, пребывая в глубоком удивлении. Лили всегда была из той категории родителей, которые считали, что дети должны добиться всего сами. Она ни разу в жизни не помогала мне. Хотя все-таки я припоминаю пару моментов, но мне тогда было меньше пяти лет, я могу и ошибаться. – Спасибо. – еще раз, но более уверенно, сказал я. Она кивнула, и мы замолчали. Неловкие мгновения.   Она была моей мамой, но нам даже не о чем было поговорить. В те редкие дни, когда я приходил к ним с папой в гости, большую часть времени мы проводили с отцом вдвоем. Мама всегда работала в кабинете, или уезжала на производство, или на встречи с клиентами. Я не мог вспомнить, когда мы разговаривали один на один. Как будто бы в другой жизни. Наверное, это было именно тогда. В Диснейленде. – У тебя получится. Мы с папой верим в твои силы. Я не смог ей ответить. В горле пересохло от выпитого алкоголя, и, к тому же, я не думал, что это будет уместно в данную секунду. Она сделала шаг к нашему сближению. Удивительный факт. – Почему ты мне помогаешь? – Я ведь твоя мать, Гарри. – укоризненно сказала она, как будто я мог это забыть. – Ты была моей матерью все 28 лет. Но это первая твоя помощь. Что изменилось? Она завела лопатки назад, еще больше выпрямляя спину. Лили успела сходить в душ после ужина, потому что лицо было свежим и непокрытым косметикой, волосы, ранее уложенные волнами, теперь завивались из-за влажности, а кожа на лице блестела от нанесенного крема. – Ты меня в чем-то подозреваешь? – надменно произнесла она. – Не подозреваю. Просто знаю, что, если бы это дело не было бы важно для Вальбурги, ты бы и пальцем не шевельнула для меня. – Это чушь. – она хмыкнула и закрылась, складывая руки на груди. Я покачал головой. Она сама понимала, насколько лицемерно это звучит.  – Иди спать, мам. День был тяжелым. И я закрыл перед ней дверь.