this girl is a gun

Утро субботы началось с тяжёлого пробуждения и покраски волос, чтобы обмануть свое подсознание, что произошедшее в лесу произошло с другим человеком, не с ней, не она это сделала. Да и вся эта выцветшая рыжина осточертела настолько, что ей начало казаться, что этот цвет прекрасно отражает тот факт, что ее сердце давно уже не функционирует, проржавев до рваных дыр с острыми краями. И, пока отец беспробудно спал пьяным в хлам, а от того и мертвым сном, девушка с приобрела себе пачку краски для волос и сигарет с найденных чужих денег. И это было плохим решением – теперь живой человек в отражении напоминает уже усопшего ещё больше. Йеджи с родным цветом волос стала копией матери. Жаль, что только внешне. И пока девушка, с горем пополам (потому что это действительно тяжело) самостоятельно красила волосы, зеркало напротив напоминало о вчерашнем дне. Ей стоило поддаться ещё раз, в глухом лесу, но не позволить изнасиловать себя. Нужно было просто показать, что она жива, очнулась. Тогда бы ее просто добили. Да и после смерти она точно бы не узнала, что с ней бы сделали. И об этом говорит не совесть, а обстоятельства, от которых не устать невозможно. Синяя от удушения шея напоминает о том, секундном моменте, когда впервые за долгое время она почувствовала нечто иное, помимо желания себя убить – злость. И как известно, не обида, а именно злость, ярость – настоящий внутренний двигатель. На одном желании далеко не уедешь, а вот на ярости... Но в повседневной жизни она не помогает девушке. Иначе будет хуже. Стоило ей однажды подать голос, сказать что-то против отца, так очнулась она в больнице. Видимо, у него совесть ещё осталась, раз не позволил умереть. Остаётся только убивать себя, холодными ночами выдыхая сигаретный дым в окно. Это уже как заповедь – одна сигарета в ночь, когда отец в опьянении храпит на всю квартиру. Три пачки как раз хватает примерно на два месяца. И становится так больно. От этой вечной беспомощности, ощущения, что она в этом мире никто, – руки вновь тянутся за лезвием. Ей некуда деться. Больше нет никого, кроме отца, но и идти к нему не вариант – убьет нахрен. Да лучше бы убил однажды. Смысла жить итак нет, куда уж там... Свежие раны приносят не только облегчение, но и приятную боль. В этот раз она немного перестаралась, что пришлось заматывать бинтом. Но ничего, ее это даже радует – однажды не остановится, проведя рану намного глубже уже вдоль предплечья. Все выходные проводит у себя в комнате, не может сомкнуть глаз – в черноте закрытых век всплывают картины окровавленных трупов в яме с разбитыми головами. То и дело, что слушает музыку на старом, почти убитом временем плеере и перебирает патроны, то засовывая их в магазин, то быстро вытаскивая, ночью курит в окно. Телефон у нее кнопочный, тут даже речи о музыке идти не может, думает, что ей другой даже и не нужен вовсе. А зачем, если все равно он проживет дольше нее? Плеер ей дарила мама на новый год, музыку девушка качала на еще когда-то работающем ноутбуке, а затем в одной из академий после уроков, в последний раз вон, недели две назад в прошлой школе. Друзей у нее нет, да и быть не может – один раз подружилась в девятом классе с девочкой с красными волосами, но и это недолго продлилось – молча перевелась из-за отца. Чувствует ли она себя одиноко? Определенно. Чувствует ли себя убитой горем спустя четыре года? Да, ещё как. Чувствует ли себя вообще живой? Категорически нет. Так почему она ещё жива, если умереть – единственная мечта? Да потому что не может этого сделать с собой, найдя единственный предлог – мама бы не допустила, расстроилась бы ужасно. Остаётся только терпеть, зная, что поступит в любой университет страны, чтобы свалить из этого дома подальше, в общежитие. Понедельник встречает девушку февральским утренним дубняком. Быстренько собравшись, Йеджи на всякий случай закинула в старый рюкзак пару тетрадей и надела старый мамин изумрудный свитер, прежде чем выйти из комнаты в коридор. Как всегда, все та же гигиеничка, тушь, чтобы не выглядеть мертвой и не пугать собой людей, и тональник, что в этот раз уходит аж под самый ворот белой рубашки. Поправляя в зеркале пряди у лица перед выходом, думает, что она однозначно задубеет на таком морозе, но что тут поделаешь, раз ее курточка осталась в школе из-за того, что ее чуть не закопали. Приходится идти так, другой у нее нет. - Выглядишь, как шлюха,- из-за спины доносится грубый голос, на родном ему языке – английском. Оглядев себя в зеркале, девушка тихо хмыкает. Разве шлюхи носят рубашки со свитером и плотные черные колготки с ботинками? Даже юбка не короткая – немного выше колена и ниже середины бедра. Обернувшись, выдавливает улыбку: - Я пошла, хорошего тебе дня,- так было всегда, с этими фразочками от отца, а иногда напутственными ударами, но в этот раз... потерянный взгляд мужчины кольнул где-то под ребрами. Он тянет к ней руку, и девушка рефлекторно жмурится, ожидая пощечины: - Йеджи, ты... покрасилась,- словно не веря, бормочет мужчина, зажимая между пальцев кончик пряди. Девушка неуверенно открывает глаза, тут же приходя в шок – болотные, стеклянные глаза посветлели и вместо злобы в них плавает сильная боль: - Я уже и забыл, что ты так похожа на Хёджин..,- его глаза наполнились слезами.- Я помню, что её имя означает «редкая» и «умная»... Хотелось бы ответить, что у отца ни ума, ни разума, ни сердца, но что-то ее остановило. Обернувшись, берет старые мамины ключи, и отпирает дверь. - Йеддон, постой,- зовёт ее мужчина. Но у Йеддона срывает башню от этого обращения – так ее звала только мама. Сделав шаг за порог, оборачивается: - Не смей меня так называть, после всего, что ты сделал со мной,- рычит, прежде чем захлопнуть дверь и ломануться вниз по лестнице, перепрыгивая ступеньки. Ну, как и предполагалось, на улице она продрогла до костей. И эти сорок минут пешего путешествия довели ее чуть ли не до убийства кого-нибудь. Не, убить бы она не убила, но настроение у нее знатно попортилось. В школе хоть потеплей. Забредя в кабинет секретарей, она сложила руки под грудью и оперлась плечом о стенку, дожидаясь возвращения Донсу. Но что интересно – секретаршам дела до нее нет. Будто не знают, что ее два дня назад "убили" в этом кабинете. Хотя... Им могли пригрозить, а могли просто сказать, что она потеряла сознание. Внезапно залетевший в комнату директор с вечным и громким негодованием на учеников, чуть не теряет сознание при виде девушки: - Доброе утро, Мисс Хван,- нервно лепечет он, открывая перед ней двери в свой кабинет и пропускает вперёд. - Доброе утро, Мистер...- проходя, кланяется шатенка. - Чхве. Что привело Вас ко мне?- обходя ее стороной, идёт в сторону стола. - Хотела кое-что уточнить. - Что именно Вас интересует?- сев, нервно ёрзает. - На счёт поступления, Мистер Чхве,- понимая, что его так тревожит, спокойно проговаривает Йеджи. - Да-да,- мужчина начал паниковать и копошиться в тоннах бумаги на столе. Не выдержав, зеленоглазая шумно вздыхает: - Успокойтесь, пожалуйста. Я не собираюсь никому звонить и доставлять Вам неудобства. Если для меня нет места, то я могу забрать свои документы. - Нет-нет, что Вы? Вы уже в списках наших учеников. - Тогда могу ли я ознакомиться с подробностями?- сцепляет руки в замок, своим стальным равнодушием возвышаясь над маленьким мужчиной.- Класс, расписание, учебники? - Да, конечно,- соскочив, он нервно протягивает ей какие-то бумажки.- Здесь все написано, Ваш класс 11-2. Пройдёмте, я устрою Вам небольшую экскурсию по пути в библиотеку. - Не стоит утруждаться,- будучи до сих пор немного взбешённой из-за ебучей холодрыги, заставившей ее страдать по дороге, немного резко выдает шатенка.- Простите, я помню, где она. Я здесь уже училась, тогда другой директор был. - Хорошо,- заметно расслабляется.- Что-то ещё? - Да. Вы случайно не знаете, куда делся рюкзак из коридора? Я его забыла в пятницу, немного не до него было... - Да, конечно. Спросите на вахте. - Благодарю Вас,- в почтении кланяется, прежде чем выйти. Но вовремя замечает ту самую, последнюю пулю возле стеллажа, что своим блеском манит ее. Быстренько подобрав ее, вылетает из этих стен подальше. А дальше все как обычно. Забрав учебники, вникает в расписание. Решив, что половина книг сегодня ей нахер не сдалась, идёт для начала на поиски рюкзака, чтобы скинуть их, а не таскаться со всеми сразу. И далее ещё скучнее. Девушка практически все уроки молча сидела сзади на свободном месте, иногда монотонно, но четко отвечала на вопросы заинтересованных в новой ученице учителей, параллельно делая домашнее задание на следующий урок по уже заданным предметам. Последний звонок даже не радует. А все потому что ей идти домой, где приходится драить до дыр квартиру, даже если она чистая, и готовить для отца, мечтая, что магическим образом она окажется отправленной и они оба трагично умрут в один день. Захватив в раздевалке второй рюкзак и курточку, надевает наушники, включая любимый плеер. Ох, Ён, дай мне сил... На улице ужасно солнечно, что хочется вырвать себе глаза и выбросить их нахрен. Но радует лишь музыка, как и всегда. Точнее, радио, потому что своя музыка уже до дыр прослушана, тошнит. Шагая вдоль тротуара, не торопится – шаг у нее не без того быстрый. Повсюду бесячая слякоть, от которой психовать хочется, лужи мерзкие, серо-коричневые с какой-то продрисью... И неизвестно почему, опущенный в землю взгляд привлекает огромное яркое и жёлтое пятно откуда-то слева. Повернув голову ровно в бит музыки, не перестает вслушиваться в голоса пяти невероятных девушек, заставивших всю страну, и даже больше, гордиться ими. И почему-то именно в этот момент жёлтая тачка, причем очень дорогая, на вид как тот самый робот из фильмов, несильно вмазывается в рухлядь перед ней, что начала притормаживать из-за светофора. И становится так смешно. Потому что водительница, темноволосая девушка, все это время пялилась на Йеджи. Даже авария ее не смутила. Черные глаза просто все это время продолжили пялиться через открытое окно. Что интересно, зима ведь ещё по календарю, нахера их вообще открывать? Но настроение растет ещё выше, благодаря песне в наушниках, в бите которой слышна стрельба. Сделав пальцы пистолетом, отправляет невидимые пули прямо в грудь той, что ее убила пару дней назад. Боже, так смешно. Перепуганно-шокированный вид Шин, вылетевшей из машины и вставшей посреди дороги, словно в пространстве, выглядит дороже картин Лувра. Но все хорошее рано или поздно кончается. Решив закончить это представление, поджав губы, словно поправляет помаду, Йеджи возвращает лицу былую серьезность, отворачиваясь, и продолжает свой путь домой. Это было нечто. Давненько не так ничто не веселило, как потерянное лицо бандитки. Видимо, кто-то все же не ожидал, что мертвые по городу гулять умеют. И они даже могут быть живыми, представляете? Перед самым пешеходным переходом, ее резко останавливает чужая ладонь на плече. Оборачиваясь и вытягивая наушники, Йеджи усмехается краем губ этим расширенным и затуманенным глазам, веселясь. - Птенчик?- сильно хмурясь, выдавливает из себя Рюджин, что стала брюнеткой. - Тоже перекрасилась?- вздохнув, решает, что устала. Но уголки губ сами по себе решают остаться совсем слега приподнятыми. Все ещё смешно. - Д-да... А ты... Но Хван сейчас порвет изнутри, потому что вспомнила старый мем: - Babe, I'm not even here. I'm a hallucination,- ещё специально проговорив таким голосом, словно она реально галлюцинация, мрачно кивнула Йеджи. Но видимо, Рюджин решила, что юмора сегодня она не понимает. Схватившись за голову, в панике отшатнулась назад. Младшая не выдержала: - Ты накурилась что ли?- наклонившись поближе, принюхалась. И правда, помимо дорогих и до дрожи приятных обонянию духов, от брюнетки пахнет какой-то странной дичью.- Твою мать... Да живая я, живая. Пристрелить надо было, причем в голову, а не... Но ее резко перебили, поверх рук прижав к себе со всей силы, что Шин нашла в себе. Хван это не впечатлило: - Отлепись от меня,- грубо высказалась, учуяв, что попахивает от нее ещё и алкоголем. И это с учётом того, что она только что была за рулём. Н-да, кому-то бы ума прибавить. - Прости,- отпрянув, выдавила Рюджин.- Я... Я не хотела тебя убивать... - Нихуясебе!- драматически охнула Йеджи, положив свободную от рюкзака руку на грудь.- И трахать мой труп тоже никто не хотел! А оно вон как вышло! В черных глазах вспыхивает буря: - Они что?!- злобно выкрикивает на всю улицу она, начав доставать телефон.- Да они себе могилу сейчас своими зубами рыть будут. Вздрогнув от воспоминаний, шатенка чуть не рухнула на месте. Тяжело сглотнув, поднимает ледяной взгляд на Рюджин, что уже кому-то звонит: - Поздно. - Что поздно?- жестикулируя, холодно шипит.- А если бы тебя заживо похоронили? Если бы убили? Я их сейчас сама, блять, похороню. - Не похоронишь. Сделав резкий шаг, снизу вверх Рюджин ловит тяжёлый взгляд своим: - На слабо меня взять хочешь? Ты думаешь, меня волнуют чьи-то никчёмные жизни? Ну и каким же будет твое слово против моего? Демоны вновь вспыхивают в зелёных глазах. Что ж, она как раз одна из тех, чья такая мизерная жизнь не должна волновать такую, как у Рюджин. - Никчёмные, говоришь?- ледяным голосом цедит шатенка в лицо Шин, что в десяти сантиметрах от собственного. - Именно,- с вызовом кидает она. - Хорошо. Отпустив второй рюкзак на землю и быстро скользнув под чужой пиджак ладонью, она выхватывает из кобуры пистолет и делает пару быстрых шагов назад. Мимолетно взглянув на отсутствующий магазин, прислоняет дуло к виску. И ее даже не волнует паника в угольных глазах, плевать, что они посреди улицы. - Птенчик, ты чего?- часто дыша, словно после пробежки, выставляет раскрытые ладони вперёд.- Я же не тебя имела в виду... - Ты мне соврала,- холодно чеканит Хван, не отрывая взгляда от Шин, скидывает рюкзак с плеч на землю.- Ты сказала, что меня не тронут. Ты убила меня. - Клянусь тебе, Птенчик, я не хотела тебя и пальцем трогать,- оправдывается, активно жестикулируя пустыми ладонями у груди.- Наоборот, ты мне даже понравилась. Думаешь, я бы пошла с тобой к Донсу просто так? Нет, я бы позволила Юне издеваться над тобой, как и над остальными... Верни мне пистолет, пожалуйста. - Нет. Я тебе не верю,- с тем же холодом передёргивает затвор, сразу нажимая сбоку предохранитель, чтобы он вернулся на место, и целится себе в голову вновь. - И я тебя прекрасно понимаю. Но позволь мне разобраться с теми, кто тебя чуть не изнасиловал и не похоронил,- практически умоляет. - Нет, не понимаешь. Это был твой приказ избавиться от меня. И мой ответ – нет. Если ты сейчас не уберешь телефон, я спущу курок,- и это даже не ложь. Она это сделает на глазах у изумлённой публики, ведь не умрет. Потому что уйти из жизни она хочет тихо. - Птенчик,- убирая телефон в карман, вкрадчиво начинает брюнетка. - Мое имя?- перебив, грозно спрашивает, тыча пистолетом в висок себе сильнее. - Хван Йеджи,- кивая как болванчик, медленно и размеренно произносит.- Йеджи... Птенчик, убери, пожалуйста, от себя пистолет, мы можем нормально поговорить. - Нет. Тебя не волнуют никчёмные жизни. Так в чем проблема? Вздохнув, чтобы набраться сил, Рюджин признается: - В том, что ты меня заинтриговала. И да, я накурилась. И это потому, что я впервые расстроилась из-за того, что кого-то убила, тем более, что я несовершеннолетних не трогала до этого времени- - Мне есть восемнадцать, можешь не переживать,- перебивает, не сводя с нее изводящего и пристального взгляда. - Хорошо. Ладно,- сглотнув, решает продолжить мысль со свежей информацией.- Я ещё не встречала тех, кто бы нас не боялся. Правда, все лишь притворяются смелыми. И даже попытки запугать тебя были провальными. Меня правда впечатлил тот момент, когда ты с лёгкостью забрала мой пистолет. Так ещё никто не делал. Да и сейчас, я без оружия. Только ты сумела это сделать... Опять. - Пиздец, ты ещё и реально накуренная,- разочарованно качает головой младшая. - Следи за языком,- строго замечает Шин. - Иначе что? Мамочка придушит? Или застрелит? Так это я и сама могу,- пожимает плечами. - Йеджи,- делая медленный шаг навстречу, ласково произносит. Она же, в ответ на это, делает быстрый и широкий шаг назад, увеличивая дистанцию.- Птенчик, пожалуйста... Не делай этого. Отдай мне пистолет, и все будет хорошо. - Нет, не будет. С чего мне тебе верить? - Я никогда никого ни о чем не просила. Пожалуйста, будь хорошей девочкой, верни пистолет. - До грани ведь доводишь,- ядовито усмехается Хван. - Ты меня тоже. Мы обе с характером, Птенчик,- становится серьезнее.- Дай мне хотя бы при тебе позвонить, могу даже включить громкую связь, чтобы ты сама услышала, что те уроды умрут быстро. - Они умерли быстро, поверь. А как ты думаешь, почему я ещё жива? Они лежат в моей могиле. У Рюджин моментально опускаются руки, ее затуманенный мозг категорически не хочет воспринимать информацию о том, что этот самый «ангел» перед ней свершил нечто подобное. Они обе сделали ужасное в тот день, но только Шин радует, что в ее случае все обошлось. Первое убийство, оно... Даётся тяжелее всего, сказала бы Рюджин. - Ну так что?- горько хмыкает Йеджи.- Что ты там говорила про никчёмные жизни? - Как это вышло?- хмуро бормочет брюнетка, мотая головой.- Как ты спаслась от них? - Спаслась? Блять, да я их грохнула и угнала тачку, а ты говоришь спаслась? Только вот мне интересно одно – если я умру сейчас, меня тоже закопают в лесу? А, Шин Рюджин? Или я отдам тебе пистолет и ты засадишь пулю мне в затылок? Ведь никто ещё не отбирал игрушки мамочки, верно? Тебя это злит, но впечатляет, не так ли? И почему-то в этом моменте проскальзывает лёгкое сомнение – а точно ли в пистолете не осталось пули? Да даже если и так, то похер. Йеджи уйдет красиво. - Да, это впечатляет и злит,- соглашается Шин.- Но в нашем мире мое слово – закон. И в это раз я клянусь тебе, что тебя не тронут. Даже я. - И смысл?- фыркает шатенка, спокойно перемещая пистолет с виска вниз, ведёт дулом себе под ухо, за выпирающую косточку челюсти.- Я могу сама это сделать, как и всегда. И что теперь значит твое слово против моего? Ровным счётом ничего. Впервые у тебя так, да? - Да, но... Птенчик, убери пистолет от себя, пожалуйста. - Хорошо,- улыбается, точно псих. Широко и безумно, обнажая ряд ровных зубов. Становится даже не по себе. Девушка отодвигает пистолет, целясь в небо, и показательно несколько раз нажимает на курок. Ни один выстрел так и не прозвучал, кроме серьезного голоса: - В этот раз поверю. Но если меня все же тронут, я найду тебя и застрелюсь на твоих глазах твоим же пистолетом. Угольные глаза напротив выдали множество эмоций, но не лицо, что осталось совершенно спокойным. Облегчение и удивление пронзили насквозь, включая в себя легкий испуг. Йеджи медленно подошла к ней и также по-хозяйски вернула пистолет в кобуру под пиджаком: - Кажется, мамочке стоит лучше следить за своими игрушками и не махать ими, где не стоит. Знаю, что должна быть аккуратнее с тобой, раз вы такие серьезные люди. Но я не боюсь. Хочешь знать почему? - Хочу,- вновь глядя в светлые глаза снизу вверх, лепечет Шин. Видимо, шмаль все же была хорошей, раз ее все ещё кроет. - Потому что мне терять нечего,- тихо, но тем не менее грубо цедит младшая.- Мой отец военный, что слетел с катушек... Птенчик в чужой клетке и он давно мечтает разбиться. И пустые слова о том, что его засунут в раскаленную духовку, не пугают, наоборот, он даже рад, что его съедят. А мысль, что его костями подавятся насмерть, немного прибавляет желания самому залезть печь. Вместо какого-то адекватного ответа Рюджин осторожно кладет теплую ладонь на щеку девушки: - Так это он тебя так?- мимолетно взглянув на пухлые и разбитые губы, нежно касается большим пальцем нижней, и возвращает взгляд к серьезным зелёным глазам. - Тебя это не должно касаться,- грубо отодвигает руку от своего лица, крепко держит за запястье. - Как я могу исправить свою вину перед тобой?- в вечно жестоких и холодных глазах сейчас искрит пьяное, чистое раскаяние. - Мне не нужны твои извинения,- стискивая челюсть, делает шаг назад, с силой откинув чужую руку,- тем более подачки. Теперь это только твоя проблема. Считай дальше, что мой труп разлагается в безымянной могиле посреди глухого леса. Хотя нет, будь добра и сделай, пожалуйста, так, чтобы наши пути больше не пересекались. А теперь, в надежде не встретить Ваше бессердечное личико, я вынуждена откланяться, Госпожа Шин,- твердо кивнув, поднимает рюкзак один за другим и предпочитает возобновить свою пешую прогулку в родные стены, что душат давно. Весь путь Йеджи едва держала себя в руках, чтобы не сорваться и не раскидать учебники по всей улице, устроив салют из обрывков полезной информации. Просто какого вообще хера это с ней происходит? Мало ли того, что у нее итак в жизни полный пиздец, так тут ещё и бандиты о ней "заботятся". «Заинтриговала». Что это вообще значит? В Йеджи нет ничего подобного, нет даже того, что могло бы просто понравиться. Да ещё и это «ее слово в их мире – закон». Да нихуя подобного. Шин сама же своим словам противоречит, о какой вообще вере в ее детский лепет может идти речь, если после сказанного она сразу делает наоборот? О, а ещё Рюджин же ее понимает. Ага, конечно. В тот момент нужно было рассмеяться прямо ей в укуренное и переживающее лицо. Расстроилась она, бедняжка. Видите ли, убила случайно, не хотела. Нет, а о чем она вообще тогда думала, когда вытащила свою пушку? Покрасоваться хотела что ли, что стрелять умеет, или напугать? О мой бог, она же та самая Шин, которую боятся чуть ли не пол страны! Чушь. Йеджи вообще понятия не имеет кто она, кто эти люди и на что они способны. Видимо, только запугивать и убивать. А, ну ещё и деньги лопатой грести, раз на такой машине катается. Или уже не катается, раз решила что призраки поинтереснее бывают дорожных правил. А вообще, плевать. Плевать, даже если руку эта Шин ей отрежет. Пускай заживо хоронит. Ещё раз, только уже сама, своими руками, теми же самыми, которыми душила насмерть. Зла ли Джи? Да, ещё как. Потому что это Рюджин во всем виновата. Если бы не она, Йеджи просто бы не поступила в эту школу, пошла бы в другую, да и все. Но ведь нет же, надо было махать стволом, убить, приказать ныкать труп, который захотели изнасиловать. А отсюда последствия уже какие? Правильно, ходячие мертвецы устраивают геноцид. И эти мысли, эта злость погружает в себя настолько, что просыпается она от них только на следующий день в школьной столовой, когда ее кто-то взволнованно зовёт по имени. Подняв глаза замечает девушку, синеволосую, примерно одного возраста с ней, что, выгнув брови, с некой надеждой смотрит в равнодушное лицо. Черные глаза девушки просияли: - Ох уж, эти лесные глаза,- качает головой, счастливо улыбаясь, подсаживается к ней за столик. Сама же Йеджи не придает этому значения, не припоминая девушку от слова совсем, хотя память у нее хорошая, нет, даже отличная. Уткнув взгляд обратно в свое скудное бенто, что готовила, естественно, сама для себя, возвращается к обеду, точнее к тому, что размазывает еду по стенкам от нежелания есть. - Ну же, Джи,- печально тянет девушка, наклоняясь ближе к столу, чтобы ещё раз заглянуть в лицо.- Ты меня не помнишь что ли? Обидно так-то. Положительно промычав, шатенка так и не отвлекается от еды, чтобы взглянуть на прилипалу. - Ну же,- дуется девушка,- Йеджи-я, подними на меня свои красивые глазки. Грубо воткнув палочки в рис, девушка откидывается на спинку стула и скрещивает руки под грудью, одаривая незнакомку недовольным взглядом. Синеволосая слегка надувает щеки, намекая: - Так припоминаешь? Нет?- "сдувшись", шумно вздыхает.- Мы же ещё угарали, что мы с тобой, как знак анархии на черном фоне... Йеджи скептично хмурит одну бровь. Анархия? Он красный... И тут доходит. В девятом классе Йеджи была ещё темноволосой, а единственный человек, что сумел за все эти годы подкрасться к ней и стать кем-то близким, была девушка с красными волосами... Хван медленно выравнивается на стуле, широко раскрывая глаза, пытается поднять упавшую челюсть: - Лисенок... Синеволосая счастливо смеётся, мило прищуривая глаза, медленно поднимается и широко раскидывает руки, приглашая: - Ну же, Котик, обними старого друга! Джи подрывается с места, с силой прижимая к себе единственного человека, которому однажды безвозмездно доверилась, как себе. И их недолгое знакомство было лучшим из всего, что с ней случалось после смерти матери. Хван уже тогда была на грани самоубийства, но именно Черён тогда ее спасла, морально откачала, хоть ненадолго. - Йеджи-я,- ласково лепечет синеволосая, поглаживая темную макушку.- Я так скучала по тебе. Через крепкие объятия чувствует, что за эти два с копейками года, девушка изголодалась по теплу человеческому, душевному. Чувствует, что Йеджи боится отпускать, вцепившись кулаками в пиджак на спине, прячется лицом в чужих темно-синих волосах. Йеджи становится ещё больнее, чем за эти пару дней на выходных. Ее просто оторвали тогда от Черён, не сказав. Одним утром отец кинул газетой в лицо, на которой был написан только адрес, сказал, что перевел ее. Молча. И выбора не было. Йеджи попросту потеряла уже третьего близкого человека, если считать обоих родителей. Единственным мимолётным спасением был момент, когда Рён не сдалась, зная только дом, где живёт Йеджи, она приходила две недели подряд, чтобы проводить вечера под окнами и ждать, пока ее заметит нужный человек. И это помогло. На тринадцатый день из неизвестно какого окна вылетел бумажный самолётик. В слепой надежде, что это не чья-то детская игра, красноволосая развернула его... а затем несколько часов рыдала посреди детской площадки, перечитывая письмо вновь и вновь. Подруга попрощалась с ней навсегда с откровенным намеком, что без такой сильной опоры в виде своего драгоценного Лисенка она вряд ли протянет хотя бы ещё полгода. - Я так счастлива, что ты жива,- шепчет Рён, не стесняясь горько-счастливых слез, что бегут по щекам.- Ты не представляешь насколько. Я столько всего хотела тебе сказать... Так почему же нельзя было просто позвонить? Очевидный вопрос. Не на что было. Отец сломал предыдущий телефон напополам, херанув его об край столешницы двумя руками, а взамен через день бросил ей на кровать какую-то брехню, похожее на обмылок с кнопками. И контактов, естественно, не было никаких – симка пострадала настолько, что отец где-то отрыл свою старую, с предыдущей работы, которую чудесным образом не заблокировали. Через несколько минут отстранившись, Черён утерла рукавом слезы, улыбаясь, и осторожно взяла лицо Йеджи в свои теплые ладони, заметив разбитую губу: - Неужели, Котик, дома все также? - Именно. Всё то же самое, все четыре года,- горько хмыкает Джи, с тоской обвивая прохладными пальцами теплые запястья девушки.- Как видишь, даже со школами. Второй круг пошел. - Теперь будет лучше,- подбадривающе улыбается Ли.- Я мечтала увидеть тебя вновь. Как ты вообще? - Спасает лишь музыка, как ты и советовала, и...- опускает голову, прячась в чужих ладонях, словно котенок. Не признается, что помимо наушников с собой парочка лезвий в пенале. - Знаю, что ты так и не оставила "свой метод",- понимающе качает головой.- Тебе не нужно бояться быть собой рядом со мной. - Да, Рёнче, ты все ещё тот самый человек, благодаря которому я впервые улыбнулась после той аварии,- сипло шепчет, а затем поднимает уже спокойный, теплый взгляд на девушку, убирая руки от лица, словно отогрелась. - Давай просто забудем эти два года, хорошо? Мы все та же анархия,- ласково улыбается. - С редизайном правда,- слабо улыбнувшись в ответ, садится на место.- Так, в каком ты классе? - В одиннадцатом. - Да ладно? А мне тогда пять лет,- ещё шире улыбается Джи, все также не обнажая зубов. Слишком счастлива вернуться в то время, когда не боялась открываться.- Я про номер спрашивала. Хихикая, Рён прикрывает рукой губы: - Точно, бабка. Первый. - Если ты младше на две недели, карапуз, это ещё ничего не значит,- шуточно грозит пальцем.- Это я помню. - Спасибо, старушка,- сильнее былого хохочет.- А ты? Ты в каком? - Второй. - Повезло-повезло,- довольно качая головой, берет палочки.- Там хорошие ребятки. Не то, что у нас. - А что у вас? - Юна, вот что у нас,- набивая рисом щеки, закатывает глаза. - Кто это и почему?- проделывая все то же самое, что и подруга, горбится над столом. - Шин Юна – главная проблема этого здания с красным наконечником,- весело фыркает.- Но не бойся, она тебя не тронет. От этого слова у Йеджи что-то внутри щелкает. Причем не в очень позитивном ключе. - Вопрос. А как Шин Рюджин относится к этой трети светофора? Рён сильно давится едой, не ожидав такого грандиозного вопроса, отчего Йеджи моментально приходит на помощь громко кашляющей девушке, похлопывая по спине, и протягивает свой термос с уже остывшим чаем. - Спасибо,- пытается отдышаться она. А после наклоняется ближе и шепчет: - Откуда ты ее знаешь? - Встречались пару раз,- также шепотом отвечает.- Надеюсь, что на этом все и закончится. Но у меня такое чувство, что повидаюсь с ней ещё несколько раз точно. - Солнышко,- протяжно шепчет синеволосая, предостерегая,- я тебя прошу, только не связывайся с ними. Йеджи замирает на несколько мгновений, обдумывая, что делать. Но все же сдается под натиском любопытствующих черных глаз: - Сколько уроков? - Семь,- быстро кивает Рён.- У тебя? - Тоже. После школы расскажу пару подробностей. Тебе не понравится,- тихо заверив, Йеджи как ни в чем не бывало возвращается к обеду. Но полноценно пообедать так и не дают – девушки за столом пугаются громкой какофонии звуков: начиная от женского вскрика, заканчивая звоном и грохотом подноса с посудой, содержимое которого разлетелось в разные стороны. Одновременно обернувшихся девушек ожидает совершенно разная реакция: Черён пугается шока красноволосой девушки, в то время как Йеджи ядовито усмехается. - Юна, что случилось?- лепечет синеволосая, волнуясь. На что побледневшая девушка, потеряв дар речи, тычет пальцем в сторону Хван, что хищно щелкает зубами в ответ, после чего сматывается куда глаза глядят. Черён ещё более удивлённо обращает на шатенку взгляд: - Ну и что это было? - Привидение с моторчиком. Не слышала о таком?- довольствуется реакцией красноволосой она. - Нет,- неверяще качает головой, принимаясь за обед. - Подробности подождут,- пожимает плечами Йеджи, уже обращая внимание только на бенто.- Ну что рассказывай, как сама-то? Как сестра? Большая перемена подходит намного счастливее, чем последние два года. За пустой болтовней даже как-то забывается вся оглушающая боль, особенно, когда рядом близкий человек. Рён очень много рассказывала об упущенном Хван, в то время как иногда девушка шутила в тему разговора, и печально жаловалась, что после того дня, как Джи пропала, очень долго чувствовала так, словно ее жестоко разделили с близняшкой. Ощущается странно, но Йеджи полностью с ней согласна, хотя такого не бывает – чтобы люди вообще разной внешности и, скорее даже, национальности были родственниками. Но так оно и было, между ними странным образом расцвела сестринская связь, очень быстро, словно они по жизни искали друг друга. И Джи настолько верит (возможно, наивно) в эту связь, что уже, наверное, минут сорок, сидя на лавочке во дворе в нескольких домах от собственного, обнимает Черён за руку, положив ей голову на плечо, и обобщенно выкладывает ситуацию последних пяти дней. Ли со своей же стороны старательно пыталась поддержать ее, особенно, на том моменте рассказа, где действия происходили в лесу, пытаясь заверить, что в этом нет ее вины, это была самооборона. - То есть ты,- пытаясь собрать все мысли в кучу, причем такую огромную, Черён делает акцент на последнем слове,- просто так взяла... и пригрозила самому влиятельному и жестокому человеку нашей страны, что ты застрелишься ее же пистолетом у нее на глазах, если ещё раз увидишь ее? - Да ну нет же,- дергаясь как пятилетний ребенок, что капризничает, проскулила Джи.- Если она не сдержит свое слово. - Как ты его вообще отобрала?- возмущается синеволосая. - Да если я в армию пойду, мне сразу майора впишут из-за отцовской подготовки,- негодующе ворчит она.- Не знаю как, на автомате само вышло... - А вчера она извинялась, получается,- скептично тянет, нахмурившись. - Прикинь, да? - Охуеть, Джи, ты взяла и просто четыре раза облапошила главу мафии... Оторвавшись от девушки, хмурится, глядя в карие глаза: - Почему четыре? И стой, вот этот вот Котик реально такая большая шишка? С этого заявления Черён пробивает на смех, от которого успокоиться не получается минуты две: - Как-как? Котик? - Ну да, у нее взгляд такой, зверский, но домашний,- легко пожимает плечами, а затем осекается, поняв одну простую вещь.- Рён, мне пизда. - Поясняй,- дружелюбно пихнув ее в плечо, улыбается Ли. - Я упоминала тебе как она меня называла? - Нет, а что? - Она знает мое имя, но упорно называет меня Птенчик. А котики едят птенчиков! Я так не хочу! И пока подруга вновь до упаду смеялась, Йеджи взглянула на время. Кажется, пришло время прощаться, потому что если она не успеет до прихода отца приготовить ужин... Лучше не знать, чем все это может окончиться. С грустью обменявшись напоследок номерами телефонов, чтобы быть на связи в случае чего, Йеджи по просьбе подруги пообещала, что в случае этого самого "чего" она обязательно позвонит ей, чтобы сбежать – Рён с удовольствием приютит ее.