Madhouse

***

Не долго длилось семейное счастье с момента переезда. Кажется всё пошло под откос именно с того самого момента, как семейство переступило порог этого дома. Отец стал слишком дёрганным, психовал из-за мелочей, огрызался на жену и не разговаривал с Чонгуком. Всему виной стала работа мужчины, она заставляла тратить свои нервные клетки на дело, из-за которого им как раз таки пришлось здесь остановиться. Связано он было со странной серией убийств, совершённых в этом городке. Предположительно — от рук одного человека. Этот псих был достаточно искусен в пытках, такую версию выдвинули следователи. Их выводы рождались из результатов многочисленных тестов судмедэкспертов. Жертв было всего трое, в их число входили — пожилой мужчина, ребёнок лет двенадцати, и молодая женщина. Никакой связи между жертвами не было, ни родственной, ни банального общения между ними. Они — друг для друга незнакомцы, трагически умершие одним и тем же способом от рук психопата. Убийца позаботился о том, чтобы каждая из жертв была в сознании ровно до тех пор, пока не умирала от переломов и многочисленных травм. Он ломал кости каким-то дробильным холодным оружием. Экспертиза так и не выявила каким именно было орудие убийства. Сначала жертву связывали по рукам и ногам к вероятно стулу, где и проходили их пытки, о чём говорили синяки на запястьях и лодыжках у троих убитых. Лицо страдало не так сильно, как конечности, кости которых нещадно ломали. Неважно, кисти рук, локтевые кости, плечевые, ключицы или что-то другое, сломано было достаточно. Только лишь над одним ребёнком он сжалился. Да, кости были сломаны, но не в таком количестве как у взрослых. Буквально пара сломанных рёбер, растянутая лодыжка, за которую убийца, вероятно тянул мальчика к себе, когда тот предпринимал попытки сбежать. Предположительно, в самом конце пыток над ребёнком, когда тот наконец переставал чувствовать боль и просто неподвижно лежал/сидел, псих оставил ему небольшую пометку. На загривке, совершенно аккуратно, не дрогнувшей рукой был выцарапан крест. Небольшой, длиной около двух сантиметров. Тело мальчика было найдено в лесу, у холодной реки. Когда полиция приехала на вызов, рядом с мальчиком дотлевал костёр, который вероятно был разведён самим убийцей. Только с какой целью? Согреть ребёнка после смерти? Мотив был не ясен. Также у этого мальчика были завязаны глаза чёрной тканью, одежда была чиста, что наталкивало на мысль, что убийца заботливо нёс его на руках до самой реки, от того было ещё жутче. Следователи вытолкнули предположение, что мальчик изначально ничего не видел, что убийца позаботился о том, чтобы он не запомнил его лица. Удивительно было другое. Двое взрослых людей пусть и были так жестоко убиты, но ничего подобного с ними не было. Им не завязывали глаза, у них не было креста на шее сзади. Их одежда наоборот была грязной и разорванной. Здесь у полиции не было сомнений в том, что жертв тащили по земле. Убитых не закапывали, просто оставляли в лесу на разных локациях. Первой жертвой стал пожилой мужчина, его тело было найдено в яме, которую добросовестно убийца выкопал для него. Второй стала женщина, она была найдена также в лесу, её убийца просто посадил на землю, обперев о ствол дерева, связав её тело вокруг него толстой верёвкой. К ужасу следователей и экспертов у неё отсутствовал язык. Видимо таким образом он хотел, чтобы жертва замолчала. Третьим был мальчик, которого как уже говорилось нашли у реки. Создавалось впечатление, будто убийца никак не мог определится на ком остановится, кого выбирать последующими жертвами, потому он решил попробовать в такой очерёдности: мужчина, женщина, ребёнок. Мужчина мог стать ему настоящей угрозой, мог дать отпор и навредить ему. К тому же тащить такого рода тело было бы затруднительно, слишком заморочливое убийство. С женщиной было бы проще, если бы из-за своего страха та не кричала слишком громко, раздражая этим преступника. Потому идеальным выбором оказался ребёнок, ведь в силу своей паники и возраста он не смог бы ничего сделать. Он не смог бы ударить или закричать, ведь был бы парализован страхом. Дети в большинстве послушные ведь? Вот и наш убийца подумал о том же. Ему скажи сидеть и молчать, он, вероятно это и сделает. Простыми словами - не доставит проблем убийце. Выдвинув такую теорию своей жене, мистер Чон ещё долго успокаивал её от безудержных рыданий. Они оба переживали за своего сына, ведь он мог стать четвёртой жертвой, как и Чимин, и любой другой ребёнок в городке. Мистер и миссис Чон отвозили и забирали Чонгука из школы по очереди, но в идеале их двоих всегда сопровождал мистер Чон, который сомневался в том, что его жена в случае чего сможет защитить и себя и сына. Чонгук ни о чём не знал, ни о ситуации в городе, ни о том, почему отец так часто скандалит с мамой. Чонгуку было больно видеть как ругаются его два самых близких ему человека, поэтому он запирался в своей комнате и лез под кровать, надеясь там укрыться от громких криков и редких звуков битой посуды. Спустя часы всё стихало и мама приходила к нему со стаканом тёплого молока. Она вытаскивала сына из-под кровати, сажала к себе на колени и обнимала. Она просила у Чонгука прощения за такие сцены с супругом, просила не обращать внимания. На вопрос Чонгука: — Почему папа без настроения? Она неизменно вторила ему: — Папа просто устал на работе. Как будто отдохнув от смены он станет добрее. Чонгук всё равно верил матери, как верил бы любой другой ребёнок на его месте. Он прятался в объятиях и вдыхал её запах, который так успокаивал мальчика. Стакан тёплого молока и мамины разговоры по ночам помогали ему уснуть.

***

Очередной школьный день начался также, как и все предыдущие. Отец собирался молча в своём темпе, выходил из дома и ждал жену с сыном в машине, чтобы по дороге завести его в школу. Вечно улыбающаяся мама снова была без настроения, она пусть и натягивала улыбку, но очевидно по глазам с тёмными кругами под ними можно было понять, что она снова много плакала и толком не спала ночью. Чонгук принимал всё это как просто плохие времена, наступившие у их семьи. Такое ведь бывает с каждым, да? В школе Чон общался с Чимином, переключал всё своё внимание на учёбу, думал обо всё кроме того момента, когда он снова переступит порог дома. Не считая ситуацию дома, у мальчика всё было хорошо. Его успеваемость радовала родителей настолько, насколько это было возможно в подобной ситуации. Он поглядывал на второгодника, думая как бы к нему подступиться, чтобы поговорить и сдружиться. В одну из больших перемен, обществу неугомонного Чимина он предпочёл крышу школы. Там он сидел на лавочке и обедал тем, что мама заботливо положила ему с утра в портфель. Там были снэки, бутерброды, упаковка бананового молока, который он не разлюбит наверное никогда. С крыши школы он кушал и наблюдал за детьми во дворе. Кто-то играл в догонялки; кто-то заучивал материал сидя на скамейках; кто-то громко общался в компании своих друзей. Чонгук задумавшись осмотрел двор, потом перевёл взгляд в голубое небо, не обделённое на сей раз облаками. Он пытался понять, что пошло не так, в какой момент родители начали крупно ссориться? Это ведь не из-за него, не из-за Чонгука? Теперь он даже не знал о чём ему думать, мыслей было полно, они роем крутились в его голове не оставляя в покое. Зацепиться хотя бы за одну казалось ему чем-то невозможным. Чонгук высматривает в облаках какие-то фигурки, формы которых известны только ему одному. Его настроение сложно было назвать плохим. Нет, это скорее что-то между апатией и меланхолией, он не понимал что чувствует. Чонгук прикрывает веки и прислушивается к щебетанию птиц. Они насвистывают запутанную мелодию, кажется не только у Чонгука сегодня неопределённое настроение, или ему просто кажется. Прислушивается к пению; неразборчивым разговорам громких старшеклассников; хрипам и стонам боли. Чонгук резко размыкает веки и взгляд его устремляется за перегородку-стену на крыше, за которой ничего не видно, но в силу расстояния очень хорошо слышно. Чон напрягается и потупив взгляд прислушивается. Смех, стоны, плач, матерные выражения. Чонгук уже собирается собрать все свои вещи и тихонько смыться, но отчаянный плач не даёт ему этого сделать, совесть пригвоздила его к месту где он сидел. Наверное за своей мимолётной эйфорией он не услышал, как на крышу пришёл кто-то кроме него. Мальчик поднимается на ослабевшие ноги, ещё долго стоит на месте, вслушиваясь в происходящее. Медленно переставляя ноги он идёт на звуки за стеной. Смех становится громче, плач на его фоне резко прерывается, кто-то матерится и пихает этого кого-то в стену. Раздаётся звук глухого удара, ноющего стона, всхлипов и чьих-то голосов. Чонгук заметно ускоряется и за несколько маленьких шагов оказывается на месте происшествия. Глаза от страха расширяются, ведь пред ним, буквально в метре от него, у той самой стены сидит парень, видимо старше самого Чонгука, ведь на нём была форма, которую носят одни старшеклассники. Его руки безвольно упали на бетон а голова была склонена в бок. По щекам медленно стекали горькие слёзы, смешанные с кровью. Его форма тоже была в каплях крови, лицо в синяках и гематомах. Парень на Чонгука не посмотрел, у него банально не хватило на это сил. С приходом мальчика вдруг резко воцарилась тишина, все пары глаз находящихся были уставлены на него. Сердце ребёнка забилось с бешеной скоростью, глаза от чего-то намокли, а руки дрожали. Чонгук посмотрел вперёд, перед собой он увидел компанию старшеклассников. Двое девушек хохочущих над чем-то и трое парней. Один из них был Чону знаком — Чон Хосок. Второгодник сидел на школьном стуле, старом, сломанном. Все сломанные парты и стулья сносили на крышу, там им было самое место. Хосок сидел широко расставив ноги и закинув одну себе на колено. Он затягивался сигаретой, лежащей между указательным и средним пальцем. На появление младшего Чон не отреагировал, хотя мальчику показалось, что он увидел оскал на его губах. — Кто это у нас тут? Мальчик, ты заблудился? — Одна из старшеклассниц задала ему этот вопрос дотошно высоким голосом и звонко рассмеялась. Чонгук стоял на месте и смотрел на каждого по очереди, кто-то усмехался, кто-то смеялся вместе с той девушкой. — Раз потерялся, нам стоит помочь младшенькому, вы так не считаете? — Один из парней передал сигарету второй девице и двинулся в сторону Чонгука. Знал бы только господь, как затряслись ноги у мальчика, ему ещё никогда не было так страшно. Взгляд мальчика то и дело падал на парня сидящего у стены, тот наконец нашёл в себе силы раскрыть веки и посмотреть в сторону Чона. Поплывший взгляд фокусировался на стройной фигурке напротив. — Оставь его в покое, он ещё совсем ребёнок, урод. — Подаёт хриплый голос парень, он отхаркивает кровь смешанную со слюной в сторону того амбала. Старшекласснику явно не понравился тон того парня, и он переключил всё своё внимание на него. Хулиган ставит ногу в белом кроссовке на грудную клетку парня и не слабо давит на неё, вызывая тем самым болезненные хрипы. Чонгук закрывает ладошкой себе рот, в надежде не закричать от ужаса увиденного, а на него то и дело смотрит второгодник, ничего не говоря. — Если я услышу ещё хоть один писк, домой ты сегодня не вернёшься, Сокджин. — Парень убирает ногу с грудной клетки так называемого Джина и возвращается к тому, с чем хотел разобраться. Чонгук. — Так что ты здесь забыл, ребёнок? — Хулиган присаживается на корточки пред Чоном и хватает его за шею сзади, не давая избежать установленной старшеклассником дистанции. Чон губы от страха кусает, глазами по полу бегает, смотрит куда угодно, но не на парня напротив. Он закрывает глаза и произносит тихое, больше походящее на писк: — Так нельзя… — Слёзки всё же капают на щёки ребёнка и на своё предложение он слышит утробный смех от этого парня и ещё некоторых из компании. — Повтори. — Ещё не отошедшим от смеха голосом. — Ему больно, оставьте его в покое. — Уже смелее, и не так тихо, как было до этого. — Переживаешь за него? — Хулиган большим пальцем свободной руки указывает себе за спину, где сидит Сокджин, который смотрит в их сторону, но старается не делать резких движений из-за боли. — А за себя не переживаешь? Чонгук действительно в такой напряжённый момент не подумал о себе, вдруг и ему сделают больно? Старшеклассник поднимается на ноги и хватая мальчика за грудки прижимает в стене, подтягивая наверх так, что Чону приходится встать на носочки. Мальчик распахивает веки и во все глаза смотрит на старшеклассника перед собой. В лопатках становится неприятно, глухая боль расползается вдоль всего позвоночника. Мальчик даже пищит от страха, он маленькими ладошками хватается за запястья старшеклассника, который на это действие лишь тихо смеётся. — Зря ты сюда припёрся, пацан. Сидел бы сейчас с другими малолетками да играл в догонялки. — Чонгук стеклянными глазами смотрит в глаза обидчика и шепчет в надежде: —Не нужно, пожалуйста. Отпустите меня. — Не слышу, говори громче. — С мерзкой улыбкой в приказном тоне. Чонгук от страха не смог ему ничего повторить, лишь губами что-то невнятное лепетал. Хулиган его от стены отрывает и снова к ней прибивает, обрекая на болезненные ощущения в спине, из-за которых наружу рвётся всхлип с новым потоком слёз. А парня этого забавляют детские слёзы. Он даже не думал прекращать подобное. Чонгук в своих слезах теряет счёт времени, ему кажется, что все эти мучения длятся больше часа, хотя на деле прошло не больше пяти минут. Он жмурится, лопатки нещадно болят а слёзы жгут глаза и красные щёки. Он ноготками оставляет следы полумесяцы на коже хулигана, сильнее сжимая его кисти рук. — Да всё, отпусти пацана, он же щас обоссытся от страха. — Голос подаёт второгодник, наблюдающий за этим представлением. Чонгук глаза мокрые от солёной жидкости открывает и смотрит на Хосока жалко-жалко, губы кусает и живого места на них не оставляет. Хосок о стену тушит свою недокуренную сигарету и убирает одну ногу с колена, упираясь двумя в бетон. Он смотрит на Чонгука как-то напряжённо несколько секунд, а потом на своего товарища. Мальчик не слышит о чём они говорят, видит только как губы Чона размыкаются и что-то вторят другу. Хулиган этот от чего-то злится и хватая мальчишку за локоть толкает в сторону второгодника. Сам он подбирает с пола рюкзак и вероятно говорит всем идти за ним, потому что на крыше остаются только они втроём. Чонгук на ногах еле стоит, плачет тихо, слёзы свои тыльной стороной ладони вытирает, смотрит в пол, а второгодник вероятно на него, ведь как-то тяжело после этого вздыхает. — Иди ко мне, Чонгук-а. — Мальчик, заплывший слезами взгляд на Чона поднимает, тот ладонью себе по бедру хлопает, приглашая. А Чонгук и ведётся, тихо шморгая носом плетётся к второгоднику чёрт знает зачем, еле волоча ноги. Останавливается где-то на расстоянии с метр от старшего, так же опустив взгляд в пол, больно переминая пальцы на холодных руках. Хосок выругивается матом, привставая со стула тянет младшего на себя. Чонгуку сейчас настолько плохо и страшно, что он не обращает внимание на всё, что делает Хосок. А он поднимает лицо мальчика за подбородок и пальцами вытирает слёзы с детских щёк, хмуро на мальчика глядя. — Вот какого хера ты вообще сюда припёрся? — Снова ругается, Чонгук весь напрягается, готовый к тому, что его снова могут ударить. Хосок снова тяжело вздыхает и мальчика на себя тянет, в объятия заключая. Чонгук в шоке не знает, что ему делать и за что держатся. — Давай, ной, легче станет. — Решив не хлопать по ноющей спине, Хосок проводит ладонью вверх вниз, побуждая к действиям. И правда, мальчик начинает реветь как не в себя. Лицом в плечо второгодника упирается, за шею его хватается, как за спасательный круг. Все слёзы и вопли в ткань рубашки впитываются, а Хосок терпеливо молчит и по спине гладит. Истерика эта утихает минуты через три. Урок давно начался, но кажется никого из них это не заботит. Чон шмыгая носом от плеча добродушно подставленного отрывается и слёзы свои сам рукавом пиджака стирает. Молчит как будто воды в рот набрал, хотя нужно сказать спасибо и бежать на урок, но слова не вяжутся, в сторону смотрит и губу нижнюю страдательно кусает. — Ну? А спасибо? — Чонгук на старшего смотрит, а тот на него в ответ, бровью ведя. Чонгук мнётся долго и нудно, перед тем как вывалить из себя тихую благодарность. — Спасибо… — Паразит мелкий, ещё раз спрашиваю, зачем ты сюда припёрся? — Хосок руки на груди недовольно складывает и взглядом дыры прожигает в мальчике. — Плачь услышал и не смог уйти. — Излагает чистейшую правду. — А проигнорировать? — Младший головой из стороны в сторону мотает. — Ну зашибись. Вот и не ной теперь, за то что тебе досталось. Меньше нос в чужие дела совать нужно, — Старший его по носу щёлкает и ловит на себе недовольный взгляд, а сам в улыбке расплывается. — Ну что ты так смотришь? Чонгук снова предпринимает тактику молчать, Хосоку такая тактика не по душе пришлась с самого начала их знакомства. Он ладонью легко по заднице шлёпает, а тот верещит и на пару метров отскакивает под ржач второгодника. Трёт ладонью ягодицу и ещё больше хмурится. — Ты нормальный вообще? Бить-то зачем? — Старший откровенно угорает и со стула поднимается. Потягивается на месте и на мальчика обиженного смотрит. — А как по-другому заставить тебя говорить? — Чонгук бурчит что-то едва слышно. — Отвечать нужно, когда с тобой говорят. Теперь будешь знать. — Простите, что отвлекаю вас голубков, но мне бы не помешала помощь. — Наконец подал голос Сокджин, за которого все благополучно забыли. Чонгук смотрит на него жалобно, оценивает свои силы и понимает, сам он с ним не справится. — А что ещё для тебя сделать? — Хосок недовольно отвечает на хамское прерывание их с Чоном общения. Чонгук на старшего смотрит жалобно-жалобно, а тот удивлённо в ответ. — Чего тебе? — Помоги ему, пожалуйста, — Хосок хмурится, недовольный просьбой младшего. — Пожалуйста, Хосок. — Чонгук смотрит на него умоляюще так, что у старшего сердце неумолимо тает. Второгодник щурится и в какой-то момент хитрую лыбу на лицо тянет. — А что мне за это будет? — Руки на груди складывает и за мешканьем Чона наблюдает. — Я…я буду всегда отвечать тебе, когда ты со мной говоришь. — На ходу придумывает и заикается в самом начале. Хосок бороду трёт, наигранно задумывается. — Маловато будет, что ещё предложишь? — Чон оглядывается и паниковать начинает, в голову ни одна идея не лезет. — Н-не знаю, что ты хочешь? — Хосок к нему подходит, склоняется, упираясь ладонями в колени так, чтобы быть с Чоном на уровне лица. Поворачивает голову в сторону и указательным пальцем в щёку тычет. — Целуй. — Чонгук издаёт непонятный звук похожий на писк и отскакивает от старшего, а тот смеётся, но не разгибается. — Ты же мальчик, и я тоже, так нельзя! — Кто сказал, что нельзя? — Улыбается гаденько и глаза щурит. — Один поцелуй и я помогу ему, нет — тогда я ухожу, а ты сам разбирайся — что с ним делать. Чонгук выглядит по-настоящему задумавшимся, он взвешивает все за и против. Думает: « — Об этом же всё равно никто не узнает? » Чон думает долго, настолько, что Хосоку уже начинает надоедать. Он решает схитрить и подтолкнуть мальчика к принятию верного решения быстрее. — Ну раз нет, тогда я пойду, — Юный манипулятор наигранно, огорчённо разворачивается и медленно топает к выходу. Чонгук паникует, окликает его и старший замирает, смотря на него из-за плеча. — Что? Передумал? Чонгук неуверенно кивает и краснеет слегка. Хосок лыбится, радуясь тому, что уловка удалась и возвращается на прежнее место. Снова наклоняется голову в сторону поворачивая. Глаза не закрывает, смотрит на ураган творящийся в глазах мальчика, а тот на него. — Закрой глаза, я не могу так. — Старший беззвучно смеётся и таки глаза прикрывает, не смущая мальчика ещё больше. Чонгук делает глубокий вдох, выдох и так пару раз. В самый последний момент задерживая дыхание он закрывает глаза и тычется губами в щёку старшего. Поцелуй смазанный, по-детски неумелый. Чон смущённо отворачивается и весь напрягается. Он краснеет как помидор и весь горит со стыда. А Хосоку весело, он удовлетворённо улыбается, разгибаясь. Смотрит младшему в спину и волосы одной рукой треплет, творя на макушке настоящий хаос. Только вот Чонгуку на это как-то всё равно, он жмурит глаза и пытается прийти в себя. В это же время, Хосок помогает Сокджину подняться и тот шипя опирается на второгодника, положив одну руку на плечо старшему. — Чонгук, расслабься уже, выдыхай. — Чон откровенно насмехается, лицезрея красные щёки младшего. Чонгук заставляет себя успокоится как можно скорее, ведь в следующую секунду он видит как Хосок уводит Джина чуть ли не к самим дверям с крыши. Он спохватывается, бежит за ними, не забывая свой рюкзак.

***

Одноклассники оставляют подбитого в лазарете школы отлёживаться, а сами спешат на урок, половина которого успешна пропущена. То есть не совсем… Хосок силой оттаскивал Чонгука от постели Джина, ведь мальчик хотел остаться с ним до прихода медсестры, вечно гуляющей где-то в стенах школы. — Чонгук-а, пошли уже! — Причитал Хосок, таща мальчика за руку. Чонгук на пострадавшего щенячьими глазами смотрел, немую поддержку оказывал. — Может останемся здесь? А вдруг что-то случится? — Сам Джин, как только его тело соприкоснулось с твёрдой кушеткой — тут же вырубился. — Если мы прямо сейчас отсюда не свалим, у медички будут к нам вопросы. И поверь разбирательства тебе не понравятся. — Чон всё не прислушивался и упирался напору старшего. Хосок глаза закатывает и на мальчика оборачивается. Видит как те смотрят то на него, то на Джина, о чём-то думает и перед мальчиком присаживается на одно колено. — Чонгук-а, — Обращается к тому, а у ребёнка глаза на мокром месте. — Слушай меня внимательно. Прямо сейчас мы уходим отсюда. — Мальчик быстро-быстро мотает головой из стороны в сторону. Отрицает, не хочет. Хосок хмурится. — Да, Чонгук, мы уходим. После нашего ухода сюда придёт тот, кто сможет оказать ему первую помощь. Ты с этим не справишься, глянь на него, — Соловьиные глазки устремляются на спящего. — Чем ты сейчас можешь ему помочь? — Вопросительно мыча. Чонгук кажется только сейчас начинает обдумывать слова второгодника и находить в них смысл. Он снова смотрит на Хосока ничего не произнося. — Ничем ты ему не поможешь. Но если нас сейчас кто-нибудь да спалит, то у нас возникнут серьёзные проблемы, догоняешь? — Мальчик в ответ машет головой. Хосок начинает раздражаться, при этом всё ещё сохраняя самообладание. — Если нас увидят, к нам будут вопросы: «Кто и зачем с ним это сделал?» Так понятно? — Теперь уже Чон на его монолог кивает. — Хорошо, а когда проблемы появятся у нас, директор с классной станут звонить нашим родителям, ты ведь не хочешь, чтобы мамочка с папочкой злились на тебя? — Чон цепляется за руку Хосока и мотает головой. — Вот, поэтому мы должны сматываться отсюда как можно скорее. — Старший поднимается на ноги и предпринимает ещё одну попытку потащить мальчика к выходу. Чон последний раз смотрит на пострадавшего и позволяет Чону увести себя из лазарета. Пока они идут по коридору, (не держась за руки) Чонгук решается спросить у второгодника то, что гложет его уже сколько времени. — Чимин говорил, ты часто с кем-то дерёшься, — С угла начинает заходить он. — Та рана у тебя на губе, тоже из-за драки с кем-то? — Хосок молча кивает. — Это ты её начал или нет? — Почему тебя это волнует? — Просто интересно, сколько человек от твоих рук пострадало. — Чонгук как ни в чём не бывало продолжает идти вперёд, в отличии от второго Чона. Он останавливается и хмурый взгляд прямо в спину юноши впирает. Чонгук чувствует что-то неладное и поворачивается. — Если ты думаешь, что я лезу в драку к каждому встречному, то ты ошибаешься, — Брови вместе сводит. Тон у него непривычно ледяной, аж мурашки по коже бегут. — Это просто последствия самозащиты. — А с Джином ты тоже ничего не делал? — Руки на груди в защитном жесте складывает. — Неужели ты просто стоял и смотрел? — Джин сам нарвался на такое обращение. Возвращаясь к твоему вопросу — нет, я не бил его. — В голове Чонгука такое не складывается. — Неважно какая причина, нельзя так поступать с другими. — Гнёт свою линию, а Хосок дистанцию между ними сокращает и смотрит как-то опасно, как хищник на свою жертву, зря Чонгук этот разговор начал. — Будь по-твоему, от меня-то ты чего хочешь? — Просто хотел поинтересоваться, ты-ли это начинаешь всё или нет. — Не я. Это всё? — Чонгук не нашёл что ему ответить, чувствуя себя до невозможного неловко. Мальчик развернулся и быстрым шагом отправился в класс, оставляя сердитого Хосока в коридорах школы.

***

Пожалуй отношения с Хосоком продолжают стоять на месте, тот по привычке иногда присматривается к новенькому, но попыток заговорить не предпринимает. Чонгуку от того грустно не было, его тяготили другие мысли. Мама теперь же не стеснялась плакать даже при Чонгуке, когда отец был особенно суров в выражениях. Он отсутствовал дома ночами, днями оставался как он говорил в офисе, за разбором серийного дела, которое не продвигалась от слова совсем. Мамины слёзы разбивали ребёнку сердце. Чонгук помнит, как после очередного скандала, он стоял в проёме дверей в гостиную и зажимал в кулачке ткань одежды на месте, где находится сердце. По его щекам струились слёзы, пухлые губы приоткрыты и кажется сам он дышал через раз. — Ныль, куда ты снова уходишь? Я тебя спрашиваю, ответь мне! — Повышая тон, мама крутилась возле отца, который нервно собирал вещи. Он не обращал на миссис Чон никакого внимания, скидывая первые попавшиеся вещи в дорожную сумку. Женщина не унималась и назойливо мешала ему это делать, она наоборот доставала вещи из той сумки и бросала их на диван. Наконец у Чон Ныля остывает запал на крошечную секунду, которой хватает на один единственный ответ. — У меня есть догадки, кто этот псих, я должен поехать и убедиться в этом. — Сборы резко продолжаются. Мама стоит абсолютно шокированная словами супруга. Она оседает на диван безвольной марионеткой, руки которой изящно складываются на коленях а голова устало виснет. — На дворе ночь, дождь, куда ты поедешь? — Чонгук резко вздрагивает от грома на улице. Голос матери он не узнаёт, сиплый, тихий. Она говорит голосом самого уставшего на Земле человека, как будто на её плечи свалилась участь тащить весь людской груз. Мама похудела, она плохо кушает. Мама мало спит и много плачет, она совсем не ухаживает за собой как раньше. Мама перестала целовать и обнимать Чонгука, перестала просить прощения за себя и мужа перед ним. Маме плохо, а Чонгук чувствует непосильный для одиннадцатилетнего ребёнка груз на сердце. От понимания что он никак не может ей помочь, что он не может заступиться за неё перед отцом, вразумить его. Всё это пустое дело, он не послушал горячо любимую супругу, послушает ли маленького Чонгука? — Дождись утра, поедешь на работу с новыми силами, подключите оперативную группу и поедите туда все вместе. Останься сегодня дома, я тебя очень прошу… — Мама ладони к лицу прижимает и снова в тихий плач бросается. Мистер Чон прекращает собирать вещи. Он смотрит на подрагивающие плечи жены и подходит к ней, присаживается на одно колено рядом с миссис Чон, отнимает её ладони от лица и греет в своих руках. Мама на него устало смотрит, ждёт, надеется что прислушался. — Любовь моя, Соджин, прошу тебя, не плачь. Нашему сыну нужна сильная мама, которая сможет быть рядом с ним в любое время. — Он утирает её горькие слёзы, говорит непривычно нежным за все эти дни тоном и смотрит на неё любовно, так будто увядающий лик супруги его совсем не смущает. — Я без тебя никто… — Дрожащим шёпотом. — Чонгуку нужны оба родителя, Ныль. Мама не сможет быть сильной без папы. — Тебе придётся научиться стать сильной, Соджин. Я не знаю что со мной сегодня может случится поэтому прошу, — Мама за него хватается, отпускать не желает. — Будь рядом с Чонгуком не смотря ни на что. Будь его опорой и поддержкой, будь человеком, которому он сможет доверять. Я люблю тебя. — Ныль резко поднимается на ноги, хватает собранную сумку и идёт к выходу. Лишь возле входа в гостиную он останавливается напротив Чонгука. Мужчина между пальцев шелковистые пряди волос сына пропускает. Такие же, как у него. Улыбка бездумно трогает его лицо, он видит как мальчик похож на него внешностью, ему от этого всё теплее и теплее на душе становится. Сил перед предстоящей, страшной неизвестностью набирается. — Чонгук, мальчик мой, запомни: чтобы со мной не случилось, береги маму, будь рядом с ней. Помни о том, как сильно я люблю вас. Оставайся таким же хорошим и светлым ребёнком, ладно? — Мальчик во все глаза глядя на отца кивает. Он ведь хороший ребёнок. Входная дверь громко хлопает, оповещая о том, что миссис Чон и Чонгук остались одни. Сегодня они побудут одни, ничего страшного. Завтра всё изменится — папа принесёт большой букет цветов для мамы; цветов, которые Чонгук не выносит. Ему папа купит кучу сладостей и всё будет как раньше. Они поедут в парк, будут там гулять и есть сахарную вату. Мама снова будет улыбаться и шутить, она будет обнимать Чонгука и целовать своего супруга, а Чонгук им двоим скажет о том, как сильно он их любит. Но только сегодня им нужно потерпеть, ради лучшего завтра. Завтра всё непременно изменится.