Дурная кровь

      Сердце стучало тревожно и восторженно, так, что в ушах стоял тонкий звон. Под одеялом быстро становилось жарко, Ренджун пошевелился, коснулся невольно подтянутого, жилистого бока — Джено лежал так близко, и был едва одет, и от него такого что-то в голове переворачивалось, а желудок делал сальто. Прижав руку к груди, Ренджун накрыл сердце, отчаянно рвущееся из груди, и Джемин, повернув к нему розовеющее лицо с лихорадочно блестящими глазами, едва слышно шепнул:       — Я… не думаю, что смогу заснуть, — он облизнул сухие губы, и через долгое мгновение уронил: — Мне всё это кажется, правда? Как будто во сне.       Он выглядел искренним, восхищённым и смущенным, но разве мог он вчера говорить правду? Нет, это было бы слишком хорошо: посторонний человек, увидевший всю его низость и грязь, признаётся в таком нежном чувстве. Но что Ренджун мог поделать с тем, как сильно желал поддаться на эту сладость, не веря ей забыться, захлебнуться искусной ложью?.. Он слишком устал анализировать смешанные сигналы. Если Джено не прогнал маркиза, говорил с ним все эти месяцы… это ведь что-то значило? Может, он и правда решил помочь? Ведомый какими-то подковерными, скользкими интригами или рукой самого короля Севера — если Джемин действительно был способен изменить его положение, замедлить падение в эту чёрную бездну, Ренджун готов был позволить себя обмануть.       — Я… — Ренджун повернулся к Джено, сглотнул вязкую слюну, — могу я?..       Джено глядел на него чёрными глазами не мигая. Он вытянул руку, чтобы отбросить ото лба упавшую прядь волос.       — Тебе стоит только попросить, и я дам тебе всё, что угодно.       — Поцелуй меня.       Он подался ближе, и ощущениями Ренджуна накрыло, словно волной — Джено был таким горячим, гладкая, нежная кожа его обжигала. Он всхлипнул в поцелуй, когда Ренджун сжал трясущиеся пальцы его плечах, а потом потянул на себя, заставляя лечь на грудь, будто знал, как страшно оказаться внизу. Под кем-то более сильным и властным, способным взять, не спросив.       Конечно, Джено так никогда не сделал бы, но Ренджун едва сумел подавить невольную дрожь — в прошлый раз в своих объятиях его сжимал Джехён, и тело гнулось, напрягалось, силясь стряхнуть его фантомные отпечатки.       — Всё хорошо, — пробормотал Джемин, и ладонь его легла на голову, погладила ласково, едва ощутимо. — Никто не сделает тебе больно.       От слов этих тело прошило острой, сладкой дрожью — он будто действительно понимал, и в понимании этом хотелось раствориться.       — Ты тоже, — оторвавшись от раскрасневшихся губ Джено, пробормотал Ренджун, — ты тоже поцелуй меня. Если хочешь.       Тон его голоса неуверенно подскочил к концу фразы, и маркиз, не сводя взгляда с его лица, болезненно улыбнулся.       — Ты всё ещё сомневаешься, — уронил он. — Боже, что же сделать, чтобы ты поверил мне?       Ответить Ренджун не успел, даже если бы и собирался — этот грустно улыбающийся рот накрыл его чутким касанием, проглотил вздох. Ощущение сразу четырех крепких рук, касающихся его трепетно и деликатно, лихорадочно бьющихся сердец, невыносимого жара приводили в исступление.       Сколько длились поцелуи и эти неспешные ласки Ренджун не знал: разнеженный, хватающий губами теплый воздух, густой и душный, пахнущий медово свечным воском и цветами, он откинулся на постели. Возбуждение было обжигающим, нетерпеливым, но вместе с тем тело отказывалось двигаться, предпочитая эту нежную муку неспешности. Кажется, мужчины, лежащие рядом, ничего более предпринимать были не намерены, и Ренджун, хотя и так слишком далеко успел зайти в откровенности, совсем не знал, как попросить большего.       С Джехёном он никогда не просил продолжить. Дать ему ещё, подарить удовольствие, от которого будет не сбежать, не двинуться, и продолжать до тех пор, пока он не рассыплется на простынях снопами звёзд. Делало ли желание его тем, кем называли его люди? Развратным и грязным, недостойным этого непрошенного титула, испорченным мальчишкой, который…       — О чём ты думаешь? — шепнул Джено на ухо, дыханием его обожгло, и Ренджун выпалил до того, как успел подумать:       — Я хочу ещё, — а потом, не в силах остановиться: — Это неправильно, да?       — Нет ничего неправильного в занятиях любовью, — Джемин уткнулся лбом в плечо, потерся, словно кот, выпрашивающий ласку. — Желать того, кто желает тебя.       Язык его вдруг скользнул по коже, и мурашками пробрало до самых внутренностей, Ренджун охнул, закусил губу. Джено, глядящий на всё это с блуждающей улыбкой, хмыкнул. Глаза его сделались совсем чёрными, и губы изогнулись:       — Я не остановлюсь, пока ты не скажешь мне прекратить.       Он сдёрнул с них одеяло, и Ренджун охнул, пытаясь прикрыться. Это было слишком, он видел своё тело в дрожащем свете свечей, влажно блестящий член, жмущийся к животу, яркие пятна румянца, идущие по вздымающейся груди.       — Что ты…       Он подавился стоном, когда Джено сжал на его члене длинные, гибкие пальцы. Устроившись на постели ниже, он лизнул головку, будто ярмарочный леденец — широко, жадно, и Ренджуна переломало пополам вспышкой наслаждения. Вцепившись в мятые простыни, он до боли тесно зажал рот ладонью. Стоны клокотали в груди, рвались наружу. И как он должен был сдержаться, когда Джено делал такое? Сумасшествие. Он точно был не в своём уме, когда предложил им остаться, ведь рассудок плавился стремительно, будто кусочек льда под южным солнцем.       Двинув рукой, Джено задал неспешный темп, а потом, разжав пальцы, скользнул ртом ниже, ниже — Ренджун вскрикнул, пальцы ног его поджимались, и дыхание прерывалось в груди. В чёрных вспышках перед глазами он едва рассмотрел, как Джемин спустился, оставляя за собой цепочку горячих, торопливых поцелуев на груди и бёдрах.       Не собирался же он тоже?..       Мысль, так и не успев сформироваться, утонула в обжигающей волне ощущений: отстранившись, Джено провел от основания до головки, столкнулся языком с Джемином — ухмыльнувшись, тот повторил движение. Обхватил его плотно, погружая в жаркую тесноту рта и выпустил лишь когда на затылке сжались чужие пальцы. Это было похоже на странный, страстный поцелуй: то, как их языки переплетались вокруг члена, сталкиваясь, кружа и сопротивляясь. Смотреть было невыносимо, в животе и груди от этого взрывалось что-то горячее, и голову вело хуже, чем от сладкого вина. Ренджун и так едва балансировал на грани почти мучительного блаженства, но когда Джено, так и не разжавший хватки в чужих волосах, вдруг потянул на себя, толкнулся языком в рот Джемина и тот застонал — удовольствие вспыхнуло порохом, затопило собой рассудок. Ренджун вскрикнул, натягиваясь, словно тетива, выплёскиваясь, и едва не застонал снова, когда увидел жемчужный итог своего удовольствия, испачкавший чужие лица. Хищно улыбнувшись, Джемин слизнул пару капель, попавших на губы.       — Мой принц, — голос его был хриплым, и запоздалое смущение окатило Ренджуна кипятком. — Это было хорошо?       От пережитого язык едва ворочался, но даже если бы Ренджун мог связно говорить в данный момент, он никогда не признал бы, как сильно и сладостно измучило его произошедшее. Вместо ответа он развёл ноги шире, подхватил под коленями. Теперь была их очередь получать удовольствие — Ренджун давно заметил чужое возбуждение, и с предвкушением замер, часто, поверхностно дыша. Сейчас. Всё должно было случиться сейчас.       Едва слышно выругавшись, Джено сжал на себе пальцы поверх одежды, и зубы его впились в нижнюю губу.       — Понимаешь теперь? — бросил он, подбирая с пола рубашку, чтобы утереть лицо, и Ренджун заторможенно моргнул, склоняя голову в сторону.       Джемин кивнул. Зрачки его казались бездонными ночными безднами, и в чертах лица были написаны страсть, изумление и нетерпеливая жадность.       — У меня есть масло.       Из кармана он достал знакомый пузырек, и Ренджун зажмурился от внезапно прорезавшего внутренности страха. Даже если потом ему становилось хорошо, вначале всегда было больно. Но это было ничего, он привык терпеть. Тем более, когда дело касалось такого: Ренджун впервые за много лет делал всё по собственному желанию, и упустить возможность почувствовать, каково это, не хотел.       — Посмотри на меня, — мягко пробормотал Джено, и глаза будто сами собой распахнулись.       Ренджун так привык доверять ему, что не стал задумываться дважды.       — Всё хорошо, — сказал он, хотя словам своим не верил. — Я справлюсь.       Поджав губы, Джено молча забрал пузырек с маслом, открыл его и вылил на ладонь. И, ох. Похоже, больше Ренджун никогда не сможет реагировать на подобное невинное действие так, как раньше — картина блестящих в неровном свете свечей длинных, мужских пальцев со стертыми от упражнений с мечом подушечками, грубоватыми и чуткими, заставляла кровь воспламеняться. Мягко надавив на его бёдра, заставляя изогнуться, Джено ободряюще улыбнулся, прижался губами к трясущейся нервно коленке.       — Я сделаю тебе хорошо.       Первый палец вошёл свободно, Ренджун заставлял себя расслабиться, не позволять мышцам сокращаться и давить. Так было бы лишь больнее, он знал это лучше, чем хотел бы. Однажды Джехён так сильно торопился, не обращая внимание на сопротивление, что на простынях осталось несколько капель крови, и на следующий день Ренджун едва мог ходить. Конечно, Джено так делать не стал бы, но тело слишком хорошо помнило, чего может стоить подобная резкость — судорожно сглотнув, Ренджун принялся считать до ста, и сбился, когда на члене вдруг сжалась ладонь.       — Так не пойдёт, — Джемин нахмурился, мягко поглаживая, улёгся рядом и ткнулся губами в щёку. — Если не хочешь, так и скажи. А если… если не против, чтобы мы продолжили, то позволь сделать всё правильно.       — Я в порядке, — Ренджун охнул, когда палец Джено согнулся, задевая внутри что-то, от чего перед глазами вспыхивали искры. — Я хочу этого. П-поцелуй меня?..       Следующий стон Джемин проглотил, переплетаясь языками, и ладонь его неспеша задвигалась, распаляя всё жарче костер возбуждения внутри. От толчков внутри его каждый раз обдавало жаром, а вкупе с ласками члена удовольствие росло, формировалось в огненный шар в груди и животе. От него мысли разбегались в стороны, уступая место блаженной, сладостной пустоте — Ренджун не заметил, как пальцев в нём стало больше. Комната была наполнена звуками соприкосновения их тел, скользким хлюпаньем масла, и воздух казался душным и тягучим, будто медовый сироп. Получить больше хотелось невыносимо, страсть казалась обжигающей и неторопливой, бежала по крови подобно лаве, и Ренджун слабо оттолкнул Джемина от себя:       — Давай уже, — он потянулся к Джено онемевшей от силы, с которой сжимал простыни, рукой, и тот поймал её, наградил поцелуем.       — Ещё немного.       Он собирался измучить его, выпить досуха каждый стон и всхлип, заставить растечься по этим мятым простыням удовольствием. И хотя Ренджун хотел позволить ему это, отдать всё, что Джено только пожелает, больше терпеть был не в силах. Приподнявшись на трясущихся локтях, он упёрся ступней в чужую грудь, надавил, заставляя Джено упасть на спину. Ноги совсем не держали его, но Ренджун был слишком упрямым для того, чтобы сдаться. Перекинув ногу через бёдра, он оседлал Джено, нетерпеливо сорвал с него штаны. Масло, блестящее и скользкое — между ног его было так много, и он, мазнув ладонью, смазал чужой член, чтобы направить в себя, глубоко, до самого основания. Воздух выдавило из груди, перед глазами взвились снопом искры, будто от осеннего костра. Боль смешивалась с такой силы наслаждением, что от него кружилась голова. Застонав, Ренджун пошатнулся, и на талии сжалось сразу две пары рук.       — Тебе не обязательно делать это самостоятельно, — проговорил Джено. На лбу его скапливалась испарина, и челюсть заострилась, как бывало в моменты особенного напряжения. — Я могу помочь.       — Лежи, — вздохнул Ренджун.       Он уронил голову на джеминово плечо, повёл бедрами из стороны в сторону.       — Помнишь ту ночь? — он приподнялся, чтобы резко опуститься вниз, и дыхание Джено сбилось, он зажмурился, судорожно сглотнул. — Ты так дрожал подо мной, не знал, куда деть себя. «Поцелуй меня, поцелуй меня». Я притворялся, что не волнуюсь, хотя сердце сходило с ума. Мы сделали это два?.. три раза?       Он задушенно, сладко рассмеялся, а потом застонал, когда Джено толкнулся навстречу, ещё и ещё, и сразу четыре руки надавили на талию, заставляя его оставаться на месте, принимать это щемящее, острое удовольствие — джеминова рука соскользнула на живот, погладила, спускаясь ниже, чтобы сомкнуться на текущем члене, и Ренджун вздрогнул, теряя темп.       — Хочешь прилечь? — мурлыкнул маркиз на ухо. — Или я могу помочь. Я не был с вами той ночью, но теперь я здесь. Думаю, я буду полезным.       Поцелуи его оставляли горящие отпечатки на коже шеи и плеч, заставляли остатки связных мыслей разбегаться, и хотя поддаться искушению, позволить им сделать всё за него, было заманчиво, Ренджун помотал головой. Наверное, стоять на коленях и локтях было бы проще, и он поспешно отстранился, подтолкнул Джемина, заставляя охнуть, лечь на постель. Он ещё не успел получить своей доли удовольствия, потому ли был таким болтливым? Фыркнув, Ренджун опустился прямо на его разгоряченное тело, стянув по пути чужие штаны, а потом обернулся.       — Что ты застыл? Мы ещё не закончили.       Заворожённо Джено кивнул, а потом подобрался весь, бросил горячую, большую ладонь между лопаток и вошёл внутрь одним гладким толчком.       — Мне сложно будет оставаться нежным, когда ты в таком положении, — натянуто пробормотал он, и Ренджун отодвинулся лишь для того, чтобы податься навстречу.       — Я не хочу, чтобы ты был нежным.       И больше Джено не останавливался. Толчки его были точными, почти грубыми, заставляющими тела соприкасаться с влажными звуками, и от них становилось так хорошо, что уши закладывало, и стоны рвались из горла. Сердце Джемина стучало прямо в его грудную клетку, будто целуя. Скользнув ладонью между животами, Ренджун обхватил их обоих, твердых и влажных, ладонью, и Джемин застонал. Хриплый, нежный тон его голоса опалил жаром нутро, маркиз распахнул ресницы, и глаза его показались Ренджуну совершенно чёрными, наполненными бесконечными колкими звёздами.       — Я люблю тебя, — шепнул Джемин. — Я люблю тебя.       Заключив его лицо в ладони, он поцеловал смазанно и жарко, толкнулся навстречу ласкающей их руке, и больше Ренджун не мог сдерживаться. Прикусив губу, он вздрогнул, позволяя удовольствию вспыхнуть огненным смерчем, пройтись по крови, иссушив, испив её до последней капли.       Он ощущал себя блаженно пустым, и едва помнил, как его тело, украшенное итогом чужого удовольствия, заботливо перевернули, обтерли влажной тряпочкой и укрыли одеялом. Тепло медленно ускользало, и он беспомощно нахмурился. Нет… ещё ненадолго… хотя бы на пару мгновений хотелось продлить эту щемящую близость. Матрас рядом прогнулся, и Ренджун расслабленно выдохнул, когда ощутил, как сразу с двух сторон к нему прижались крепкие, горячие фигуры.       Ещё ненадолго.