Ветер и паутина

Роланд не раз слышал о самоубийстве. Такие новости крутили по первому каналу, сообщая как бы между делом об очередной "трагедии". Он привык к этому. В какой-то момент слово "суицид" перестало его пугать, как, наверное, и всех остальных. Оно стало каким-то... Обыденным. Уже нет тех мурашек, которые бегут по коже, когда думаешь, что кто-то предпочёл жизни смерть. Решил, что лучше умереть, чем продолжать существовать. Отчаялся окончательно, перестал верить хоть во что-то хорошее. Все привыкли. И теперь никого не удивишь такими словами. Он никогда не думал, что это будет относиться к нему. Такие вещи происходили как будто в другом мире, там, на экране телевизора, далеко-далеко от него. Но никак не в его жизни. Это было странно. Роланд подтянулся на руках и перелез через ограждение. Мимо, по мосту проносятся машины. Сейчас рано, чертовски рано, ещё нет и шести, и никто не обращает на него внимание. Так и должно быть. Надёжней всего было бы сделать это ночью, когда человека на краю моста, за пределами фонарей и проезжей части ещё сложнее заметить, но он не хотел умирать ночью. Выступ был небольшой, и ноги на нем с трудом помещались. А ещё там было много бетонной крошки, и он неприятно колола сквозь тонкие подошвы кед. Роланд присаживается на корточки, по-прежнему не отпуская забора с облупленной краской, вглядывается вниз, в чернильную воду. Выдыхает. Волнения нет, только какая то пустота и облегчение. Снова встаёт, прижимается спиной к ограждению и считая про себя, а в следующую секунду отталкивается и летит вниз. Кратковременное чувство полета. Прикосновения с водой он уже не помнит. Холод и тупая боль во всем теле. Медленно наступающая темнота, которая окружает его, сужает его мир до маленького окошка, а потом окончательно схлопывается над головой. Роланд открывает глаза, делает медленный, тяжёлый вздох. Выступ был небольшой, и ноги на нем с трудом помещались. А ещё там было много бетонной крошки, и он неприятно колола сквозь тонкие подошвы кед. Роланд присаживается на корточки, по-прежнему не отпуская забора с облупленной краской, вглядывается вниз, в чернильную воду. Выдыхает. Снова встаёт, прижимается спиной к ограждению. А в следующую секунду чья-то рука бесцеремонно хватает его за шкирку и тянет назад, а узкий ворот рубашки его почти душит. Второй рукой незнакомец крепко вцепляется в его запястье. - Эй, какого черта? Если так хочешь сдохнуть, то сделай это где ни будь в другом месте. - раздается за спиной злой женский голос. - Ч-то? – Роланд запинается, а в горле пересыхает. - Не хочу знать, что с моего любимого моста, где я каждый день бегаю кто-то спрыгнул. Тем более у меня на глазах. Роланд молчит. Снова наваливается усталость и непонятный, гулкий стыд. А в следующий момент хватка слабеет. Он удивлённо оборачивается, и вздрагивает, когда незнакомка перегибается через забор и внимательно, хмуро вглядывается в его лицо. Брюнетка, черные кудрявые волосы собраны в хвостик, спортивный свободный костюм с теплой кофтой. Она явно из тех, кто постоянно мёрзнет. Вот и сейчас девушка поеживается от холода. У неё темные глаза с каким-то странным оттенком, толи карие, толи серые, но при таком освещении не разберёшь. - Хочешь покончить с собой? – сейчас голос у неё спокойный и строгий, она внимательно изучает его, отпуская одежду, но продолжая держать за запястье. Вопрос на удивление простой и обыденный и от этого Ролу становится ещё более тошно. - Да. Она молчит и Роланда пробивает на нервный смех. - Хорошо. - с трудом сдерживая накатившее веселье кивает он. Холод во взгляде тает. Она кажется ему какой-то неестественной, как будто не из этого мира, по ошибке, глюке в системе, оказавшейся сейчас здесь. Он медленно переводит взгляд на её руку. Ему безумно хочется спать. Проспать напролет не сутки и не двое, а может вообще не просыпаться никогда. Он устал. Ему очень хотелось, чтобы все это закончилось. У девушки была крепкая, неприятная хватка. Но самое странное было то, что ноющая боль в груди прошла. Дул холодный осенний ветер, трепал волосы и одежду, в попытке унести навсегда с собой. Болела рука. Но впервые за несколько месяцев, ничего не болело внутри. От пустоты в груди стало холодно и не по себе. В этот момент снова появилась паутинка. Тонкая белая нить, болезненно проходящая через его ладонь и цепляющаяся на человека по ту сторону перилл.