Happy End or Not?

Голова жутко раскалывалась, словно по ней ударили тяжелым обухом. Единственное приятное «но», которое я видел в сложившейся ситуации, это то, что очнулся в собственной комнате. Значит, меня не выкрали из дома, и, возможно, даже никто не вламывался. Как я это понял, если перед глазами все расплывалось, и я не мог четко на чем-то сфокусироваться? По до боли знакомому запаху материнских духов, коими насквозь пропиталась моя комната. Этот аромат я узнал бы среди тысячи других, похожих на ее. Но час от часу не легче. Комната-то моя, но вот кто меня вырубил? Неужели та тень, которую видел? Я силился напрячь мозг, заставить наконец его работать, но тот упорно отнекивался. Я заскрипел зубами и попытался встать с ледяных досок, порой так и норовящих оставить под кожей пару неприятных заноз. — О, ты очнулся, Люциус? — произнес голос, обладателя которого я не видел. Мог лишь охарактеризовать исходящий от него звук. Он был бархатным, если можно так сказать, обволакивающим и убаюкивающим, но в то же время не терпящим отлагательств, уверенным и немного грубым. Как это можно было сочетать в одном голосе и при этом показать миру всего в четырех словах, понятия не имел, но именно это я смог расслышать. Слова завораживали своей тягучестью, а я не в силах был этому сопротивляться. — Прости, совершенно забыл про исключительную восприимчивость человеческого вида к любого рода чарам. Сейчас все исправлю, — произнес он, заставляя меня чуть ли не задергаться в конвульсиях от звука произносимой речи. Почувствовал какие-то вибрации, прошедшие по комнате, после послышался мелодичный напев на латыни, и дышать стало действительно легче. Я даже смог сдвинуть ногу и кое-как подняться с пола. Инстинкт самосохранения, проснувшийся после прояснения разума, отчаянно закричал, умоляя бросить это все к чертям собачьим и валить отсюда как можно дальше. Но что-то будто пригвоздило меня к месту. Я попросту не мог сдвинуться с насиженной точки, но хотя бы занял сидячее положение. Обладатель поистине нечеловеческого голоса по-хозяйски расположился на кровати, с интересом разглядывая меня, словно я часть интерьера. — Давно я не видел вас так близко, — улыбнулся мужчина, обнажая чуть удлиненные клыки. Меня передернуло. Выглядело жутко. — Я пришел познакомиться и пообещать, что это не последняя наша встреча. Я напряженно сглотнул, пытаясь выглядеть невозмутимо и спокойно. Кто бы передо мной ни находился в этот момент, я не хотел, чтобы он увидел слабость или страх. Хотя мне было пипец страшно, просто до усрачки! — Кто ты? — спросил я, изо всех сил стараясь, чтобы голос не задрожал и не выдал истинные эмоции. Хотя, как выяснилось, это и не было нужно, потому что меня видели насквозь. — Что ж ты, Люциус, храбришься, а сам страхом полнишься? — произнес он, сам усмехаясь неожиданному каламбуру. — Я же вижу, ты боишься, но всего хуже не это. Отчаяние, нахлынувшее на нас в самые недобрые моменты жизни, толкает на необдуманные поступки, о последствиях которых приходится жалеть всю оставшуюся жизнь. Но людям хорошо, их век короток, жалеть приходится не так долго. То ли дело ангелы… Падшие… И он замолчал, очевидно выдерживая драматичную паузу, а я забился в крупной судороге, не стесняясь своего гостя. Мне уже было плевать, я откровенно боялся. И только сейчас осознал, что, помимо голоса, пропитанного дурманящими чарами, заставляло испытывать животный страх. Фиолетовые глаза, вперившие внимательный взгляд прямо в мои. — Не нужно меня бояться, — успокаивающе заметил он, — опасаться стоит живых, вот они действительно могут что-то учинить. Ты же еще молод и пока не знаешь всех прописных истин. Но обещаю, все придет в свое время. — Кто ты? — срывающимся голосом повторил вопрос, не особо рассчитывая на ответ. — Я дал тебе достаточно подсказок на сегодня. Хватит поразмышлять, скажем, до пятницы. Сегодня у нас что, среда? — я натянуто кивнул. — Отлично, вот тогда в пятницу я приду к тебе, и ты ответишь на свой вопрос. Согласен? Я вновь качнул головой, но искренне сомневался, что это как-то повлияло бы на исход нашей будущей встречи. Я чувствовал, она уже предопределена, и мой цвет глаз изменился неспроста. — Что ж, на сегодня хватит, — после непродолжительной паузы усмехнулся он, встал с кровати и, проходя мимо меня, по-братски похлопал по плечу. — Иначе, чувствую, доведу я тебя в первый день нашего знакомства до лампочки, и что мне потом делать? Опять искать отчаявшегося парнишку, у которого от всего происходящего еще не снесло крышу? Ну уж нет, к тебе прикипел. Я настолько был ошарашен происходящим, что элементарно перестал понимать произносимые слова. Для меня они слились в какофонию звуков, звучавших властным, но сладостным, тягучим голосом. Однако каким-то чудом нашел в себе силы повернуть голову вслед, чтобы проследить, куда денется загадочный гость. А все было до абсурдного просто: он вошел в зеркальную гладь и на прощание помахал рукой прежде, чем растворился где-то в недрах зазеркалья, оставляя меня тупо сидеть на полу в непонятной прострации и размышлять о том, что тут только что, мать вашу, произошло?! Оцепенение еще долго не хотело проходить, заставляя сидеть почти в позе лотоса, которую я успел занять. Сколько времени прошло, понятия не имел, только голоса из гостиной переместились куда-то в другую комнату, потому что стали чуть более приглушенными. Слышимость в доме была феноменальной, поэтому сейчас различал даже шум работающей посудомойки и при желании мог разобрать, о чем таком сокровенном беседовали Ньют с Катрин, но кого я обманываю, мне это было совершенно неинтересно. Поэтому, кое-как окончательно справившись с остатками страха, волнами разливающимся по нутру, я встал на ноги и отряхнул со штанин навязчивую стружку. Интересно, взрослые слышали, как я грохнулся? Если да, то почему не пришли? Неужели я настолько в принципе не нужен отцу, и его попытки сблизиться действительно были всего лишь игрой на благодарную публику? За окном уже смерклось, тьма разлилась по лесным насаждениям, словно молоко, подбирая в свои суровые владения все вокруг. Но нынешняя темнота разительно отличалась от привычной. Днем ли, ночью среди густых крон деревьев всегда кто-то щебетал. Будь то воробей, заплутавший во времени суток, или дрозд, пытавшийся добыть себе пропитание, или шальной сверчок, решивший вдруг достать свою маленькую скрипку и сыграть мелодию ночи, разгоняя тоску. Но сейчас все птицы и насекомые были подозрительно молчаливы. В открытую форточку задувал неприятный, колкий ветер, принося со стороны леса лишь казавшийся жутким после пережитого шелест вековых дубов и осин, вызывая неприятные мурашки по спине и слабую дрожь в ногах. Я решительно захлопнул окно, отсекая с улицы поток ледяного воздуха и тревожных звуков. Нечего, не месяц май, холодно уже, хотя с полудня погодка разыгралась, и сейчас хотя бы не лил ненавистный дождь. Извержение потоков воды с неба, словно сама природа оплакивала потерю дорогого человека. Я зажмурился и потряс головой, выгоняя к черту траурные мысли, вновь наводнившие ее. Хватит с меня! Покончив с окном, я возвратился к зеркалу, желая убедить себя в том, что все происходящее — лишь кошмарный сон. Сейчас открою глаза, рядом со мной будет сидеть мама, укачивать, как в детстве, и полная беззаботность. Никаких проблем. А не вот это все: отец с какой-то пассией, сидевшие и со смаком болтавшие о жизни, словно ничего не произошло; фиолетовые глаза, фонарями блестевшие из глубин зеркала каждый раз, когда я к нему подходил; некая фигура, одно звучание голоса которой доводило меня до агонии. И все, что я о нем знал, это два чертовых слова. Падший ангел. Да таких в мифологии пруд пруди! Откуда я знаю, кто соизволил сойти ко мне, чтобы позабавиться с обыкновенным смертным?! Я остановил бесконтрольный поток мыслей. Вот как заговорил, когда страх снова уступил место бесконтрольному гневу? Час от часу не легче. Какой ответ я должен дать этому типу в пятницу? Но все-таки посмотрелся в зеркало, оглядывая циничным взором свой плачевный вид. Глаза все также ярко пылали на бледном и осунувшемся лице, невольно притягивая к себе внимание. В отражении я выцепил телефон, который уже явно должен был зарядиться за это время, быстрым движением развернулся и выдернул аппарат из розетки, попутно зажимая кнопку блокировки. Мигнула приветственная заставка, и мобильник начал включаться. Он был старенький, поэтому времени для начала работы ему требовалось достаточно, но я никуда и не торопился. Все мои мысли занимала загадка, которую предстояло разгадать меньше, чем за два дня. А главное, формулировка вопроса такая расплывчатая. Вот же я дурак! Не мог нормально сформулировать вопрос! А там бы, может, и не пришлось заниматься дрянью, разыскивая ответы на какие-то тупые загадки. Захватив телефон, я плюхнулся на кровать, на то самое место, где таинственный незнакомец сидел порядка десяти минут назад. Даже постель, казалось, впитала в себя часть его разрушительной энергии, потому что от соприкосновения с поверхностью будто ударило током. Я зябко повел плечами и сосредоточился на агрегате в руке. Не успел телефон включиться, как на него посыпалось колоссальное количество всевозможных уведомлений, буквально разрывая бесконечной вибрацией: от рассылок спамеров, которых я периодически старался блокировать, но они все равно, как мухи, настойчиво переступали через бан, до действительно важных и порой немного смешных сообщений от тех друзей, кто еще не отвернулся от меня. Хотя, как оказалось, сегодня смешных видео или картинок не было. Все сообщения в мессенджере были примерно одного содержания, размазанные в течение недели: «Люц, как дела?» «Люц? Ответь!» «У тебя все хорошо???» «ЛЮЦИУС! Ну будь человеком!» «Блять, Люц, ты там вообще живой?????» И таких сообщений было просто немерено. Я страдальчески потер переносицу, на ходу придумывая, чем оправдать свое больше, чем недельное, отсутствие. Как назло, ничего толкового в голову не приходило. Я раздосадовано хмыкнул, но оставил сообщения без ответа. Двух галочек в конце хватит, чтобы сообщить друзьям, что я, тварь такая, все еще жив и дышу одним с ними воздухом. Рано меня в могилу закапывать. Что уж греха таить, среди вороха бесполезных писем я даже обнаружил сообщение от своей уже нынешней бывшей. Удивительно, но она просила прощения за свое бестактное поведение, умоляла вернуть былое. Странно, но внутри ничего не екнуло. Мне было совершенно фиолетово на ее гнилую натуру. Жаль, что я увидел ее настоящую только после жестокого потрясения, а до этого был слеп, словно тупой крот, тыкающийся туда, куда привело обоняние. Дурак я был. Полнейший. И теперь не хотел ничего возвращать. Смахнув диалог в корзину легким движением пальца, я словно легче задышал. Бесполезный чат больше не тяготил меня своим присутствием. Ричард написывал больше всех, но подобная забота будто была мне необходима. Я хотел испытать обычных человеческих эмоций, добрых и счастливых, вспомнить, каково это, когда о тебе заботятся, а не гнев и ненависть по отношению к последнему родному человеку в жизни, к собственному отцу. Но сейчас морально-волевые безнадежно иссякли, и я без толку пытался найти в себе силы ответить другу, успокоить его и сказать, что со мной все хорошо. Все, пора перестать раскисать, как половая тряпка после мытья полов, нужно сосредоточиться на загадке. Если не ответить на заданный вопрос, то хотя бы разобраться для себя. Очень хотелось надеяться, что отец не вспомнит о моем существовании хотя бы до завтра, и мне не придется размусоливать наши с ним тяжелые в последнее время отношения, выяснять, кто же такая падла и виноват по всем происходящем. Однако, справедливости ради отмечу, заготовлен подробный и популярный ответ, если у отца возникнет-таки подобный вопрос. Я оставил такого рода рассуждения до подходящего момента и сосредоточился на дурманящей уставший мозг и раззадоривающей опостылевшую скуку загадку. Что же за падший ангел с фиолетовым глазами явился по мою душу и вздумал играть в отгадайку? Недолго думая, я забил подобный запрос в поисковую сеть и получил массу ответов. Пролез уйму всевозможных сайтов, от официальных, с галочкой от поисковика, до совсем уж конченных, где бабки-гадалки делились советами, как избавиться от подселившейся сущности при помощи корки черствого хлеба и глотка воды для омовения. Все, что мне удалось доподлинно узнать, это то, что падшими ангелами нынче величали демонов, изгнанных с небес после их жестоких прегрешений. И был Люцифер, утренняя звезда, надежда и предводитель херувимов. Он был самым любимым у бога, его приближенным, самым первым и невероятно красивым. Да только совершил он грех великий, проступок непоправимый, и был изгнан с Небес, сослан с благодатного места, низвергнут в Ад, где божий любимец стал предводителем демонов, Сатаной. Что мне эта информация должна была в жизни дать, понятия не имел, но, наверное, для разгадки была полезной. Мой чрезмерно напряженный и чересчур переутомившийся после стольких недель тупого прожигания времени разум отказывался воспринимать и обрабатывать прочитанный текст, посылая на три веселых буквы и прозрачно намекая, что из моей задумки ничего толкового, по крайней мере, сегодня не выйдет. Грустно вздохнув, я отложил телефон и положил его на тумбочку, чувствуя, что ни йоту не приблизился к разгадке. Или хотел считать, что ни капли не приблизился. В любом случае, мозг не согласился воспринимать происходящее за чистую монету, заставляя наивно полагать, что это лишь сон, образы воспаленного после долгого сидения дома воображения. Резко, неконтролируемо потянуло в сон, глаза сами начали закрываться, а сопротивляться неожиданному порыву совершенно не осталось сил, словно кто-то высосал их, как коктейль через красивую барную трубочку. Но моим мечтам отдохнуть в спокойствии и тишине пока не суждено было сбыться. В комнату грубо постучали. — Открой дверь, Люциус! — прозвучал громкий и неожиданно грозный голос Ньюта по ту сторону фанеры. Тон, не суливший ничего хорошего любому, кто его услышит, мог в мгновение ока заставить человека наложить в штаны. Но меня подобное проявление чувств со стороны отца давно перестало пугать. Я знал, что могу дать тому отпор. Так к чему же бояться и попусту трепать себе нервы переживаниями? Хотя Ньюту все-таки следует отдать должное: едва тот показался на пороге в мою комнату, наваждение сна, окутавшее меня, с треском отступило, будто ничего и не было. Я нехотя встал с кровати и открыл замок. Интересно, как так умудрился пропустить момент, когда отец распрощался с Катрин и пошел наверх? Неожиданно в скулу прилетел кулак, выбивая крупные звездочки из глаз. От неожиданности я не успел уклониться и лишь поморщился, до боли сжимая челюсть, но устоял на ногах. — Каким ты выставляешь себя перед чужим человеком?! Зачем меня позоришь?! — закричал отец, гневно выдыхая и судорожно потрясывая рукой, что только что ударил меня. Я мотнул головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. Но орущий голос бати еще больше усугублял мое положение. — Ты прекрасно знаешь, почему я так к тебе отношусь. К чему вот эта твоя очередная истерия? — Щенок! — возопил он. — Да ты хоть знаешь, чего мне это все стоило?! — Что? — вскинулся я, не удержавшись. — Чего тебе стоило? Где ты был, когда мать драла горло и харкала кровью, умоляла прийти тебя, чтобы помочь и разгрузить собственного ребенка от непосильной по годам ноши?! Где ты был, когда она умирала? Отец ничего не ответил, но гнева в нем заметно поубавилось. — Где ты, блять, был, пару лет назад, когда мать плакала в подушку и кричала от боли, которую ты же ей и причинял? Кого ты трахал, мудак? Эту самую шмару, которую сегодня привел к нам на званый ужин? — Ты все знаешь? — прошептал едва слышно Ньют, отступая на шаг. — Я все знаю! — закричал я. — Абсолютно! Как ты изменял матери пару лет назад, как она пыталась вернуть ваши уже мертвые отношения, не желая верить, что это конец! Как ты ебался с какими-то бабами, может, даже с той же Катрин. Это я пока не могу сказать наверняка. Или у вас чисто рабочие отношения? Скажи мне, Ньют, отцом я не хочу называть, КАК мне к тебе относиться после такого? ЧТО я должен испытывать? — Люц, — тихо произнес он, протягивая руки, но я шарахнулся от него, как от прокаженного, чем вызвал гримасу отчаяния на его лице. — Прости меня. Я прекрасно понимаю, что в твоих глазах моим поступкам нет оправдания, но и смысла в этом нет. Я не хочу скрываться от тебя, раз уж от покойной жены все утаил. Да, именно с Катрин все эти годы я изменял Алесте. Именно к ней я уходил каждую ночь, оставляя тогда еще живую женушку в одиночестве. Но я не чувствую себя виноватым. Виноват не я. Наоборот, сейчас я счастлив. — А кто же виноват? — рассмеялся я, складывая руки на груди. — Мы все, — последовал ответ. Я прикрыл глаза, отчаянно пытаясь совладать с бушующим потоком эмоций. Слова отца больно ранили. И хотя мама давно до всего догадывалась, для меня подобные откровения стали ошеломляющими. — Ты сам сделал выбор, — нарочито небрежно сказал я, пожимая плечами, хотя осколки сердца больно царапали грудь. — Решил, что важнее. Мне не нужны твои извинения, время давности для них уже вышло. Просто очень жаль, что выбор был не в нашу сторону. Извини, время уже позднее, я хочу спать. И жестом указал на дверь позади него. Ньют, не произнеся более ни слова, покинул комнату, оставляя меня в гордом одиночестве. Едва дверь закрылась, я защелкнул замок и бросился на кровать, зарываясь лицом в подушку. И только тень, призванная следить за мной из зеркальной глади, видела, как по щекам текли блестящие соленые дорожки.