Изнанка режима

      Все время, проведенное в университете, Кадзухе было крайне неспокойно на душе. Он будто чувствовал, что что-то должно было произойти. Его очень сильно напрягал тот факт, что сегодня гостем в их университете побыла сестра Скарамуччи, да еще и устроила такое представление, что теперь Каэдэхара просто не мог спокойно выйти из аудитории. Слухи о том, что к нему приходила генеральская дочка разлетелись по универу, как настоящая эпидемия. И его одногруппники не оказались вне этого водоворота, который в мир затянул абсолютно всех студентов и преподавателей. — Слышали, она назвала его отвратительным, а потом развернулась и ушла, — посмеивался Дима, сидящий впереди. Кажется, это был чуть ли не первый раз, когда он оказался спереди Кадзухи, а не позади него.       Литератору оставалось лишь молча смотреть на это и стараться игнорировать, хотя домыслы, предполагаемые его знакомыми, были в какой-то степени даже забавными. — А что, если он ее поматросил и бросил? — спросила Маша, бросая взгляд, пропитанный укором, в сторону своего одногруппника. — Кадзуха то? Не смеши меня! Чтобы такая горячая девушка, да обратила внимание на этого долгоносика… А, ой, не подскажешь еще раз, чем ты болеешь? — спросил Дима, перемещаясь ближе к Каэдэхаре, на что тот лишь улыбнулся. — Тебе незачем это помнить, — заметил он, все же чувствуя в себе толику злости.       Еще бы его не задевало все происходящее. Притворяться он мог сколько угодно, но эти бесконечно сыплющиеся издевки на пару с волнением о возлюбленном создавали внутри вихрь эмоций. И не самых приятных. — Ты что, смеешься надо мной? — вскинул бровь Дима. — Вы только посмотрите на него. Встал на защиту стиляг, а теперь еще выеживается! — А может он богатенький сынок? Как думаете, почему его вообще отпустили, да еще и не выгнали из университета, — усмехнулся еще один парень.       Будем честны, у каждого бы на этом моменте сдали нервы. У каждого, но не у Кадзухи. Он сидел на своем месте, но чувствовал себя слишком странно. С одной стороны он хотел избить всех вокруг себя, а с другой, каждое последующее слово было по самому больному в нем. Хотелось съежиться, обрасти иголками, такими, чтобы люди не смогли больше позволить себе говорить о нем в таком ключе. Вот только правду Кадзуха прекрасно знал. Он просто был не таким как все. Из-за этого его дразнили в школе, из-за этого бабушки крестились при виде него, и из-за этого он решился носить на себе маскировку, которой сейчас так не хватало. Но теперь он был не один. Каэдэхара просто чувствовал, что все это было не зря. Что все, что он делает, стало тем, на что его подтолкнул Скарамучча. И теперь парень просто чувствовал, что ему нужно было проверить, убедиться, что с возлюбленным ничего не произойдет. — Верно, похоже, что денег у него действительно хоть отбавляй, — удовлетворенно закивал головой Дима, в то время, как староста резко поднялась со своего места. — Вам больше нечем заняться?! — громогласно кинула Алия, почти яростно стрельнув взглядом в собравшуюся кучку одногруппников. — Он хотя бы, в отличии от вас, способен учиться и понимать! Вы все в подростковом возрасте застряли?!       От кого-кого, но от этой девушки, вероятно, мало кто ожидал подобной реакции. Алия была уроженкой Сумеру, может поэтому, или же просто исходя из своего характера, она была максимально спокойным и надежным человеком. За два года это было впервые, что она подняла громкость своего голоса настолько. Даже Кадзуха, на чью защиту и встала староста, дрогнул. — И что у нас тут? — нахмурил брови Дима. — А мне всегда было интересно, почему ты так о нем заботишься. Неужели эта его «девушка», это ты? — Что? — переспросила Алия. — Вы действительно придурки! Хватит сплетни, как по базару разносить!       Хотелось бы Каэдэхаре сейчас встать со своего места и всех успокоить. Вот только смысла в этом определенно не было. Спор постепенно менял свою тему с беловолосого парня на совсем отличные вещи и его уже перестал касаться. Лезть в этот поднявшийся вихрь Кадзуха не горел желанием, и более того, хотел бы подняться прямо сейчас и уйти. Да только не успел. Преподаватель уже зашел в аудиторию.       Направляясь после пар в сторону дома Скарамуччи, Кадзуха задавался вопросом: «А не надумывает ли он себе лишнего?». Может быть мать у его парня и была суровой, да и сестра не выглядела такой уж доброй, но все же они были его семьей. Не могут же они навредить ему? Это уже будет чересчур для любой семьи.       За этими мыслями Каэдэхара не заметил, как подошел к рынку, который они со Скарой успели украсить своими лозунгами, и встал. С замиранием сердца литератор увидел целую негодующую толпу, которая пыталась пройти за покупками, однако арочный вход преграждала милиция, расталкивающая в стороны прохожих. — Сегодня никакой купли-продажи, господа, расходитесь! — кричали блюстители закона.       Наблюдая за всем этим со стороны Кадзуха замешкался. Ему бы было в пору уйти поскорее, пока на его белокурую голову не упали новые проблемы в виде арестов и заключений, но странное щекочущее чувство в сердце заставило не то разочароваться, не то обрадоваться, не то запаниковать. Кажется, все в Снежной было гораздо строже, чем думал Каэдэхара, если людей даже к рисункам не подпускали. Одним словом — никакой свободы слова.       Заметив на себе заинтересованный взгляд милиции, Кадзуха все же поспешил удалиться, чтобы не тревожить Аякса вновь. До дома возлюбленного оставалась еще половина пути, но ноги с каждым шагом несли все быстрее. Может быть, если он поспешит, успеет застать его до того, как он вернется домой с пар? Тогда он сможет предупредить обо всем заранее. Наверное, стоило с самого начала зайти в колледж, но едва ли ему бы повезло еще раз попасть внутрь.       Для того, чтобы добраться наконец до нужного двора, студент потратил минут двадцать, и придя на место, осмотрелся в поисках того, где можно подождать, да так, чтобы если что, не нарваться на сестру Скара. Ему хватило и одной их встречи, чтобы понять, что та не была настроена на приятные беседы за чашкой чая.       Наткнувшись взглядом на лавочку, пока еще закрытую отчасти облетевшими кустами, Кадзуха отошел к ней, смахивая рукой скопившийся песок. Видно, какие-то дети, вставали ногами на нее, чтобы забраться на рядом стоящее дерево. Это немного навевало воспоминания.       «А что, если..?» — подумал Каэдэхара, засматриваясь на достаточно крупную ветку дерева.       Впрочем, долго думать он не стал. Кажется, места надежнее и не придумаешь, — руководствуясь этой логикой, студент забрался на дерево, и после миновал еще пару веток, чтобы свешивающиеся ноги не было видно.       Обзор открывался прекрасный, пусть пожелтевшие листья немного мешали. Зато, почувствовав свежий ветерок, Кадзуха комфортно устроился на своем месте и стал неотрывно следить за теми, кто проходил мимо.       После ночной вылазки у Скарамуччи не осталось никаких лишних сил, а потому пары было принято прогулять. В конце концов ничего нового он сегодня там не узнает. Разве что потратит кучу нервов и времени напрасно. У него еще была некоторая работа дома, и помимо всей многочисленной домашки, он также должен был закончить начатую картину, хорошенько спрятанную вместе со всеми рисунками за стенку шкафа.       Подъем у студента-прогульщика произошел лишь в полдень, затем завтрак, душ, все по расписанию. А еще очень и очень много часов рисования. На самом деле тогда, когда Скарамучча погружался с головой в творчество, его уже ничто не могло остановить. Едва ли он мог замечать то, как солнце близится к закату, а день проходит. Просто… В груди что-то екало с каждым точно выверенным мазком, которым он заканчивал написанный с Кадзухи портрет. Конечно это едва ли сойдет для того, чтобы показать учителям в университете, но по крайней мере, художник надеялся на то, что возлюбленному понравится.       Очнулся от рисования Скара лишь тогда, когда солнце перестало в достаточной мере освещать его комнату, а еще тогда, когда входная дверь глухо стукнула.       Студент быстро убрал наконец законченную картину в свое тайное место, а вместо ее поставил чистый лист бумаги, готовясь начать уже что-то более подходящее для университетской работы. — Скара, можно тебя на пару слов, — серьезно спросила сестра, как обычно, без стука открывшая дверь. — Тебя стучаться не учили? — огрызнулся парень, оборачиваясь к Сегун.       Они были близнецами, а выросла только она. Это чутка подбешивало художника, но в прочем, пока он не думал, насколько она выше него, все было в порядке. — Тебя не это должно больше волновать, — холодно ответила она. — Сейчас же за мной, на кухню, — отчеканила девушка, на что по спине Скарамуччи прошлись мурашки.       Помимо того, что сестра съела весь рост, который должен был достаться им напополам, она еще и выросла слишком похожей на их мать. Поэтому порой, когда Сегун что-то говорила, парень неосознанно напрягался. Но все же он отличал их друг от друга, и потому достаточно быстро расслаблялся, но не в этот раз. Что-то явно было не так, и от чувства тревожности захотелось выскочить в окно.       Взяв себя в руки, Скарамучча направился в сторону кухни за младшей (пусть в несколько минут) сестрой. Пусть с мамой у него и были достаточно напряженные отношения, но с Сегун все было в пределах нормы. Да, не больше, не меньше. Порой они могли о чем-то поболтать, но в целом зачастую просто игнорировали друг друга. Слишком уж разные у них были мнения на жизнь.       «А может она про платья узнала?» — спросил сам себя Скарамучча, но покачал головой. Она уходила сегодня рано, да и вряд ли пересчитывала всю свою многочисленную одежду. Пропажу она найдет дай бог через пару месяцев. — Так что ты хотела? — спросил Скарамучча, облокачиваясь на кухонный гарнитур, и наблюдая за тем, как девушка тяжело вздыхает и морщит нос. — Что я уже успел сделать не так? — Не так говоришь? — Сегун положила ладонь на стол и начала постукивать пальцем. — Ты вообще понимаешь, что творишь? — Ты о чем, — продолжил пытаться разгадать этот кроссворд художник. По его умозаключениям, никто из семьи не должен был узнать ни о чем лишнем. — Хорошо, если сам не хочешь, я сама начну, — проговорила девушка. — Позавчера, кого ты приводил позавчера на ночь? Ни меня, ни мамы не должно было быть, но мне пришлось забежать домой перед парами, чтобы забрать пару тетрадей, — на этом Сегун остановилась, выжидающе смотря на брата. — И что? Девушку приводил, что с того, — выгнул бровь Скарамуччи, без зазрения совести преподнося ложь на блюдечке. Если не приглядываться, Кадзуха вполне мог сойти за девушку, вряд ли раз увидев, сестра стала бы проверять пол. Да и в таком случае они бы точно проснулись. — Не ври мне, Скара, — шикнула Райден, ударяя кулаком по столу. — Я знаю, что он парень!       В этот момент Скарамучча встал в ступор. У него будто весь мир под ноги ушел, а сердце начало истошно биться в пятках. Он был готов прямо сейчас сорваться с места и убежать куда-нибудь, пока ему не прилетело за то, к чему другие не должны были проявлять столько ненужного интереса. — Давай разберемся с этим, я расскажу матери, она найдет лучшую психиатрическую… — Не смей! — воскликнул парень, тут же приходя в бешенство. — Я ни чем не болен, чтобы меня в больницу запихивать! — А как ты это называешь? Любовь? Скара, опомнись, никто не должен любить свой пол! Это против природы! — в ответ воскликнула девушка. — Ты можешь этого не понимать, но это неправильно, это болезнь, пойми. — Я не собираюсь понимать, потому что не вижу ничего плохого в том, что люблю парней, — холодно отрезал парень, стискивая зубы. — Я этим кому-то мешаю, кого-то притесняю? — он раскинул руки в стороны. — Нет, совсем нет. Тогда в чем проблема? — В чем твоя проблема?! — шикнула Сегун, подходя ближе к брату. — Не понимаешь, что вредишь этим своим поведением имиджу нашей семьи?! Не боишься, что на работе у мамы узнают?! — Да пошла она к чертям собачим! — воскликнул Скарамучча и тут же пошатнулся.       Резкий звук оглушил, сменяясь болью в щеке. Девушка дала ему пощечину, при том достаточно сильную, чтобы почувствовать легкое онемение и пульсирующую тяжесть. — Да как ты… — собирался было прошипеть студент, но сестра уже подхватила его за одежду, теперь холодно смотря сверху вниз. — Как ты посмел? — опередила его девушка. — Для тебя наша семья простой звук? Если это так, то вали обратно в Инадзуму! Я не позволю тебе оскорблять нашу мать! — Мать? Ее ты называешь матерью?! Уж не я ли тебя защищал от нее?! Или все нахрен забыла?! — воскликнул Скара, перехватывая руки сестры и отталкивая от себя. — Может стоило позволить ей пару раз тебя ударить, чтобы знала, что это такое?! Не закрывать уши, когда она ругалась, не прятать тебя, когда она бралась за ремень?! Ты ее называешь мамой? Что, нашла выход? Просто сесть и поддаться?       Несмотря на пробирающий холод глаз, Скарамучча чувствовал несправедливость. Ведь это правда. Ведь это он постоянно ходил в синяках, стараясь защитить сестру. Как мужчина, как было положено. Он старался сделать все, чтобы ее не коснулось то, что коснулось его. Старался изо всех сил быстрее вырасти, отучиться, и съехать куда-нибудь. Но время шло, а Сегун все больше и больше менялась, все сильнее становилась похожа на их мать, словно забывала свою детскую непосредственность, и в итоге начало создаваться ощущение, что выросла она, а не он сам. Вот только художник прекрасно знал о том, что на самом деле это была лишь игра на публику. Сегун не понимала, она решила делать все, чтобы ее не трогали, и бездумно шла на поводу. — Именно, тебе нужно просто сесть и поддаться, — она подошла ближе. — Не брыкаться, не позорить мать, не быть выскочкой, и не делать того, за что потом можешь пожалеть, — буквально шептала она, зарываясь пальцами в волосы брата и оттягивая с силой в сторону. — Или что? Или выкинете меня из дома? Запрете на всю жизнь в психушке? Изолируете от общества? Вы обе отвратительны, — заключил Скарамучча, после чего не понял, как его резко дернули в сторону.       Глухо простонав от удара головой о столешницу, парень напрягся. А он точно разговаривал с сестрой? Не с матерью? Почему сейчас происходило то, чего не должно было происходить с участием Сегун? — Ты меня не понял?! Ты… Скара… — будто опомнившись, Сегун отшатнулась назад, отпуская брата, позволяя обернуться.       Голова гудела от сильного удара, а по лбу катились капли крови. Художник присел на пол до момента, пока его голова не перестанет кружиться, и все же в его взгляде, которым теперь он смотрел на сестру, не было больше ничего. — Прости… Прости меня… — прошептала она, беспомощно смотря на свои дрожащие пальцы. — Нет, — холодно отрезал парень, поднимаясь со своего места.       Даже если голова еще не хотела останавливаться, он не был намерен слушать это бессвязное бормотание. Он чувствовал будто его оскорбили, оскорбили и предали все, что он некогда делал. Даже думать об этом становилось тошно. — Сегун, не трогай меня! — прикрикнул на нее студент, как только девушка попыталась поддержать его за руку. — Ты мне больше не сестра.       С этими словами Скарамучча направился в свою комнату, но не для того, чтобы прийти в себя. У него больше не было повода оставаться тут. Он был готов уйти в любой момент. С их матерью нужно было жить на чемоданах, а потому он просто достал из шкафа потрепанный походный портфель, закинул в него свои документы и краски, после чего стойко направился к выходу. — Скарамучча, куда… — Не твое дело! — бросил он, даже не оборачиваясь. — Передай матери, что она больше не увидит и не услышит меня. Пусть придумывает, что хочет. Хоть хоронит. Ноги моей здесь больше не будет.       Открыв дверь, парень просто направился в сторону лифта. Он и не заметил, насколько сильно в нем кипела ярость и обида. Глаза нещадно слезились. Хотелось просто расплакаться от понимания того, что единственный близкий для него человек внезапно оказался таким: холодным, жестоким и совершенно непонимающим. Только одного Скарамучча не мог понять, — почему он не ушел раньше?       Просидев пару часов на дереве, Кадзуха заскучал. Особо ничего не происходило, да и нервы мало-помалу начали успокаиваться. Наверное, надо было собираться домой. И он бы так и сделал, если бы краем глаза не зацепился за уже знакомую фигуру, спешащую в сторону подъезда. С этого момента, как он заметил приближение сестры возлюбленного, все вновь напряглось.       «Подожду еще немного,» — подумал про себя парень, вновь принимаясь следить за подъездом. Ему в пору бы было получить зарплату за охрану этого участка, но единственной наградой, в которой Каэдэхара нуждался, это в той, в которой Скарамучча будет в безопасности. Оставалось надеяться на благоразумие его семьи.       Минута за минутой прошли еще около пятнадцати делений часов. Вроде бы все было относительно тихо. Вот только, когда литератор раздумывал, стоило ли ему дождаться еще и возвращения матери этого семейства, или же он уже перегибал палку, звук домофона пропел свою песню и привлек внимание.       Сердце пропустило глухой удар, в то время, как из-за двери показался знакомый силуэт. Да еще и с набитым доверху походным рюкзаком.       Мигом соскочив с дерева, Кадзуха подбежал к Скарамучче, но не успел и слова сказать, как глазами наткнулся на ручеек крови, струящийся от лба, а еще на взгляд, напитанный слезами. — С-Скара, — поводов для паники явно прибавилось. — Что произошло?       Вот только парень не отвечал. лишь пошатнулся в сторону под тяжестью рюкзака, который Каэдэхара тут же подхватил и буквально отобрал у возлюбленного. Тот стоял на месте еще несколько секунд, и литератор по-настоящему растерялся, не понимая, что делать. — Травмпункт, ты знаешь, где ближайш… — Не суетись, — прошептал Скара и осел на землю, стирая со лба кровь и заодно влагу с глаз. — Я могу у тебя переночевать? — Разумеется, — тут же отозвался Кадзуха, присаживаясь рядом. — Ты можешь идти? — Да, только подожди немного.       По возвращению в тесную комнату коммуналки, едва поставив тяжелый рюкзак со своим портфелем на пол, Каэдэхара убежал к соседям, чтобы достать бинты и вату. Благо, хотя бы перекись у него была. Этой своей легкой паникой он успел напугать Зинаиду, которая оказалась первой, к кому обратился парень, и благо у нее нашлось все, что нужно. — Что случилось, Кадзуха? — не успела спросить его соседка, как парень уже убежал к себе.       Наверное, стоило бы все объяснить, чтобы другие не тревожились, но студенту явно было не до этого.       Вернувшись к себе, он обнаружил Скарамуччу, лежащего на кровати и смотрящего в потолок. Благо кровь с царапины уже не шла, да и не было похоже, что он получил серьезное сотрясение, хотя бы это могло порадовать, в отличии от всего остального. — Присядь, пожалуйста, — проговорил Кадзуха, смачивая ватку в перекиси, и уже собрался было обработать ранку, как его талию обвили руки, а голова возлюбленного упала на плечо. — Как ты оказался около моего дома? — спросил художник, слепо рассматривая тени комнаты. — Просто твоя сестра… приходила сегодня в мой университет, — проговорил Каэдэхара, все же откладывая в сторону медикаменты, чтобы в ответ обнять возлюбленного и поддержать его хоть как-то. — Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Но что случилось? — Она узнала, что мы встречаемся, а потом… Это неважно, — выдохнул парень, прикрывая глаза. — Просто хорошо, что ты такой параноик.       По голосу Скарамуччи Кадзуха точно мог сказать, что все очень далеко от хорошего, но выпытывать у него сейчас детали совершенно не хотелось. Он и так явно был разбит, что внешне, что внутренне. Нужно было принести чая, сделать бутерброды. Помнится, мама постоянно пыталась его накормить, когда было грустно. Хотя… Не сказать, что это всегда был лучший вариант. — Тебе налить чая с бутербродами? — все же спросил Каэдэхара, мягко проводя ладонью по спине. — Нет, не нужно, — выдохнул художник, — Просто давай немного полежим.       Не став возражать, Кадзуха осторожно спихнул с кровати мешавшиеся учебники и уложил их обоих на кровать.       Было немного страшно сейчас обнимать Скарамуччу, но в тоже время делать это безудержно хотелось. Для себя литератор просто понял, что совершенно не умеет успокаивать людей, да и сейчас, как никогда раньше, ему казалось, будто художник сделан из тончайшего хрусталя — чуть-чуть надавишь и сломается. Единственное, что мог позволить себе Каэдэхара в данную минуту — это мягко гладить по спине и плечам, не в силах придумать, что он мог бы сделать еще.