Радужный Свитер

Хосок вытирает кулаком слёзы с щеки, задевая нос, который всё ещё кровоточит. На тыльной стороне ладони, на костяшках красные разводы. Хосок плачет не от боли, а от обиды. Хрен с ним с носом, ему не привыкать, но кровь успела капнуть на любимый радужный свитер. Символ его внутренней свободы. Он купил его ещё в Кванджу и искренне радовался. Свитер не был таким уж явным. Не радужный флаг, не чёткие полоски. Просто цветные разводы на чёрном фоне. Эдакая психоделика на минималках. В общем, никто ничего не понял, и Хосок был рад. Для него этот предмет одежды стал чем-то более сокровенным, чем то, чем ему предназначалось служить, — прикрывать наготу и согревать. Радужный свитер стал его маленьким вызовом против общества. Быть геем в провинциальном городе, в гомофобной стране, — что может быть печальнее? Хосок старался не унывать, он старался не циклиться на том, кто он есть, на своей идентичности. Он думал, что придёт время, придёт свой срок, и он что-нибудь придумает. А потому сосредоточился на учёбе. Но затем произошла та история. История, из-за которой из Кванджу пришлось уехать всей его семье. Теперь он учится в Сеуле. Во втором классе старшей школы. И он думал, что здесь-то всё будет иначе. Но, нет, здесь всё также. Даже хуже. Намного хуже. Чон громко вздыхает и встаёт с пола в туалете. Скорее всего, Мин Юнги ушёл, и теперь Хосок может умыться и пойти домой. Парень оглядывается. Его рюкзак лежит тут же под раковиной. На нём отпечаток от кроссовка Мина. Тот пнул его со злобы. Наверное, он предпочёл бы пнуть самого Хосока, но что-то ему помешало. Юнги подкарауливает его уже не первый раз. Если быть точнее, то он делает с завидной регулярностью, — два-три раза в неделю после уроков. Как он точно узнаёт, где искать Чона, Хосок не знает. Следит он за ним, что ли? … То это туалет для мальчиков, то пустая рекреация, где редко кто проходит, то школьный двор или раздевалка. Хосок учится в этой школе всего ничего, — второй месяц. Особо подружиться ни с кем не успел. Чон —не бука, он вполне общительный и дружелюбный. Примерно через две недели к нему подошёл Мин Юнги, его одноклассник. Это было на перемене в присутствии многих учеников, так что подозрения у Хосока это не вызвало. — Это что, радуга? — Юнги кивнул на свитер Чона. Тот как раз надел его в школу в первый раз в тот день. — Просто разноцветный свитер, — спокойным тоном ответил Хосок, пока ещё дружелюбно настроенный к Мину. Юнги хмыкнул и криво ухмыльнулся. — Ты-пидор что ли? -прошипел он тихо, наклоняясь к уху Хосока. Хосок не ответил. — Чё молчишь? Воды в рот набрал? — Мне нужно идти в класс, — ответил на это Чон и ушёл. Мин снова хмыкнул, на этот раз ему в спину. Пару дней была тишина. А потом после уроков в туалете Хосок, вымыв руки, наткнулся на Мин Юнги снова. — Так ты мне не ответил, — начал тот так, словно они говорили не два дня, а две минуты назад, — Ты пидор? — Отстань от меня. — По мальчикам, да? — Мин презрительно сморщился. — Ты же в курсе, что такое не одобряется в приличном обществе? — И что? — с вызовом ответил Чон, которому надоело бояться. — А то., — Юнги сплюнул на пол туалета сквозь зубы, — будешь битым, урод. Чон не успел опомниться, как Юнги подошёл к нему, схватил одной рукой за плечо, а второй больно ударил в живот. Хосок согнулся от боли пополам. Это было «боевое крещение» и знакомство Чон Хосока с кулаком Юнги. Потом был удар в скулу в рекреации. Ещё пару ударов в школьном дворе. И тычок в спину в раздевалке. Хосок упал на шкафчик, сильно ударился и стёк на пол, корчась от боли под смешок Мина. Больше всего Чон боялся, что Юнги расскажет о нём остальным, что его начнут травить, а потом дойдёт до учителей и произойдёт то же самое, что и в Кванджу. Чон вздыхает глубоко и горестно. Он просто хотел доучиться в этой школе. Осталось меньше года. Хосок нормально учится, он вполне может поступить в универ. В Кванджу ему не стали портить характеристики и рекомендации, но вдруг, здесь будет иначе. Но пока Мин про него никому не говорил. Ребята относились к нему нейтрально. С лёгкой настороженностью, к которой относятся ко всем новичкам, и только. Хосок плетётся домой, надев рюкзак на спину. Он еле очистился от отпечатка подошвы Мина. Чон вспоминает, как его семье пришлось уехать в Сеул. Из-за него. Хосок был из тех, кто осознал себя достаточно рано. Уже лет в одиннадцать Чон начал понимать, что ему не нравятся девочки. То есть, как друзья, да, но не как-то иначе. Подружки у него были, но больше ему хотелось дружить с мальчиками. Особенно с одним. Носить его рюкзак, делиться обедами, покупать снеки и напитки на карманные. И, может быть, как-нибудь сходить вместе в кино или поиграть в игровые автоматы. Конечно, тогда Хосок ещё не думал о том, что он-гей. Он и сексом-то не интересовался. Но чем дальше, тем больше Хосок укреплялся в мысли, что ему хочется больше общаться и дружить с мальчиками. Пубертат ударил по Хосоку не так чтобы сильно. Он был достаточно спокойным, несмотря на гормональные бури в организме, которые неизбежно повлекли ломку голоса и другие изменения. Чон мало отличался от других парней четырнадцати-пятнадцати лет. Проявлял интерес к сексуальной стороне жизни, занимался самоудовлетворением, но уже хорошо понимал, что его не возбуждают девушки, только парни. В свои неполные шестнадцать Хосок впервые влюбился. По-настоящему, сильно, безрассудно. Когда влюбляешься, и у тебя нет в этом опыта, легко наломать дров. Сердце Хосока поёт, — Чонвон кажется ему идеальным. Он красив, он добр, он милый. И у Чона за спиной будто бы вырастают крылья. Ему кажется, что всё возможно, даже взаимность Чонвона. Хосок пишет Чонвону письмо с признанием в своих чувствах. Да, это наивно и небезопасно, но на этот момент Хосок об этом даже не помышляет. Ему кажется, что у него есть шанс. Чонвон с ним мил, Чонвон дружелюбен и вообще он просто совершенство. Хосока и его родителей вызывают в школу через два дня. Чон сидит в приёмной директора, пока его отец и мать разговаривают с Ким Сунхо щи. — Это какая-то ошибка, — робко говорит мама Хосока, прочитав письмо Хосока к Чонвону. — Наш сын не такой., — в голосе отца совсем нет уверенности. Сложно возражать против материального доказательства на руках. — Так, — голос Ким Сунхо твёрд, — я обещаю не давать плохую характеристику вашему сыну, если вы сейчас же заберёте его документы из нашей школы. Переводите в другую школу, в другой район, подальше. А ещё лучше в другой город. Родители Чонвона не угомонятся. Они и так жаждут чуть ли не за решётку вашего сына засадить. Из кабинета родители Хосока выходят с посеревшими лицами. И начинается кутерьма. Документы Хосока и сестры забираются из школы, отец и мать уходят с работы. Отец по счастливому стечению обстоятельств находит место достаточно быстро, да ещё и вполне хорошее. А вот мама довольно долго сидит дома, и это сказывается на их бюджете. Большую квартиру в родном городе, в центре, приходится продать и теперь в Сеуле у них скромная двушка. Родители спят в спальне, сестра — в гостиной, а Хосок на кухне. Там же у него угол, где он учит уроки. С сестрой отношения портятся, она винит старшего брата в том, что ей пришлось расстаться с подружками и уехать жить в столицу. Родители Хосоку ничего не говорят. Ни про письмо, ни про то, что они думают о ситуации, но само замалчивание даёт ему повод думать, что с ним что-то не так и что его поступок был ужасен. Любить кого-то это ужасно. Если твоя любовь хоть чем-то отличается. Довольно быстро розовые очки Чона бьются. Он понимает, что он «неправильный» и то, что он сделал, постыдно. Его накрывает чувством вины. Особенно перед родителями и сестрой. Им пришлось круто поменять жизнь из-за одного его поступка. Не слишком-то Хосок всё продумал. Он ожидал, что, в крайнем случае, Чонвон может предложить ему просто дружить или откажет ему. Но то, что тот отдаст письмо родителям и те устроят скандал у директора, Хосоку в голову не приходило. Как-то Хосок пытается заговорить с матерью. — Мама, — говорит он ей после того, как она в очередной раз приходит с бесплодных поисков работы домой, — прости меня. Я не хотел Я знаю, что я не такой, как все, но я… — Я. Не. Хочу. Это. Обсуждать, — Чон никогда не видел свою довольную мягкую маму такой. — То, что там было, в прошлом, пусть там и останется, — говорит она через несколько секунд. — Я думаю, ты понимаешь, что мы с отцом хотим видеть твои успехи в школе, как ты поступишь в университет и потом заведёшь семью, как все нормальные люди. Больше я ничего не хочу слышать. И Хосок понимает, — то, что он такой, в глазах его семьи и общества вокруг, порицается и осуждается. В лучшем случае, это просто не хотят обсуждать и знать. Это просто табу. В тот момент у Чона начинается сложная внутренняя борьба. Хосок любит родителей, уважает их, и ему до нынешнего дня не на что было пожаловаться. Но теперь получается, что любовь отца и матери не так уж безусловна. То есть, «мы готовы принять тебя любым, но только не геем», так что ли получается?.. Ответы на этот и многие вопросы Чон, как многие подростки, ищет в Интернете. Сначала эти поиски ничего не дают, а потом они не радуют. Множество историй об искалеченных судьбах, и вывод напрашивается сам собой, — хочешь быть собой, будь, но только тихо. А иначе буллинг, борьба с обществом, а то и ещё что похуже. Например, тюрьма или гибель. А лучше смирись и прогнись под социум. Но однажды Хосок натыкается на чат, где Ким Намджун, студент третьего курса факультета психологии, консультирует таких же запуганных подростков, как Чон. Как-то так само выходит, что они с Намджуном становятся друзьями. Сначала виртуально, а потом и вживую. Намджун показывает Хосоку другой мир. Сам Намджун тоже гей, и у него есть парень, Сокджин. Они живут вместе, раз в неделю у них проходят тусовки для парней. Нет, это не просто вечеринки с пивом. Здесь можно пообщаться, пообсуждать разные темы, найти единомышленников и друзей, познакомиться. Да, вечеринки, можно сказать, закрытые, Намджун и Сокджин в обществе не афишируют свои отношения. Но в закрытом безопасном пространстве они ведут себя как пара, и Хосок им даже немного завидует. Намджун и Сокджин при необходимости предоставляют временное пристанище тем парням, которые открылись родителям или те узнали о них сами и выгнали из дома. Также Намджун даёт бесплатные консультации не только онлайн, но и у себя дома для тех, кто запутался, влюбился, подвергся травле или просто не определился. Чон восхищается Намджуном. Тот выглядит уверенным в себе парнем, свободным внутренне, насколько это возможно в их стране. Он кажется цельной и гармоничной личностью. Они с Сокджином мечтают уехать как только Ким закончит универ. Уехать в любую страну, где однополая любовь не порицается и не считается грехом. — Любовь просто не может быть грешной, — Намджуну приходится перекрикивать музыку. Он красиво затягивается, держа сигарету в длинных парнях и улыбается. В нём столько харизмы и столько веры в себя и в свои убеждения, что Хосок и другие парни, которые стоят около Кима, не могут не восхищаться им. — Бог, если он, конечно, есть, — усмехается Намджун, — определённо не может быть против любви. Ведь он сам создал нас такими. В комнату входит Сокджин, ставит на стол две миски с рисовыми снеками и подходит к своему парню. Он берёт у него из рук сигарету и тоже делает затяжку. Намджун смотрит на старшего нежным взглядом, и когда Сокджин возвращает ему сигарету, Намджун мажет по его губам своими. Хосок раньше видел целующихся парней только в кино. Он пересмотрел великое множество фильмов на эту тему. «Назови меня своим именем», «Обыкновенное сердце», «Супернова», «Горбатая гора», «С любовью, Саймон». Это лишь несколько из длинного списка, который ему рекомендовал Намджун. И, конечно, Хосок посмотрел большое количество гей-порно. Хосок не был одержим именно сексом между парнями. Ему просто было любопытно, и он познавал мир, как мог. Теперь он был весьма осторожен, стирал историю поисков и постоянно подчищал за собой домашний ноутбук. Его телефон был запаролен, а когда он шёл на тусовки к Намджуну и Сокджину, он говорил родителям, что идёт в библиотеку или к однокласснику заниматься. К счастью, его не проверяли. Знакомство с Намджуном, Сокджином и себе подобными дало Хосоку некоторую уверенность в себе. Теперь он знал, что он не один такой. И да, теперь он видел, что в нём и таких, как он, парнях нет ничего неправильного, испорченного или ужасного. Все те, кого он встречал на тусовках у Намджуна, были обычными школьниками или студентами. Кто-то учился, кто-то, как Сокджин, уже работал. Они также интересовались музыкой, обсуждали фильмы и книги, выпивали и курили, шутили и влюблялись. Ни у кого из них не было чёрных меток, рогов или копыт с шерстью вместо ног. В один день Хосок решил посоветоваться с Намджуном по поводу Мина. — Говоришь, он словно следит за тобой? — уточняет Ким. Хосок кивает головой, соглашаясь. — Сколько времени прошло с тех пор, как он начал к тебе лезть? — Месяца четыре., — Хосок закатывает глаза, подсчитывая, — да, месяца четыре или чуть больше. — И всё это время он подкарауливал тебя один? — Да, — Хосок немного не понимает, к чему клонит старший, но честно отвечает на вопросы. — Ещё вопрос. Можно ли назвать это избиением? Я имею в виду, он бил тебя, награждая серией ударов или как-то иначе? — Обычно он ударяет раз или два. Хватает за плечо или руку и стукает, куда придётся. Намджун молчит, размышляет. Хосок немного в недоумении, но не торопит старшего. — Ты ведь знаешь о внутренней гомофобии? — наконец, спрашивает Ким. — Это когда человек не может принять себя «таким»? — Хосок выделяет слово «таким» интонацией. — Да, когда человеку трудно принять чувства к человеку своего пола. Он начинает очень сильно сердиться. На себя, на него, на весь мир. Порой это так пугает, что в душе такого человека рождается агрессия, которую он пытается выплеснуть. Аутоагрессия тоже нередка у внутренних гомофобов, но чаще она направлена на объект. — Что ты хочешь сказать, хён? — Хосок догадывается, но ему хочется услышать подтверждений от самого Намджуна. — Я не исключаю, что твой Мин Юнги-просто мудак, которому нравится бить людей, которые не похожи на остальных, но вполне может быть, что он борется с принятием себя и чувств к тебе. Смотри, он больше четырёх месяцев тебя выслеживает, но так и не пустил слух по школе. Так никому и не рассказал выходит. Он всегда с тобой один на один. Значит, и дружкам своим не рассказал. С чего бы, если он просто хочет тебя отпиздить? Когда дело касается драк, трусы всегда зовут подкрепление. И, наконец, твои рассказы об ударах наводят на мысли… Нет, ты пожалуйста не подумай, Хосока, что я оправдываю насилие. Даже один удар делает человека буллером и абьюзером. Но то, что делает Мин очень похоже на физическое влечение. — То есть, он бьёт меня, потому что хочет меня? — Хосок не может удержаться от иронии, потому что эти слова Намджуна кажутся ему слишком уж невероятными. Намджун сарказм Хосока игнорирует и продолжает: — Его удары-нечто очень личное. Он берёт тебя за плечо, он приближается к тебе, он бьёт в живот или грудную клетку. Да, звучит дико, но, так как он не может касаться тебя иначе, он удовлетворяет свою физическую потребность вот так. Не удивлюсь, если ты являешься к нему в мокрых снах на постоянной основе, и он дрочит после драк с тобой в укромном месте. Хосок заливается краской. Как бы невероятно это ни звучало, но некоторое здравое зерно в словах Намджуна присутствует. Это сложно отрицать. — И что мне теперь делать? — Чон кусает губу, сам не зная, как ему теперь воспользоваться новой информацией. — Сначала реши, чего ты хочешь добиться. Я бы начал с разговора. Но тут палка о двух концах. Если ты ему скажешь «я знаю, что нравлюсь тебе, вот ты меня и бьёшь», реакция может быть непредсказуема. Это не значит, что он незамедлительно примет свои чувства, прозреет и признает, что влюбился в тебя. Некоторым людям требуются годы, чтобы признаться себе в том, что их тянет к своему полу. Так что… Ты когда-нибудь давал ему сдачи? — Нет, я думал, что если просто дам себя ударить, то он скорее уйдёт. А если отвечу, то вызову ещё больше агрессии. — Разумно… Что ты думаешь о нём? Как о парне? Хосок ухмыляется. — Что может думать собака о палке, которая её регулярно бьёт? — Понимаю… и понимаю, почему ты не жаловался на его преследование. — Я просто не хочу проблем для своей семьи. Я хочу доучиться и поступить в универ. — На какой факультет хочешь? — Раньше думал пойти на филологию. А теперь думаю о психологии. — Отличный выбор! — поддерживает младшего Намджун. — Будут вопросы, обращайся. После того разговора с Намджуном Хосок постоянно думает о том, что тот ему сказал о Юнги. Сначала он отвергает идею о том, что он может нравиться Мину. Но потом ему начинает казаться, что он замечает всё больше и больше тому подтверждений. Юнги на него пялится. Раньше Хосок думал, что это от того, что Мин его терпеть не может. Но как-то он застал одноклассника врасплох, и в его глазах точно не было злости и ненависти. Скорее, любопытство, может быть, заинтересованность. И да, его удары всегда были личными. Он никогда не сбивал Хосока с ног, пинал только его рюкзак. Мин всегда норовил коснуться его, а потом ударял. В живот, в плечо, в грудную клетку. Сам того не замечая, Хосок начинает думать о своём обидчике всё больше и больше. Рассматривает его исподтишка, следит за ним глазами в классе. Мин, кстати, симпатичный. У него тонкие черты лица и нежная кожа. Пухлые губы и тонкая шея. Всё это в сочетании с узловатыми пальцами и низким голосом представляет собой привлекательный контраст. Мин ниже его, Хосока, но чуть шире в плечах, и вряд ли сильнее. Почему Хосок ему поддавался? От страха? Не хотел связываться? В тот же вечер Чон находит Мина в соцсетях и долго рассматривает его фото. Лицо у Мина не злое, а когда он улыбается, его можно назвать милым. Он явно любит свою собаку, небольшого джек рассел терьера, и собирает фигурки Снупи. Слушает ту же группу, что Хосок и Намджун. Очевидно, что любит гулять в центре. И, очевидно, в одиночестве. Фотки с прогулок — всегда селфи или те, на которых самого Мина нет. Хосок и сам не знает, зачем он шерстит страницы Мина, зачем интересуется им. Может, у него стокгольмский синдром? Значит ли это, что ему нравится Мин Юнги? Да нет, глупость какая … Как-то Юнги приходит к Хосоку во сне. Он сначала бьёт его в живот, а потом целует в губы. Чон просыпается и чувствует себя сильно возбуждённым. И пока его мозг возмущается, его рука сама тянется под одеяло. Пара минут, и Хосок кончает, думая о поцелуе с Мин Юнги, о его пухлых губах и узловатых пальцах. Позже весь день Хосок ругает себя и называет «мазохистом». Мин его лупит, а он на него получается запал? Или это просто физиология? Раньше Хосок дрочил думая о каких-то абстрактных парнях или под порно. Впервые это было вот так, на знакомого человека и на какого. на Мин Юнги, заклятого врага номер один. Чона охватывает смятение. «Это просто сон» — говорит он себе. Скоро его отпустит. И кажется, что отпускает, вот только через пару дней Мин Юнги снова подкарауливает его в туалете, когда Хосок там один. Мин хватает его за плечо и заносит вторую руку, чтобы дать Хосоку в живот. Но Чон оказывается быстрее и перехватывает тонкое запястье. — Ты бьёшь меня, потому что тебя ко мне тянет, — с чувством превосходства произносит Чон. Конечно, это блеф. Хосок ни в чём не уверен. И, скорее всего, он рискует и очень сильно рискует. — Ты головой что ли ударился? — низкий голос Мина звучит ещё ниже. — Что тебе от меня надо? — не тушуется Хосок. — Бьёшь меня всегда в одиночку, следишь за мной, пялишься на уроках. — Сдурел? — кажется, что дерзость Мина слегка пошатнулась. — Пялился на меня сегодня на геометрии! — Я тебя сейчас точно прикончу, — шипит Юнги. — Правда глаза колет? Признайся уже, что влюбился. — Ты охуел? — Мин злится, но почему-то медлит с ударом. Быть может, потому что Хосок всё ещё держит его запястье. — Ну, давай, ударь меня! — Чон отпускает руку одноклассника, смотрит дерзко и не отводит взгляда. — Так сильно хочется прикасаться? — Ебанутый… — кажется, Мин ошеломлён. Хосок умудряется вывернуться и совершить рокировку, прижимает Юнги своим телом к стене и спешно впивается тому в губы своими губами. Чёрт, целоваться с этим придурком оказывается на удивление приятно. А ещё удивительнее тот факт, что Юнги ему отвечает. Пусть это длится секунду или две, но Хосок чувствует ответное движение губ, а потом Мин начинает его отталкивать и чувствительно кусает за губу. Чон отшатывается, отпускает пленника. Тот начинает демонстративно вытирать губы кулаком. — Ты что, тебя что… — Мин задыхается, и Хосок не уверен, что это от ярости, — в детстве роняли? Что ты творишь?! Сука, да я тебя теперь каждый день буду бить! — Хорошо, — Чон спокоен, он чувствует себя хозяином положения, — если так хочется, то бей. Хосок ухмыляется. — Но это не изменит того факта, что ты мне отвечал, Мин Юнги. Ты отвечал поцелуем на мой поцелуй. — Тебе приснилось! — Нет, мне не приснилось, — Хосок говорит вполголоса, но его слова звучат весомо. Он чувствует свою правоту, он чувствует, что Намджун был прав. Мин Юнги запал на него и бесится от того, что не может принять тот факт, что влюбился в парня. — Можем ещё раз подраться или, к примеру, снова поцеловаться, — Хосок хитро улыбается и смотрит, как Юнги мечется по туалету, желая дать выход своей агрессии. Бьёт кулаком в стену. Чон, тем временем, моет руки и осматривает свою одежду. — Да пошёл ты… — цедит Мин сквозь зубы. — Когда надоест беситься, — Хосок берёт свой рюкзак, — давай поговорим, как взрослые люди. Я буду ждать тебя после уроков на крыше школы. В пятницу. Чон уходит первым. И это в первый раз, когда он покидает место их битвы с Мином вот так. Не боясь, как победитель. Хосок чувствует, он прав. Он не безразличен Мину. Хосок едет в автобусе и, поостыв, всё-таки начинает сомневаться. Что, если ему показалось? И даже если и нет, то от злости от того, что его разоблачили Мин теперь может действовать иначе. Например, нажаловаться родителям или учителям, пустить слух среди одноклассников. Не рано ли Чон начал праздновать победу? На следующий день Хосок решает залечь на дно и наблюдать. Но Юнги в школу не приходит. Чон не знает, что он чувствует. То ли облегчение, то ли то, что ему следует напрячься ещё больше. Тем временем Мин Юнги нарезает круги по городу. На улице почти зима и очень ветренно. Мин одет тепло, но такая погода всё равно не для прогулок. Тем не менее, Юнги почти не замечает холода и дискомфорта. Ему определённо нужно проветриться. Ему нужно утихомирить эмоции и привести в порядок мысли. Чёртов Чон Хосок! Будь проклят тот день, когда он перевёлся в их школу! В пятницу Мин Юнги в школу приходит. Он не смотрит на Чона, а Чон не смотрит на него. Хосок делает вид, что Мин Юнги для него не существует. Но, на самом деле, он только о нём и думает. Как думал все эти дни. Пока Мин, как сказала классная, болел, Хосок волновался о нём. Он думал, что, может быть, он зря открыл Юнги глаза. Даже если Мин и гей, а также гомофоб, то ему проще было бы жить в потёмках, в неведении. И совсем иррационально Хосок переживает за здоровье своего заклятого врага. Что ж, придётся признаться самому себе, — Мин Юнги ему, Хосоку, нравится. Классика жанра, — жертва влюбилась в своего палача. Хосок курит редко. Начал на тусовках у Намджуна. Только там он и курил. Ему не то чтобы нравилось. Скорее нет, чем да. Горьковатый привкус, пальцы потом неприятно пахнут табаком. И как родители ещё его не вычислили? Но, в целом, сигарета с пивом это словно билетик во взрослую жизнь. Конечно, если б Хосок не пил и не курил, никто бы его оттуда не выгнал. Но так было проще ощущать общность с другими и, к тому же, придавало уверенность. На карманные Чон купил себе пачку сигарет. Она болталась в кармане куртки уже несколько недель. Как и дешёвая зажигалка с кассы «Севн илэвн». Хосок сидит на крыше на картонке, которую кто-то предусмотрительно здесь постелил. Ходить сюда запрещается, но старшеклассники всё равно ходят. Странно, что администрация школы никак не перекроет вход на крышу. Было бы логично. Но, наверное то, что на крышу можно попасть, имеет какой смысл. Хосоку сейчас не хочется думать об этом. Чон достаёт сигарету из пачки, берёт её губами и шарит в кармане в поисках зажигалки. Он щёлкает колесиком и прикуривает. Хосок уверен: Мин не придёт. Он трусоват для этого. Да и вряд ли он смог осознать себя и свои чувства за несколько дней. А, может быть, Чон вообще был не прав, и Юнги по девочкам. Первая затяжка обычно приносит больше удовольствия, чем остальные. Хосок чуть задирает голову и выпускает дым в небо. Он смотрит на полукольцо дыма и ухмыляется. Если не придёт, то, может, хоть бить перестанет. За спиной слышится какое-то шевеление. Хосок оборачивается. Мин Юнги стоит поодаль, словно не решается подойти к нему. Хосок чувствует, как его сердце радостно подпрыгивает и ухает вниз, словно он на американских горках. — Дашь сигарету? — спрашивает Мин, и Хосок согласно кивает. Юнги подходит ближе, берёт из рук Чона сигарету и зажигалку, усаживается рядом. Картонка небольшая, и сейчас они сидят плотно спина к спине. — Ты звал, я пришёл, — говорит Мин, сделав первую затяжку, — Поговорим?