Принц Мондштадта

Кэйа с волнением наблюдал за тем, как Дилюк медленно приходит в себя. Его омега, ослабший после непростых родов, напичканный зельями Лизы, лежал на постели белый как полотно. Рядом была Барбара, уверенными для такой юной девушки движениями наполняя омегу живительной силой Гидро и успокаивая жар. Альберих присел рядом с постелью, приглаживая рукой растрепавшиеся волосы Дилюка. — С ним всё будет хорошо? — Кэйа поднял взгляд на Барбару. В её сосредоточенных действиях и серьёзном взгляде голубых глаз проскальзывало удивительное сходство со старшей сестрой, которого в обычные дни редко увидишь. — Всё в порядке, капитан Кэйа. — заверила его пастор, взглянув на Кэйю и дёрнув светлым хвостом с пушистой кисточкой на конце. — Я уже несколько раз участвовала в принятии родов. Поверьте, мастер Дилюк хорошо справился. И совсем скоро будет в норме. Альфа облегчённо выдохнул, благодарно кивая Барбаре и сжимая в руке ослабевшую ладонь Дилюка. Рагнвиндр чуть поморщился, открыв алые глаза и устало глядя на Кэйю. — Люк. — Альберих вздрогнул, сжимая пальцы омеги чуть крепче и наклоняясь ближе. — Как ты себя чувствуешь, котёнок? — Где... где наш сын? — Он с сёстрами, с ним всё хорошо. — ответил Кэйа, вспоминая, с каким профессионализмом сёстры Собора Барбатоса обращались с омегой и их новорождённым малышом. — Я хочу его видеть, — пробормотал омега, заворочавшись и пытаясь приподняться на постели. — Погоди, Люк, тебе надо отдыхать, — всполошился Альберих, стараясь уложить Дилюка обратно, но тот лишь зашипел на него, размахивая пушистым хвостом. — Наотдыхался уже, хватит. — хмыкнул Дилюк и посмотрел на стоящую поодаль Барбару, которую смущало присутствовать рядом с новоиспечёнными родителями. — Принеси его, Барбара, пожалуйста. Девушка закивала головой и поспешила покинуть комнату, оставляя пару наедине. Кэйа смотрел на своего омегу, растеряно размахивая хвостом и не представляя, что следует ему сказать сейчас и как поддержать. Его тело перенесло огромную нагрузку, под глазами залегли круги, он выглядел таким измученным. Сам Кэйа выглядел едва ли лучше, но ведь не он произвёл на свет живого человека несколько часов назад. Он и представить боялся, что сейчас ощущал Дилюк. — Ты... правда нормально себя чувствуешь? — Меня выпотрошили как рыбу, как я должен себя чувствовать? — фыркнул Дилюк, но заметил печально опустившиеся уши и хвост альфы, и смягчился. — Паршиво. Но не настолько, чтобы не подержать на руках сына. Кэйа не сдержал улыбку и потянулся к омеге, мягко целуя бледные губы и сразу же отстраняясь, дабы не нервировать. Дилюк, его замечательный омега, родил их сына. Они теперь родители. Все месяцы подготовки не могли передать тех чувств, который испытал Альберих, когда увидел маленького рыжеволосого малыша. Он не мог вообразить такого даже в самых смелых мечтах. Он, Дилюк и их общий ребёнок — его настоящая семья. В горле образовался ком, и Кэйа поспешил отвернуться, судорожно проглатывая выступившие слёзы. Его тут же обвили тёплые руки, а до ушей донеслось тихое мурлыканье Рагнвиндра. — Всё хорошо, Кэйа. — Я так люблю тебя. — задушенно просипел капитан кавалерии, утыкаясь лицом в плечо омеги. — Я вас обоих безумно люблю... Оторваться друг от друга их заставил звук открывающейся двери. В комнату вошла Барбара, бережно прижимая к груди маленький свёрток. Подойдя к кровати, она осторожно протянула им ребёнка, подразумевая, что его возьмёт Кэйа, а не уставший Дилюк, но Рагнвиндр первый потянулся за сыном, в то время как альфа уставился на младенца, практически не дыша. Как только малыш оказался на руках омеги, Дилюк чуть отвёл в сторону мягкую ткань, разглядывая розовое лицо сына. Кэйа наклонился к ним, тоже заглядывая в свёрток. Малыш был такой крошечный, что Кэйа боялся даже дышать в его сторону. Голову и тонкую, почти прозрачную кожу ушек покрывал рыжий пушок, который в будущем обещал превратиться в такой же алый пожар, как у Дилюка. Их сын поморщил маленький носик, и Альбериху показалось, что он сейчас заплачет, но тот лишь открыл сонные глаза, удивляя родителей их пронзительной синевой и характерным зрачком-звёздочкой. — Ох... - тихо вырвалось у Кэйи. — Он ведь... Как я, да? — Щенок? — уточнила Барбара, глядя на их замешательство. — Мы пока не знаем. Никому в Соборе не доводилось видеть младенцев-щенков. Станет более понятно, когда он подрастёт. Кстати, имя вы уже придумали? — Придумали. — кивнул Дилюк и посмотрел на Кэйю. Они действительно уже обсуждали имена и для сына, и для дочери. Над девичьими именами они думали долго, но для мальчика подходящий вариант нашёлся почти сразу же. — Лукас. Губы и плечи Альбериха дрогнули при виде нежной улыбки, которой Дилюк одарил сначала альфу, а потом их сына. Сдержав накатившие эмоции, Кэйа наклонился к свёртку, касаясь подушечкой пальца кончика маленького носа. Лукас скосил глазки к носу и растянул беззубый рот в улыбке, от которой у Альбериха дрогнуло уже сердце. — Здравствуй, Лукас. — пробормотал Кэйа, глядя на сына. — Добро пожаловать. *** Новость о рождении сына мастера Рагнвиндра и капитана кавалерии разлетелась по всему Мондштадту быстрее ветра. Гул в тавернах стоял ещё неделю, жители с удовольствием поднимали кружки и бокалы за здоровье новорождённого и его родителей. Поскольку Дилюка нередко называли некоронованным королём города, Лукаса многие сразу же окрестили принцем. Знали бы они о происхождении Кэйи, задумались бы над тем, насколько они были близки к правде. Кэйа тоже был бы рад пропустить сейчас бокал-другой в таверне, но всё его внимание захватила его семья. Пока Дилюк восстанавливался после родов, Альберих пытался ощутить себя в новом статусе отца. Он хвостиком ходил за Барбарой и другими сёстрами, когда они забирали Лукаса, чтобы сделать замеры, искупать и переодеть малыша. Кэйа наблюдал за каждым их движением, запоминая, а вскоре уже и сам научился пеленать сына без дрожи в руках от волнения. Когда сёстры убедились, что Лукас растёт в нормальном для любого младенца темпе, несмотря на конфликт сущностей его родителей и сложные роды, а Дилюк полностью оправился, им разрешили вернуться домой. С этим им согласилась помочь Лиза. — Я предлагала закатить грандиозный праздник в вашу честь. Все только и ждут, когда вы появитесь на публике с ребёнком. — сообщила ведьма по дороге до поместья, держа на руках сопящего Лукаса. — Но Джинн была против. Сказала, что вам нужен отдых и покой. —Она права. — ответил Дилюк устало, передвигаясь только с помощью державшего его под руку Кэйи. Длительные нагрузки всё ещё давались с трудом. — Устроить пьянку вы всегда успеете. А я пока в этом участвовать не намерен. — Кому-то просто не терпится напиться в таверне за наш счёт, — усмехнулся Кэйа. — Ты хотел сказать, за мой счёт. — посмотрел на него Дилюк. — Это всё ещё моя таверна. — Какой ты бука. — хохотнул Альберих, наклоняясь к омеге и оставляя лёгкий поцелуй на его щеке. — Мы же семья, разве нет? "Всё моё - твоё" и всё в таком духе. — Боюсь, из общего у вас сейчас только сын. — бросила Лиза через плечо. — Вы ведь так и не поженились, верно? — К чему это? — вскинул бровь Кэйа, продолжая придерживать Дилюка. — Мы пара. На Дилюке моя метка, наши запахи друг на друге всегда, а ещё у нас есть Лукас. Разве этого недостаточно, чтобы быть настоящей семьёй? — Достаточно. - кивнула ведьма. — Но не для того, чтобы наследовать собственность. С вашим-то образом жизни советую вам всё-таки обвенчаться в Соборе, дать клятвы перед взором Барбатоса и всё такое. Дилюк едва сдержался от того, чтобы выругаться. В голове живо нарисовалась картина, как они с Кэйей дают клятвы в любви и верности перед низкорослым бардом-пьянчугой с детским лицом, который по какой-то вселенской ошибке являлся их Архонтом. Независимо от того, знал ли Альберих о настоящей личности Венти, это знал Дилюк. И такого венчания он бы не вынес. — Подумаем над этим потом. Сейчас я точно не готов к свадьбе. — Так ты всё-таки хочешь выйти за меня? — улыбнулся Кэйа, подводя его к винокурне. — Надо было думать об этом до того, как ты заделал мне ребёнка. — огрызнулся Дилюк, но улыбка альфы не померкла ни на секунду. — Естественно я выйду за тебя, идиот. — Образцовая семья, — с усмешкой сказала Лиза и передала ребёнка родителям, покидая винокурню и оставляя их на попечение прислуги во главе с Аделиндой. С этих пор начиналась их новая, действительно семейная жизнь. Они и раньше считали друг друга семьёй, но появление ребёнка привнесло в это слово новый смысл. Они теперь не сводные братья, как было в далёком детстве, не любовники. Они теперь родители. Это было не просто слово, и дело было не только в присутствии младенца в доме, бытовых делах и уходе за Лукасом. Они оба чувствовали изменения на каком-то совершенно ином уровне. Дилюк принял это новое чувство гораздо проще, возможно, потому что именно он был омегой, который выносил и родил их сына. Кэйа же только начал принимать и проживать свой новый статус. Его переполняли такие сильные эмоции по поводу отцовства, что казалось, когда Лукас научится говорить и назовёт Альбериха папой, тот просто умрёт. Но думать об этом слишком долго было непозволительной роскошью. Ребёнок требовал много внимания и сил. Их постоянно окружали Аделинда и другие горничные, но их задачей была забота о доме, а не о ребёнке, поэтому Кэйя и Дилюк не просили у них слишком многого, стараясь справиться самостоятельно. Малыш Лукас явно унаследовал взрывной характер от папочки-омеги, закатывая новоиспечённым родителям практически ежедневные истерики. Когда Кэйа говорил о том, что совсем не против стать отцом, он был не совсем честен с собой. И явно не ожидал, что это произойдёт так скоро. А теперь он стоял посреди гостиной, держа на руках младенца, который совершенно не собирался прекращать плакать. — Развлекайся, — фыркнул уставший Дилюк и скрылся за дверью спальни. Кэйа растеряно опустил взгляд на покрасневшее от рёва лицо Лукаса и тяжело вздохнул. Прекрасно понимая, что Дилюку нужен заслуженный отдых, поскольку после возвращения Кэйи на службу именно он проводил с сыном львиную долю времени, Альберих поудобнее прижал Лукаса к себе и морально приготовился к бессонной ночи. Временами Кэйе казалось, что он не справляется. Он не помнил своих настоящих родителей, в памяти сохранился лишь неясный образ мужчины в пелене дождя, который оставил его у винокурни. И иногда, когда Альберих смотрел на безмятежно спящее лицо сына, в его груди образовывался липкий страх. Что он не сможет быть хорошим отцом Лукасу, что однажды он подведёт его и Дилюка. Дыхание перехватывало от одной только мысли, что он допустит ошибку, и Рагнвиндр разочаруется в нём, а сын возненавидит. Дилюк видел в нём этот страх, но каждый раз пресекал в зародыше попытки Кэйи усомниться в себе. Своими словами, поцелуями, доверием к Альбериху он убеждал альфу в том, что его волнения - пустое. — Прекрати, — говорил Дилюк в тишине спальни, обхватывая его лицо ладонями и заглядывая в глаза. Холодный лёд и сияющее золото смотрели на него глазами Кэйи. — Что прекратить? — отвечал Кэйа так же тихо. Лукас уже не спал в люльке возле кровати, у него была собственная комната по соседству с их спальней, но привычка говорить по вечерам только шёпотом, чтобы не разбудить ребёнка, ещё осталась. — Сомневаться в себе. — хмыкнул Дилюк, седлая бёдра Альбериха и помахивая пушистым хвостом. — Ты отличный отец, и даже годовалый ребёнок это понимает. Он любит тебя, Кэйа, и не сомневается в тебе. Я тоже люблю и тоже не сомневаюсь. Так почему же ты думаешь о себе иначе? Альберих рвано выдохнул, радуясь, что хвост сейчас зажат между ним и постелью, не выдавая его напряжение. Но Дилюку не нужно было следить за его хвостом. Он и так прекрасно видел всё по глазам альфы, но молчал, позволяя ему собраться с мыслями. Пока Кэйа обдумывал ответ, Дилюк опустил ладони с его лица на плечи, сжимая и поглаживая смуглую кожу. Большим пальцем он очертил тянущийся от плеча до ключицы шрам, опустил руки ниже, на мерно вздымающуюся грудь. Когда Рагнвиндр нетерпеливо царапнул ногтём кожу около соска, Кэйа наконец заговорил. — Я боюсь, что когда-то брошу Лукаса так же, как меня бросил собственный отец. — ответил Кэйа, и Дилюк замер, задержав ладони на его груди и невольно навострив уши, будто стараясь уловить каждую интонацию в голосе альфы. — Боюсь, что моё прошлое настигнет меня и как-то коснётся его. В последний раз этим прошлым оказался Дайнслейф, и это пошло нам на пользу, но... Вдруг в следующий раз всё обернётся плохо? — С чего ты взял, что это вообще произойдёт? — Не знаю. — пожал плечами Кэйа обманчиво расслабленно и опустил руки на бёдра омеги. — Но это ведь может произойти. — Я не позволю прошлому как-то повлиять на нашего сына. — уверенно ответил Дилюк, наклоняясь вперёд и практически касаясь губ альфы своими. — Если не веришь себе, то поверь в меня, хорошо? — Хорошо, — выдохнул Альберих и потянулся к Дилюку, сокращая расстояние между их губами. Дилюк не сказал, что имеет ввиду именно прошлое Кэйи, он говорил об их общем прошлом. О том, что пришлось пережить им обоим, чтобы оказаться здесь и сейчас. Непоколебимая уверенность Дилюка в своём альфе позволила Альбериху вздохнуть спокойно. Он был безмерно благодарен омеге за всё. За прощение, за второй шанс, за любовь, которая сквозила в словах и действиях Дилюка в такие моменты, как сейчас. Альберих скользнул рукой под ночную рубашку омеги, огладив грудь и сжав сосок. На пальцы брызнуло тёплое молоко, а Рагнвиндр прерывисто вздохнул в поцелуй, обвивая руками шею Кэйи и зарываясь пальцами в его волосы. Дилюк потихоньку отучал Лукаса от груди, но молока было ещё достаточно, чтобы оставить на ткани рубашки мокрое пятно. Кэйа отстранился от его губ и стянул рубашку через голову, припадая к ещё округлой груди. Рагнвиндр тихо зашипел, сжимая волосы альфы, но отстранять не стал. С рождением Лукаса у них было так мало времени друг на друга, что омега был готов позволить Кэйе любые глупости, лишь бы тот касался его как можно дольше. Дилюк не часто бывал в позе наездника. Несмотря на его желание контролировать всё и в быту, и в бизнесе, в постели омега предпочитал полностью отпустить себя, позволяя Кэйе вертеть им как хочется. Он мог извиваться по кровати дикой кошкой, кусаться и царапаться, обхватывать стройными, но крепкими ногами талию альфы и задыхаться от удовольствия, которое доставлял ему Кэйа. Он всегда просил больше и принимал всё, полностью отдаваясь в его руки. Сегодня же он был уверен, что это не то, что им обоим нужно. Как только Кэйа наигрался с его сосками и попытался уложить омегу на спину, Дилюк отрицательно покачал головой и надавил на плечи Альбериха, заставляя улечься. Кэйа вопросительно посмотрел на него, не собираясь спорить, но явно желая получить ответ. — Ты же доверяешь мне, верно? — спросил Дилюк, чуть приподнявшись и потянувшись к белью Кэйи. — Позволь сегодня мне позаботиться о тебе. И Кэйа позволил.