Картины Ужаса (Новелла)

Кэ Сюнь и Му Йиран не стали долго задерживаться у тела Синь Бэйбэй, а решили подняться по медной лестнице на шестой этаж. Планировка шестого этажа была такой же, как и у остальных помещений во всем круглом здании. Это был всё тот же полукруглый зал. За деревянной дверью должна была стоять пустая стеклянная банка. К их удивлению, банка в комнате была не пустой, а наполовину заполненной чистой фиолетовой жидкостью. Кэ Сюнь подсознательно оглянулся на дверь. Она была деревянной и символизировала безопасность, а часы на стене в зале тоже были с чисто белым циферблатом. — Что это за фиолетовая жидкость? Только не говори мне, что это Сяо Йе.. — Кэ Сюнь был в недоумении. В этот момент он первым делом подумал о жертве фиолетового – Йенин Ченьи. Му Йиран тоже не мог ничего понять. — Думаю, этот фиолетовый имеет какое-то отношение к Йенин Ченьи, и его появление здесь должно иметь какое-то значение. Кэ Сюнь с сожалением сказал: — Надо было прийти сюда сегодня утром. — Ты сделал всё, что мог. — Выражение лица Му Йирана вдруг стало каким-то странным. — Давай сначала вернёмся. Причина, по которой все были не в настроении подниматься на шестой этаж тем утром, заключалась в том, что Кэ Сюнь случайно оторвал голову Синь Бэйбэй, когда пытался спасти её... В то время все присутствующие были в панике, втайне просчитывая, какой отпечаток это должно было оставить на психике Кэ Сюня... Му Йиран не был исключением. Когда они вернулись в холл на втором этаже, то обнаружили, что окно жёлтой спальни, которое использовалось в качестве ключевой зацепки в миссии, было заколочено деревянными досками. Цинь Си взял в руки инструмент и спросил: — Какая комната следующая? Кэ Сюнь почесал голову. — Я робкий, поэтому сначала заколотим наше окно. Посмотрев друг на друга, несколько опытных людей сразу поняли, что синяя комната – следующая по приоритету на данный момент. Мужчин было много, поэтому они разделились на две группы. До наступления обеденного времени все окна в четырёх комнатах были заколочены. Освещение в этом мире всегда было странным. Даже з заколоченными окнами в комнате всё равно было "светло", а все предметы интерьера были ярких цветов. — Почему в других зданиях, которые мы посетили, так темно? — Ши Чжэндун всё ещё недоумевал. — Где источник света в этом мире? Мяо Цзыпэй ответил: — Фовисты не очень-то разбираются в преломлении и перспективе, поэтому художник намеренно избегал использования источников света, вероятно, надеясь, что все изображения под его кистью сами будут сиять, как звёзды. — Но сам он – поклонник теней. — Ми Вэй по-прежнему была связана, но её перенесли на второй этаж. — В этом мире единственное, что может заставить людей почувствовать безграничную тьму, – это огромная тень. Цинь Си подсознательно взглянул на Чжу Хаовэня. — Это было похоже на то, что сказал Хаовэнь. Остальные здания, вероятно, являются владениями тени и контролируются ею. — Тебе не кажется, что этот художник очень противоречив? — сказал Мяо Цзыпэй. — Мы втроём обсуждали это во второй половине дня и пришли к выводу, что на этой картине тень, скорее всего, является хозяином, а тело – её вассалом! Это означало, что автор противоречил сам себе в отношении цветов. — Поэтому он использовал лабиринт как своего рода вытеснение. — сказал Му Йиран. — Вытеснение? — спросили остальные. — Я не уверен в точности формулировки, но ядром этого мира должен быть лабиринт, а не замок, как мы считали ранее. — Му Йиран тоже почувствовал лёгкое нетерпение. Не дождавшись ответа, он вслух высказал предположение. — Лабиринт должен быть местом, где тело и тень могут обмениваться, переноситься и даже сублимироваться [1]. Причина, по которой художник использует лабиринт для изображения этого важного места, возможно, кроется в противоречиях, заложенных в сердце художника: одна из главных особенностей в том, что он заставляет людей сбиться с пути. Возможно, в сознании художника это место всегда было похоже на лабиринт. — Ты хочешь сказать, что сам художник тоже озадачен этим? — нахмурившись, спросил Ши Чжэндун. [1] - Сублимация в психологии – это простыми словами процесс защитного механизма психики, направленный для снятия внутреннего напряжения. Сублимировать – это замещать одно чем-то другим. Го Лися чувствовала себя в растерянности, и в конце концов она не удержалась и спросила: — Я не понимаю. Что так смутило художника, что ему понадобился лабиринт в память об этом? Ши Чжэндун терпеливо ответил: — Это вопрос, над которым все сейчас ломают голову: кто должен доминировать? Чёрная тень или яркие цвета? И на чём художник сосредоточился больше? Думаю, это связано с творческим процессом художника. Вэй Дун не мог не спросить Мяо Цзыпэя: — Что ты знаешь об этом художнике? Независимо от того, имеет ли это отношение к картине, ты можешь рассказать нам. Может быть, это будет полезно! Мяо Цзыпэй попытался вспомнить. — На самом деле этот художник по имени Рон Ран всегда был немного загадочным. Каждый раз, когда он вкратце рассказывал о своей жизни на выставках, он сообщал только место своего рождения и школу. Кроме того, у него навязчивое поклонение фовизму. — Я помню, что этот художник родом из Тунчжоу. — В памяти Кэ Сюня всплыла карточка, висевшая под картиной. — Автор Рон Ран, родился в 1993 году, из Тунчжоу... Мяо Цзыпэй кивнул. — Он действительно из Тунчжоу. Кажется, он родом из очень отдаленной горной деревни в Тунчжоу. Говорят, что этот художник - сирота, но вся деревня заботилась о нем. Хотя это место очень бедное, вся деревня внесла свой вклад в оплату его больничных расходов. — Люди в этом месте действительно простые, честные и довольно услужливые. — Ши Чжэндун невольно вздохнул. — Какие ещё работы у него есть? Расскажи мне всё, что сможешь вспомнить. — Му Йиран посмотрел на Мяо Цзыпэя, затем перевел взгляд на Ми Вэй. — Большинство его работ - это фовизм, с множеством красочных фигур, натюрмортов, пейзажей…Мяо Цзыпэй говорил, что он также создавал черно-белые гравюры. — вспоминает Ми Вэй. Мяо Цзыпэй кивнул. — В прошлом в художественной галерее университета А была выставка, где были представлены его гравюры. Они были этнически самобытны и полностью отличались от нынешнего современного стиля. [2] [2] - Этнокультурная идентичность означает осознание человеком своей принадлежности к определенной этнической культуре, позволяет ему определять свое место в культурном пространстве, дает человеку свободно ориентироваться в мире. — Этнически самобытный... — повторил Му Йиран. — Вероятно, это отражает жизнь людей в его родном городе, например, где они работают и живут. Я помню, что одна из серий гравюр называлась "Сын пещерного бога", — уверенно сказал Мяо Цзыпэй. — Пещерный бог? Все были несколько озадачены, а некоторые даже хотели спросить, каким иероглифом было это первое слово. — В Тунчжоу много гор со множеством пещер, поэтому там много горных богов и пещерных богинь. — Му Йиран был в глубокой задумчивости. — В традиции народа Тунчжоу горы, деревья, пещеры и скалы могут стать богами. Между тем, водяные буйволы, орлы, ласточки и рыбы могут стать демонами. Ши Чжэндун, казалось, о чем-то задумался. — Я уже бывал в Тунчжоу и однажды слышал легенду о девушках из пещеры опавших цветов. Связан ли пещерный бог с девушками из пещеры опавших цветов? Некоторые люди слышали эту фразу, а другие нет. Вэй Дун прямо спросил: — Кто такие девушки из пещеры опавших цветов? — В Тунчжоу существует легенда, что некоторых девушек выбирали в качестве невест горных богов или пещерных божеств. Находясь внутри пещеры, эти девушки не могут есть и пить, а как только они возвращались, то медленно умирали. Это явление было известно местным жителям как "пещера павших". Вэй Дун подумал, что эти девушки из пещеры опавших цветов очень страдали. — Эти девушки будут замужем за пещерным богом после их смерти? — Да, после смерти этих девушек наряжали в свадебные одежды, и их похоронные церемонии также были организованы как своего рода свадьба. — Ши Чжэндун опустил глаза. — Согласно более поздним научным заявлениям, на самом деле эти девушки просто страдали от депрессии. Му Йиран внезапно прервал Ши Чжэндуна. Посмотрев на Мяо Цзыпэя, он сказал: — Ты только что сказал, что одна из серий гравюр Рон Рана называется "Сын пещерного бога"? Мяо Цзыпэй кивнул. — Сначала я подумал, что это для того, чтобы поклоняться тамошним богам, похожим на потомков дракона или сынов Востока...[3] [3] - сын Востока - Иисус. — Девушки из пещеры опавших цветов никогда в жизни не вышли бы замуж за смертного, не говоря уже о том, чтобы иметь детей. — Ши Чжэндун, казалось, угадал мысли Му Йирана. Му Йиран слегка покачал головой. — Я некоторое время жил в Тунчжоу и слышал много местных слухов. Жила-была деревенская девочка, которая была зачата девушкой в пещере опавших цветов. Таких детей называют детьми пещерных богов. Когда их мать умирает, эти дети становятся под защиту всей деревни, и они часто одарены. Ни у кого не хватило смелости углубиться в историю, стоящую за такого рода концепциями. В этот момент они подумали, что, несмотря на то, что он был "сиротой", вся деревня даже отправила его в колледж. В таком случае было очень вероятно, что Рон Ран был одним из легендарных "сыновей пещерного бога". — Неудивительно, что у Рон Рана такой талант к рисованию. Он сын пещерного бога. — Мяо Цзыпэй печально вздохнул. — Но какое отношение это имеет к противоречиям в его творчестве? Особенно к тому, что касается теней... — В некоторых отдаленных деревнях в Тунчжоу есть очень набожные поклонники пещерных богов, и тамошние жители также почитают черный цвет. — Му Йиран говорит об истинном значении. — Ты имеешь в виду, что Рон Ран, вероятно, родился в такой деревне? — сказал Цинь Си. — Итак, пещерный бог - их тотем, а черный - счастливый цвет. Казалось, что все должны были постепенно приблизиться к истине. Когда дело доходило до чего-либо, связанного с живописью, Мяо Цзыпэй без колебаний напрягал все клетки своего мозга. — Он не только из этнической деревни, где поклоняются черному цвету, он также сын пещерного бога и, таким образом, привлек внимание всей деревни. Естественно, для такого человека черный отличается от других цветов. Однако, познакомившись с внешним миром, он одержимо влюбился в самый смелый фовизм и его акцент на сильных цветах. Это просто полное изменение его взгляда на цвета! — Вот почему существуют противоречия и путаница, а также такие вещи, как лабиринт. — подытожил Чжу Хаовэнь. Узнав правду, все замолчали. Надоедливая NPC просила всех спуститься вниз на ужин. Му Йиран непосредственно распорядился: — Четыре человека спуститесь вниз за ужином. Давайте поедим на втором этаже. Все согласились, поэтому ужин был поспешно накрыт на втором этаже. Мяо Цзыпэй хотел развязать Ми Вэй и дать ей поесть, но Ми Вэй покачала головой. — У меня нет аппетита. Постепенно опускалась ночь, но они всё ещё не нашли подпись. Ми Вэй, приговоренная к смертной казни, естественно, не хотела есть. — Ответ ясен. Подпись должна быть в лабиринте. — Говорил Кэ Сюнь. Все согласились с этим. Лабиринт был пересечением тела и тени, и в то же время он служил переходом между черным и другими цветами. Ми Вэй глубоко вздохнула. — Но наступила ночь… Я желаю вам всего наилучшего завтра. Все были опечалены, не в силах ничего сказать в ответ. Никто не осмеливался входить в лабиринт ночью. Ночь была миром теней, и они даже заколотили окна, чтобы не впускать эту тень. — Что вы обнаружили, когда поднялись на шестой этаж? — Чжу Хаовэнь, наконец, вспомнил. Кэ Сюнь: — Шестой этаж очень странный. На нем стеклянная банка с фиолетовой жидкостью, но дверца окрашена в цвет дерева, а часы на стене белые. Кэ Сюнь не упомянул, что они видели тело Синь Бэйбэй, чтобы не сыпать соль на рану.