Синяки украшают мужчину

***

Осенний вечер был тихим и спокойным. Листья на деревьях уже начали опадать, создавая красивый золотисто-оранжевый фон для всего окружения. Вдалеке можно было услышать звуки петухов, которые пели своим глубоким голосом. На земле лежала мягкая зеленьющая трава, которая привносила в атмосферу свежий запах. В это время двое парней сидели на кровати, смотря на них из далека можно было подумать что тот белобрысый мальчишка отчитывает того кто больше и сильнее его самого.

***

Пятифан никогда не был тем человеком, который из кожи вон лезет ради кого-то другого, но он не мог не чувствовать влечения к Антону. Они были знакомы уже много лет , проходя мимо друг друга в коридорах, кивая, но не более того. После школы они встречались у повешенного, обсуждали жизненные ситуации, не больше. Но одному из них явно хотелось чего-то большего, некое чувство тянуло к другому, оно мучительно развивалась в области груди, затем томительно опускалась в зону паха. Они встречались взглядами в протяжении школьного дня. Во время уроков, в коридоре, да когда душа пожелает. Но душа всегда хотела этих невесомых взглядов, те были переполненны непривычными им чувствами. Пятифан умело скрывал своё влечение к другу, но оно так трепетно цветело в груди как букет пышных роз. По началу брюнет не догонял какие именно чувства испытывает к товарищу. Эти игры гормонов, как считал Пятифан, были похожи на . . . Рома замялся подбирая более правильные слова, как ему казались, но на ум приходили только слова связанные с любовью. Он закусил губы, тот не часто делал так разве что, когда только нервничал. Брюнет грубо качнул головой и продолжая идти, пришёл к ответу: — Да, на благодарность похож. Хоть и его внутренний голос активно сопротивлялся, но парень не обращал внимание, считая это чушьей, и не отвлекаясь топтал к другу. Благодарность за то что тот был рядом, и просто красил серые будни краской. Но разве чувства благодарности вызывает бугорок в спортивных штанах?

***

Однажды, когда блондин проходил мимо Пятифана по коридору, он заметил кое-что необычное - несколько синяков у него на руке, возможно даже порезы. Его сердце упало, появилось нестерпимое намерение обработать побои столь желаемому другу, сделать что-нибудь, что угодно, что могло бы помочь брюнету почувствовать себя лучше. В тот вечер, Антон вернувшись в свой дом, собственно перед этим он позвав товарища, начал искать аптечку первой помощи. Долгожданный гость, друг и наверное возлюбленный, не заставил себя долго ждать. Старший стоя перед доволно старой но живущей дверью, ловко постучал в дверь. Кусок древесины медленно открылась, а перед ним появилась весьма хорошо знакомые белые волосы, а за ним и сам Петров. Вот он столь желанный друг. Друг которому Пятифана просто сладко тянет.

***

Петров объяснив свой благие намерения, начал обрабатывать синяки и порезы которые так манили блондина. Да, младшего однозначно тянуло к такому виду боли, ему казалось что это нечто такое, красивое, нет конечно тут одним словом красиво он не мог описать его фетиш вот так просто. Его непросто привлекали увечья, он был одержим ими. Наконец-то поднявшись на второй этаж, они вошли в комнату младшего. За прошедшее время и последнее посещение Ромы, комната не сильно изменилась, разве что плакаты на стене поменялись, и настольный стол поменяли на более современную модель, да и с лампой было тоже самое. Брюнет был смущен, но в то же время тронут добрым жестом Антона. Неохотно он позволил блондину обработать его синяки, и когда дело дошло до снятие верхней одежды обе юноши замерли. — Снимай олимпийку. Послышался сладкозвучный голос по комнате, на этот подозрительный визг Пятифан слабо кивнул, сам того не замечая, руки сами всё сделали. Сперва на кровать положили олимпийку а затем чёрную, слегка влажную от пота майку. Изумрудный взгляд зацепился за плечи. Они ему показались довольно выносливыми и наверно сексуальными, да весь вид брюнета доказывала что человек может быть таким сказочным. Да, именно сказочным, младший всегда засчитывался книгами, и там такие парни и описывались. Тот взял намоченную тряпку и вытер им довольно глубокий рез на левом боку, скорее всего эти раны от чего-то острого. Тоха взяв перекись что был подготовлен заранее, намочил ватку содержимым бутылки и перед тем как наносить задержал кисть на воздухе и после резко прижал, такими действиями парень убил попавшие в рану бактерии. Кожа вокруг пораженной зоны покраснела и в сию же минуту послышались звуки шипения. Гримаса лица Пятифана изменилась как и ожидалось, но не более того. Остальные проблемы они так же заштурмовали вместе, и теперь сидя в просторном комнате, те переглядывались между собой, скорее всего Петров догадывался почему его друг в таком состоянии, но не был уверен в своих утверждениях. По лицу блондина соскальзывала злость, тот кипел внутри от того как Пятифан обращается с собой и своим здоровьем, он даже отчитывал его и раньше, и сейчас, но мгновенно чувство злости сменилось непониманием. Откуда он нахватался таких синяков? Между разговорами такой диалог не упоминалось, хотя раньше старший частенько рассказывал про свой драки и как тот одерживал победу. В воздухе здорово ощущалась запах тревожности. — С кем ты так? - немного сдавленный но от того уверенный голос Тохи прервала тишину что как как свинц стоял и мешал. Карие глаза немного тревожно скакали по комнате, надеясь найти ответ где-то в углу или в шкафу как будто там находилась целая энциклопедия. Но увы там нету ответы на столь важные вопросы, а лишь книжечки и картины что были расписаны самим Антоном, и несколько безделушек. Не выдержав кипишь в голове, Пятифан ляпнул первое что пришло на ум: —Да, блять, этот фраер за базаром не последил, вот и получил в ебло. - грубый бас оглушил комнату, только потом старший понял что брякнул. К его подсознанию пришла инородная мысль, оно было так близко и далеко, одновременно чужая и родная. Он же мог плюнуть на эти пацанские принципы что с детства окружали его и сам придерживался, и он плюнул. Руки поднялись и задержались в воздухе на долю секунду, и потом вновь продолжили свой путь к симпатичному как ему казалось личике. Шершавые и слегка мозолистые подушечки пальцев, коснувшись лице Тоши, слегка поглаживали. Успокаивая юношу, что недопонимал что происходит. Пятифан приблизился к лицу блондина, и посмотрев в глаза и не ощущая сопротивления или недовольства, прижался своими шершавыми от влажности губами к чужим. Петров хмурится, но долго не раздумывая приоткрывает свой рот, запуская язык старшего внутрь. Беря Тоху за оба запястья и притягивая плотнее к себе, Пятифан настойчиво целует. Язык юноши осторожно заходит в полость рта "друга", он боится, боится спугнуть и разрушить всё. Дальше поцелуй становится лишь настойчивее, и грязнее. Кисть руки соскальзывает с щек ниже, к месту где находится парная кость плечевого пояса, кончик пальца оглаживает ключицу, и прижимает макушку к себе желая сделать сплетение двух языков ещё жарче. Младшему не хватает воздуха и юноша не хотя разрывает свой первый поцелуй. И смотрит на того кто сидел против него и судорожно дышал, и этот чертов Пятифан, что презирал так называемых педиков, сам же сделал шаг к лобза́нию и забрал девственный поцелуй мальчишки. У обеих помутнели взгляды, а дыхание участилось, как будто они пробежали марафон "кто последний - тот лох". Старая детская игра, но кто мог подумать что об этом вспомнить блондин, и ещё в такой ситуации? — Тот свинья который крутится вокруг тебя, из за него. Блять, он вообще сам виноват! Нечего было к моему Антону приставать. - забурчал Рома, недовольно состроив своё лицо. — И поэтому ты поцеловал меня? - сказал младший, невольно улыбаясь, он не насмехался над так называемым другом, ему просто хотелось улыбаться, от радости, как в далёком детстве, когда они в троем игрались в снежки. — Тош, ну, я эт.. - он не смог подстроить членораздельное предложение, внутри всё кипело, кипело от того как этот урод крутился вокруг него, и в конце послышалось - блять. Петров отвел взгляд и задумываясь сказал: — Ты мне нравишься, нравишься так сильно что хочу рисовать твой портреты каждый день, каждый вечер и ночь. И даже так я не смогу запечатлить всю твою прекрасную словно сказку красоту, мне хочется смотреть на тебя везде. Даже если это будет казаться странным, мне плевать. Больше всего, - тот перевёл взгляд на юношу который находился рядом - меня тянет к тебе, к твоим прекрасным глазам. Что как темный омут в котором можно утопать вечно, и там спокойно, и тепло. Меня влечёт к тебе, Ром. От такого у брюнета отвисла челюсть, а глаза округлились, а сердце начало болезненно колотиться о рёбра. — И как давно? - всё что мог выпалит Пятифан. — С ш-шестого класса. — А почему ты мне не признался? — Ты дурак, или притворяешся? — Да у меня голова не ебёт что творится, блять. - сказал старший чуть ли не ором. — А как я должен был признаться если ты осуждал этих педиков? Догоняешь? И Пятфану дошло, но тот ловко придумал ответку, и сказал: — Ну во первых мы не педики, - на эти заявления у Антона открылась рот, но не дав ему выговорить Пятифан продолжил, - мы гей или же гомосексуалисты. И вообще я не ебал что так будет.

***

— Мы пара или как? - взвыл блондин смотря на парня, что так усердно и с увеличением рассматривал свой портреты, которых накопилось достаточное количество за четыре года. — Ну а что ты хочешь? - парень оторвался от столь увлекательного занятия, переведя взгляд карих глаз на блондина, и столкнувшись глазами, Тоха заметил его самодовольную ухмылку. — Тебя.