нарушение обета во благо

собрались как-то пэй мин, му цин и фэн синь выпить во дворце наньяна, вот только не подумали, чем это обернётся в конце, ведь у генерала пэя были свои очень интересные планы на этих двоих. остаётся только гадать, как он уговорил присоединиться му цина, с фэн синем-то всё понятно. его путь не запрещает ему пить и всё такое, не говоря уже о другом боге части юга. и всё же, сюаньчжень здесь. сидит и наблюдает за тем, как эти два полоумка, по его мнению, набухиваются до отвала. он бы тоже выпил, но путь не позволяет, да и тяги к алкоголю у генерала нет. не пробовал и хрен с ним, в мире есть ещё куча разных напитков, приятных на вкус. тогда что он тут забыл? как сейчас помнит, согласился лишь потому, что там будет фэн синь, но почему? они вроде как враги, не друзья, даже знакомыми их можно назвать с натяжкой, они слишком разные и взгляды у них разные, но отчего-то друг к другу их тянет, как примагниченные, честное слово. му цин в очередной раз закатывает глаза к потолку, когда уже подвыпивший пэй мин лезет к нему, предлагая бокальчик, а фэн синь, как чёртов джентльмен, аккуратно берёт предложенный стакан и выпивает сам, ссылаясь на то, что сюаньчженю запрещено пить. да только мингуан никак не отстаёт и уже через десять минут снова предлагает вино, успевает убрать стаканчик, когда его пытается забрать наньян и победно улыбается. — ну что ты, дружок, пусть выпьет немного, ничего ему не станется. фэн синь хмурит брови и подсаживается ближе к сюаньчженю, всем видом показывая, чтобы к нему никто не приближался. а му цин на это ничего не говорит, ему слишком любопытно, чем это закончится. — его путь самосовершенствования запрещает употреблять алкоголь, так что даже не предлагай. а если сделаешь это ещё раз, то с тобой будет разбираться мой лук. — тише-тише, не нужно затевать драку средь бела дня. — сейчас вечер, — поправляет генерала му цин и продолжает также равнодушно наблюдать. пэй мин на минутку теряется, как и наньян, но оба приходят в себя и отчего-то посмеиваются. — да, конечно, сейчас вечер, дорогой сюаньчжень. — не зови его так, — внезапно отрезает фэн синь и зло смотрит на мингуана. тот, в свою очередь, снова замирает, наверное переваривает информацию и улыбается, находя ситуацию крайне забавной. — почему мне не стоит его так называть? дорогой сюаньчжень, ты ведь не против? му цин только фыркает, отворачиваясь от этих двух идиотов, но ничего против не говорит. — вот видишь, друг? он совсем не против. пэй мин выпивает стаканчик и наливает себе ещё пойла, пока оно есть и не выпито. наньян же всё также хмурится, поворачиваясь к му цину, и не понимает, почему того не бесит это прозвище. — му цин. но му цин будто и не слышит того. только безучастно поправляет спутавшиеся длинные волосы. фэн синь зовёт ещё раз, но ответа по-прежнему нет. пэй мин мельком наблюдает и старается не мешать, а мешать хотелось, буквально каждую секунду. — а-цин, — наньян принимает уж очень крайние меры и ласково зовёт своего врага. тот наконец соизволил повернуться к нему и только больше стал раздражаться. — ещё раз назови меня так, и твой мозг превратится в кашу, а кости я пущу на съедение собакам в подворотне. мингуан аж давится вином от такого заявления, но фэн синь на высказывание никак не реагирует, не бесится и вообще не проявляет каких-либо отрицательных эмоций. лишь глупо улыбается и снова зовёт генерала а-цином. сюаньчжень же пока не стремится выполнять свои обещания, пока что смотрит, что ещё выдаст этот болван. моргает раз - ничего, моргает второй - наньян наливает вино, моргает третий - тот уже опустошает стакан и в наглую кладёт свою голову на чужое плечо. пэй мин же, про которого эти двое видать успешно забыли, придвигается ближе и тоже в наглую пристаёт к сюаньчженю, только вместо плеча заваливается на колени. фэн синь шикает на того и раздражается, а мингуан хитро улыбается, ведь его тоже не выгоняют. му цин хоть и трезвый, но сейчас очень странный, а эти оболтусы в доску пьяные, так что перед ними наверное можно поступать по-другому, а не как обычно. му цин кладёт свою руку на голову пэй мина и начинает гладить, хмурясь. фэн синь же открыто ревнует и пытается спихнуть наглого генерала со своей добычи, а му цин тем временем бьёт нарушителя порядка по макушке, отчего тот шипит, но больше не рыпается. наблюдает, надувшись, как не его так нежно гладят руки му цина и как не на него так смотрит сам му цин. и почему тот так гладит генерала пэя, совсем уже ополоумел. не видит, где хороший бог, а где чёртов бабник. мингуан же из-за поглаживаний по голове быстро засыпает, а сюаньчжень только на это и рассчитывал, а то ему уже порядком надоел именно этот приставала. пусть и дальше к девушкам клеится, но только не к нему, фу таким быть. дождавшись, когда генерал пэй крепко заснёт, му цин осторожно перекладывает его на пол, в сторону и смотрит на фэн синя. — доволен? тот всё ещё обижается, дуется и вообще не разговаривает с таким противным генералом, чтоб ему пусто было. му цина же молчание никак не задевает, ведь он уже тянется к чужому лицу и оставляет поцелуй на губах. — а теперь? фэн синь краснеет и не веряще смотрит на врага. это странно, му цин слишком странный, даже под действием алкоголя наньян это понимает и уже начинает волноваться. — что с тобой? — спрашивает он осторожно, боясь спугнуть спокойное настроение второго. — ничего. всего лишь хочу вгрызться зубами в твою шею и убить. или ты ожидаешь, что я нарушу свой обет и паду в твои объятия, как какая-нибудь демоница из игорного дома? — ты поцеловал меня, — заявляет фэн синь, будто это ответ на все вопросы. — и? — тебя подменили. му цин не делает так, он меня презирает и ненавидит. где-то в районе груди у сюаньчженя больно кольнуло, будто иглой или мечом проткнули. значит так о нём думают? что он только и умеет, что ненавидеть да презирать? ну что за чушь, в конце-то концов! му цин способен и на другие эмоции, на другие чувства, способен на любовь, сострадание, радость и много чего ещё. а его постоянно считают каким-то недовольным, грубым и бездушным, что человеком, что богом. это уже ни в какие рамки не лезет, просто ужасно. — значит му цин только ненавидит и презирает всех? — внезапно спрашивает сюаньчжень, желая узнать побольше о том, что про него думают. фэн синь на минутку мешкается, не ожидая такого вопроса, и похоже задумывается. — ну, не только... по сути он трудолюбивый, гордый, а ещё злопамятный, — небожитель выдерживает небольшую паузу, формулируя свою алкогольную речь, стараясь не выдать что-нибудь бессвязное или глупое. — но ещё он добрый, красивый, умный и был бы таким замечательным, если бы не его характер. — и что теперь, из-за характера ненавидеть его в ответ и драться с ним при каждой возможности? — я не ненавижу его! совсем нет. это он меня ненавидит. это он не желает выстраивать дружеские отношения и выводит меня из себя. бесит каждый раз, когда открывает свой рот. так и хочется его чем-нибудь заткнуть, но я пока не придумал. фэн синь падает на чужие коленки, занимая место давно спящего пэй мина, и утыкается му цину в живот, обхватывая за талию. и ему позволяют даже это, кладут руку на макушку и поглаживают. — слушай, а если в следующий раз заткнуть поцелуем? — только посмей! я тебя выпотрошу, как рыбу. и вообще, у тебя всё ещё есть девушка с сыном. о них хотя бы подумай. — я им больше не нужен, они меня ненавидят! — наньян пугается своего громкого голоса и виновато утыкается. — они меня ненавидят... и се ляню я больше не нужен. — я тоже никому не нужен. и что теперь, страдать из-за этой фигни? какой ты жалкий. тупоголовый и не нужный генерал. скоро и последователи от тебя уйдут. — ты можешь замолчать? фэн синь поднимается с коленок и можно заметить, как он чуть ли не плачет. все глаза покраснели и лицо совсем не спокойное. ещё чуть-чуть надавить и тот реально заплачет, как ребёнок. это-то му цина и распаляет на новые высказывания, так и хочется увидеть, как его соперник рыдает перед ним в три ручья от безысходности. — ты самый худший бог на небесах, — говорит генерал, а его нагло затыкают поцелуем, которого он никак не ожидал, а поэтому на секунду теряется. — ты самый отвратительный из всех, кого я только знаю, — снова его затыкают поцелуем, на который он теперь отвечает и кладёт руки на чужие плечи. — тебя давно пора сместить с небес на землю, — новый поцелуй приходится настойчивее предыдущих, но также желаннее и приятнее. — се лянь правильно сделал, что выгнал бесполезного тебя. на этот раз му цина заткнули ещё более настойчивей и даже в какой-то степени грубовато. навалились на него всем телом, опрокидывая на пол, а тот и не сопротивлялся подобному. сильнее обхватил плечи, притянув к себе, отвечал каждый раз на поцелуи, наслаждаясь моментом, о котором наньян после не вспомнит даже, а сюаньчжень так и не скажет, что это не в первый раз, когда настолько опьяневший фэн синь лезет к нему с поцелуями и чем-то большим. в какой-то момент му цин кусает того за нижнюю губу, заставляя отстраниться от себя, берёт над генералом верх, прижимая того к полу, сам тянется за головокружительными поцелуями, на которые получает взаимные ответы. ему правда настолько нравится этот небожитель, но признаться он тому никогда не сможет. а фэн синь наверное даже о таком не думает, лишь когда напьётся, то превращается в такого же бабника, как пэй мин, но почему-то спит не со всеми, а целенаправленно ищет му цина и затаскивает в свои тёплые и нежные лапы, от которых му цин тает, отдаваясь без остатка. громкий стон неожиданно отрезвляет фэн синя от алкоголя, и он чётко видит, как на нём, на его члене, не сдерживаясь, прыгает му цин и сладко стонет от удовольствия, блуждая руками по животу. одежды разбросаны по полу, а пэй мин до сих пор спит на убой, будто бы убитый. фэн синь прикусывает губу от приятных ощущений, а му цин недовольно хрипит ему: — боже, а-синь, какого хера ты такой огромный, мм... и снова из уст сюаньчженя вылетает громкий отрезвляющий ещё больше стон, за которым небожитель крупно вздрагивает и кончает второму на живот. фэнь синь, честно говоря, в полном ахере с происходящего, но быстро подстраивается под ситуацию и запрокидывает мужчину на спину, делая ещё пару-тройку диких толчков, за которые кончает, уже выйдя из тела, на чужой живот и ощущает, как по его прессу медленно стекает сперма сюаньчженя. валится без сил под бок генерала и загребает его в свои лапы, целуя в губы после отдышки длинною в минуту. му цин же до сих пор пребывает в послеоргазменном состоянии и корит себя за то, что снова поддался этому небожителю, снова с ним потрахался, пока тот пьяный и теперь ему суждено потерять свои силы и уйти в уединение на месяц для восстановления, однако, придя в себя, му цин чувствует поток духовной силы, которая циркулирует по его каналам. ему ведь никогда фэн синь не посылал духовные силы, это первое, что замечает небожитель. второе - этот придурок жмётся к нему так, будто трезвый и понимает, что натворил, от этого-то му цин и настораживается. он не хочет, чтобы наньян знал, ведь тогда будет испытывать вину перед ним, он не хочет, чтобы фэн синь помнил, как му цину было ахуенно в процессе, а также не хочет, чтобы его посчитали гадким извращенцем или ещё каким-нибудь непонятным богом, о котором будут ещё хуже отзываться. и из-за тревожных мыслей сюаньчжень даже не пытается спросить, ему уже отвечают, будто мысли прочитали. — почему ты не сказал? — а что я мог сказать? ой, фэн синь, извини, мы потрахались, пока ты был пьяным, так что ли? — с явным недовольством бурчит парень. — именно так. наньян кладёт руку на чужую вздымающуюся грудь, посылая ещё больше духовных сил. му цин же эту руку скидывает с себя и говорит, что не нуждается в помощи, а фэн синь его не слушает, приподнимается на локтях, целует смазано в щёку, но нежно в губы и снова укладывает руку на груди, приглаживая сосок. по телу сюаньчженя будто током бьёт от приятных прикосновений и он не сдерживает от тихого стона в губы, после которого хватается за мощную шею и тянет генерала ближе к себе. фэн синь вскоре отстраняется от розовых манящих и блестящих от слюны губ, чтобы вдохнуть кислорода, затем укладывает ладони на чужих покрасневших щеках, целуя в складку между бровей. му цин снова включает недовольного и шипит на врага, приказывая ему отстраниться, однако когда это наньян слушал его? правильно, никогда и не станет этого делать даже сейчас. он снова нежно примыкает губами к бледной коже, теперь же на лбу, целует, слизывает солёный пот и запоздало понимает, что об его орган трётся другой, снова горячий и возбуждённый. наньян пока не торопится отстраняться, напротив забавно улыбается, продолжая удерживать генерала за щёки, целует в ту же складку, а затем перекладывает руки на шею, сжимая её. сюаньчжень брыкается, однако его успокаивают нежным, тихим шёпотом о том, что всё в порядке и поцелуем в губы, забирая крохотные остатки воздуха. будь му цин человеком, то уже задохнулся бы, но он небожитель, а поэтому держится и пребывает в полном экстазе от впечатлений, цепляется своими руками в плечи, затем в спину, царапает её и сладко протягивает слегка охрипший стон, чувствуя, как с ещё одним оргазмом из него выходит душа, воздух и сердце заходится в громком ритме, а тело всё ещё дрожит, не в силах успокоиться. ноги смыкаются на чужих бёдрах, пальцы загибаются, член подрагивает, испуская крохотные сгустки спермы, которые стекают по самому стволу, а сам сюаньчжень выгибается в спине настолько сильно, будто вот сейчас точно сломает один из позвонков. позже он успокаивается, рук на шее больше нет, остаются лишь следы от пальцев, но зато его обнимают, укладывая на груди. му цин кладёт голову на грудь, слышит, как громко бьётся сердце небожителя под ним и слышит шипение от полученных на спине ран, оглаживает кожу на рёбрах, заставляя наньяна успокоиться, и тянется к нему за поцелуем, который сразу же получает. такой нежный, тягучий, простой, но самый лучший за всё время. небожителя целуют так бомбезно, так аккуратно и так с любовью, что он забывается в ощущениях, снова отдаваясь богу солнца, отдаёт своё тело, свою душу, любовь и все тревоги. пытается неумело сплести языки, на что получает поглаживание по скуле, пытается углубить поцелуй и за это получает тихий стон удовольствия. отстраняется, получая длинную слюну между губ, которая тянется на пару сантиметров, а после остаётся на губах фэн синя и оказывается им же слизана. сюаньчжень вяло приподнимается, моргает и оглаживает того по щеке, засматривается так надолго, на сколько ему позволяют, а позже отводит стыдный взгляд в сторону. — а-цин, — тихо шепчет наньян и растягивает губы в улыбке. сюаньчжень смущается, это видно по его щекам, всё ещё отворачивается и не смотрит. — я тебя не ненавижу. ты мне очень дорог. му цин будто задыхается от этих фраз, всё ещё не хочет верить, что это сказал наньян, хочет думать, что тот до сих пор в пьяном бреду, а как проспится, так не вспомнит ничего, но этот болван как обычно рушит всякие надежды на спасение и выглядит довольно-таки трезвым. наверное, в этот раз му цину и вправду не удастся сбежать не пойманным за шалостью, однако это его уже не волнует, ему даже стало спокойнее, легче от того, что не надо скрываться от фэн синя, от своих чувств к нему и от себя. сейчас всё так неважно и легко, будто он горы готов свернуть одним лишь взмахом руки, одним громким приказом, всё ему нипочём, вот настолько просто ему сейчас. — а ты меня, цин? из сладких дум сюаньчженя опять-таки выводит наньян. с глупой улыбочкой, западающей в сердце, с голосом тягучим и бархатистым, приятным на слух и таким нежным. му цин забывает, как разговаривать из-за таких мыслей. открывает рот, но звука не произносит, наклоняется к губам и тихо шепчет в них. — а я тебя хочу сделать своим. затем коротко целует и отстраняется. фэн синь улыбается из-за его слов ещё шире и хочет снова ощутить поцелуй, му цин же ему этого не даёт, кладёт руку на груди, прижимая к полу, кладёт вторую, опираясь, и с хитрой ухмылкой снова насаживается на крупный, твёрдый и горячий член. постепенно наращивает скорость, постанывает, краснеет не только щеками или ушами, но и плечами, выдыхает горячий воздух из лёгких и прикрывает глаза так, что фэн синь замечает чужие подрагивающие ресницы и скопление слёз в уголках глаз. сюаньчжень вскрикивает, когда натыкается на простату, прыгает, заставляя орган вбиваться в эту точку, жмурится, чувствует, как голова едет кругом, руки дрожат, ноги тоже, высовывает кончик языка наружу и при ещё одном сильном толчке срывает голос в стоне, кончает на чужой живот, сжимается весь, из-за чего внутрь кончает уже фэн синь, который прикрылся рукой, но краем глаза посматривал на генерала. дрожит так сильно, будто продрог до самых костей в холодную зиму, валится без сил на горячее тело цветом пшеницы и тихо хнычет от прошедшего, наверное, третьего за всё время оргазма. долго переводит дыхание, ощущая лёгкие поглаживания по макушке и тихие «ты такой молодец» или «боже, как же я люблю тебя» от наньяна, заходится в улыбке, которую не смеет сдерживать, сильнее утыкается в мощную и слегка влажную от пота грудь, приобнимая мужчину за талию. так они пребывают пару минут в тишине, восстанавливают дыхание, балансируют духовные силы между собой и посылают друг другу короткие поцелуи в губы. на одном из таких поцелуев сюаньчжень, будто ненасытный котик, сплетает языки между собой, посасывает кончик, проходится по зубам и отстраняется с всё той же ниточкой слюны, что была до этого, слизывает её быстрее, чем это додумается сделать фэн синь и опять же целует его. отстраняется и просит ещё один разок. наньян на это чудо только любовно смотрит и придумывает план, улыбается, принимая положение сидя, целует непонимающего му цина в его замечательный и аккуратный нос, в губы и говорит: — хочешь ещё раз, я правильно расслышал? сюаньчжень кивает и трётся ягодицами о член, ни капельки не стесняясь. фэн синь ахуевает с того, насколько же праведный му цин ненасытный и не смеет ему отказывать, заваливает того на живот, приподнимает чужие бёдра, по которым до сих пор стекает сперма, раздвигает бледные ножки и слизывает с них жидкость. му цин уже мелко дрожит, а член снова наливается кровью и потихоньку встаёт. фэн синь примыкает к яичкам, посасывает их довольно осторожно и нежно, лижет между ними, проходится мокрым языком по растраханной дырочке и в конце кусает правую сочную половинку ягодицы, оставляя на ней красный след. сюаньчжень от этих действий выгибается в спине ещё сильнее, подобно коту, который тянется, как только просыпается, тихо стонет и виляет бёдрами, молча умоляя войти внутрь. фэн синь пока не спешит, поднимается к спине, оставляя на ней поцелуи-укусы, лижет копчик, прислушиваясь к тихим стонам, ведёт языком ниже и теряется в мурашках от сладко тянущегося «а-синь». как оказывается, это настолько приятно слышать, приятно выбивать крупицы этих звуков с чужих уст, что наньян забывает о том, что хотел сделать. отвлекается на бёдра, на дырочку, которая так и жаждет, когда же в неё войдут и на то, как весь му цин дрожит от предвкушения. поэтому, не заставляя его больше ждать, наньян пару раз проводит рукой по своему органу, растирая природную смазку, медленно входит до конца с выдохом и потихоньку толкается, опираяясь на спину между лопатками. когда же толчки становятся быстрее, дыхание сбивается, а комнату наполняют стоны, фэн синь ведёт руку вдоль тела к бледной шее и сжимает её, отчего му цин поначалу замолкает, а потом коротко стонет, не зная, за кого или что цепляться руками, поэтому сильно сжимает их в кулаки и закатывает глаза к потолку, ощущая полный восторг и почти онемение в ногах, ощущает адски приятную боль, растекающуюся по телу, ведь оно толком не восстановилось после нескольких проникновений, а сюаньчжень ещё не такой спец в плотских утехах, чтобы без остановки трахаться несколько часов подряд. поэтому он стойко выдерживает ещё один раз, за который кончает раза так два точно. первый на половине пути, когда фэн синь только-только стал делать размашистые толчки. тогда у му цина тупо голова поехала кругом, а ему только сжали шею посильнее. и второй раз буквально через пару минут, когда внутрь снова кончил наньян, убирая руку с шеи. сюаньчжень зашёлся в стонах, кашле и слезах, из-за чего фэн синь запаниковал, начал вливать духовную силу и более менее облегчил тому страдания. сейчас му цин и вправду чувствовал себя затраханной шлюхой из борделя, к которой пришло наверное с десяток мужиков за один день. странная, конечно, метафора, но более чёткое описание, чем это он выдать не мог. завалив уставшего, помятого жизнью, горячего и по-прежнему сексуального бога в свои объятия, фэн синь наградил его сладким поцелуем, через который вновь влил свои силы. отстранился и прижался к му цину, будто к дорогому сердцу человеку, хотя, почему будто? так и есть. му цин для него больше, чем человек, он самый ахуенный бог в его жизни, которого так удачно удалось полюбить где-то пару лет назад. в глазах наньяна му цин самый прекрасный, самый величественный, но также самый гордый и гадкий на слова небожитель всего небесного царства и за это он полюбился ему ещё больше. — а теперь собирайся, пока кое-кто не проснулся, — говорит фэн синь, посылая нежный поцелуй в нос. — блять, — только и успевает в полном смущении произнести му цин, как тут же хватается за чистую тряпку, которую наньян принёс, чтобы не пачкать одежды и сунул каждому, чтобы потом расстелили себе на коленки, но никто так этого и не сделал. вытирает с себя всё семя и своё, и чужое, хватается за одежды, напяливая их, а позже выбрасывает кусок ткани к чертям. фэн синь тоже обтирается, одевается и выбрасывает, а позже не даёт сюаньчженю позорно сбежать от себя. обхватывает руками за талию и усаживает на свои колени, одаривая поцелуями щёку с виском и шеей. в конце утыкается в макушку под злостное шипение второго, улыбается так радостно и говорит, что ему так сильно повезло с му цином, а тот в свою очередь смущается донельзя, краснее ушами и зарывается лицом в свои руки, ощущая насколько же его лицо горячее.