А Красную Шапочку ведь растерзали волки

А Красную Шапочку ведь растерзали волки, много веков назад, в лесу, что отныне город, и кости потом сложили под старой ёлкой — её обходить стороной подходящий повод. Видишь, тех мест не тронули перемены, ни время, ни даже застройщики не сломили, и круг этой ели топь всегда по колено, и черные травы, растянутые на мили. Рядом давно уж жизнь, и прогресс, и скорость, а ёлка стоит мрачна и скрипит ветвями, и в темных корнях зияет кровавым полость — останки плаща давно стали лишь лоскутами. В болоте ещё торчит рукоять корзинки с клоками налипшей шерсти багрово-черной: в ту ночь целый лес по волку справлял поминки, и пили за упокой из глуби озёрной. Потом завывала скорбящая мать-волчица у самых ворот старухиной хлипкой хаты, с востока уже наступала, текла зарница, лицо освещая убитой и мех кудлатый. Но только желанная месть не несла покоя — сгубила запретная страсть два великих рода. В зелёной постели мягкого травостоя не стало с тех пор ни травы, ни земли, ни брода. Разрушился лес, будто прежде и не бывало, но Красную Шапочку помнит, наверно, каждый. И ель, что всему конец и всему начало. И волка, который влюбился в девицу однажды.