Writober 2023

      Эль чувствовал боль, но не мог точно сказать где: болело все тело, бесконечные синяки и кровоподтеки, резаные раны... и ушибы. Кто-то пнул под ребра, перевернув его на спину, а он даже застонать не мог, перерезанное горло не издавало звуков, из раны пузырями шел только воздух.       - Да когда же ты подохнешь? - прошипел убийца, замахнувшись и вонзая в грудь длинный светлый меч. Острие пробило ребра и сердце, вышло из спины в землю. Хорошо, что этот человек все еще не отрубил ему голову, почему-то именно эта мысль засела в голове темного, хотя даже отрубленная голова - не конец. Наверное, тогда бы он умер и воскрес намного быстрее, а так - мальчишка был слаб и погиб от первого удара по голове, когда череп проломился достаточно сильно, чтобы повредить мозг. Темный был слабым всегда. А вот Эль, оказавшись на месте мгновение спустя после того как душа покинула это тело, был оглушен болью, злостью, обидой, и всепоглощающим желанием ЖИТЬ. Перед глазами было одно сплошное красное марево, на губах приторно-стальной вкус крови. Его убивали, но явно без знания дела, как человека... как обычного человека: вспороли горло, и кровь не очень охотно лилась из поврежденной артерии. Пробили сердце, но оно и так уже не билось. Он еще полностью не слился с материальной оболочкой, еще только примеривался, прикидывал как бы поудобнее в ней разместиться и закрепиться, но, похоже, если будет тянуть слишком сильно, то размещаться будет попросту негде. Додумать эту мысль он не успел. Перед глазами, залитыми кровью, сверкнул очередной меч, входя в глазницы, ломая и круша череп, пробивая насквозь, разрезая мозг.       Боли не было никакой, просто наступила темнота, в которой он ничего не видел и не слышал. И не чувствовал. Слава Тьме, и правда, не чувствовал, так как сознание он не потерял. Отключилось тело, точнее мозг, он не мог получать информацию и обрабатывать, глаза, уши, нос тоже были повреждены. У НЕГО - нет. Но звуки доносились как через толстый слой ваты. Мир виделся через плотную вуаль. Ощущался через толстое ватное одеяло, будто его обернули в два или три раза. И он заперт был там. Поначалу ему казалось, что это ОН привязан к телу... Через какое-то время выяснилось, что тело все еще живет только из-за того, что успело привязаться к его духу.       Первый раз вырвавшись из физической оболочки, Эль наконец-то вздохнул свободно, и тут же кинулся назад, ощутив, как связь с телом оборвалась, а оно перестало дышать и сердце биться. Второй раз он уже выходил аккуратно. Без резких движений, без рывков и паники. Тонкие нити опутывали его руки и ноги, тело и горло. Они тянулись, некоторые лопались, не выдерживая. Тело держалось за дух. Его связи были оборваны, и он пока не стремился связывать себя с телом.       Первые три дня было противно даже наблюдать, его собирали по частям, срезали грязные спутанные волосы, отгибали лоскуты кожи, складывали в череп мозг, и закрывали поломанными кусками кости. Ему промывали пустую глазницу, один глаз пострадал сильно... Второй... Эль старался не смотреть, как второй... Его просто не было... Через несколько дней кто-то принес новый. Яркий, синий. И лекари опять лезли под повязку, убирали наложенные травы, разбирали поломанные кости черепа, вставляли глаз, и даже приживляли какие-то его части, снова накладывали травы, и опять широкая белая ткань в несколько раз оборачивалась вокруг головы. Они что, серьезно надеются, что после таких манипуляций он сможет видеть? Вообще, сможет. Ему был необходим лишь полный набор, и чем точнее и ровнее этот конструктор был собран, тем проще было Элю. Белые тонкие нити тоньше волоса, шелк. У этого лекаря были потрясающие руки, Эль просидел все два часа рядом, следя за манипуляциям пальцев. Тот вскрыл рану на горле, поправил связки, что-то подшил. Собирал, соединял, и очень долго и кропотливо. Сшивал кожу. Настолько ювелирно что, если бы Эль сам не видел, если не присматриваться и не знать... Тонкая паутинка осела на светлой коже, никогда не догадаться, что это шов. Плетеное ажурное кружево широкой полосой легло на горло. И опять травы, и опять повязка.       На развороченную грудину Эль все же смотреть не стал. Хватало того, что он слышал бульканье крови в легких, сиплое рваное дыхание, треск ломающихся вставляемых обратно в нужное положение ребер. Хруст позвоночника. И мерзкое ощущение, как в его животе копаются руками. Зашивали, складывали... сшивали. Ему пришлось вернуться в тело, для упрочнения связи. Перестраховался. Сейчас уже отпускать его не хотел. И было любопытно. И зло. Зачем одни так упорно пытались его убить, а другие так упорно оживить. В голове не укладывалось, на что надеялись те, кто собирал обратно. Просто овощ. Не будь его - тело бы давно умерло. Шансов, что после таких повреждений, тело вообще будет как-то функционировать, тоже не было. Хотя мало ли... какие тут практики и способности.       То ли стол, то ли постамент. На этом приспособлении лежало его тело, напоминающее сейчас мумию. Он был весь перебинтован. Длинные когда-то волосы обрезали под самый минимум, а местами и даже побрили. Все верно: Эль же сидел на подоконнике раскрытого окна и любовался пейзажем. Большой водопад падал с необычайной высоты, устремлялся вниз в ущелье и где-то там грохотал. Сюда доносились лишь шелест воды, и ее запах. Кое-где на отвесной скале виднелась зелень. У домика, в котором его расположили, тоже было немного зелени, строение стояло на краю, через метр от окна начинался обрыв. Эль уже знал, что его граница - это 15 сантиметров за подоконник. Только благодаря этому он мог сидеть на нем и даже свешивать ногу на улицу. В этом помещении окно было одно. Тело лежало практически посередине, и это и был его периметр. В комнате была неширокая кровать в стороне, столик, свитки, что-то еще. И окно. Он мог часами сидеть на нем. Иногда лежал на кровати, половину суток проводил в теле. Там он спал. Но делал это исключительно когда никого не было рядом. Через две недели как его принесли сюда, лекари сменились. Сняли часть бинтов, убрали нитки-паутинки. Сказали, что на остальное воля Небожителей. И вместо них остались другие люди. Молодые ученики. В их задачу входило поить тело разными отварами, омывать, переодевать и делать массаж, чтобы мышцы не атрофировались.       Первую связь Эль завязал с левой рукой. Точнее - пальцами и кистью. Просидел несколько часов, как марионетка привязывая хвостики друг к другу, сматывал с себя связи, распутывал свои и соединял одну к одной, примеривался, чтобы не перепутать, раз даже пришлось оборвать и перепровязать. Ох, кисть еще болела. После очередного питья боль стихла. Ясно, значит обезболивающее. Еще были бумажные амулеты... их тоже прицепляли нему, и он видел, как они за сутки тускнели. Подслушав у послушников, узнал, что это амулеты силы, они напитывали его оболочку, чтобы та восстанавливалась. У всех свои способы... Он только пожал плечами. А еще ему не нравились эти... люди. Возложенные на них обязанности они делали, но... на тыльной стороне ладони проступил синяк, он ударился безвольной рукой, когда его переодевали, точнее зацепился. И, вместо того, чтобы аккуратно поправить, его дернули, удар, еще удар, кисть вывернулась, ему даже показалось, что затрещали суставы, и пробороздив по краю стола, рука все же поднялась. На коже остались неприглядные царапины. Через несколько часов налился синяк, черный, на фоне белой кожи.       В него вливали отвары. Он не ощущал их вкус, но казалось, что они отвратительные. Он не мог сказать, насколько они помогли, но они ему не нравились. Каждый раз когда один из людей шел к нему, с пиалой, наполненной отваром, Эля перекашивало. Он не знал состав, но после этого с трудом сползал с подоконника и уже на коленях добирался до широкой кровати на которой проваливался в забытье. После второго раза он заметил, что связи, которыми был опутан весь, значительно поредели. Больше он не допускал до себя это питье. Выбивал из рук, как только те оказывались в комнате. По-первости люди вытирали пол и приносили новый напиток. Потом, видимо, стали что-то подозревать. Пришел лекарь, тут же заварил травы. Эль сидел рядом и внимательно наблюдал и "принюхивался". Позже позволил споить себе целую чашку.       Пару раз приходилось выбивать пиалки из рук лекаря, если их подносил адепт. Люди здесь были не глупые, поэтому он раскрыл себя полностью. А вслед за этим, в домик явилось еще несколько человек. Они закрыли ставни, расселись по кругу, и что-то там делали, какой-то ритуал. Играли на инструментах, пели, жгли благовония и талисманы. Вонь стояла такая, что Эль распахнул окно, перевешиваясь через подоконник, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Отдышавшись, там и остался. Привычно уселся на нем, свесив одну ногу снаружи. Навалился на стенку оконного проема, согнутой ногой уперся на противоположную стенку.       - Отвратительное звучание, - в конце концов не выдержал он, слушая эти скрипучие ноты, не попадающие в ритм, тон и вообще. - Раньше я думал, что данные мотивы открывают какие-то порталы, или еще что, чтобы дух ушел.Сейчас понимаю, они просто сваливают, чтобы не слышать это убожество... - Эль зажал руки ушами. - Мог бы, тоже бы свалил подальше...       Даже через зажатые уши, музыка ввинчивается в мозг, не выдержав, он швыряет в людей кувшинчиком стоящим рядом с ним на столике. Ни в кого не целясь, кувшинчик один - их много. Но этого вполне хватило чтобы содержимое опрокинулось на талисманы, заливая их красной жидкостью, а сам сосуд разбился о стол, на котором лежало тело. Все моментально стихло. Эль еще пару секунд постоял, зажимая уши, а потом отнял руки. Все еще было тихо. Люди смотрели, как по полу растекается алое пятно и на осколки.       - Наверное... - наконец-то подал голос один из них. - Это означает, что Ему... не понравилась наша игра...       - Еще бы... вы бы это сами слышали. - Эль обошел сидящих, склонился над телом, прикладываясь ухом к груди. Вслушиваясь в дыхание. Вроде бы манипуляции не навредили телу. Только его психике.       - Спасибо за помощь, уважаемые старейшины. Мы знаем, что Дух этого мальчика все еще здесь. - Человек поклонился остальным. Ему ответили сдержанными поклонами. - Не смею вас больше задерживать.       Потихоньку все ушли. Эль привычно распахнул окно, устроился на подоконнике, свесив одну ногу наружу. Оставшийся человек ему не мешал, он не предпринимал никаких действий в отношении тела и духа. Не нес угрозы. Просто был. В комнату заглянули приставленные к нему люди, убрали осколки, замыли пятно. Старший им не препятствовал, отошел в сторону. Присел у столика. Эль погрузился в бездумное созерцание подающей воды, она успокаивала как видом так и звуком. Это было приятно. Иногда ему казалось, что он ощущает прохладную свежесть. Потом все же понял, что видимо это ощущает тело. А до него долетают отголоски.       В помещении вновь появился адепт, которого Эль категорически не любил. Тот держал в руке небольшой кувшинчик. Извинившись перед Наставником, он налил в пиалку травяной настой, и пошел к телу, чтобы споить его. И, как всегда, Эль порывом ветра метнулся следом, выбивая пиалку из рук. Темная жидкость разлилась по полу. Парень чертыхнулся, потом поспешно извинился перед мужчиной, затер разлитый настой, принес новую пиалку. Эль уже стоял посреди комнаты, отгораживая будущее собственное тело от угрозы. Мальчишка налил новую порцию и собирался попытаться еще раз.       - Я сам, - мужчина подхватил пиалку и поднялся, направился к лежащему. Эль просто ударил по пиалке снизу, вышибая ее из рук и переворачивая. - И часто так?       - Последние два дня. - Адепт вытирал новое пятно. - Только утром лекарь смог напоить один раз.       - А чем поил? - Наставник подобрал пиалку, поставил на стол.       - Так этим же настоем. Вот, еще осталось, - Мальчишка принес второй кувшинчик. - Но он сказал, что готовил его впопыхах, и тот недостаточно сильный.       - Принеси пиалку и можешь отдыхать на сегодня. Я присмотрю до утра. Мне надо поговорить с духом. Скажи остальным, чтобы не беспокоили.       Мальчишка принес чистую пиалку, поклонился и поспешно ушел. Мужчина налил настойку в пиалку. Развернулся и аккуратно пошел к лежащему телу. Дошел. Только сейчас рассмотрел раненого. Весь перебинтованный. Из-под широких полос видно только нижнюю часть лица.       Наставник замер с пиалкой. Даже если приподнять голову, а лекарь сказал, что собирал кусочки черепа как мозайку, то как влить в закрытый рот, допустим он откроет его, но проглотить... Эль стоял заинтересованно рядом, его это даже веселило, было любопытно и интересно, чтобы предпримет этот человек. Ученики не церемонились, разжимали рот и просто выливали содержимое. Первый раз он чуть не захлебнулся. Второй предпочитал на пару неприятных минут возвращаться в тело, содрогаясь от мерзких касаний, проглатывать все и тут же лететь к окну на свежий воздух. Через пару дней он просто перестал подпускать к себе с питьем. Тело еще не было собрано до конца. Точнее его собрали, но костям надо было срастаться очень долго, поврежденным органам заживать и начинать работать.       Аккуратное нажатие на подбородок, с трудом, но все же заставило разомкнуть губы. Эль скользнул в тело, растекаясь внутри оболочки, чтобы хоть как-то ей управлять. Вот ощутил прохладу на губах. Вот в рот стал медленно стекать отвар. Усилием воли заставил себя не дышать, чтобы отвар скатился по горлу. Глотать тело еще не могло. Хорошо, что порция была очень маленькой, буквально на глоток.       А мягкие касания были приятны, это Эль успел отметить, уже вылетев из тела, и поняв, что рванул больше по короткой привычке. Его погладили по руке, задев кисть, и это тоже отразилось на духе. Этого человека к себе подпускать ему было приятно. А еще были приятны касания Наставника. Тот приходил под вечер.       Это не стало сюрпризом. Но все равно оказалось весьма приятно. Тело, которое было в его распоряжении, было обнулено. То есть, может быть, есть оно самостоятельно может, а вот память - там было пусто. Вообще никаких воспоминаний, ни ранних, ни поздних, Элю казалось, не осталось даже памяти о простых действиях. Как бы не пришлось учиться заново ходить, говорить... говорить по-любому придется учится заново. Как ему не перерезали позвонки... но связки точно были повреждены, он видел, как их сшивали тонкими нитями шелка... Да, наверное, в нем сейчас шелка больше, чем собственного веса. Эль вздохнул, опять усаживаясь на подоконнике. Сидеть он так мог часами, сутками, неделями. Один из плюсов духа, он не ощущал течение времени. Ему не было в тягость бездействие. Впрочем, когда осознал, что памяти ему не будет, пошел осматривать комнату. Здесь были какие-то свитки, он даже хотел их начать читать, но как только развернул первый... Памяти тела нет, он не понимает, что тут написано.       Наблюдать за Наставником было тоже интересно. Он приходил вечерами, приносил свои свитки и сидел, читал, погруженный в них. Эль иногда присаживался рядом, заглядывая в них. Там все так же были незнакомые символы. Мысль пришла сама собой, очень странная, и...       Свиток он выхватил из рук и откинул подальше. К одному из тех, что лежал на полу у полочек. Мужчина посидел немного, недоумевая, что нашло на духа. Может, тот не хотел, чтобы он читал?       - Что такое? - он поднялся, подошел к свиткам, подбирая оба и возвращаясь за столик. Развернул. Второй свиток содержал перечень правил. - Что ты хочешь?       Эль покрутился рядом. Говорить, конечно, можно было, но толку - его не слышали и не видели. В нем было достаточно много энергии для соприкосновения с реальным миром и, хоть этих соприкосновений он мог себе позволить неограниченное множество, они все были очень короткими. Рука прошла через кисточки, прямо сейчас он не мог взять что-то, надо, чтобы прошла пара минут. Поэтому уселся напротив, очень надеясь, что мужчина сам догадается.       - Это правила поведения. Часть их, - заговорил Наставник, рассматривая пергамент перед собой. - Нельзя убивать живых существ.       Эль непроизвольно хмыкнул, но присел рядом, едва касаясь одежды мужчины.       - Нельзя беспричинно бегать, нельзя громко разговаривать... - читал он. Дух перегнулся, всматриваясь в буквы, нашел несколько одинаковых слов, видимо в начале предложения. Макнул палец в чернила. Острым когтем подчеркнул одинаковые слова. - Это слово "нельзя".       Дух аккуратно сбоку написал Нельзя - своими буквами. И провел стрелочку до подчеркнутого слова.       - Ты не понимаешь, что здесь написано, - осенило Наставника. - Ты пишешь и читаешь на другом, по-другому, - он потер переносицу. - Поэтому тогда адепты жаловались, что на полу валяются свитки. Видимо, ты хотел почитать, но ничего не понял.       - Именно. А теперь, может ты еще подумаешь, подумаешь, и тебя посетит идея почитать мне вслух? Или научить читать?? - контакт прекратился, и чернила неаккуратной кляксой с его пальца плюхнулись на пергамент с правилами. Поделом им. Если это только часть, то сколько же их всего.       Наставник все же додумался до мысли научить алфавиту и письму с чтением. А чтобы дух не черкался в свитках, расстилал рядом с собой чистый лист. И ставил поближе чернильницу. Сам он степенно выводил кисточкой символы и озвучивал их вслух. Эль аккуратно подписывал рядом свои буквы, повторял на своем пергаменте. Писал под диктовку слова, правда, с большим промежутком по времени. За раз успевая написать только одно. И наконец-то смог читать более-менее те свитки, что были в комнате. Наставник приносил ему их на стол и складывал стопкой с одной стороны. К вечеру, находил их с другой стороны стола. Когда свитки закончились в комнате, он стал приносить из библиотеки. И практически все были прочитаны. Неизменными оставались те, что гласили о правилах. К ним как будто не прикасались, но нет, было видно, что их разворачивали, потом сворачивали обратно. Поначалу Эль сталкивал эти свитки на пол. Потом оставлял на краю.       Через месяц лекари объявили, что первичное восстановление закончено. Кости срослись и даже правильно, органы тоже. И даже функционируют. За это время Эль узнал - питье, что ему подносили, было успокаивающим и усыпляющим. Поили его специально, чтобы тело вдруг не очнулось, тогда он мог навредить сам себе. Но что не так было с первыми порциями, которые вызывали у него приступы тревоги и раздражения? Кстати, пил он и сейчас только те, что заваривали при нем или приносил Наставник - сам. Еще сменились адепты, ухаживающие за телом. Эль даже сначала не обратил на это внимание, но, при очередном купании, его слишком бережно усадили в ванну. Слишком аккуратно омывали. Поддерживали руки. Не растирали, а промакивали воду. И очень нежно одевали, следили, чтобы конечности ни за что не зацепились. Уносили тоже уж слишком... заботливо. Он долго рассматривал этих двоих молодых людей. Всматривался в их лица. Узнать кого-то он не мог, скорее запоминал. Как Духу, ему были недоступны имена, даже когда они обращались друг к другу по имени, просто наступала пауза в словах.