жизнь состоит из разноцветных квадратов и ревущего Шастуна

      Небо зелёное.       Оно с усмешкой смотрит на Антона, пока тот стоит с открытым ртом, в который вот-вот грозится залететь пыль, оставленная белой Киа Оптима. Она с комфортом довезла Шастуна до офиса, половину пути протолкавшись в пробках. Потом водитель резко свернул налево, Антон больновато приложился лбом о холодное стекло и почти проклял тот день, когда отдал Тахо в сервис ради новых красивых колёс. Лучше бы и на старых некрасивых поездил, ей богу, главное — без травм. Пробки, однако, после злополучного удара вдруг рассосались сами собой, и Киа Оптима на крыльях любви и свободных дорог довезла Антона на место.       На этом самом месте Шастун и врос в асфальт, словно карандаш в ботинок полный застывающего цемента. Как-то даже жалко, что он либо сошёл с ума, либо пропустил огромный ядерный гриб, уничтоживший человечество и окрасивший небо в зелёный. Так хотя бы и отсутствие огромного количества машин на столичных дорогах объясняется, и тот факт, что Антон совсем не может крикнуть на всю улицу «Три утра, я ебанулся». Просто потому, что сейчас не три утра, а второй сезон «Тейбл Тайма» запланировали снимать только в октябре.       В офис обалдевший Антон входит с желанием почитать все существующие новостные телеграм-каналы, чтобы удостовериться, что всё с ним нормально. На крайний случай — обсудить невероятное природное явление с кем-то из пацанов, которые, Антон очень надеется, найдутся за дверью с лаконичной надписью «Шоу со сценарием».       Стоп, что…       В комнате, куда Антон входит, пытаясь успокоить бьющееся в конвульсиях сердце, очень душно и по-непривычному тесно. Мало того, что общий диван, столы и даже стеллаж с разным барахлом стоят не на тех местах, где Шастун видел их ещё два выходных назад, так комната к тому же почти полностью завалена вещами. По ощущениям, здесь есть всё, начиная от белоснежного костюма-тройки и заканчивая банкой с консервированными огурцами.       Всё плохо. Всё очень-очень плохо. Антон еле как давит желание схватиться руками за голову и залезть под стол в приступе паники и распирающего грудь нервного смеха. Под столом — надо же — не найдётся места и для маленькой двенадцатилетней девочки, не то что для местного сумасшедшего Антона Шастуна под два метра ростом. Все в комнате, по крайней мере, смотрят на него именно как на человека только что покинувшего заведение с белыми мягкими стенами. Копошение, в которое Антон шагнул минуту назад, на секунду замирает, и Стас, открыв и закрыв рот, словно рыба на суше, выдаёт:       — Антон, всё ок?       «Абсолютно точно нет», — думает Шастун и цепляется пальцами за края своего худи. На него Стас тоже вдруг смотрит с подозрением, шмыгает до смешного длинным носом — хоть что-то осталось на своих местах — и недоверчиво выгибает бровь.       — А ты чего это в оверсайзе. Ненавидишь его, вроде, — говорит он, настолько чётко проговаривая каждую буковку, что у Антона отвисает челюсть.       Поверить в реальность происходящего оказывается сложно, поэтому в какой-то момент Антон думает, что просто спит. Осознанные сны ему не снились никогда, но и начинать с чего-то нужно, правда? Осталось проснуться, чуть с большим остервенением, чем обычно, поплескать холодной водой в лицо и отправиться в офис тем ещё свежим огурцом, чтобы решать съёмочные и не очень проблемы. Сон, однако, не сходит даже после того, как Антон больно впивается ногтем в собственную ладонь. На коже остаётся противный красный полумесяц, а в комнате не меняется ничего, — разве что дверь снова открывается, и в стоящего в проходе Антона почти врезается Позов.       — Ну и чё встал тут? — слёту грубит Дима. — Ни пройти ни проехать.       Он выглядит ужасно хмурым и усталым, трёт переносицу двумя пальцами и неаккуратно валится на диван, придавливая телом не то какой-то постер, не то афишу.       — Это какой-то прикол, да? — впервые за всё время подаёт голос Антон. — Разыгрываете меня, козлы вонючие. Стас, если это концепция какого-нибудь нового шоу, я за себя не ручаюсь. Надо же пиздец такой придумать. С ума совсем съехали уже.       К концу пламенной речи Антон уже не говорит — только бубнит себе под нос, сцепив руки за спиной и огибая горы ненужного хлама. Всё это чисто физически не может быть реальностью. Ну какой, к чёрту, Шеминов с отпадной дикцией? Дима, родненький Антонов Дима, спокойный как удав, который с порога на Шастуна чуть ли не орёт? Где огромные картины на стенах, где привычная табличка «Импровизаторы»? Антон фыркает, а потом спотыкается о свою же ногу, когда слышит резкий голос Позова:       — Странный ты какой-то сегодня. Смотрел, что ли, новую серию «Дома-2»? Эти додики даже меня доканали, полночи не спал. Хорошо хоть живу один, а вот Серёжина жена бы ему на мозги до посинения капала.       Гнев и торг как две важнейшие стадии принятия Антон успешно пролетает фанерой над Парижем. Сразу после отрицания вдруг наступает депрессия, и на недоумение не остаётся сил. Антону хочется домой, лечь спать и перестать, наконец, чувствовать себя мышкой в клетке, над которой умные дяди в белых халатах проводят жестокий эксперимент.       — Поз, — Антон подходит к дивану и присаживается рядом. — Ну какой «Дом-2»? А как же Катя, Тео с Савиной? Это всё… Оно где, Дим?       Для полной картины из мелодрамы по Домашнему не хватает только взять Позова за руку и напустить в глаза предательских слёз. Ничего из этого Антон не делает, шестерёнки в его голове сейчас вообще далеки от сериалов для людей с кинком на тупые сюжеты. Антон ведь как-то даже пытался начать смотреть, но его гилти плэжер такие вещи всё равно не стали. Максимум — доисторические мемы из интернета и позаимствованная у Арсения привычка кидаться в фанатов ребусами.       Точно, Арсений.       О нём Антон задумывается, пропуская мимо ушей весь Димин ответ. Тот, судя по выражению лица, почти покрывает Шастуна благим матом и готов перейти в вертикальную плоскость для устраивания кулачных боёв. Антона спасает Стас, вовремя окликнув Диму по имени и переключив всё его внимание на себя. Антон, конечно, благодарен, но не от всего сердца. От всего сердца он хочет только одного — вернуть всё на круги своя. Или хотя бы перестать ощущать себя в слишком длинном ночном кошмаре.       — Ну всё, всё, — Стас заботливо гладит Позова по плечу, пока тот остывает медленнее забытого на кухне чая. — Перегрелся мальчик, не горячись. Нам ещё новый пул «Драматических историй» продумывать. Матвиенко в прошлый раз вообще не дожал, у нас даже самых восприимчивых на слёзы не пробило.       Вышеупомянутый Матвиенко как раз входит в комнату, когда Антон переводит на него полный ужаса взгляд. Серёжа ни с кем не здоровается, сразу смотрит на наручные часы и победно хмыкает, оставшись довольным результатом. Антон тоже мажет взглядом по циферблату висящих на стене часов: ровно десять. Минута в минуту.       — Это какой-то сюр, — Антон утыкается лицом в собственные ладони. — Не может быть такого.       Он же не в фильме, в конце-то концов. Он просто на работу ехал, а на выходе получил плохую пародию на Алису в зазеркалье. Только его «Антон в праведном ахуе» вообще не планирует становиться культовым произведением. Скорее, сводит Шастуна с ума: медленно и точечно, чтобы побольше помучился.       — Иди-ка проветрись, мой друг, — Стас оставляет в покое Димину руку и пробирается к Антону сквозь горы хлама. До неузнаваемости тактильный, он подталкивает Шастуна в спину поближе к двери, и сама комната, сейчас похожая на ту самую обманку для мозга, остаётся позади. Это помещение, как и всё здание, о чём Антон узнаёт, когда решает побродить по коридорам, на первый взгляд кажется безумно знакомым местом. По факту — остаётся чужим даже после того, как Антон проходит через три узких коридора подряд и катается на лифте.       Все люди, что встречаются Антону на пути, выглядят в точности как его коллеги и друзья, но ведут себя диаметрально противоположно. Так, Зинченко, которого Антон встречает на первом этаже около самого выхода из здания, излучает просто невыносимое желание завести дома пять пушистых котят и, поздоровавшись с Шастуном, ненавязчиво тычет ему в нос пакетом с подарками от благодарного фандома. Антон вежливо кивает и так старается пошире улыбнуться, что Зинченко принимает его потуги за мышечную судорогу и тактично спрашивает, не нужна ли Антону помощь. Помощь нужна очень даже, но говорить об этом с новоявленным любимцем общественности как-то не хочется. Вдруг собака с милицией приедет, чтобы и Антона вылечить, и весь офис заодно. Мало ли, в этом мире галлюцинации передаются воздушно-капельным путём?       Только выйдя на улицу и вдохнув свежий сентябрьский воздух, Антон понимает, что перестал искать происходящему рациональное объяснение. Если оно и существует, то с размаху в него уж точно не въедешь, не сломав себе весь мозг и ту же нервную систему в придачу. Поверить в магию, конец света и параллельные миры тоже оказывается непосильно сложной задачей, поэтому Антон решает остаться в подвешенном состоянии ничего непонимания. И каким-то образом вернуть всё обратно.       На улице ошеломительно небольшое количество людей и машин. На такую Москву Антону смотреть так непривычно, что на секунду приходится прикрыть глаза. Когда Шастун снова их открывает, перед ним вдруг вырастает Арсений, смотря на Антона уничижительным взглядом. Он уже открывает рот, чтобы хотя бы поздороваться, но Арсений не теряет времени зря и, специально толкнув Антона плечом, идёт к массивной входной двери. Перед глазами вдруг встаёт образ другого Арсения… Его Арсения. Арсения из его мира, с которым у Антона дружеская дружба под дружеский чай и пьяные поцелуи на корпорате, о которых оба неловко молчат на утро. Тот Арсений не толкается, пихает Антону на коленку свою голую ступню, когда целый зал на Маршала Малиновского не отводит от них взгляд. Арсений Попов из его мира выкладывает в инстаграм дебильные посты с такими же дебильными подписями, которые Антон всё равно читает и тихо хихикает в чужое плечо, списывая порывы на чересчур высокий уровень тактильности. Его Арсений сейчас вообще не здесь. И это вдруг больно полощет ножом по сердцу, заставляя Антона почти на автомате схватить Арсения из этого мира за запястье. Тот громко шипит и непривычно резко одёргивает руку, но хотя бы останавливается.       — Надо поговорить, — бросает Антон и старается не смотреть в чужие глаза. Боится увидеть там то, чего совсем не узнает. — Ты на машине?       Арсений вопросительно выгибает бровь, но всё же нехотя кивает на полупустую парковку недалеко от их местонахождения. Всю дорогу до Арсеньевской БМВ они молчат, и это Антону не нравится почти так же, как рис в пирожках с мясом, о существовании которого в качестве начинки он даже не догадывается. Рис заставляет Антона краснеть и задыхаться, а вот молчащий Арсений — испытывать нечто, сравнимое с дюжиной когтистых кошачьих лап, скребущих где-то под рёбрами. Арсений из этого мира излучает неприязнь к Шастуну одним только своим видом и, когда они садятся в машину, больше не видит смысла себя сдерживать.       — С чего бы это тебе, — Арсений выделяет последнее слово. — Говорить со мной?       Абсолютно идентичный вопрос Шастун хочет задать и самому себе. Уяснил, вроде бы, ясно, что здесь — где именно, Антон не представляет — всё работает наоборот. По-хорошему, нужно было обратиться к Стасу, в идеале — к тому же Зинченко, кандидатуру которого Шастун почему-то отказался рассматривать. Так почему Арсений? Из-за симпатии… Из-за дружеской симпатии в его мире? Звучит, конечно, глупо, отвратительно и вообще так себе. Но пока Антон в этой точке — этой машине, с этим человеком и в этой ситуации — он себе в подобном ни за что не признается.       — Ты скажешь, что я ебанутый, — Антон тяжело вздыхает и всё же поднимает глаза на Арсения в надежде, что их близость в привычной вселенной как-нибудь просочится и сюда. Арсений, однако, про «близость» ничего и никогда не слышал, поэтому лёд в его глазах не то что не трогается — не трескается даже.       — Я тебе это каждый день говорю. За исключением выходных и праздников, когда не вижу твоего кислого лица.       Ну как же в параллельной вселенной жить хорошо, блять. У него здесь и лицо кислое, и шмотки обтягивающие, и хуй, наверное, только на женщин стоит. Антон многозначительно хмыкает и на выдохе произносит:       — Я не твой Антон.       — Чего-о-о?       — Не в смысле твой «твой». А в смысле — не из твоего мира. Понял?       Ничего он не понял, Антон уверен почти на сто один процент. Лицо Арсения по-прежнему не выражает ничего, кроме молчаливого презрения, только глаза становятся шире на самую малость, будто Серёжа в очередной раз рассказал о покупке новой машины. Интересно, в этой вселенной Матвиенко больше предпочитает метро или автобусы?       — Ты, конечно, всегда тупой был, но чтобы настолько…       У Арсения в голосе стальные нотки, и, не знай Антон о том, где находится, сначала бы охуел, а потом уж точно обиделся. Сейчас же такая реакция вызывает почти улыбку и небывалую радость: Арсений из его мира не ведёт себя, как мудак.       — Думай, что хочешь, но это реально так. Я сам вот вообще не в восторге.       Арсений тяжело вздыхает и кладёт обе руки на руль, сжимая его пальцами до побелевших костяшек. Чужое раздражение просто от факта твоего существования ощущается странно, и Антон от Арсения отворачивается, уставляясь взглядом в тонированное окно.       — Допустим, ты реально ведёшь себя не как обычно и утверждаешь, что ты к нам с приветом из других измерений. Но давай честно, хоть бы с Луны ты сюда грохнулся, я-то с этим что поделаю?       Вопрос резонный донельзя. Антон снова переводит взгляд на Арсов точёный профиль, рубленый нос, который даже здесь притягивает к себе взгляд, и действительно задумывается. Весь его план состоял исключительно из того, чтобы поговорить с Арсением, а дальше — сымпровизируем, зря, что ли, десять лет этим занимались? Вот только разговор с Арсением не клеится, план заканчивается, не подразумевая под собой пути отступления на случай, если Арсений — да как он мог — не шарит за межвселенные перемещения. Это всё же не в метро разобраться. Впрочем, что из этого сложнее, Антон не вправе оценивать.       Ответить на Арсеньеву претензию нечего, поэтому Шастун только моргает пару раз, в глубине души надеясь, что Арсений просто замнёт всю эту нелепую ситуацию. Никакого сострадания к болезному — тот точно так думает — Антону Арсений не испытывает, только вздыхает настолько тяжело, что становится неудобно. Примерно двадцать шесть лет жизни Антона Шастуна вдруг испаряются из паспорта вместе с самим паспортом, ведь шестилетним детям заветный буклетик не полагается даже за активную игру во «взрослых» с деньгами-листиками и кухней-песочницей. Антон чувствует себя мальчиком, испачкавшим новую зимнюю куртку в противной акварели. Мальчик приходит к старшему брату, потому что слишком боится мамы, и тот, отложив в сторону тетрадку по физике, ведёт его в ванную — отстирывать вещь. Арсений вместо стирального порошка достаёт обычный телефон и, смерив Антона прохладным взглядом, открывает гугл.       То есть, вот так просто?       — У вас тут можно загуглить, что делать при попадании в параллельную вселенную?       Арсений от телефона не отрывается и на Антона не смотрит.       — А у вас нельзя?       — Ну, — тушуется Антон. — Я не пробовал.       — А зря.       Арсений поворачивает малюсенький экран к Антону, и тому приходится наклониться ближе, чтобы разглядеть хоть что-то.       — Это что, шестой айфон?       — Ну да, — в глазах Арсения на секунду загорается лампочка гордости. — Самая новая модель.       Антон давится смешком, но тут же возвращается к серьёзному состоянию — не хватало ещё, чтобы Арсений распсиховался. Ничего из того, что написано на сайте — что-то по типу «ответов мэйл ру» для наркоманов — Антон всё равно не понимает. Буквы плывут перед глазами, рука Арсения вообще вдруг заходится тремором, и Антон в порыве ловит того за запястье, возвращая телефону его статичную сущность. Арсений на соседнем сидении явно возмущается и, вырвав руку из Шастуновской хватки, негромко читает:       — Тут написано, что клин клином вышибают.       Брови Антона летят вверх и так и замирают в этом положении, пока Арсений морщится и бубнит, что никак не может привыкнуть к мультяшной мимике нового Антона.       — Надеюсь, и не привыкнешь, — отвечает Шастун и осторожно открывает дверь автомобиля.       — И куда ты?       — Пошёл клин клином вышибать.       Он уже почти хлопает дверью, когда всё же ловит взгляд Арсения и бросает тихое «спасибо».       Отойдя от чужой машины, Антон судорожно начинает размышлять, с чего вообще могло начаться его неожиданное путешествие в мир, где сам Шастун, видимо, ест рис тоннами и наслаждается жизнью. В его голове проносится цепочка событий, состоящая из: проснулся утром, полусонно уставился в телефон, собрался и вышел на улицу, где всё было по-старому.       Сел в такси.       Ого.       — Ёбаный яндекс навигатор сука, — Антон цитирует великих без тени улыбки на лице и достаёт из кармана телефон. — Сказал через лес идти, нихуя нет. Где, блять, эта тропинка нахуй.       Айфон не только включается, но и работает исправно, за что Антон мысленно благодарит технический прогресс и лично Стива Джобса. Нажимая на иконку приложения, Антон думает, что проведёт там минимум полчаса, пытаясь наткнуться на нужную машину, но она, на удивление, находится с самого первого раза. Шастун с надеждой смотрит на «приедет через семь минут» и почти верит в магию, когда такси выруливает из-за угла минута в минуту. Ладони начинают потеть в два раза сильнее, когда Антон уже тянется к ручке задней двери остановившейся прямо перед ним машины.       — Шастун, — в последний момент окликает его Арсений. Он стоит сзади, сжимая в пальцах своё историческое наследие в виде телефона. — Он вернётся?       — Я из твоего мира?       Арсений медленно кивает, а Антон делает вид, что совсем не видит тревожный блеск в чужих глазах.       — Я не знаю, Арс. Но очень на это надеюсь.       Шастун садится в машину, бросив на Арсения один единственный взгляд. Киа Оптима отъезжает, приятно шурша двигателем, и Антон думает, что ненависть между Арсением и Антоном местного разлива выглядит просто замечательно.       Первому начать разговор с водителем кажется непосильной задачей. Обычно они спрашивают что-то про музыку, открытое окно или его собственную личность — извините, а это же вы Андрей Шастунов из «Интуиции»? Антон уже собирается с мыслями и открывает рот, чтобы начать — извините, а это вы отвезли меня в параллельную вселенную? — как водитель неожиданно выдаёт:       — Вы не против заехать за ещё одним пассажиром?       Антон мотает головой в разные стороны, и водитель легко улыбается, оставляя на руле только одну руку.       — Испугались? — спрашивает он непринуждённо, будто интересуется погодой за окном.       — Очень даже, — отвечает Антон и ждёт дальнейшего объяснения, которое, однако, не следует, потому что машина снова резко поворачивает, и Антон снова ударяется лбом о стекло.       Дрова этот мужик, что ли, везёт?       За «ещё одним пассажиром» они заезжают в офис. Это звучало бы смешно, если бы не было так страшно. Возмутиться Антон, однако, не успевает, потому что на соседнее сиденье, громко захлопнув дверь, приземляется он сам. Оба Шастуна открывают рот в немом шоке, и Киа Оптима снова трогается, не обращая внимания на двух совершенно одинаковых людей на своём заднем сидении. Тот Антон реально носит обтягивающее, игнорирует цацки и выпаливает только:       — Они у тебя… У меня… Нет, всё же у тебя. Все поехавшие в край.       Антон сердечно оскорбляется.       — У меня вообще самые прекрасные люди в мире. А у вас… У вас «Дом-2», блять.       Думал ли Шастун когда-то, что будет ссориться сам с собой? Да точно нет, это же бред какой-то.       — Да это в пизду ваще. У тебя там Позов на хоккей с семьёй поехал. С семьёй! — «параллельный» Шастун устало прикрывает глаза. — А Арсений заботливо трогал за лоб и предлагал измерить температуру. Я чуть с ума не сошёл.       Тепло разливается у Антона по сердцу приятной тягучей жидкостью, и он почти пропускает мимо ушей слова водителя.       — Главное, что всё закончилось, — улыбается он и непринуждённо сигналит водителю чёрной ауди, беспощадно подрезавшей его на глазах у всего честного народа.       — Почему вообще началось? — спрашивает Антон, не надеясь получить вразумительный ответ.       — Не поверите, дело случая, — явно лукавит таксист. — Система вас выбрала. Ну, для обмена опытом.       Антон готов поспорить, что водитель сейчас олицетворяет тот хитрющий смайлик с высунутым языком, который так любит использовать Арсений. Как и многие другие смайлики, но думать об этом сейчас не получается — Антон слишком рад показавшемуся из-за угла ЖК, в котором его уже ждёт его уютная квартира.       — Береги его, — вдруг подаёт голос Антон из другого мира, когда машина подъезжает к нужному подъезду. — Ты ему, кажется, дорог.       — Ты своего тоже, — Антон не мигая смотрит на свою копию. — Но язык любви у вас, конечно, пиздецки странный.       Антон, не прощаясь, вылезает из машины, нечаянно наступает в лужу и косится на горящий белым светом фонарь. Тот факт, что в «параллельном» офисе он провёл не больше двух часов, а вернулся в вечернюю темноту, Шастун благополучно упускает из вида.

×××

      Арсений оказывается на пороге Антоновой квартиры минут через сорок после звонка. Шастун тяжело дышит ему в трубку, и Арсений, стоящий в дверях с пакетом каких-то лекарств, видимо, решает, что тот уже в процессе отбрасывания коньков.       Антон пропускает его в квартиру, забирает пакет и тепло улыбается, объясняя Арсению, что с ним всё в порядке.       — Ты ужасно странно вёл себя сегодня, — констатирует Арсений, выбравшись из кроссовок. Лишних тапок у Антона, к сожалению, не водится. — Надо к тебе парочку отельных перевезти.       — О-ох, дорогой, — карикатурно высоким голосом начинает Антон. — Мы ещё даже не начали встречаться, а ты уже перевозишь ко мне вещи.       Лицо Арсения вытягивается в удивлении. В комнату они проходят молча, и Антон, останавливаясь у окна и утыкаясь взглядом в неработающую плазму, почти теряет запал.       — Ладно, женщины так не говорят, конечно, — усмехается он. — Я просто…       — Ты уверен, что готов об этом говорить, — перебивает его Арсений, чьи ладони мирно покоятся на коленях. Даром, что из школьника вырос лет двадцать назад. — Сейчас, по крайней мере. Больше не собираешься падать в обморок от вида опоздавшего Серёжи?       — О боже, и такое было? — Антон тихо смеётся, скользя взглядом по фигуре Арсения. Надо же, а на вид совсем-совсем одинаковые. Только этот — родной. — Да там такая история, что ты меня в больничку сдашь. Но об этом потом как-нибудь, окей? И шутки тоже потом, Арс, потому что я серьёзно.       Арсений кивает, и огоньки дурашливости растворяются в его глазах совсем без следа. Ему явно нечем занять руки, излюбленное кольцо на безымянном наворачивает уже десятый круг вокруг пальца, и Антон, глубоко в душе умилившись чужим нервам и бесшумно подойдя поближе, вручает Арсению мягкую диванную подушку. Тот вцепляется в неё пальцами, словно за спасательный круг, и говорит:       — Мы не то чтобы уже мальчики с тобой, Шаст. И я не хочу, чтобы это было, знаешь, чисто попробовать. Моё древнее сердце, конечно, выдержит, но подвергать его всяким шоковым состояниям — как будто неуважение к себе же. Понимаешь меня, надеюсь.       — Арс нот дед, вообще-то, — усмехается Антон и одним кивком головы спрашивает, можно ли ему подсесть. Арсений не протестует, и Антон, усевшись рядом, будто невзначай касается своей коленкой чужой. — Не хочу я чисто пробовать. У нас итак бывало…       — Это другое совершенно, Антох.       Шастун кивает и, потеряв все границы, — а кому они, собственно, нужны — отрывает руку Арсения от подушки. Ладонь у Антона влажная и, наверное, даже противная, но Арсений не обращает на это внимания, переплетает пальцы и уличает Шастуна в тактильном маньячестве.       — Давай попробуем не пробовать. Просто будем, — просит Антон на пару тонов ниже, чем раньше. Интимный момент, всё же. Он такое в фильмах видел. — Ты мне… Ну, симпатичен.       Арсений совершенно неожиданно разражается смехом и до обыденного привычно утыкается лбом Антону в плечо.       — Никогда бы не догадался, — голос его звучит приглушённо. — Ты мне тоже.       Антон продолжает держать Арсения за руку. И, возможно, не только в этой вселенной.

получается, что где-то на задворках созвездий есть такие версии нашего мира, где мы с тобой либо уже не вместе, либо изначально прошли друг друга мимо. и мы там, может быть, даже счастливы. то есть, опять же, не мы, а они, к счастью. эти варианты могут быть самыми разными, но о них не хочу даже думать щас я! noize mc — вселенная бесконечна?