Плоскогубцы, пульт от кондиционера и утюжок

Звук входящих сообщений разрезает тишину комнаты уже по меньшей мере двадцатый раз за две минуты. Вообще-то, уже вечер и любой страждущий моего внимания одногруппник мог обратится ко мне напрямую, а не вызванивать почём зря, ненавязчиво понтуясь безлимитным тарифом. Я выскакиваю из душа, сопровождаемый облаком пара, и топаю босыми ступнями по холодному полу, молясь то ли закончившимся деньгам нарушителя моего спокойствия, то ли силе притяжения скользкого пола. Нарушителем и мажором по итогу оказывается даже не мой товарищ – «Прости, Момо, я забираю назад всё, что тебе пожелал» – и не Всемогущий, а Айзава-сенсей. Он что, не ложится спать до утра сразу после окончания урока? Я смотрю недоверчиво совсем. Ну и ладно. Пусть провисит минутку: если сильно надо – подождёт. Иду дальше на кухню. На кухню – это не в место комфорта и теплой еды, это в эпицентр взрыва, это – в грёбаный апокалипсис. Страшно представить, что они опять натворили, если Айзава-сенсей в очередной раз так настойчиво требует моего внимания. Захожу в общий чат чтобы проверить: сколько микроволновок из десяти взорвалось сегодня? На первый взгляд всё в кухне безусловно мило и спокойно – в отличие от того же чата в котором ядерная война, не меньше – за исключением огромного пятна тёмной жижи на стене – погодите-ка, это что, наша кофемолка? – и валяющегося на полу в отключке Каминари, хотя без линз оценить обстановку в принцепи очень сложно – всё размыто. Очако неодобрительно коситься на меня, хотя скорее на пижаму со Всемогущим, но, честно говоря, сейчас не до этого. Сейчас вообще хочется тупо съязвить что-нибудь, чтобы отмерли, начали хоть что-то делать... о – плоскогубцы быстро улетают из рук Киришимы – берём! Эйджиро так и остаётся стоять с теперь уже одним молотком в вытянутой руке, не зная: то ли эту несчастную кофемолку чинить, то ли доламывать. Дальше под раздачу, а точнее «отбирачу» попадает утюжок для волос у Мины и пульт от кондиционера у Токаями. Кто-то же должен спасти ситуацию? Я же герой, верно? Следующий на очереди Кацуки, залипший куда-то сквозь бурчащий непонятно для кого телевизор, и его энергос. Ну правильно: TV сейчас ахуенно актуально как никогда, да? Я подрываюсь в его сторону, чувствуя, как что-то тревожное маячит на периферии. Ощущение как будто я оказался в своей детской спустя пару десятилетий: вроде всё на своих местах, разве что чуть меньше и резче, что-ли? Чётче всё. Стоп. Чётче..? – Эй, придурошный. Я и сам не заметил как завис. Остановился в пространстве, замер во времени, а оно, словно уходящая электричка, не стало его ждать и поскакало дальше. Плоскогубцы, пульт и плойка – до этого бывший набор юного спасателя жоп, но когда это в его жизни прослеживалась хоть маломальская стабильность? – теперь кажутся непосильной тяжестью. Я скидываю их как ненужный балласт прямо на пол – туда им и дорога. Вообще стараюсь не думать о Каччане слишком много – это чаще всего небезопасно – но отлипнуть от такого привычного и при этом до странности чёткого лица не могу от слова совсем. Он тоже смотрит на меня в ауте, но это уже пустяки. В ещё большем ауте он будет смотреть на меня когда снимет сраные окуляры. – Снимай линзы! – бросаюсь на него, догоняемый ором Мины: убьёт мол, но мне уже все равно. Чувствую запах гари –  утюжок, наверное, прожёг ковёр, а за ним и напольное покрытие. Сверху за считанные секунды активируется сигнализация и противно пищит, не хило отдавая по ушам, а потом на нас скатывается холодный душ – правильно, туда нас. Наверное уже и директора вызвали, ну конечно, ему же своих проблем мало, как наши разгребать. Мне в лицо прилетает кулак, но я не сдаюсь, я мальчик упёртый, и мну лицо Бакуго как пластилин: – Снимай! – Что? Ты совсем в край ебнулся, отвали от меня! Сзади меня дёргают назад, кто-то орёт на меня, кто-то на Каччана, кто-то на кофемолку, а телевизор в персмертных муках. Очевидно же, что кофемолка виновата больше всех, да? Уж точно не очевиднее того, что мы с Каччаном не собираемся драться. Кацуки отпихивает меня и сам «отпихивается» от стойки, глаза горят непониманием и бешенством из-за этого. Вдруг взгляд проясняется, лицо вытягивается, как и руки которые он стремительно тянет к глазу. Пара отточенных движений и блики в зрачке приобретают человеческий блеск, теперь Бакуго смотрит на меня обсалютно трезвым взглядом, но уже через секунду – абсолютно пьяным. И от контраста у меня тоже начинает кружится голова. Ну наконец-то дошло. – Теперь понял? – на выдохе. Шаг длиною в жизнь, я трясу за плечи как будто у меня горячка. Или у него, или у обоих. Горячка, эпилепсия, чума, рак, рак на горе пассивно-агрессивно свистит, закат течёт, подсолнухи цветут, и палки в колёсах, и камни в ботинках. Судьба растерянно теряет время и вообще: типичный Ван Гог в типичном Возрождении. – Теперь-то ты понял?! – на вдохе. Я выгляжу как больной, да? Собственно, недалеко от правды. Все резко затихают и я, переставая теребить плечи Бакуго в руках оборачиваюсь туда, куда смотрят все. Айзава со Всемогущим крайне удивлённым взглядом окидывают комнату, и похоже пора бежать и уверять их в том что тут точно никто не умер. И копать себе могилу, потому что я так и не ответил учителю в лс. – Ребят, а где мой кофе? – полудохлый Каминари привстаёт и с неподдельным шоком оглядывает кухню. – Да твою мать, – устало шипит Айзава. Всемогущий обеспокоенно смотрит то на нас, то на него. Нас, судя по всему, ждёт долгий разговор. До последствия всех чудес произошедших на кухне главным волшебникам – а именно: мне, Каминари и Бакуго, который по сути вообще не виноват и под раздачу попал совершенно случайно – выписали наказание в виде отстранения от занятий и уборки в общежитии, но это ещё куда не шло, по сравнению с убийственным взглядом Мины, потому что её утюжок не выжил. Утюжок в этой по истине кровавой бойне с дымовой во всех смыслах завесой не просто не выжил, а был зверски повержен и сожжен собой же. Пульт от кондиционера, кстати, тоже. А вот плоскогубцы оказались намного более живучими: паркет позорно пал и был поцарапан, тогда как железяка пережила даже термическую обработку и пережила бы ещё и четвёртую мировую, дай только повод и возможность. В целом, десять микроволновок из десяти возможных, лучший мой вечер, рекомендую.