Смерть во имя прогресса

      Любовь творит удивительные вещи, доказательством чего служит эта история. На дворе пятое мая, тот день, когда Виктора на причале забирает лодка ровно в десять часов утра. В кармане учёного запрятан небольшой карманный ножик, послушно принесённый его покорной ассистенткой Скай. Поразительно, что девушка даже не задумывалась о неисполнении любых желаний Виктора. Она, в какой-то степени, напоминала преданную собачку, что раз за разом приносила хозяину косточку, довольно виляя хвостом. Это не было плохой чертой, но такое поведение просто было чревато негативными последствиями.       Морской бриз приятно обдувал спину Виктора. Как бы ни хотелось этого отрицать, но с каждым днем он выглядел всё хуже и хуже. Одной рукой Виктор плотно сжимал трость, а другую держал в кармане, изредка вертя в ней нож. «Если сохранность моей чести зависит от убийства - одной жизнью меньше», – подумал тот, задумчиво смотря вдаль, после чего прикрыл глаза. Его грудь медленно поднималась и опускалась в размеренном дыхании, словно это не его отвозили в неизвестность, не лишали работы и не предавали, как наивное чадо. Он снова принял свою участь.       А если положить вопрос, что бы иначе делал Виктор так далеко от дома - ответ ясен сразу. Скорее всего, он бы трагично покончил жизнь самоубийством, а в крайнем случае возобновил бы разработку механических корабликов, подобные которым он пускал в детстве по ручью вниз. Эти воспоминания детства время от времени приносили Виктору душевное спокойствие, в котором нуждается каждый из нас. В этой ситуации, особенно умирающий ученый, огорченный поведением близких людей и окружения, что казалось ему когда-то понимающим.       Почему же Виктор был готов покончить с собой? Мэл однажды сказала Джейсу такую мудрую вещь, как «мертвецу терять нечего». Иногда Виктор взаправду задумывался, почему же он не пошёл по тёмному пути раньше. Ведь, с каких сторон не пытайся рассмотреть ситуацию, он всю жизнь знал, что однажды от докторов услышит плохие новости и произойдёт это точно раньше, чем ему исполнится лет пятьдесят, если не меньше. Виктор никогда не умел раздумывать особо позитивно о вещах, что касались его будущего. Он не фантазировал о любви, богатстве или долгой жизни, ведь это совсем уж смешно, нелепо и наивно. Виктор жил только настоящим, поэтому не имел способности хвалить себя, мигом упуская из внимания, чего же он за все года трудов добился. Забываясь по ночам в лабораториях, он утром просыпался, поднимая больную голову со стола, а первой его мыслью было, что ничего он так и не успел. Полной его противоположностью был Джейс, что время от времени даже перехваливал себя, считая, что особо делать ничего и не надо, когда Пилтовер и так без ума от него. А как же этому не бывать, раз уж Талис родился не только одарённым недюжинным умом, но ещё и привлекательным. Общество всегда смотрит лишь на образ, и этого отрицать нельзя, никто ведь никогда не задумается, как же их любимчик Джейс может оказаться истеричным и импульсивным козлом, который ещё и испытывает симпатию к тому, с кем работает? Но это уже другая часть истории, оставим же её на время, когда она будет играть более значимую роль в нашем рассказе.        Для учёного, на данный момент, самым значимым был его запутанный мыслительный процесс. Как же так, учитывая его интеллект, сердце так бешено стучит, а тело не слушается, будто конечности Виктора тянет вниз тяжёлым грузом?        Глянув на свои руки, он осознал, что те мелко без остановки дрожат, но Виктор не ощущал ни страха, ни неуверенности в своих действиях. План был проработан до мельчайших подробностей за те четыре дня, что за ним следили в его собственной спальне. Хотя, обманывать себя он не собирается, убийство нельзя спланировать.        Народ постепенно собирался у причала, чтобы попрощаться с Виктором, что ему и нужно было для реализации плана. Жаль только, что нигде не было видно его напарника, Джейса. «Что же, в любом случае, он узнает обо всём по рассказам и слухам», – пронеслась у того в голове спокойная мысль, но она что-то задела внутри. В области солнечного сплетения появилось неприятное, раздражающе щекочущее чувство.       Разглядывая толпу, взор Виктора пал на тех, кто стоял ближе всего к нему. Целых четыре стража, но, к сожалению, лишь один из них не в доспехах. Хотя как «один», скорее «одна». Стражница, которую Виктор, благо, никогда ранее в жизни не видел, стояла справа перед ним, а шею её ничего не защищало. Так не хотелось портить себе честь тем, что руку он поднимет на незащищённую женщину, но разве кто-либо вообще будет оценивать, сохранил ли тот честь после его поступка? У него не остаётся выбора.       В голове эхом раздался собственный голос, тихо отсчитывающий от трёх до одного. Мужчине показалось, что капля пота стекла по его виску, что окружающие могли свести на солнышко, под которым они стояли, а трепет рук Виктора на болезнь. Ничего никому ни на что не намекало.       В момент, когда отсчёт дошел до рваного «один», сквозь толпу прорвался Джейс, что бежал прощаться с другом, но было слишком поздно. В том моменте Виктор его не заметил. На переносице появились глубокие морщины из-за нахмурившихся бровей, Виктор резким рывком вытащил безобидный карманный ножик, притянул девушку к себе за волосы и точным движением всадил холодное лезвие в область сонной артерии. Он крепко зажмурил глаза, сделав глубокий надрез поперёк горла незнакомки, пока та, в свою очередь, не успела ни вырваться, ни среагировать достаточно быстро. Место ранения удачное, так как она не только не будет сопротивляться, но и долго не проживёт. Кровь вытекала густыми ручейками, пачкая одежду стражницы, руки Виктора и деревянный пол причала, окрашивая всё в свой до тошнотворного идеала чистый бордовый оттенок. Редкие брызнувшие капли, что попадали на лицо учёного, в спешке стекали, оставляя на острых скулах длинные росчерки подтёков, словно наглядно подтверждая его вину в содеянном. Бездыханное тело с характерным глухим звуком удара свалилось на землю, как только Виктор ощутил, что движений и даже лёгких намеков на них не поступает. Его уставшие глаза, невидяще смотрящие сквозь толпу напуганных жителей Пилтовера, смогли сфокусироваться на Джейсе, что стоял в нескольких метрах напротив. Правда, взгляд Талиса так и не был пойман, он со странной смесью растерянности и ещё не овладевшего им до конца ужаса следил за тем, как тёмная кровь медленно струится по деревянным доскам к ногам людей, что уже в панике старались отойти подальше, но всё ещё с интересом одержимых сплетников желая следить за драматичным развитием ситуации.       Взгляды всех вновь поднялись на Виктора, когда тот отбросил нож, тяжело сглотнул, от чего его кадык резко дернулся, а затем вытянул руки, сдаваясь под арест. Злобно хмурясь Талису, что держал с ним напряженный зрительный контакт, он прошипел:       — Это твоя вина.

***

      То, что происходило после, было вполне ясно и ожидаемо. Джейс не мог ничего сделать с Виктором, которого утаскивали в толпу стражи под боязливые вскрики людей, что охотно расходились в стороны, создавая дорожку для защитников порядка. Как позиция Виктора в обществе, так и его физическое состояние в целом не позволяли им обращаться с ним грубо, к тому же, он сам вытянул для ареста руки, даже не думая сопротивляться. Именно поэтому учёный в обычном темпе с помощью своей трости шёл, припадая на одну ногу, за мужчинами, уводящими его прямиком в темницу, несмотря на возражения Талиса, что безрезультатно кричал что-то вслед.       Особой камеры для Виктора, конечно же, не подготовили. Его не спеша завели в темницу, закрыли за решёткой и, уважительно кивнув, все три стража покинули тёмное, неприятно влажное помещение, в котором витал неприятный запах тухлости и определенно чего-то рыбного.       Виктор, пребывавший некоторое время в безвыходном положении, тогда же и начал раздумывать, не совершил ли он ошибку? Может, ему просто хотелось доказать Джейсу, что он никак не сможет повлиять на его жизнь, если тот сам этого не захочет? Или же у него где-то внутри всегда была потребность как-то спорить с Талисом? Выводить всё в ссору было бы приятно, только отношения между ними были такими тёплыми и одновременно сдержанными, что до серьёзных разногласий практически никогда не доходило. Они могли спорить, кто где оставил инструменты, поднимать голос друг на друга из-за того, что что-то пошло не так, но именно это было частью процесса и бурной работы, никак не признаком ненависти между друзьями.       Тогда ему и стало ясно. Во всем виноват Талис, что вечно суёт свой нос в чужие дела! Какое ему вообще дело до того, когда и где умрёт Виктор? Его желание управлять жизнью своего лучшего друга было попросту уморительным, учитывая, что Джейс младше и опыта у него, скорее всего, намного меньше. Но это подтверждало факт, которого Виктор опасался не первый год. Его существование в Пилтовере сильно зависело от позиции в обществе, с которой Талису повезло больше, именно из-за этого Джейс позволял себе лишнее.       Подобные раздумья заняли мысли Виктора на долгие несколько часов, пока в главном здании немедленно собрали совет для разбора произошедшего инцидента.       — Он просто не в себе! Я Вам говорю, ему нужна помощь специалиста! – громко утверждал Джейс, аж подскочив со своего кресла, пока профессор Хеймердингер тёр разболевшуюся переносицу.       — Мой мальчик, успокойся. Уважаемые, я думаю, мы все тут в курсе о достижениях, которых бы Пилтовер не достиг без Господина Виктора, мы все в курсе о том, что, к большому горю, парню жить долго не осталось.       Профессор поднялся со своего места, обошёл стол и встал в центр.       — Я поддерживаю вариант Джейса о том, что что-то могло произойти на психическом уровне, но я считаю, что решать это должны не мы, а доктора. Предлагаю провести тестирование Виктора профессионалами.       Вернувшись на свое место, Хеймердингер поднял руку. Свет над ним тут же разгорелся. Постепенно руки в согласии стали поднимать и остальные, в последнюю очередь это сделала и Медарда.       Единственная ладонь, что не находилась на уровне с остальными, принадлежала Джейсу, который словно каменная статуя застыл на месте, лишь двигая глазами, следя за другими членами совета. Пришло резкое осмысление. Он знал, что Виктор был ментально здоров. Та уверенность, с которой на него смотрел лучший друг сразу после совершения преступления, отсекало на корню любые сомнения о его адекватности. Но, несмотря на это, Талис ощущал яркую потребность защитить Виктора перед судом, показать его с невиновной стороны. Он был готов сделать что угодно, лишь бы Виктору не светило наказание. В животе словно летали бабочки от такого осознания, правда, он не понимал, почему и откуда взялось это чувство.       — Решение принято, – заключила Мэл.