Лица

Так в деревне принято испокон: коль ты избран – прячь ото всех лицо, как и те, кто был до тебя рождён и клеймом отмечен. Моим отцом был подарен красно-кровавый плащ (мне тогда исполнилось года три). Шёлк огнём струился, его тепла мне едва хватало на лёд внутри, что копился в сердце. Пятнадцать лет каждый встречный быстро отводит взгляд. (Так в деревне принято!) Хоть вослед не плюют, не крестятся. Говорят, что обычным людям такой как я очень странно (страшно?) смотреть в глаза: от клейменной скрыть ничего нельзя и любимый образ не навязать. Что же делать им. Вот таких как я раз в десяток лет отдают лесам. Их улыбок лживых и их вранья не увижу больше. А голоса за завесой сладко стирают страх и зовут, зовут поскорее к ним. Мне не вечно прятаться у костра, за деревья манят меня они. По верхушкам сосен скользят лучи. Голоса, услышьте мои мольбы! Я старалась: сотни чужих личин под покровом лиц мне не позабыть. Капюшон, привычно отбросив тень, разделяет мир на меня и всех. Я смеюсь в полуденной темноте и бегу вперёд. А мой громкий смех разбивает эхом лесной мотив. Я ступаю храбро на мягкий мох, как во сне считая до десяти, и кроваво-красным горит клеймо. Так в деревне принято с давних пор: коль ты избран – прячь ото всех лицо. Потерять легко его средь притвор, лицемеров, вралей и подлецов.