Если бы я знал..

Если бы я знал, что вот так всё повернётся, то никогда, НИКОГДА, не пошёл бы на ту вечеринку. Это больно. Очень. У меня идёт кровь из носа, а я сижу в ванной на полу и размазываю сопли, ха. Если бы я знал, что попаду в лапы такому абъюзеру, то никогда бы не принимал ту наркоту. Я откинул голову назад, ударяясь затылком об светлый кафель и складывая руки в замок. За дверью послышалось шуршание и я невольно вздрогнул. Нет, нет, нет.. Только не сейчас.. Пожалуйста, не заходи. В замочной скважине послышался щелчок. Сука.. Я зажмурил глаза и сжался. — Чё ты здесь делаешь, тварь?! — Сквозь сжатые зубы прошипел вошедший. — Прячешься? — злобная ухмылка коснулась его губ. — Отвечай! — Н.. Нет, — тихо и с опаской сказал я, на что Арсений за пару шагов преодолел расстояние. — Ты — никто, а звать тебя — никак, — оскалился Попов и со всей силы пнул меня по бедру, на что я болезненно зашипел. — Ненавижу тебя! — в открытую кричал он, начиная с огромной скоростью пинать меня ногами. Он резко прекратил это делать, опускаясь на корточки передо мной, и заглянул в глаза своими потемневшими синими. — А знаешь зачем ты мне нужен? — он вскинул бровь, злобно ухмыляясь. — Чтобы избивать тебя. Мне нравится причинять тебе боль и видеть скорченное лицо. Я сглотнул вязкую слюну, всё сильнее прижимаясь к кафелю и с силой сжимая кулаки. С каждым днём становится всё хуже и хуже.. Он начал избивать меня. Сильно. Настолько больно ещё никогда не было. Я чувствовал боль каждой клеточкой. Она проходилась по всему телу с неимоверной скоростью. Попов резко остановился и вышел из ванной. Я аккуратно встал на ноги. Не с первого раза, конечно, но всё-таки встал. Пройдя к раковине и заглянув в висящее на стене зеркало, я испугался. На моём лице красовались огромные ссадины и синяки. В огромных мешках под глазами можно было хранить картошку, а белая кожа добивала образ. Я стёр рукавом старой серой рубашки кровь под носом. Ноги начали подкашиваться, в глазах темнеть и я почувствовал как падаю, теряя сознание.

***

Когда я очнулся — на улице начало смеркаться. Деревья красиво покачивались от ветра, а яркое солнце начало садиться за горизонт. Небо окрасилось в яркие цвета, создавая красивый вид. Очень сильно тошнило и кружилась голова, но найдя в себе силы, я всё-таки поднялся на ноги и, размявши затёкшие мышцы, я наконец-то вышел из злосчастной ванной и еле-еле побрёл в свою комнату. Когда я опустился на кровать, то тело начало ломить с огромной силой. Простонав что-то нечленораздельное, я накрыл лицо руками и сразу же уснул.

***

Я сидел на огромном подоконнике, жмурясь от ослепительного солнца. Моё тело было в огромных синяках, отзывающихся нестерпимой болью. — Антон! Иди сюда, ублюдок! — как гром, среди ясного неба донеслось из кухни и я замер. Нет. Пожалуйста, нет.. Боли было не миновать, ведь я услышал звонкие и тяжёлые шаги, отдающие мелкой вибрацией, которая приближалась. Я сжался, и дверь скрипнула. Попов подошёл совсем тихо, но меня резко схватили за волосы, ставя на колени. — Ты совсем ахуел?! — кричал Арсений на весь дом так, что в ушах отдавало дикой болью. — Ты разбил мою любимую тарелку? — злобно прорычал он не сбавляя тон. — Отвечай!! — звонко крикнул Попов, пиная меня в рёбра. — Я.. — совсем тихо прошипел я, но удары не прекратились, наоборот, усилились. Я насчитал около 43 ударов, а потом я сбился, не выдерживая. Сдерживая в себе кашель, мне пришлось сильно выгнуться. Чуть ли не потеряв сознание, я почувствовал, как всё закончилось. Попов со спокойной душой вышел из комнаты. Я сел как смог. Нет, ни слёз, ни истерики не было. Была пустота. Давящая. Захотелось покончить со всем этим раз и навсегда. Казалось, что это единственный выход, больше не дано. Я больше не могу. Каждый день это переносить не в моих силах. С самого детства меня научили не надеяться на принца на белом коне, а только на самого себя. Поэтому надеяться, что сейчас в окно запрыгнет вышеупомянутый персонаж, было обнадёживающе и наивно. На ватных ногах я поднялся и поплёлся в ванную. Надо умыться. Срочно. Зайдя в заветную комнату, я даже не посмотрел в зеркало, понимая, что всё очень плохо. Умывшись, мне на глаза попалось лезвие от бритвы. Замерев на секунду, я не заметил, как уже сидел на холодной плитке, крутя его в руках. Поднеся острый край к внутренней стороне руки, я задумался. Один рывок и всё это закончится. Дверь резко открывается, обдавая помещение холодным воздухом и в него входит обладатель дома. У меня резко выпадает лезвие из рук, отскакивая на ковёр. — А что мы тут делаем? — с прищуром спрашивает голубоглазый мужчина. — Ничего, — быстро отвечаю я, ёжась от столь пристального прищура. — Я уже скоро выхожу. Ничего не ответив, Арсений просто хлопнул дверью, возвращаясь к своим делам. Я смотрел пустым взглядом в стену напротив. Это было так близко...

***

— Жрать иди, — донёсся оглушительный как со стороны кухни. — Я.. Я не хочу, — робко ответил я и хозяин больше не стал донимать. В руке я сжимал старый, побитый телефон. Вы спросите: «Антон, а почему ты не можешь позвонить своим друзьям или родственникам?». А их нет. Ни друзей, ни родственников. Маленький я, ещё в детстве оборвал все связи со своими друзьями и товарищами. Не хотелось ни предательства, ни общения. Да, так просто. А родственники... Это больная тема. Отец ушёл из семьи, когда мне было 3 года. Мать тогда долго горевала, а потом, когда мне исполнилось 17 — нашла нового хахаля и с ним же спилась и подсела на наркоту. В 18 её не стало. Воспоминания нахлынули на меня с новой силой.. Я никому не нужен.. Это осознание пришло резко и окончательно ломая меня. Я — любил, а меня — нет. Ни секунды Арсений не любил меня, когда я, как верная собачонка бегал рядом подгибаясь под него. Я любил в нём абсолютно всё, а он просто пользовался мной. По щекам непроизвольно побежали слёзы, от осознания ненужности. Горячие дорожки слёз обжигали, оставляя красные, сырые следы. Не нужен.. Злость и ненависть к себе накатили с такой скоростью, что я не успел осознать, как очутился в зловещей ванной, с которой связаны многие воспоминания. В основном здесь меня били.. Но.. — Арс.. — меня резко прижали к стене, выцеловывая каждый сантиметр моего голого тела. — Да, малыш? — с хитрым прищуром произнёс Попов, оставляя яркий засос на бледной шее. — Мне остановиться? — Не-ет, — это слово утонуло в громком стоне, возбуждая ещё больше. Воспоминания всё больше втягивали в пучину и я скатился по стене вниз, накрывая лицо руками. Как же больно.. Истерика накатила с неминуемой скоростью, и я схватил свой единственный выход — лезвие. Раз — огромной струёй потекла кровь. Два — руки задрожали. Три — рука полностью окровавлена, а капли стекают на пол. Четыре — вокруг меня огромная лужа крови, а я начинаю плохо себя чувствовать. Пять.. Самый огромный и самый глубокий порез.. В глазах начало резко темнеть. Похоже это конец. Я уже не чувствовал ничего. Ни боли, ни печали, ни сожаления.. Последнее, что я успел подумать, это: я ведь его люблю.. Если бы я знал..