Небула

      "Вставай, Нимфея. Моя маленькая Парми, вставай." – Нежный, словно облако, голос. Он звучал казалось отовсюду. Слишком родной голос, теплый, улыбающийся обволакивающий своим мерным вибрирующим эхом и утаскивающий прочь все плохие воспоминания.       "Парми!" – Он грел словно солнце, трепал нежным выдохом по щеке, пушил волосы. – "Ты в опасности, милая! Вставай!"       И будто по волшебству, головы коснулась невесомая ласковая рука, задерживаясь на мгновение на затылке.       "Вставай!"       Я осторожно моргнула и слегка приоткрыла веки, с трудом разлепляя заиндевевшие ресницы, ощущая лютый холод во всем теле и вокруг него, а под щекой острую снежную крошку, больно впивающуюся мне в кожу и пронзающую до колючих мурашек мышцы. Перед глазами расстилалось марево. Белое, густое, подобное пролившемуся молоку.       Я никак не могла сориентироваться, прийти в себя. Тело было будто не моим, грузным, почти что каменным, онемевшим. Я поглядела перед собой. Моя собственная рука в кожаной перчатке несколько раз сжалась в кулак, сгребая снежную пыль в комок. Кровь начала разгонятся по суженным сосудам, отзываясь болезненной жизнью в виде покалывания кончиков пальцев. Вторая рука тоже шевельнулась, и вопреки всему работала, как собственно и ноги. Только голова раскалывалась, словно по ней хорошенько огрели чугунным котелком.       Я медленно поднялась на четвереньки и села, чтобы оглядеться вокруг. Туман был повсюду. Он практически слепил бы своей белизной, будь здесь немного посветлее. На всякий случай я рискнула ощупать голову и тут же зашипела, резко одергивая руку ото лба. Болело сильно, видимо, я неудачно приложилась, когда летела вниз по ледяному склону, споткнувшись обо что-то крайне громоздкое. Мешок валялся неподалеку, а рядом с ним...       Возглас ужаса застрял в горле, когда я засекла шевеление критически близко, чтобы суметь его проигнорировать в белой мгле. Сквозь толщу тумана я не без труда расслышала жалобное поскуливание и, не раздумывая, подобрала мешок и кинулась на звук, внезапно осознавая, что моя верная бестия попала в беду.       – Огнепыль! – Облегченно выдохнула я, когда опустилась рядом с лисицей на колени и обнаружила ее целой и практически невредимой. Вот только ее задняя лапа была в чем-то зажата. Но когда я получше рассмотрела капкан, удерживающий мою бестию в плену, по хребту пробежал холодок, а волосы на затылке непроизвольно встали дыбом. Огнепыль умоляюще вскинула на меня глаза-бусины и снова протяжно заскулила в страхе.       Её маленькая лапка находилась в капкане, точнее это больше напоминало когтистую кисть, покрытую серой кожей, слизь на которой застыла в виде мерзких ледяных соплей. Я чудом подавила рвотный позыв. При помощи ледоруба я разжала когти и Огнепыль тут же вырвалась на волю, отбегая прочь и прячась за мою спину, как за надежный щит. Она прижалась к моей ноге, дрожа от страха, и тихо повизгивала, но я все ещё была напряжена. Такая четырехпалая лапища с черными десятисантиметровыми когтями должна же была кому-то принадлежать и почему-то мне до чертиков не хотелось бы встретиться с ее обладателем. Но вопреки здравому смыслу, перехватив ледоруб поудобнее в обе руки, я нарочито медленно поднялась и, чуть хромая, двинулась вперед, через два шага находя тень огромного, похожего на валун тела.       Судорожно сглотнув, я сделала ещё короткий шаг и тут уже не сдержалась. Меня вывернуло прямо на землю себе под ноги хвойным чаем от едкого сладковатого смрада гнили, настоящим кумаром исходившего от тела. Голова монстра напоминала подобие человеческой, если бы не белые слепые глаза, змеиные точки ноздрей, острые уши и зияющая черным пасть с рядом кривых острых зубов. Из пасти тонкой замерзшей струйкой истекла и уже застыла смоляная смердящая кровь. Впадины щек, торчащие кости обтянутые тонкой кожей на покрытой инеем серой морде абсолютно точно не подходили под понятие человека, как я изначально могла ошибочно решить. Монстр оказался ростом метра два, худой, словно его морили голодом несколько долгих лет. Рука была оторвана с мясом, сквозь ошметки дряблых серых мышц надплечья просвечивал синевой вывернутый наизнанку сустав. Чудовище не дышало и вообще не проявляло никаких признаков жизни. Причиной гибели стал острый крепкий сталагмит, торчащий осколком прямо над правым глазом. Камень пробил голову монстра насквозь, вошел в тухлую плоть, как нож в мягкое масло. Чуть повыше заляпанного черной кровью каменного пика я заметила третий плотно прикрытый глаз, прямо в центре лба, а по бокам рваными краями подсвеченные словно изнутри сияли два серых костяных обломка, смахивающих на небольшие рога. Боже, я даже боюсь представить, что с нами было бы, если бы монстр так удачно не налетел на сталагмит или окажись тот более хрупкиv. Видимо именно в этого урода я врезалась и сбила с ног, когда на полном ходу вылетела из пещеры-пристани       Только сейчас дрожь лисицы передалась мне и я почувствовала, что если сию же секунду не уберусь подальше, то впаду в сокрушительную истерику.       Практически путаясь в собственных ногах, я отступила, затыкая перчаткой нос под маской, и, недолго думая, драпанула, что было силы назад, подальше от чудовища, абсолютно не ориентируясь ни в тумане, ни в окружающем пространстве, то и дело спотыкаясь об острые гребни льда под ногами, оскальзываясь и еле удерживаясь в вертикальном положении. Мне казалось, что если я ещё хоть немного промедлю, то сородичи этой мертвой твари меня догонят и разорвут на куски. Запах его мертвой плоти крепко впитался в мою одежду, проник в ноздри, достал до мозга и никак не хотел улетучиваться.       Но следующий мой шаг оказался фатальным, я запнулась за очередной ледяной выступ и рухнула на землю, больно ушибаясь коленями об лед и проезжаясь подбородком, благо скрытым под маской, по испещренной буграми поверхности земли. Зубы несколько раз жутко клацнули, прикусили до крови язык, рот наполнился противным соленым металлом. Боль на секунду ослепила, выбила из легких воздух и разучила дышать, но спустя пару рваных насильных вдохов я будто протрезвела и смогла наконец прийти в себя, как от хорошей оплеухи. Сплюнув кровь в снег и окрасив его в алый, так сильно контрастирующий с серостью настоящего, мне удалось осмотреться.       Огнепыль застыла передо мной, нервно принюхиваясь и выпуская горячий пар из пасти. Жаарне, если бы я знала, что жизнь занесет меня в такое дерьмо, я бы поголодала ещё с неделю наравне с Эйси, лишь бы оказаться в относительной безопасности дома. Однако спустя пару секунд внезапно снизошло смиренное осознание, что иначе поступить, как поступила, уйдя на Динуй за ольхаллом, я бы не смогла. Моя сестра и так не видела в этом мире ничего, что могло бы ее порадовать и подарить шанс не думать о будущем, если я могла хоть как-то облегчить ее судьбу, то это было моим долгом. Жаль, что теперь защитить ее кроме Шадоха некому.       Я села и стянула с себя шерстяную маску, шумно втягивая ледяной колючий воздух носом, стараясь игнорировать назойливое щипание в носу и глазах. Плакать в такой обстановке было равносильно принятию поражения, и я не могла позволить себе столь нелепо сдаться. Слишком большая роскошь, хотя определенно что-то внутри меня уже было готово отступить и смиренно готовилось погибнуть в тумане.       Огнепыль, будто желая приободрить, положила свою мордочку мне на колени и тихо вздохнула, вильнув хвостом.       – Мы же умрем, да? – Шепотом спросила у нее я, поглаживая мягкие огненные ушки, и вжалась в ее густую шерсть лицом. Огнепыль только сильнее прильнула ко мне, часто-часто дыша, выпуская горячие облачка пара из приоткрытой пасти.       "Не сегодня," - прошипел голос внутри меня, про который я уже успела забыть, но прежней ярости на змею больше не было. Я даже испытала некоторое облегчение, услышав ее снова.       – Долго же ты дулась, – пробурчала я, тем самым открыто демонстрируя, что явно готова к нашему перемирию.       Змея ничего не ответила, но по еле уловимому шипению стало ясно, что она все ещё обижена.       – Как тебя зовут? Кто ты? – Неожиданно спросила я вслух, отлипая от мягкой шкурки лисицы и посмотрела вперед, прижимая к груди Огнепыль, чтобы помочь ей немного согреться.       "Парми," – прошипели в ответ и, чуть потрещав, затихли.       А я задохнулась от изумления и распахнула глаза, тут же вспоминая голос. Мягкий, знакомый голос, мамин голос. Таким он у нее был, когда я была совсем маленькой. Именно этот голос заставил меня очнуться, прийти в себя, подтолкнул идти дальше и...       Я судорожно сглотнула, проваливаясь внезапно глубоко в прошлое.       Когда-то давно, когда я была совсем ещё малышкой, мама называла меня "моя маленькая Парми". Она никогда не рассказывала, что это значит, но всегда произносила слово "Парми" с особенной теплотой и любовью, пока однажды отец не запретил ей говорить эту кличку вслух, чтобы я ее ни в коем случае не запомнила.       Только сейчас, спустя много лет, голос в моей голове напомнил мне об этом. Как и то, что родители очень сильно поссорились в тот день, когда я решила узнать, что такое "Парми" у отца.       – Что значит "Парми"? – Снова спросила я у змеи.       "Не произноси вслух!" – Зашипела змея у меня в голове в ужасе и чуть погодя продолжила уже спокойнее, – "это мое имя. А с древнего языка ведьм оно переводится, как "серебряный аспид".       Мне снова стало не по себе. То есть моя мама знала, что я, как она? Знала, что когда-нибудь я...тоже стану ведьмой? Похоже, на проклятье.       Меня снова затошнило, а голова буквально затрещала. Жаарне, мне кажется, я схожу с ума.       "Запомни, ведьма, никто никогда не должен знать мое имя, иначе погибнешь. У каждой ведьмы своя сущность и свое предназначение, узнав, какой силой ты обладаешь и как подчинить себе эту силу, никто никогда не сможет тебя защитить." Предостережение, столь внезапное и достаточно резкое, прозвучало как угроза, но я не рискнула уточнять, кто именно меня убьет – Парми или же кто похлеще.       – Но разве не у всех... – я чуть помедлила, пожевав губу, тут же морщась от боли в прикушенном языке, прикидывая, как лучше обозвать шипение у меня в голове, – вас, – наконец выдохнула я, – одинаковые имена? Неужели у каждой ведьмы в голове шипит змея?       Змея издала странный звук, казалось, что она рассмеялась.       "Конечно, нет," – спустя пять секунд ответила она все ещё весело, – "ведьмы с малолетства знакомятся со своими сущностями. У каждой она своя. Как у каждого охотника своя бестия. Мы помощники, направители, дарители мудрости. Мы даем ведьме возможность обрести величие и раскрыть ее внутреннюю силу. Со смертью ведьмы – мы погибаем. Для каждой ведьмы в этом мире есть своя сущность, свой фамильяр. Я – твой и я слишком долго тебя ждала." – Шипение змеи неожиданно стало блеклым, как будто ей было невероятно больно и грустно.       Я промолчала. Конечно, у меня была ещё куча вопросов, но пока задавать их я не решилась. Пожалуй, хватит откровений на сегодня, и собственное нутро мне подсказало, что Парми со мной согласна.       Я чуть пошевелилась, выпуская их своих рук заметно успокоившуюся лисицу и ослабила мешок. Туман определенно стал гуще, чем тот, который был в городе. Значить это могло и то, что за стенами Развалин марево было плотнее, и то, что надвигалась новая волна Тумана. Если я не поспешу – меня может накрыть в любую минуту, если раньше не прикончит холод. Я зябко поежилась, уже не чувствуя мягкое место, на котором столь удобно расположилась, сидя на промерзшей земле, а точнее... я чуть прищурилась и поняла. Подо мной была река. Такая же быстротечная, как Динуй, об этом свидетельствовали гребни течения, навеки застывшие во льдах. Ну здорово...       Я поплотнее запахнулась в мантию и пониже надвинула на лоб капюшон.       Выудив из мешка компас и карту, я осторожно развернула тонкий пергамент. Если верить компасу, то река Динуй находилась на юго-востоке, мне требовалось идти в противоположную сторону, а та речка, на ледяной поверхности которой я судя по всему восседала, была отнюдь не речкой, а ручьем.       – Ручей шепчущих, – пробормотала я себе под нос, и меня передернуло. Если Шадох говорил правду, то это не самое дружелюбное место. Да, благодаря притоку этого ручья, я выбралась из мертвого королевского дворца, но значило ли это, что Туман и его холод уничтожили всех духов-шептунов, о которых мне столь любезно поведал Шадох.       Я убрала все обратно в мешок, затянула его, закинула на плечо и с чувством выполненного долга поднялась на ноги, слегка похрустывая коленями.       – Ну пошли, – решительно проворчала себе под нос я и двинулась в нужную сторону.       Пройдя ещё чуть ниже по течению я наконец-то увидела перед собой окутанные туманным одеялом высокие стволы, некогда величественного леса, чьи кроны теперь был скрыты от глаз высоко-высоко в белом мареве. Я никогда не бывала здесь. Лес всегда считался опасным местом, даже в те времена, когда тумана ещё не было. Но что он скрывал сейчас, было ведомо одним богам.       Я на всякий случай ещё раз сверилась с картой и поняла, что идти мне придется достаточно недалеко, если, конечно, я не заблужусь в тумане.       Огнепыль первой скользнула в лес, остановилась и принюхалась. Несмотря на то, что туман сгубил все, до чего только мог дотянуться, лес все равно казался как будто живым. Здесь стоял еле уловимый запах хвои и мороза, который не выветрился даже спустя десять лет. Под ногами то тут, то там хрустели обледеневшие иглы сосен, шишки и даже кора. Моя лисица же как будто впервые почувствовала себя на своем месте, она радостно рванула, словно вернулась к себе домой, то и дело принюхиваясь и оставляя повсюду свои метки. Мне радостно было наблюдать за тем, как она мечется между деревьев и застывших сухих кустарников, тихонько повизгивая, но больше всего меня поразило то, что среди деревьев, туман поредел. Это настолько было странно и одновременно прекрасно, что я готова была мчаться со своей лисой наперегонки, лишь бы продолжать видеть мир так, как вижу сейчас. На несколько десятков метров вперед.       Я даже невольно улыбнулась, шмыгая носом, когда отчетливо, даже громко услышала свои шаги и шелест опада, когда вздохнула впервые без щиплющего лицо и язык мороза. В лесу было теплее, дышалось свободнее, а виделось дальше. Деревья и правда противостояли туману плотной броней, здесь он развеивался, словно ничего не значащая дымка, и только наверху, над кронами деревьев сгущался, образуя бурлящие облака. Я впервые за свою жизнь почувствовала себя защищенной. Казалось, что даже если лавина тумана обрушится новой волной, лес выстоит, а я останусь жива, хотя так ли это на самом деле или нет все ещё было неизвестно.       Я уверенно стянула с себя шерстяную маску, уже достаточно обледеневшую и колющую щеки, зажмурилась и выставила лицо на воздух, просто вслушиваясь в тишину. Жаарне, как же это было приятно.       Не улыбнуться снова не получилось.       Огнепыль набегавшись всласть, вернулась ко мне и потерлась о мои сапоги, как бы подталкивая идти дальше. Я очнулась и послушно двинулась вперед среди деревьев, которые к моему великому везению росли на достаточном расстоянии, чтобы не пришлось продираться сквозь них.       Впервые за долгое время я наконец-то обрела каплю надежды на то, что возможно смогу выжить, обрести свободу и когда-нибудь вновь увидеть Эйси. При мысли о сестре внутри что-то екнуло и заныло. Как она там одна, все ли у нее хорошо, удалось ли Шадоху укрыть ее и что вообще сейчас творится в Развалинах? Стража, наверняка, уже обыскала наш дом, нашла трупы мамы и Радуна, наверняка, объявили всеобщую тревогу, найдя мертвую ведьму в городе охотников, наверняка, Марнук не признался, что я погибла, наверняка, обо мне кроме Эйси и Шадоха никто уже не вспомнит. А Брик? Бедный Брик, я совсем забыла про него и даже не попрощалась.       И снова мне стало не по себе, в груди заныло. Мой лучший друг теперь остался один среди этой толпы шакалов, они затравят его до смерти. Бестии Марнука и его дружков и так всегда порывались сожрать Снежка, но наличие меня и Огнепыли немного остужали пыл их хозяев, заставляя отзывать своих чудищ к ноге, но теперь... бедный кот точно погибнет, а Брик этого не переживет. В лучшем случае Снежка загонит хромая рысь Олли – Берма, в худшем – сам Грозный, которого единственного Марнук и его компашка тренировали, готовя к настоящей охоте.       От одних воспоминаний об охотниках в груди начала зарождаться такая жгучая ненависть, что хотелось заорать. Я даже на мгновение забыла, кем был мой отец, кем был Шадох, кем были Эйси и Брик, я забыла, кем была я, забыла вообще обо всем. Внутри словно разрастался праведный пожар гнева столетних гонений на ведьм только за то, что они не похожи на охотников. Как же несправедливо ненавидеть за то, что отличаешься от других. Все дело в том, что человеческой природе банально необходимо кого-то ненавидеть, раньше это были ведьмы, потом мой отец, теперь это я и подобные мне. Слабые. Неспособные противостоять обществу и его ненависти.       В ужасе распахиваю глаза, вдруг понимая, что это не мои собственные мысли. Я никогда не думала обо всем происходящем. Я выживала, боролась, сопротивлялась, но никогда не оправдывала ведьм. Меня учили другому. Ведьмы – беспощадные убийцы, кто поддерживал ведьм – априори враг и предатель. А сейчас...       – Твоя работа? – Разозлившись на змею рявкнула я так громко, что Огнепыль вздрогнула и свалилась в ближайшие кусты.       "Прости," – извиняющимся тоном прошипели в голове.       Я чуть выдохнула, чувствуя, как внутри меня разжимаются пламенные тиски ярости, давая доступ разумному непоколебимому спокойствию.       – Никогда больше не смей! – Все ещё злясь приказала я, но Парми промолчала. Она не стала заискивать и оправдываться, просто дала мне возможность наслаждаться тишиной в собственной голове, убирая свой поганый эффект присутствия. Как бы то ни было, она гордо спрятала голову под хвост, оставляя свои чувства на потом, хотя зерно сомнений относительно моего отношения к своему роду уже поселила. Отделаться от чувства, что я поступаю неправильно, пытаясь искать помощь у тех, кого меня учили с детства ненавидеть, никак не получалось, хоть Шадох и считал это лучшим выходом из сложившейся ситуации. Если бы был шанс остаться одной и выжить – я бы так и поступила, но когда вокруг простирался смертоносный туман, выбора у меня не было. Если ради того, чтобы увидеть Эйси, мне требовалось пойти против собственной природы и искать тех, кто возможно уже давным-давно существует только в легендах, я должна их найти, даже если сама мысль о том, чтобы быть ведьмой, была мне омерзительна. А если появится шанс избавиться от Парми в моей голове – это определенно будет дополнительным бонусом ко всем моим скитаниям, даже если придется выдать ее имя.       Я вытащила Огнепыль из кустов, выщипала из нее сухой репейник и быстро пошла вперед, ориентируясь по компасу Шадоха, который предусмотрительно снова достала из мешка. Мало мне было проблем с выживанием в нечеловеческих условиях каждый день, так еще теперь добавились проблемы с принятием себя. Чушь какая.       Стрелка компаса послушно указывала на Динуй, но все равно было непонятно, сколько мне еще предстоит пройти, прежде чем я найду то, не знаю что. Мама говорила про рощу Звонких Гроз, Шадох про Хрустальную рощу... Загвоздка в том, что на карте не было ни слова про рощу Звонких гроз, зато Хрустальная была. Если мне повезет – это одно и то же место, где растут хрустальные деревья. Если повезет...       Нервный смешок непроизвольно вырвался из горла. Как будто мне хоть когда-то везло. Если я не найду ведьм там, где сказал Шадох, я не найду их никогда. И что же делать в таком случае? Остаться на месте и ждать смерти?       Словно под стать моим уничтожающим душу мыслям в животе противно заурчало. Сколько я не ела? Сколько вообще прошло времени с того момента, как я покинула Развалины? Вокруг лишь сонные деревья и ни единой живой души. Даже умей я ставить ловушки, вряд ли сумела бы поймать кого-то съедобного. Ни ягод, ни кореньев, сплошная каменная земля под ногами. Проще было бы вернуться в Развалины и спрятаться на ферме Шаадоха, подставляя под удар и его, и Эйси. Проще было бы трястись от страха и молить Жаарне подарить мне очередной день жизни. Но дорогу домой найти в тумане будет непросто, да и пожелай я вернуться, путь изведет меня до смерти раньше, чем я сумею прокрасться мимо тех серый тварей, добраться до дворца и узкого лаза, ведущего в тупик замерзшей пещеры, откуда взобраться по ледяному скату в туннель, именуемый "Дорога выживших", попросту невозможно.       Но что если жажда и голод убьют меня раньше, чем стужа и смертельные щупальца тумана? Что если лес все-таки обитаем, но не белочками и сусликами, а тем ужасом, который породила мгла?       Я резко застыла на месте, ощущая, как рвано заколотилось в груди сердце, снедаемое вновь накатившим страхом, и прислушалась. Мягкая поступь Огнепыли всколыхнула очередную шелестящую кучу листьев, нарушая зловещую, густую, словно студень, тишину. Лес больше не казался уютным и безобидным. Это была мощная, ни с чем не сравнимая, природная сила, таящая в своих глубинах тьму и тайны. Эта сила не была сломлена туманом, как те же города из камня и стекла. Эта сила дремала, но все ещё была великой и опасной. Так может быть именно здесь сохранились те, кто желали отведать моей теплой плоти, и стоит сумеркам стать плотнее, деревьям чуть толще, а тропинкам исчезнуть, я окажусь в западне. Ведь Лешим и Демонам плевать, что во мне течет кровь охотника и ведьмы, им плевать, что я хочу жить и спасти свою сестру, для них главное, что я пахну теплом и человеком, а моя кровь пахнет, как кровь, которую можно испить из меня, словно вино из чаши, закусив моими внутренностями и мясом.       Меня передернуло. Лес определенно больше не настраивал на обнадеживающий лад, а возможно даже сводил с ума. Мое настроение передалось Огнепыли, та высунула нос из очередного облюбованного сухого куста и вопросительно посмотрела мне в глаза.       – Я боюсь, – сдавленно просипела я, закусывая дрожащую губу, чтобы не разрыдаться. Огнепыль заинтригованно склонила вбок голову и дернула ушами. Ей мой страх казался почти забавным, ведь в понимании лисицы – истинного жителя леса – окружающий мир был прекрасным сном. Но как можно объяснить зверю, что боюсь я не ряда стволов и листвы, я боюсь того, что меня ждет, боюсь того, что прячется в дымке тумана, застилающего горизонт, я боюсь неизвестности. Вообще не понимаю, чем я думала, когда повелась на уговоры Шадоха и согласилась искать ведьм. Он будто изложил непререкаемую истину и в тот момент отказать было невозможно. Но сейчас осознание своей глупости и доверчивости наконец настигли и принялись терзать меня мыслями о том, что я натуральная идиотка. Зачем я вообще ищу ведьм? Зачем я рискую собственной шеей? Увидев меня, ведьмы убьют меня прежде, чем я успею открыть рот. Их ненависть к охотникам культивировалась веками. Если же из них действительно кто-то остался в живых, разве будут они меня слушать и вообще принимать? Разве не логичнее запытать меня до смерти ради банальной мести? Разве...       "Хватит! Лес сводит тебя с ума!" – Вмешавшаяся Парми тревожно зашипела.       – Но разве я не права? Зачем им разговаривать со мной, когда их род выкосили охотники? Зачем им помогать мне? – Это было настолько логично, что я готова была заорать на весь лес, лишь бы раскрыть глаза треклятой змее и доказать свою точку зрения.       "Ты одна из них! Ведьмы ценят свою кровь и магию!" – В ответ на это я не выдержала и нервно расхохоталась.       – Так было раньше! Откуда ты знаешь, как все сейчас? Может они давно погибли, туман стал навечно проклятием охотничьего рода, а я... Жаарне! У меня нет магии! Я ничего не умею! Моя мама обладала магией, я – нет! – На мгновение я задохнулась и инстинктивно хапнула ртом слишком много воздуха, от чего легкие растянулись и заныли от переизбытка объема. Я выдохнула, чуть успокаиваясь, но все равно мечтая послать все в пекло.       "Ты просто не знаешь как, не желаешь всем сердцем ее принимать и использовать. Тебе надо учиться, для этого ты идешь к ведьмам. Не сдавайся, твой путь только начался. Ты дочь двух врагов, твоя кровь и магия сильнее, чем жажда мести. Однажды ты поймешь, о чем я, и это спасет много жизней." – Парми говорила мягко, успокаивающе, словно баюкала. И это медленно, но работало.       – Я не герой, – сухо отозвалась я, переминаясь с ноги на ногу, и огляделась. Вокруг кроме деревьев и сухих серых ветвей кустарников не было ничего. Абсолютная смерть в мире из холода и вечного тумана. Я отступила на шаг и одна из колючих веток больно стеганула меня по лицу, оставляя после себя жжение на щеке. Пришлось потереть кожу перчаткой, чтобы немного унять боль.       Куст как будто в ответ на мою кровь несколько ожил. Ветви приподнялись, цвет тонкой кожицы сменился с пепельного на розоватый. Мать моя... Я в ужасе отпрянула от плотоядного растения и мысленно спросила у Парми, что за ерунда творится.       "Уйди прочь от этих сухих кустов, это Дурная Немощь. Даже промерзшие до корней они продолжают источать неуловимый аромат, заставляющий мысли путаться, а потаенные фобии вырастать до размеров паники. Они питаются страхами и негативными эмоциями. Сейчас ты не сойдешь с ума, как если бы они цвели полным ходом, но их тлен знатно тебя измотает и посеет сомнения, а колючки напитаются твоей кровью. Раньше Дурная Немощь использовалась в качестве ловушки на охотников. Ее цветы и ягоды отравляли разум уставшего путника и вынуждали броситься обнаженной грудью на острые крепкие ветви, пронзая себя насквозь. Кусты выживали за счет крови и страха, а ведьмы получали преимущество в борьбе с врагом. Теперь же они не опаснее кошки, но все равно влияют на твой разум."       – Почему же тогда Огнепыль чувствует себя нормально? – Отступая еще на пару шагов от ничем не примечательных кустарников, спросила я. Они будто как-то сразу съежились и поникли. Огнепыль с тявканьем зевнула и посеменила за мной.       "Твои страхи вкуснее." – Просто ответила Парми, а мое тело пробрала дрожь. Обалдеть. Этот сушеный хворост еще оказывается гурман.       Чувство мнимой безопасности, которое окружило меня в лесу изначально, развеялось подобно туманной дымке среди деревьев. Теперь каждый следующий шаг, хруст сучков и шишек под ногами отзывались в ушах и резонировали с гулкими ударами сердца. Тревога только нарастала. Я шла вперед и вперед, не позволяя себе лишний раз думать и останавливаться. Как уже было доказано на опыте, мои мысли были небезопасны в подобном месте. Удивительно, как можно питаться страхами, но судя по всему растения приспособились нематериальную энергию перерабатывать в материальную при помощи магии, иначе я не представляю как это возможно.       Лес немного расступился, туман стал чуть гуще, но все равно видимость была приемлемой для дальнейшего пути, как и слышимость. Я уже приготовилась натянуть на лицо маску, как вдруг тишина вокруг зазвенела от еле уловимого похожего на плач звука.       Я застыла на месте и прислушалась, обводя глазами пустошь вокруг. Огнепыль тоже остановилась и повела носом, чуть прищурившись. Понять с какой стороны доносился звук было достаточно проблематично, с учетом того, что ориентироваться в незнакомом месте я могла лишь по компасу, однако повторившийся крик заставил напрячься и присесть пониже, во избежание нежелательной встречи с кем бы то ни было. Последний раз я слышала посторонний стрекот на причале заброшенного дворца, тогда это чуть не стоило мне жизни. Откуда я могу знать, что плач не ловушка очередного монстра, притаившегося среди деревьев.       Однако Огнепыль откровенно начхала на мою осторожность и ломанулась сквозь кусты, очевидно двигаясь в направлении к источнику звука. Но мой яростный шип и попытка ухватить сноровистую лисицу за пушистый хвост не увенчались успехом. Огнепыль драпанула так, как будто за ней гналась по меньше мере свора волков.       Я рванула следом, ветки кустов безжалостно царапали незащищенное маской лицо, мы шумели так, что сюда могли сбежаться и охотники из Развалин и все оставшиеся в живых ведьмы. Хруст ломающихся сучьев, мои проклятья и сбившееся от быстрого бега дыхание на некоторое время заглушили плач, от которого я надеялась мы все-таки убегали, но вопреки здравому смыслу, стоило лисице замереть на месте, а мне чуть ли не кувыркнуться через ее тощее тельце, как плач стал отчетливее и уже перешел на захлебывающийся рев. Сердце колотилось где-то в глотке, руки дрожали, а глаза расширились так, будто сейчас выскочат из орбит. Разбитые колени ныли от быстрого бега, в теле нарастал жар. Я медленно отступила назад, рукой подзывая к себе Огнепыль, но она только всматривалась в туманную поземку впереди, припадая к земле на передние лапы и тяжело дышала. Да что же ты будешь делать?!       – Огнепыль! – Рассерженно хлопаю себя по бедру, пытаясь привлечь внимание притаившейся в зарослях лисицы. – Огнепыль, Жаарне тебя заколи, давай назад!       Но мой шепот и паника в голосе мало чем помогли. Огнепыль только сильнее щерилась, оскаливая белые острые клычки и нюхала воздух вокруг. Из ее нутра вырывалось звонкое мурлыканье. Я раньше слышала, чтобы Огнепыль так повизгивала лишь, когда она требовала вернуть обратно добытую мышь. Лиса злилась, длинная шерсть на ее загривке встала дыбом, хвост распушился и мотылялся из стороны в сторону, заметая ее маленькие следы.       Плач стал громче, словно надрывался ребенок. Так плакала Эйси в колыбели, когда была голодна. Неужели там младенец? Жаарне...       Я чуть прищурилась и попыталась разглядеть средь белой дымки и деревьев хоть один намек на жизнь.       Парми в голове заволновалась, приказывая мне не лезть и обойти опасное место. Я была с ней полностью согласна, вот только Огнепыль явно считала своим долгом нарваться на неприятности. Я схватила ее зашкирку, чтобы оттащить ее назад, но она извернулась и цапнула меня за руку, больно прокусывая кожаную перчатку в двух местах. Машинально я ослабила хватку, а предательница-лисица, которая до сего момента ни разу не позволяла себе причинить мне хоть какой-то минимальный вред, прыгнула вперед и скрылась в очередных кустах. Хоть я была и в ярости, а еще больше в шоке, оставить ее одну в этом проклятом месте просто не могла. В конце концов Огнепыль всегда была немного трусливой, но любимой бестией, и то, что сейчас с ней происходило, явно требовало моего пристального внимания. Но если я умру из-за этой вредной заразы, то достану ее даже у прародителей.       Осторожно ступая, я прокралась вперед, опираясь ладонью на толстый ствол одного из деревьев и замерла неподалеку от застывшей в засаде лисицы.       Она явно что-то слышала или чувствовала, но чем дальше ее маленькие черные лапки семенили перебежками вперед, тем больше топорщилась серая шерсть на загривке.       Я следовала за ней, стараясь попутно изучать обстановку вокруг. Деревья из хвойных сменились на какие-то другие. Их стволы были иссиня-черными, гладкими, с застывшими прозрачными каплями на коре в виде немыслимых узоров. Словно смола из стекла...       Воздуха резко перестало хватать. Я резко вскинула глаза вверх и чуть не заорала от изумления. Ветви были обсидиановыми, безупречно острыми, извитыми, как будто их отливали в сотнях уникальных формах. Они переплетались между собой и образовывали сумасшедше красивые арочные навесы, мостики, лозы. Уверена, если бы светило солнце, то лучи преломлялись бы в черном хрустале и отбрасывали красивые блики на землю, танцуя всеми мрачными цветами радуги.       – Это то, о чем я думаю? – Прошептала я себе под нос, на этот раз оглядывая землю под ногами. Мириады осколков разных цветов укрывали землю под ногами, слегка припорошенные снегом, словно куча разбитых бутылок вонзилась в промерзшую насквозь землю.       "Роща громких гроз." – Подтвердила мою догадку Парми и облегченно рассмеялась, вот только ее радость была грубо прервана возобновившимся плачем.       Огнепыль скользила по бритвенно острым осколкам и словно вовсе не чувствовала их вонзающиеся края, оставляя за собой дорожку из кровавых следов на снегу. Ее словно что-то тянуло вперед, не позволяя остановиться, отпрыгнуть в сторону, сбежать. Она упрямо тащилась вперед, а я велась за ней, как заговоренная, мечтая только о том, чтобы забрать ее подальше и спрятаться в безопасном месте.       Даже мои сапоги-бесшумники грозили не вытерпеть впивающиеся в подошвы лезвия. Стекло крошилось под ногами с громким треском, но даже этот шум перекрывал кричащий в глуши ребенок.       "Это может быть туманная выпь или обезумевший от горя жрец Жели, или голодная тварь-навь, или вообще водяная химера," – нудила сердито Парми, но я ее игнорировала, только всматривалась в ставшую более плотной хмарь и, натянув повыше шерстяную маску, спешила за семенящей чуть впереди лисицей.       Там, где-то среди тумана и хрустальных деревьев очевидно плакал ребенок. Совсем маленький, судя по уже охрипшему голосу. В таком холоде и посреди леса, что он мог делать один? А один ли?       По спине пробежал холодок ужаса. О, Жаарне, если чертова змея права, то там может быть все что угодно, какая угодно нечисть, желающая полакомиться моей плотью.       "Водяная химера любит глаза и ногти, ей твои теплые кишки без надобности пока не остынут," – подлила масло в огонь Парми, – "а вот насчет Навьи я бы не была так уверена, кроме того, ты же не знаешь, что делает туман с погибшими в нем младенцами, а вдруг это маленький кровожадный дух - игоша, не будь дурой, бросай эту чокнутую лисицу и уходим, пока есть шанс!"       – В Гаастр тебя и твои советы! – Рыкнула глухо я, но Парми обиженно смолкла.       Неожиданно деревья расступились и перед глазами, закутанные в призрачно-белый саван тумана предстали остовы и тени низких строений, отдаленно напоминающие охотничьи дома. Часть из них находилась среди стеклянных черных ветвей, объединенных между собой ветвями-мостиками, часть располагалась внизу и была скрыта от глаз за пеленой тумана. Но крик ребенка здесь вдруг стал столь отчетливым и громким, что Огнепыль тут же сорвалась стрелой с места, а я рванула за ней, забыв про инстинкт самосохранения.       Шипение Парми заглушалось током крови, кипевшей в голове, и свистом воздуха в ушах. Я бежала за мелькающим огненно-пепельным хвостом, боясь потерять его из виду, пока Огнепыль резко не затормозила перед небольшой резной деревянной оградой, ее глаза-бусины нервно впились в чуть покосившийся внушительный двухэтажный дом, на крыльце которого...       Жаарне, я заткнула рукой рот, чтобы не закричать. Кровь, слишком много крови. В глаза от увиденного потемнело. И ступени, и перила, и даже дверь, и окна – все было забрызгано кровью, как будто здесь буквально лопнул человек, расплескав свою утробу по всем близколежащим поверхностям. Вот только по тянущемуся за дом кровавому следу было очевидно, что либо кто-то полз из последних сил, либо его волокли ничком...       Огнепыль вскинула на меня безумные глаза и требовательно взвизгнула, но я только замотала головой, готовясь бежать куда глядят глаза, лишь бы подальше от этого проклятого места. Кровь была свежей, еще не успевшей до конца застыть в туманном холоде, и, как назло плачь, ребенка снова прорезал округу на этот раз так близко, что я вздрогнула. Стало жутко.       "Это точно игоша!" – Все-таки рискнула вклиниться Парми, – "Если ты сейчас умрешь, то все, что мы прошли, было зря. Я тоже погибну вместе с тобой. И Огнепыль погибнет!"       Но я уже не могла повернуть назад, как бы не сопротивлялась, все мое нутро буквально горело необходимостью узнать, что ждет меня за углом страшного дома. Я осторожно скользнула пальцами по голени и отцепила ледоруб от сапога, судорожно сглатывая вязкую слюну. В горле было настолько сухо, что даже от простого глотания запершило, но кашлять было нельзя, дабы не привлечь лишнего внимания.       "Нечисть быстрее тебя, Нимфея! Ты же помнишь, как те твари перемещались в тумане! Ты даже не сможешь уследить за ними взглядом! Без магии этой железкой их не одолеть!"       Но здравый смысл вопящей Парми уже потонул на задворках моего сознания. Я только слушала стук своего сердца и хруст стеклянной крошки и льда под ногами. Благо запах крови не бил в нос, иначе я бы точно снова обблевалась. Огнепыль кралась позади меня, старательно обходя алые росчерки на снегу и наступая кровавыми лапками только в мои следы.       "Хоть бы это был мертвый волк, попавший в капкан, или поранившийся о стеклянные ветви охотник" – молилась я про себя, продолжая, как завороженная идти вперед, поудобнее перехватывая ледоруб в обе руки. Но туман продолжал удерживать меня в неведении до тех пор, пока я не заглянула за угол избушки. Здесь, широко открыв остекленевшие белесые глаза, зажав рану на животе, привалившись к бревенчатой стене дома, полусидела бледная женщина. Ее лицо было сплошь усеяно толстыми извитыми снежными шрамами, которые словно щупальца тумана расчертили ее кожу вздувшимися белыми жгутами. Она была остроносой, с вытянутым лицом и выступающей вперед нижней челюстью, ее застывшая красота была пугающей. Иссиня-черные волосы ниспадали растрепанной паклей на грудь, кончики превратились в бурые сосульки, а корни поседели настолько, что напоминали золу. Длинный с узкими губами рот был перепачкан алым. Женщина определенно была мертва. Все внутренности, которые она старательно удерживала руками незадолго до гибели, уже схватились изморозью инея и медленно примерзали к грязным узловатым пальцам. Ее белый плащ из-за крови напоминал алое знамя. А еще от нее исходил еле уловимый запах гари, словно она только что разжигала костер. Этот запах был несколько иным, чем пах для меня раньше огонь. Он щипал язык, колол в носу и разъедал глаза, будто дым, казалось, что я даже слышу треск поленьев, который с каждой секундой становился все тише и тише, пока не пропал вовсе, остался лишь еле уловимый шлейф аромата пламени и углей. Жаарне...       Выносить это зрелище было непросто, я трусливо отвернулась, зажимая тылом кисти нос и рот под маской, при этом стараясь выровнять дыхание и сдержать слезы ужаса.       Из состояния оцепенения меня вывел несдающийся плач. Я тут же вскинула голову, стараясь не оборачиваться на мертвое лицо незнакомки, перешагнула через ее вытянутые босые ноги и пошла дальше вперед.       Я притаилась за следующим углом дома, не сразу решаясь выглянуть. Собравшись с духом, я осторожно высунула нос и сразу обнаружила небольшой обсидиановый стол, стоявший практически вплотную к небольшой каменной пристройке во дворе дома, огороженном полуразрушенным деревянным заборчиком цвета ночи. Лестница от пристройки по спирали уходила вверх по мощному стволу хрустального дерева и терялась в высоко в занавешенных туманом ветвях. На каменном столе лежал вопящий, шевелящийся кулек, завернутый в рыжую лисью шкуру. А возле кулька, склонившись практически вплотную к нему, нависала Тень в сливающейся с туманом рясе. Длинные сухие волосы, молочного цвета, чуть тронутые инеем, касались стола. Костлявая, обтянутая пергаментной кожей рука была вскинута в сторону и перебирала какие-то бусины, тихо перестукивая ими.       "Кто бы это ни был – он не друг тебе," – предостерегла Парми. А то я этого не знала. Я снова оглядела пространство вокруг фигуры в рясе. Неподалеку от нее обнаружилось еще одно движение. Из-за стеклянного дерева выплыла вторая Тень, лицо которой было скрыто под капюшоном. Только длинные белые волосы, и идентичная ряса говорили о том, что эти два человекоподобных создания явно из одной шайки, ряса второго была забрызгана алым и источала пар. Вдруг фигура замерла, словно зависнув над землей, опущенная голова резко вскинулась, капюшон свалился назад, а на меня уставились два белесых глаза, узкий нос и шрамированное белым лицо. Это определенно был человек, ну или что-то, что однажды точно им было. Его ноздри широко раздулись, узкие губы шевельнулись, а глаза слепо заходили из стороны в сторону, будто что-то ища. Это существо точно было самим туманом, ну или чем-то сродни ему. Оно сливалось с ним, ряса клубилась облаком вокруг его тела, если у этого существа вообще было тело.       Может, это и были Туманцы, которых когда-то видел Шадох, облекший их образ из памяти в камень? Но то, что я тогда видела в "музее" не шло ни в какое сравнение с тем, что видела сейчас. Существо Шадоха было безликим, неживым, эти же твари имели хоть и жуткие, но лица. У них были глаза, нос, рот, волосы. Они выдыхали облачка пара, а значит, внутри них билось сердце и текла кровь. А значит... их можно убить!       Охотничий азарт внутри меня, дремавший практически всю мою сознательную жизнь, сейчас заворочался в груди подозрительной решимостью. Я была готова защищаться и попытаться воткнуть в любого, кто осмелится напасть на меня, ледоруб, даже если это будет последнее, что я успею сделать в своей жизни.       Вот только Парми внутри меня была категорически скептична настроена на этот счет. Хоть она и не произнесла ни слова, но из ее фырканья я уловила, что, скорее, это в меня воткнут мой собственный ледоруб, прежде чем я успею среагировать на атаку. И в чем-то ее осторожность была резонна. Мертвая женщина за спиной явно погибла не по своей воле. Эта тварь в обагрившейся кровью рясе поспособствовала тому, чтобы освежевать несчастную, как кролика. Но зачем?       "Тебе правда охота это узнать? Нашла ребенка, нашла труп, нашла двух не знаю даже кого... валить отсюда надо со страшной скоростью и молиться, чтобы тебя не унюхали!" – Зашипела Парми, но поздно... Прежде, чем я успела принять хоть какое-то решение, Тень без капюшона издала гортанный звук, больше похожий на клич. Я вздрогнула, а Огнепыль с перепугу взвизгнула. Нас заметили!       Обе Тени вскинули на нас одинаковые лица. Вторая, которая только что нависала над ребенком, сделала рывок в нашу сторону, вторя своему сородичу таким же заливистым воем.       Мы, не сговариваясь, бросились наутек, но я совершенно позабыла про преграду в виде раскинутых ног. Я споткнулась и перелетела через тело убитой женщины, не успев сгруппироваться. Удар о застывшую землю пришелся прямо в грудь, вышибая из легких воздух, когда я плашмя растянулась на земле, перепачкав одежду в кровавом насте и располосовав щеку об осколки стеклянных деревьев. Маска порвалась, в лицо ударил холод, не такой лютый, как в Развалинах, но он все равно мгновенно обжег находившуюся все это время под тканью распаренную дыханием кожу.       В голове зазвенело, я не могла нормально полноценно вдохнуть. Мир кружился перед глазами, тело налилось слабостью и отказывалось повиноваться. Я попыталась встать, борясь с желанием разрыдаться и сдаться и попыткой еще побороться за жизнь.       Гул позади нарастал. С горем пополам я выпрямилась и оглянулась. Тени двигались в мою сторону, сверкая белесыми глазами, а за их спинами неожиданно наступило безмолвие. Ребенок больше не плакал. И только теперь я поняла почему... За Тенями стелился Туман, скрывавший своей плотной мощью все, что находилось за спинами существ – и пристройку, и дерево, и забор, и ребенка. Белый вал из ничто и ледяной мглы. Он не причинял им никакого вреда, с шипением вырывался вперед и опутывал все вокруг непроглядной стеной.       "Беги! Нимфея!" – Заверещала, как резаная Парми. И я побежала. Одна мысль укрыться где-то, чтобы смерть не достала. Только не так. Все что угодно, но не туман!       Тени наступали, а я, путаясь в собственных ногах и знатно хромая, поспешила, как могла, вперед, краем глаза замечая, что Огнепыль уже несется к ближайшему дому. Её когти требовательно заскребли по тяжелой деревянной двери, когда я перевалилась через перила крыльца и, поскальзываясь на лужах крови, подбежала ко входу в дом. Я дернула на себя ручку, но дверь даже не дрогнула. Тогда пришлось навалиться всем своим весом, упереться спиной и руками, стараясь сдвинуть проклятую деревянную преграду хоть на миллиметр. Туман уже вовсю надвигался из-за угла, неся с собой жуткое безмолвие, парящие Тени и их блеклые глаза. Я не могла оторвать от них взгляда, продолжая в бессильной злобе биться о дверь, которая мне ничем уже не могла помочь. Но вдруг под моим напором препятствие сдалось. Я рухнула во внезапно образовавшийся проем прямо на пыльные доски. Огнепыль успела прошмыгнуть следом, пока я сучила ногами, пытаясь отползти подальше в дом, чтобы туман не смог меня достать. Как раз в тот момент, когда Тени шагнули на крыльцо, а щупальца тумана скользнули в дом, упорно проникая в щели деревянного пола, точно пробуя на вкус новую пищу и ища в ней бреши, я соориентировалась и подскочила. Едва морок коснулся деревянных половиц, он тут же распался на капли и испарился. Тени на мгновение отпрянули, ошеломленные таким эффектом. Видя их замешательство, я, больше не тратя время зря, вновь навалилась на тяжелую дверь со стороны дома. Я старательно пыталась ее задвинуть, как можно скорее, но больше выбивалась из остатков последних сил. Мне элементарно не хватало веса, чтобы запечатать проем. Ноги в перепачканных кровью сапогах оскальзывались по полу, дверь поддавалась очень медленно, нехотя, но я не сдавалась. Тело горело от натуги, жилы на руках взвыли от перенапряжения. Наконец, когда я уже отчаялась, дверь сдвинулась с мертвой точки, когда между мной и очухавшимися Тенями оставалась только пара-тройка шагов. Сквозь небольшую щель закрывающегося прохода в дом я видела, как Туман с шипением отступал, стоило ему соприкоснуться с деревянной поверхностью, но даже на расстоянии он беспощадно жег кожу лица. Я щурилась от боли, ощущая, как вздуваются пузыри на левой щеке. Кажется, я даже орала, но только сильнее давила на дверь. Распахнув глаза, я успела заметить, как в закрывающемся проеме мелькнула одна из Теней, резко выкинувшая вперед костлявую руку. Точно по мановению невидимого приказа, последнее уцелевшее щупальце тумана взвилось вверх и ринулось в мою сторону. Я не успела зажмуриться, когда острое копье хмари врезалось в мой широко раскрытый левый глаз и буквально пронзило его насквозь, обжег затылок изнутри.       Дверь с шумом намертво захлопнулась, а я с громким криком, ослепленная болью и жжением, отлетела в противоположный угол комнаты, откинутая туда немыслимой силой. Руки против воли впились в лицо, норовя выдернуть поврежденный глаз наружу, ногти драли перчатки, кожу век. Я каталась по полу, пытаясь унять нарастающую ядовитую пытку, распространяющуюся от глаза по всему телу, судорогой сводящую все мышцы, превращая их в каменный лед. Парми шипела, скрипела... ее боль отзывалась в мозгах еще большей какофонией из ярости и муки. Она точно боролась с тем, что проникло через зрачок, отравило тело изнутри и норовило убить не только меня, но и ее. Я выла, рычала, плакала, задыхалась, пока наконец боль не начала усмиряться. В голове стало непривычно оглушительно тихо, левый глаз будто онемел, а на лице не осталось ничего кроме тупого, изредка пульсирующего жара, живительной силой распространяющегося по всему телу вместо былого ледяного жжения. Я забыла, как дышать, забыла, кто я. У меня не было сил открыть глаза. Теперь остались только темнота и бесконечный затаившийся страх, превратившиеся в тяжелый сдавливающий ребра камень и накрывшие меня с головой.