Тебе не слышно

Река прорезала город насквозь. Разделила его на две неравные части: одну предназначенную для работы и траты полученных от неё денег, другую — для бестолковых попыток отдохнуть и выспаться. Чем больше жители прилагают усилий к тому, чтобы своим трудом добыть кусочек светлого будущего в собственность, тем дальше расходятся друг от друга два берега. Единственное, что всё ещё удерживает треснувший по шву город от окончательного распада — железные скобы мостов. По всему протяжению раскола их расставлено точно не меньше десятка. Но этот особенный. Именно по нему я каждый день перехожу из одной реальности города в другую и обратно. Именно под ним река обнажает своё истинное нутро. Кажущаяся тихой на большей части течения, здесь она проходит один из своих немногочисленных порогов. Сила, с которой поток воды обрушивается на камни, взбивая пену, пугает. Желающих поспорить с такой мощью уже давно не находится. Все, кто верил в свою способность побороть поток лишь собственными силами, уже осознали, что ошибались, и заплатили за свои ошибки. Такой вот жизненный урок: не сопротивляйся тому, перед чем ты отчаянно слаб. Урок, усваивать который, мириться с истинностью которого, не хочется. Внутри что-то протестует и бьется о ребра. Что-то хочет продолжать. Вернее, хотело. В последнее время всё внутри подуспокоилось. Да и внешне поулеглось. Раньше металась с одного берега на другой как заведенная: утром туда, вечером обратно. Потом, переходя мост стала невольно замедлять шаг. Ступать так, чтобы под ногами ощущалась вибрация каркаса от проезжающих машин. А в последнее время часто замираю на середине, хотя погода и не располагает. Легкий вечерний бриз давно сменился пронизывающим холодным ветром. Пальцы, лежащие на перилах, теряют чувствительность так быстро, что и не заметить, как они застывают в одном положении, намертво обхватывая железную трубу. Наползающий по вечерам на город морозный туман скатывается по склонам с обеих сторон в русло, размывая очертания камней, о которые разбиваются струи речной воды. Но ничто из этого ничуть не мешает мне стоять у перил и вглядываться в происходящее под сводом моста без надежды увидеть хоть что-то новое. Это я объясняю себе тем, что шум воды, успокаивает. Потом добавляю, что он заглушает пульсацию мыслей в голове. А вот сегодня созрела признать, что хочу стать частью этого шума, ринуться к камням с уступа, разбиться, раствориться среди бесконечного множества капель. Разве не заманчивая перспектива? Потеку прочь из города. Река пойдет вниз в долину и я вместе с ней. А там озеро в долине у подножия гор. Стоячая вода. Скоро оно покроется толстой ледяной коркой и больше ни птицы, ни звери, ни люди не смогут побеспокоить безмятежность водной глади. По крайней мере до весны. Кажется, там, наконец, будет спокойно. Так хочется неподвижности: замереть в невесомости, отключить ощущения и чувства, остановить движение, вращение, биение. На голову и плечи ложится колкая тяжесть — огромный шерстяной платок с бахромой. Моя шаль, которую я обычно оборачиваю вокруг головы и шеи вместо шапки или шляпы. Сегодня, опаздывая на другой берег, совсем забыла о ней. А ещё о том, что оставила на столе немытую тарелку с едва начатым завтраком. И о папке с материалами презентации тоже. О многом в последнее время забываю. Даже страшно. До ушей долетает приглушенный щелчок металла о метал. На границе обзора вспыхивает желтый огонек. — Рабочий день давно кончился, а тебя всё не было. Как-то скучно стало сидеть одному в зале. Решил пойти тебе навстречу. Заодно прогулялся хоть — порадую теперь своего лечащего врача. Он уже, наверное, устал отчитывать меня за мой хронически сидяче-безвылазный образ жизни. — Теперь будет ругать за то, что снова куришь, — выговариваю я, преодолевая сопротивление судорожно сжимающегося горла. — Одна сигарета не в счет. Детская отговорка. В неё обычно не верят даже те, кто её использует. Он уж точно достаточно умен, чтобы не верить. — Откуда-то же у тебя взялась целая пачка? — Продавались бы они по одной, покупал бы по одной. Но производителям, знаешь ли, не выгодно торговать товаром, который будут брать поштучно и только в плохие дни. — У тебя сегодня был плохой день? — и не понятно что звучит более жалко: надежда на утвердительный ответ, проскользнувшая в интонации, или то, как голос всё-таки дрогнул на предпоследнем слове. — Ну, день был уж точно не очень, — он коротко затягивается прежде чем продолжить, — хоть и не у меня. С высоты моста в воду срываются соленые капли, чтобы через мгновение раствориться в бесконечном потоке без следа. За ними, медленно кружась в стылом воздухе, опускаются серые хлопья табачного пепла.