Чай от бессонницы

Куроо вот уже неделю не может уснуть. И нет, не по причине конца учебного года и приближения тестового периода, как некоторые могли бы подумать. И подготовка к экзаменам в университет тут тоже ни при чем. И даже не из-за поисков жилья, в котором ему предстоит провести следующие четыре года. Эти «мелочи» не сильно волновали человека, у которого всё всегда было схвачено. По поводу учебы Куроо особо не волновался. Он умеет готовиться. Умеет зубрить. Он всегда вкладывает все имеющиеся в запасе силы в подготовку, глупо считая, что этот самый запас неиссякаем. Точнее он то знает, что это не так, но по-идиотски продолжает верить в эту чушь. Куроо не считает себя глупым, что не удивительно, но он учиться. Очень усердно. Возможно даже слишком. И сложно понять, для того ли это, чтобы поступить в так званий вуз мечты, или чтобы не сплоховать в глазах окружающих. Куроо никогда этого не признает. Не скажет, что его реально парит, что о нём думают другие. Он хочет казаться надежным, сильным, уверенным, способным на всё. И он такой и есть. Просто не может в это поверить. Куроо проще считать, что это не его достижения. Не из-за всех тех стараний, бессонных ночей, литров пролитого пота, и безумной усталости, моральной или физической не играет роли. Нет, ему просто повезло, удачно карта легла, всего лишь его день или это заслуга всех. Да, в командной игре всегда все победы и неудачи распределяются между игроками. В жизни же так не работает. В ней всё по другому. Ты один. Никакой тебе команды. И за свои провалы отвечаешь лишь ты сам. Так считает Куроо. Забывая, что достижения поддаются той же логике. *** Стрелки часов всё тикали, продолжая раздражать своим идеально выверенным ритмом биения. Эти звуки напоминали о том, что владельцу комнаты давно пора бы спать, а не сверлить взглядом потолок. Можно было подумать, что Куроо просто забыл, что для того, чтобы уснуть, нужно закрыть глаза. Но это не так. Он пытался. Много раз. Но ничего из этого не вышло. Уже как неделю не выходило. И это сводило с ума. Куроо устал. Ему надоело проводить пол ночи не сводя глаз с серого потолка, на который лишь изредка попадал отражённый от окон свет фар, проезжающих мимо дома машин. А потом вырубаться под утро, даже не помня, как уснул. И эта необоснованная ненависть к не в чём неповинному будильнику, что лишь выполнял свою работу, будив хозяина с утра пораньше, чтобы тот успел на пробежку. Бесило всё. Сна не было ни в одном глазу. Время тянулось, как домашняя карамель, которую готовишь впервые: медленно, неправильно. Куроо думал. Обо всём и не о чём сразу. Как известно, бессонница является прекрасным стимулятором нездорового мышления. Недостаток сна приводит к утери построения логической цепочки мысли. Такое чувство, словно кто-то заменил мозги на переваренные макароны. Липкое, мерзкое месиво, что своим видом напоминает перемолотых личинок. Ничего приятного ни в описании, ни в действительности. Даже в чаще самого густого леса легче найти тропу к выходу, чем в голове человека, что не способен уснуть. Всё же не зря говорят, что недосып — лучше любого алкоголя, когда дело касается затуманивания разума. То, что стало причиной столь плачевного состояния Куроо, и привело его к не способности уснуть уже неделю, было волнение. Нет, не о себе и своём будущем, что было бы вполне логично. Но как уже говорилось ранее, способность логически мыслить для Куроо была временно — или нет — отключена. Эту дурную, неспящую голову беспокоил факт переезда. Точнее его последствия. То, что это станет началом его самостоятельной жизни, Куроо особо не волновало. К ней он был готов. Этот кот переросток с детства привык рассчитывать лишь на себя и свои сили. Но, как и полагается по закону подлости, даже в самом идеальном плане есть загвоздка. Здесь она, конечно же, тоже присутствовала. Куроо только сейчас в полной мере осознал, что источником этих самых сил, на протяжении последних девяти лет, был один конкретный человек. Кенма. Козуме Кенма. Сосед, товарищ, лучший друг и… наверное, единственный человек, рядом с которым Куроо чувствует себя комфортно. При нём не нужно что-то из себя строить или думать над тем, как поступить или что сказать. Ведь Кенма заметит. Он будто видит людей насквозь. Особенно Куроо. Кенма ничего не скажет, не осудит, не уйдёт, он просто поймёт и примет. Так какой смысл вообще что-то скрывать от него? Рядом с ним можно быть собой. К этому заключению пришёл Куроо уже очень давно. Настолько, что успел забыть эту простую истину. Свыкнуться с ней. Стать зависимым от неё. И теперь настала пора расплачиваться. Ведь от зависимости так легко не избавиться. *** Скоро начнёт светать. Сна ни в одном глазу. Даже злость куда-то испарилась. Осталась лишь усталость. Больше ничего. Экран телефона резко осветил комнату, что уже давно погрязла во тьме. Куроо от неожиданности даже закрыл глаза и лишь спустя пару мгновений медленно их приоткрыл. Посмотрев на панель уведомлений, он немного удивился. Ему пришло сообщение. Кенма куро

Куро

Да?

Кенма спишь?

Куро

Нет

Кенма хорошо

Куро

Я бы так не сказал

Кенма значит плохо

Куро

Ты что-то хотел?

Кенма заваришь мне чай? Куроо выключил телефон. В голове — ничего. Может, это и к лучшему. Он машинально встал с кровати, снял первую попавшуюся кофту со стула, что был увешан вещами, и на минуту замер. Наконец промелькнула мысль. Не самая приятная. «Скоро всё изменится.» Куроо далеко не раз доставалось от сестры за строительство Пизанской башни на спинке стула в своей комнате. Но на то она и своя, чтобы делать в ней, что душе угодно. По крайне мере, так пытался парировать Куроо, когда сестра начинала читать очередную лекцию о порядке, и что он должен войти в привычку, иначе «не быть тебе порядочным человеком, дебил!». Победа в споре со старшей сестрой просто заведомо невозможна. После каждого часового нравоучения, теперь уже порядочный дебил, в конечном счёте, убирал свои вещи в шкаф. Правда, на долго это обычно не затягивалось. Куроо всё же прирождённый строитель. Но теперь этого не будет. Никаких лекций, правил и упрёков стать «порядочным». Возводи хоть тысячу башней. Никто ничего не скажет. Ведь через месяц тебя здесь не будет. *** В доме Козуме холодно. Это может значить только одно. В нём никого нет. Ну почти. Куроо вспомнил, как Кенма говорил, что его родители уезжают на горячие источники в эти выходные. Сам он, понятное дело, не стал вмешиваться в дела амурные этих двух. Он вообще ни в чьи дела вмешиваться не любил. Точнее они его не парили и становится их частью желанием он не горел. Так что хозяин дома на ближайшие пару дней — мальчик подросток. По законам современных реалий, тут уже должно было быть полно народу, еды, которой на самом деле всегда мало, и алкоголя. Но это только в «нормальном» случае. Наш таковым не является. Кенма не «нормальный». И в этом его очарование. Одна из множества причин, почему Куроо так хорошо с ним. Ведь он знает — Кенма такой же ненормальный, как и он сам. Есть лишь одно обстоятельство, что так сильно отличает их. Кенма не скрывает, не таит, не увиливает и не притворяется. Он до безобразия честен. Сам с собой. С окружающими. Для него не позволительно тратить свои силы на тех, до кого ему нет дела. Он искренен. И это завораживает. Куроо же… петляет. Неосознанно подстраивается. Инстинктивно врёт, по мелочам, лишь во благо… наверно. Опрометчиво улыбается всем, не осознавая, что заряд у этой самой «вечной» улыбки на деле то совсем не вечный. Лишь громкое название. Энергия для неё когда-то закончиться. Исчезнет так же, как и вода под солнцем в самое жаркое лето. Незаметно, по чуть-чуть, но в августе ты приходишь к берегу реки, которой уже нет. Возможно в один день также иссякнет и он сам. Куроо Тетсуро — латентный ненормальный. *** Весь дом окутан темнотой. До рассвета осталось не так много времени, но это лишь сгущает краски, угольно-серой палитры в основном. Лишь тонкая дорожка тёплого света, что проскальзывает через щель дверного проема, выдаёт, что здесь есть кто-то ещё. Куроо направляется прямиком в кухню. — Долго, — сказал Кенма, восседая на столешнице, как только Куроо вошёл в комнату. — Поздно. — Скорее рано. — Для того, кто не ложился — поздно. — Значить для нас двоих уже поздно. — Почему не спал? — А ты? — Бессонница. Уже неделю уснуть не могу. Сил нет даже злиться. Просто хочется спать. Ты, кстати, на вопрос не ответил. — Мужская солидарность. — Э? — Я знал, что у тебя бессонница. — И поэтому решил тоже не спать? Радикально. Мог бы просто снотворное дать или снисходительно по плечу похлопать. — Чушь. Куроо знает, что Кенма так бы не поступил. Так сделал бы он сам, но не Кенма. Для того не существовало понятия «поддержка из вежливости». Если Козуме хотел поддержать, то вкладывал в это намного большее, чем «просто хороший тон». Куроо направился ближе к столешнице, вставая прямо напротив друга. Тот даже не шелохнулся, продолжая сидеть на месте, для этого не предназначавшегося. Привычка забираться на всё, что повыше, у Кенмы с детства. Ещё с тех времён, когда мама прятала его игры туда, куда нельзя было достать восьмилетнему ребёнку, чтобы тот хоть немного выходил на улицу поиграть. В последствии на улицу Козуме таки выходил, но лишь для того, чтобы позвать Куроо и попросить того достать спрятанные сокровища с верхней полки шкафчика. Пару раз это сработало, но потом старшему надоело постоянно взбираться на столешницу, что тогда казалась такой высокой, возможно даже выше Эвереста, и он стал учить Кенму делать это самостоятельно. Доучился. Теперь фиг отучишь. — Надеюсь, ты не забыл причину своего прихода. — Слегка улыбнувшись, сказал младший, поддавшись вперёд. Так, как будто желал указать своему собеседнику его место. Кенме нравилось, когда они с Куроо становились одного роста. Возможно причина любить высокие места не такая уж и невинная, как казалось. — Я должен заварить тебе чай. — Деменцией не страдаешь. — Ещё рано. — А может поздно? Куроо лишь слегка улыбнула на это и приблизился почти в плотную к телу напротив. К телу, что загородило собой чайник. Рука тянулась к включателю, а лицо — к Кенме. Клац. Куроо отпрянул, но не отошёл. — Чай так чай. Хмм, дай подумать, сейчас, фактически, утро. Значит жасминовый? — Какой догадливый. Тебе бы в викторинах участвовать с такими познаниями. — Мои познания ограничиваются полным названием ДГК и тобой. — Лимитированное сознание? — Скорее издание. Самое важное всегда на видном месте. — И чем эта твоя ДГК так важна? — Улучшает циркуляцию крови в организме и эффективно стимулирует мозговые клетки. — Проще. — От маразма помогает. — Тогда ладно. Нужная штука, особенно для тебя. Но я всё же нужнее? — Более того, ты жизненно необходим. — Куроо произнес последнии слова тихо, немного замедлясь, так, как будто хотел придать им особого внимания. Его рука опёрлась о стол, а тело поддалось вперёд. Кенма невольно дрогнул, скорее от неожиданности, чем от удивления. — Всегда знал, что ты придурок. Променять память на друга. — А как по мне — романтично. — Дружеской романтики не бывает. — Знаю. — Кенма слегка свёл свои брови, игра затянулась, Куроо на это лишь невинно улыбнулся. Чайник закипел. Не без спора, но Куроо удалось уговорить Кенму сесть за обеденный стол. Пришлось сказать, что положит в его чай сахар, если не слезет со столешницы. На что тот лишь фыркнул и тихо добавил «извращенец», спрыгивая на пол. Кухня была освещена довольно тускло. И причиной этому был Кенма. Он опять выкрутил две из трёх лампочек в светильнике, что весел над столом. Зачем? Всё довольно просто. Кенме не нравится, когда слишком ярко. Он проворачивал эту авантюру со всеми источниками света в доме каждый раз, когда его родители куда-то уезжали, а перед их приездом возвращал всё на круги своя. Правда случалось такое, что он забывал это сделать. В первый такой раз его родители, вернувшись поздно вечером после длительного отъезда, включили в кухне свет и вызвали полицию. Почему? Опять же всё предельно просто. Кенма так же не любил порядок. Точнее у них была взаимная неприязнь друг к другу. А на почве совместного проживания, у этих двух совсем испортились отношения. Дом был перевёрнут вверх дном, лампочки выкручены, а сын пропал. Вполне весомые причины вызвать правоохранительные органы. Правда найти Кенму не составило особого труда. Он был у Куроо, так как дома закончилась еда, кушать хочется, а в магазин идти — нет. Дом Куроо ближе. И готовить не надо. Труднее было извиняться перед приехавшей патрульной машиной, которая выехала на вызов «ограбление с похищением», а наткнулась на «семейство с придурью». У полиции есть особые наименования для определенного рода вызовов. Негласные. Чай наконец удостоился внимания этих двух, в какой-то момент совершенно забывших о нём, людей. Как раз вовремя. Тёплая жидкость, что так приятно обволакивает горло, очень хорошо помогает собраться с мыслями. Для тех, кто не был способен уснуть уже как неделю, данная особенность этого чудодейственного напитка стала спасением. — Я выкручу половину всех лампочек в своей квартире, как перееду. Оставлю лишь несколько, чтобы не разбиться ненароком ночью насмерть об кровать или холодильник. — Звучит, как приглашение. — Скорее предложение. — От которого я могу отказаться. — Если так, значит хреновый из меня Крёстный отец. Куроо было хотел продолжить, но не выдержал и засмеялся. Кенма тоже больше не мог сдерживаться. Но беззаботность ушла быстро, не прощаясь, по-английски. Смех угас. Игра затянулась. Пора заканчивать. — Перестань.— Серьёзный тон Кенмы пугал, Куроо захотелось сбежать. Но не от него. От себя. — Что именно? По-дурацки шутить или отменно подкатывать? — Переживать. — Кенма не выдержал. Не мог больше делать то, что ему не свойственно. Притворяться. Делать вид, что не замечает. — О чем это ты? Из-за чего мне переживать? Экзамены я сдам без проблем, ты ж меня знаешь. С жильём есть пару вариантов, в ближайшее время решу этот вопрос. А насчёт самостоятельной жизни так вообще смысла париться нет, давно привык. Так что мне следует прекратить? — Всё это. Куро, я знаю, что тебе плохо. Просто скажи, из-за чего. Позволь мне помочь. Куроо устал. И не только физически. Его достало держать всё в себе. Особенно перед человеком, кому он действительно мог рассказать это «всё». И пора было так и сделать. — Кенма… я тебе нужен? — такой вопрос ошарашил. Не смыслом, а тем, как был задан. Голос Куроо, полный неуверенности и боли, а на губах растянутая неуместная улыбка. Кенма испугался. Но только внутри. Снаружи надо оставаться спокойным. Но почему-то с Куроо это всегда не просто. — С чего такие вопросы? — Ты сам просил сказать, почему мне плохо. — Значит тебе таки плохо. — Мягко сказано. — И причина этому я? — Нет! Конечно же, нет… — Куроо перекосило. Даже мысль о том, чтобы обвинить Кенму в собственной слабости, вызывала отвращение. Он замотал головой, пытаясь то ли забыть эту глупость, то ли придать убедительности своим словам. — Во всем виноват лишь я. Моя глупость, если точнее. — Опять натянутая улыбка и совсем нерадостный смех. Кенме на секунду захотел врезать этому клоуну, но он сдержался. Ещё больше ему хотелось слушать. — Знаешь, всю жизнь я думал, что мне никто не нужен. Не пойми неправильно, ты сам знаешь, я очень люблю своего отца и сестру, но это не значит, что я в них нуждаюсь. И так было всегда. По крайне мере, я так считал. Но сейчас, зная, что скоро уеду, наконец понял, что есть то, что мне необходимо. Я говорил искренне тогда. Кенма, ты мне нужен. Всегда. Но нужен ли я тебе? Дом опять поглотила тишина. Но, как ни странно, ничего неуютного или тяготящего она с собой не принесла. Он сказал. Освободился. Теперь не выкрутишься, не спрячешься, не сбежишь. Да и незачем. Ведь он выслушал. Принял случившееся, понял сказанное и не отверг. Сейчас лишь подбирает слова. Для ответа. И Куроо не страшно. Ведь он осознал. Всё уже изменилось. — Дебил. — Меня так сестра обычно называет. — Эгоист. — А это что-то новенькое. — Тугодум чертов. Да и я не лучше. Знаешь, вместо того, чтобы страдать в одиночестве, не лучше ли нам делать это вместе? — Хмурые брови медленно разгладились, а на губах появилась легкая, еле заметная улыбка. Улыбка, от которой слёзы подступают к глазам. — Кенма… я не понимаю. Тебе тоже плохо? — Мягко сказано. — Из-за меня? — Из-за нас, тупица. Звук проехавшихся ножек стула об мамин ламинат. Такой знакомый и пугающий. Но никто из этих двух не обратил на него никакого внимания. Куроо сейчас скорее волновало то, как обнять Кенму так, чтобы приковать к себе навсегда, но при этом не задушить. Второй же размышлял о том, какой его парень шкаф и как же ему хочется остаться в этих объятиях подольше. Незаметно в комнату начали проникать первые лучи ленивого воскресного солнца. Лампочка, что в одиночку освещала всю кухню, погасла. Нужно будет купить новую и поменять перед приездом родителей. И не забыть вкрутить остальные. Пожалуй этим займётся Куроо. Что-то подсказывало Кенме, что ближайший месяц тот утопит его в своём внимании, не желая отпускать. И он, как всегда, был прав. Впервые Кенма хотел быть прав. Вдруг зазвенел телефон. Куроо достал его из куртки и посмотрел на играющий будильник, что должен был разбудить хозяина на утреннюю пробежку. Двое тихо рассмеялись. — Думаю, нам пора спать.