Обнулить счёт

– Это очень... – Что? – Дима возвращает на переносицу съехавшие к кончику носа очки и хмурится. – Очень старомодно, я хотел сказать. Как в кино, – Игорь улыбается и очерчивает пальцем линию ключиц, где в распахнутом вороте рубашки внезапно белеет майка. – Так удобнее таскать кобуру. Тебе-то не приходится... Дима на секунду замирает, поздно осознав, что сказал что-то лишнее, но Игорь, продолжая улыбаться, соглашается: – Ага. Декабрь пахнет мандаринами, сырым горьким снегом и чаем, который Игорь заваривает по вечерам, наотрез отказавшись готовить кофе. – Как ты всегда умудряешься это делать? – Дима неловко поводит плечами, впрочем, не мешая растегивать мелкие пуговицы на манжетах. Игорь проделывает это сразу с обоими рукавами, ловко подцепляя их пальцами, задевая ладони. Отвечает неопределённым "Ммм?", дергая вверх злополучную майку. Дима шумно вздыхает, рельефно напрягается оголённый живот. – Два-ноль, – констатирует Игорь, отправляя майку вслед за рубашкой. – Значит, так? Тогда отдавай сюда эту мятую тряпку, я собираюсь сравнять счёт... Игорь беспрекословно позволяет стянуть домашнюю футболку уже с себя. – Всё равно два-один, – он укладывает ладонь на грудь Димы, тот в ответ склоняется вперёд, опираясь на подставленную руку. Расстояние, достаточное, чтобы рассмотреть каждый оттенок эмоций на чужом лице. – Так ты... Ты уверен? – Я – да, а ты – не очень, – Игорь мягко отталкивает его основанием ладони, заставляя сесть прямо и опускает руки на постель. Тяжесть на бёдрах привычная, запускающая, словно упавшая костяшка домино, ещё десяток реакций тела. Сбивается дыхание, хотя на обоих, и на нём, и на Диме ещё остаются джинсы, да и вообще разговор обещает быть скорее неудобным, чем возбуждающим. В тишине тренькает входящим сообщением смартфон Димы, выложенный на тумбочку. – Я... Я же могу просто понервничать, да? – Угу. Ответишь им? – Нет, – как будто внезапно выбитый этим сообщением из хрупкого равновесия, Дима начинает двигаться, приподнимается, берётся за ремень Игоря. – Пусть перезвонят в рабочее время. Ты вообще не помогаешь. – Извини, решил, что буду третьим лишним в твоей кровавой борьбе с моими джинсами. – Игорь! Это привычное "Игорь" в последние месяцы обретает неуловимо новые оттенки. То металлическую жёсткость, то вопросительную мягкость. Но главное – пронизывающее насквозь тепло. Так обращаются только к совсем близкому. – Виноват, товарищ капитан, больше не пытаюсь шутить. Он опрокидывает Диму на бок, иначе все равно не раздеть друг друга. Борьба с джинсами и правда получается жестокой и изматывающей, но в итоге шмотки валятся с кровати куда-то на пол вместе с бельём. – У меня там... В кармане, – смущённо напоминает Дима. – Доставай, – вопреки собственному требованию Игорь кладёт ладонь ему на загривок, притягивая к себе, чтобы поцеловать. Касается скулы тёплый пластик очков. – Я так ничего не увижу, – Дима жмурится и ворчит, но даёт стянуть с себя очки за тонкие дужки. – Это меня именно сегодня очень успокаивает. Серьёзно, – Игорь осторожно складывает их на тумбочку, а затем так и остаётся лежать на спине. – Тебе неприятно? – Дима всё-таки находит среди сброшенной одежды то, что искал. Долго скребет ногтем пачку презервативов, никак не поддевая плёнку. Потом вынимает один. – Мне непривычно. Не слишком торопишься? – Игорь честно старается не смеяться, но улыбка все равно слышна в голосе. – Да твою ж... Это безнадёжно, да? Дима, нерешительно взявшись за его колено, все равно придвигается. – Пока нет. Просто начни с начала. – Тогда мы будем целоваться, – судорожно вдохнув, заключает Дима. – Без этого никуда, – Игорь протягивает к нему руку, вынимает из пальцев презерватив, откладывает на свободную сторону постели. Возвращается к ладони, оглаживает её кончиками пальцев, сжимает запястье и тянет на себя, заставляя улечься сверху. Страх ощущается. Мягкий, въедливый, легко проникающий под кожу. Но он никак не связан с тем, что должно произойти. Это страх проснуться и понять, что происходящее было только иллюзией. Невосполнимой потерей. – У тебя ресницы, – дотрагиваться пальцами до самих ресниц Игорь не собирается, но обводит скулу от кончика брови до крыла носа. – У меня ресницы?.. У всех ресницы, Игорь, – Дима очевидно нервничает, но прикасается к нему ответно, скрывается от взгляда, трётся переносицей о челюсть, слабо сжимает зубами кожу на горле. – Светлые, – просевшим голосом поясняет свою мысль Игорь. Поцелуй поверхностный, не страстный, не вдумчивый. Они оба сосредоточены на том, чтобы начать поскорее то, что должно произойти дальше. Но тело всё равно реагирует, как задумано, как привыкло. Игорь проводит длинную линию вдоль позвоночника Димы, укладывает руки на рёбра, слегка отталкивая от себя, вынуждая дать пространство между телами, в которое могла бы протиснуться ладонь. Дрочить два члена неудобно, но дело в общем-то и не в технике, а только в том, чтобы выиграть время, подталкивая вперёд нарастающее возбуждение. – Не тянуть, ага? – близоруко щурится на него Дима. Игорь не давит очередным ответным "ага", только приподнимается, чтобы коротко поцеловать в угол рта, а потом падает обратно, загривком на продавленную подушку. Дима отстраняется. Возится, ища в складках одеяла свой презерватив. Раскатывает его по пальцам, смешно оттопырив в сторону явно лишние мизинец и безымянный. – Скажи, если станет... Как-то не очень. Он вздрагивает, ещё даже не прикоснувшись, только от того, что Игорь слишком резко и шумно вздыхает. Смазка пахнет синтетическим бананом, навевая мысли даже не о самих фруктах, а почему-то о торговом центре. Касание мокрое, скользкое, не холодное – тюбик Дима, видимо, весь день протаскал в джинсах, но непривычно-неприятное. – Ну как? – А уже пора было испугаться? Я пропустил, когда, – все-таки он слегка бравирует, и Дима легко улавливает эту фальшь. Замедляется, встряхивается, принуждая себя расслабиться. Возможно, легче было бы, если бы они решили целоваться в процессе. Хоть небольшая возможность отвлечься, не то, что сейчас, когда Дима сидит между его коленей, и ускользнуть от его взгляда буквально некуда. Без очков он вынужден постоянно щуриться, болезненно сводя брови, словно озадачен или недоволен. То ли успокаивающе, то ли нервно гладит раскрытой ладонью по бедру. – Так мы остановились на том, что... – договорить Игорю не удаётся. Повторить то самое правильное движение пальцев у Димы получается не сразу, но во второй раз член реагирует вполне однозначно, возбуждённо дрогнув. – На том, что? – напоминает ему Дима. У него по виску катится капелька пота, липнет соломенно-светлыми прядями влажная чёлка. Смазка, ещё один палец, ощутимый дискомфорт, нарушающий уже было установившееся ощущение томительного удовольствия. – Сбился? Теперь не так? – один раз вытащив пальцы, Дима воспроизводит это движение уже иначе. – Покажи мне сам? Самое, возможно, очевидное, это двинуть бёдрами навстречу замершим пальцам. Но это где-то в области пока-что-слишком. Игорь запускает руку между бедер, дотягивается до чужих пальцев, подталкивает их, абсолютно послушные. Он-то видит всё великолепно и до самых мелких деталей. Как Дима краснеет резкими пятнами на скулах, как судорожно вдыхает, и как вздрагивают при этом крылья носа. Как он касается левой, свободной, рукой члена, сначала сжимает, придерживая большим пальцем и ладонью, потом, не выдержав, медленно проводит вниз, обнажая головку. – Никакого саботажа на полпути, ну, – Игорь удерживает его ладонь второй рукой, слегка приподнявшись. – Давай всё, как собирались. – Тебе нормально? Игорь? Стряхнув один презерватив, Дима отвлекается, чтобы достать второй, пытается обтереть скользкие пальцы о пододеяльник. Велик соблазн соврать и преувеличить. Мне потрясающе. Просто замечательно. Лучше, чем было когда-либо с кем-то другим. – Нормально. Пока что – скорее хорошо, – честно отвечает Игорь. Первым находит едва-едва закрученный тюбик смазки, выдавливает жирную кляксу на ладонь. – Я... Можно мне, если вот так... – Освобождённый от необходимости возиться со смазкой, Дима нависает над ним. Жмурится и непроизвольно показывает ровные белые резцы, когда Игорь обхватывает ладонью его член, резко оглаживая вверх-вниз. У Димы мягкие-мягкие наощупь волосы, Игорь собирает их в горсть, неудобно короткие на затылке, жёстко тянет вверх, требуя двинуться выше. Для начала в поцелуй. Затем – дальше. Глубже. – Нормально, Дим, ну... Ощущение неприятное. Болезненное. Не то, что с пальцами. Под него гораздо сложнее подстроиться. Но все равно не сравнимое с реальной болью. Дима встряхивается, выпутывая волосы из хватки, протестуя против этого настойчивого контроля, слегка сбавляет темп, и без того медленный. – Раз уж можно, да? – просовывает ладонь под колено Игоря, подтягивая его выше, удерживая себя на одной руке. Пытается поцеловать, сбивает дыхание, в конце концов утыкается лбом в подушку, жарко дыша Игорю в плечо. Так лучше. Или лучше становится потому, что ощущения постепенно притупляются. Остаётся слабое возбуждение и слабый дискомфорт. И какое-то неуместное желание нежности, невыразимое, сосредоточенное на самых кончиках пальцев. Игорь прочесывает пятерней влажные волосы, мягко давит ногтями на загривок, и Дима предсказуемо давится вдохом, вздрагивает и обессиленно прижимается лбом к его плечу. Десяток секунд проходит в тишине. Есть только Димино дыхание. Собственного Игорь не слышит, сосредоточившись на том, как ощущаются под ладонями лопатки Димы. Резко торчащие, напряженные, но не хрупкие, перетекающие в широкую линию плеч. – Никакого три-один в мою смену, – Дима отрывается от его плеча, вопросительно смотрит в лицо, но так и не дожидается понимания. Поэтому сам сползает вниз по постели. Картинка доходит до мозга быстрее, чем тактильные ощущения. Дима, забирающий в рот его уже почти опавший член. Сжавшееся у основания кольцо пальцев, пересохшие губы, широкое, мокрое прикосновение языка. – Упёртый, – судорожно вдохнув, констатирует Игорь. Дима отвечает каким-то невнятным междометием. Он уже совсем вымотанный, едва способный скоординировать движение руки со встречной попыткой насадиться ртом на член. Это не потрясающе хорошо, наверное, по каким-то общечеловеческим меркам. Но это так правильно здесь и сейчас, такое настойчиво-верное завершение событий, что Игорь сдаётся ему. Укладывает руку на плечо, не контролируя движение, а только осязая его. Закрывает глаза, сосредоточившись на ощущениях, не пытаясь оттянуть удовольствие. И оно приходит, не оглушительное, но долгое, как будто накатывающее одна волна за другой. ...Дима смущённо фыркает, потершись носом об одеяло, но с небольшим усилием позволяет себя поцеловать. Совсем по-пионерски, не размыкая губ. – Облажался? Он ложится рядом, а не сверху, забросив на Игоря только руку поперёк груди. Смотрит из-под непоправимо встрепанной чёлки, спрятавшись лицом в угол подушки. – Есть над чем работать, стажёр, – Игорь находит его ладонь, переплетает пальцы со своими, сосредоточенно, вдумчиво. Крепко сжимает. – Час назад был "капитан", а теперь "стажёр". Тогда и правда фиаско! Теперь в зоне видимости остаётся только алеющее ухо, а лицом Дима зарывается в постель. Игорь старается смеяться беззвучно, но у него не получается. Подушка мстительно обрушивается ему на грудь. – Всё хорошо, Дим. – От лишней подушки Игорь избавляется, скидывая её куда-то в кучу со снятой раньше одеждой, и подтягивает Диму к себе, лицом к лицу. – У нас всё хорошо. Не сейте панику в рядах сослуживцев, капитан. – Господи, мне же этого "капитана" потом на службе целыми днями слушать, что ты за человек, Игорь... – Может быть, неплохой, если тебе понравился, – бездумно предполагает Игорь. Сквозь оконное стекло слышен шелест машин. Кто-то возвращается домой по ночному городу. – Самый, – отвечает Дима. Ответно стискивает его пальцы. В чем именно "самый" Игорь решает сегодня не уточнять. Просто самый его человек.