until death do part

Счастливые люди не курят По семь папиросок за день И лишних людей не целуют, Cтремясь лишь забыть эту тень Эту тень, что создалась случайно С легкой руки Бытия И не было б все так печально Но… Отсутствие палача

«Кто он для тебя? Кого ты видишь в лике Федора Достоевского?» – эта мысль не в первый раз посещает его, не в первый раз гложет душу. – Совершенство, – а это едва слышный ответ, сказанный одними губами самому себе в пустоту. – Однако, так не может продолжаться дальше. Впечатление, что Дазай говорил это пустой комнате. С того злополучного вечера Осаму более не планировал встреч, не искал их. Он этого не хотел. Детектив принял решение завязывать с играми, так как это обоих ведёт в ловушку. Ему непросто далось решение исчезнуть из жизни человека, которого сейчас назвал совершенством. И если есть шанс не угодить обоим в пропасть, он бы явно хотел им воспользоваться. Федор Достоевский первым начал угрожающие шаги в сторону агентства, не без чужой помощи, естественно. Возможно ли, что именно в тот момент у Дазая в голове и перемкнуло: снова отрезвило и привело в себя? Он ведь сможет ещё что-то исправить? Если есть этот смысл вообще, что-то исправлять. Одержимость — такая же ассоциация с Достоевским, как и словосочетания «игра с огнем» или же «ходьба по лезвию». Но звучало это как какое-то заболевание, совершенно не поэтично, от чего подобное понятие детективу явно не пришлось по душе. Но, всё же, он не смог целиком утратить рассудок. И, на удивление, просыпалась и совесть, если таковая имела место быть. Или это что-то другое? Это ведь было планом Осаму с самого начала. С той секунды, когда они заключили их маленький договор. С того времени прошло порядка нескольких месяцев. Однако, попытку отчаянного романа он явно не предусмотрел, но и это не должно стать помехой. Насколько поздно он пришел в себя, выбирая между коллегами и человеком, что стал для него личным драйвом, а, может, наркотиком? Дазай более не рассматривал Федора как "второй вариант". Последний, наверняка, не захотел бы оставаться в запасных. – Извини? – все так же тихо говорит по-прежнему в никуда, хотя не так давно этими же губами признавался в любви, хоть и будучи в опьянённом, мягко сказано, состоянии. А он любил его? Так можно назвать эти чувства? Толком, сейчас уже не имеет разницы. Той же ночью детектив собирает сохраненные данные о Достоевском и организации отдельный файлом, по крайней мере, все то, что смог разузнать. Этот процесс занимает какое-то время, но, вероятно, того стоит. Всё самое сокровенное, сказанное Федором, он оставит при себе, подобные подробности пользы не принесут. Он буквально копает себе могилу собственными руками. «–А вот если бы я согласился, но после использовал собранную информацию против тебя, что бы было? – Думаю, что в таком случае, моей следующей целью стало бы вооружённое детективное агентство» Дазай ухмыльнулся этой мысли. Этот диалог сам по себе всплыл в памяти. Как и тот поцелуй посреди ночи, просто, чтобы убедиться в догадке «станет ли после этого легче». Осаму коротко встряхнул головой, поспешив изгнать лишнее из мыслей. Детектив делает выбор, и этот выбор не в пользу Федора. Его можно было бы назвать эгоистом, он был бы не слишком против. Но в том или ином случае, Достоевскому он благодарен. Как минимум за скрашенные зимние будни. А что насчёт той девушки, что не так давно снова составила ему компанию? На звонки Киёми Осаму более попросту не отвечал - не видел надобности, а она и не знала, в чём причина. Жаль девчушку, такая добродушная, вероятно, на что-то надеялась, как и многие другие женщины, которым давали ложный шанс на что-то более серьезное, нежели просто секс. Пора бы покончить с этим всем. – парень ухмыльнулся этой мысли. *** Едва наступает утро. Оно раскидывает первые солнечные лучи, пробираясь в окна пастельным рассветом. Детектив не сомкнул глаз за эту ночь, а карие омуты и без того казались измученными. Агентство. Стоит передать вышеупомянутые файлы. Чудо, что Дазай не успел потерять доверие коллег, по крайней мере, на это надеялся детектив. Удивительно. Не догадались, кто среди них крыса? Слабовато. Они ведь не дураки. Он не слишком торопился собраться. К тому же и усталость, очевидно, на нем сказывалась. Осаму лениво бинтует своё тело, стоя лицом к окну и жмурясь, когда лучи светят прямо в глаза. Сегодня погода удивительно солнечная, но тепло ли снаружи - уже следующий вопрос. Следом он накидывает рубашку, слегка путаясь пальцами в пуговицах. Полностью одевшись, парень думал пропустить утренний быт, по типу завтрака и прочего, но не стал, хоть пища просто в глотку не лезла. Допускает лишнюю мысль о Федоре – его лицо искажается, морщась. Быть может от боли, быть может от чего-то другого. *** Осаму не особо-то хотел появляться в офисе агентства, а сейчас к нему прилипли взгляды окружающих его коллег. В них то ли презрение, то ли разочарование. Детектив замирает в дверях, окидывая всех взглядом. Фирменная улыбка на лице не красовалась, как это бывало обычно. – Уже знаете? – нарочито хмыкнул он, проходя вглубь помещения. Вот он, как раз этот момент, когда на него смотрят, как на предателя. В особенности впился в душу взгляд напарника. Абсолютно невидящий. И он ощущался словно осколок в ране, от которого не так легко избавиться. Доппо тяжко выдохнул, не желая срываться. Спокойствие было необходимо, как ничто иное. Дазай ждал это, предвкушал. Неприятно. – А ты не хочешь объясниться? – он приподнял бровь –Какого черта, Дазай? – тон был холодным. Любопытно, вот только, насколько давно его просекли? А это напряжение, от которого Осаму рефлекторно скорчил гримасу, а уже после не сводил с Куникиды взгляда, делая шаг навстречу, игнорируя взгляды, даже тихие перешёптывания вокруг них. – Лови. – Дазай натянуто ухмыльнулся, кидая тому флешку. – Глянь на досуге, может быть, поймёшь мои мотивы. Впрочем, вам всем желательно. – едва ли не равнодушно пожимает плечами. Куникида приподнимает в вопросе бровь, оглядывая полученный предмет, и возвращая удивленный взгляд к коллеге, пока он собирается развернуться снова к двери. Так как теперь ему самому стоит разобраться с Федором. Лично. – Дазай-сан, почему Вы...? – Ацуши, очевидно, не успел подобрать нужные слова, не сводя глаз с наставника, что вот-вот уйдет. Куда? А вернётся? Это разочарование? Но, разве, его можно так просто отпустить? – Извини, Ацуши-кун. – детектив слабо, едва не по-матерински, нежно ему улыбнулся, после этих слов скрываясь в дверях, пока его не успели снова перехватить. Дверь за ним с глухим звуком захлопнулась. Дазай ожидал криков, оскорблений последними словами, и парень решает их избежать. Избегать проблемы вошло к нему в привычку, он делал это чуть ли не на автомате. Чтобы уберечь, стоит оттолкнуть? – Ну что за цирк? – покачал головой Куникида. – Прибежит ещё. Он невыносим. И, шкет, – он метнул взгляд на Накаджиму, спустив оправу очков к переносице, выдержав короткую паузу – не бери близко к сердцу. Парнишка в свою очередь растерянно моргнул, мысленно обрабатывая всю ситуацию, и уже через мгновение выйдя из размышлений, принимает куда более серьезный вид, глядя на старшего коллегу, говорит: – А мы можем прямо сейчас просмотреть те материалы, что он передал? Доппо и не заметил, как сжимал в руке эту злосчастную флешку, глядя только на коллег. Через секунду прикрывает глаза. Автоматическим ответом послужил спокойный кивок, а вскоре дополненный словами: – Да. Полагаю, что нам всем было бы интересно.  Коллектив, что собрался в офисе, дружно придвинулся к компьютеру Куникиды, а упомянутый на данный момент подключал устройство, покусывая губу от напряжения. Через какое-то время просмотра имеющихся файлов, Рампо негромко присвистнул, слегка округляя глаза, пока на губах была улыбка, подобная восхищению. Планы. Разработки. Точно описанные возможности. Даже одно-два слабых мест, исключая, разумеется, то, что Дазай и сам был им для Достоевского. Все в мельчайших подробностях, иногда подкрепленное медиа в качестве достоверности. Кого-кого, а Осаму не стоит недооценивать. – В чём дело? – вклинился Ацуши, стоя позади коллег, не имея возможности протиснуться самому. – Джуничиро, хоть ты скажи что там! Друг ему только безобидно усмехнулся, неловко потирая рукой затылок. В то же время Эдогава бросает взгляд на Доппо, и уже скоро они оба кивают друг другу. – Ну и ну... Когда он только успевал? – хмыкает Рампо. – Бог его знает... Это же Дазай! – отзывается Куникида, снова глядя в монитор. – Зато, теперь мы знаем, чем он был занят вместо работы. Точнее, в чьей компании он находился. – Йосано прищурилась, опираюсь о стол руками, а после покачала головой. Доппо переводит на нее взгляд, кивая головой в ответ на неозвученную мысль: «не стоило отпускать его», вместо каких-либо слов, боковым зрением замечая, как Накаджима, уже бросив свои попытки разъяснить ситуацию, выглядывает горе-суицидника в окне. Осаму за это время успел скрыться в том самом закоулке, где ещё в декабре встретился с Достоевским. Где был заключен тот злосчастный договор. Этой мысли он слабо ухмыльнулся, после коротко оглядываясь по сторонам. Мало ли. В то же мгновение поступает звонок на мобильный. Детектив бросает взгляд на экран, и с усмешкой качает головой. Куникида. Как родитель, что не может управиться с бунтующим подростком, ей-богу. И в этот раз он не ответил. Дазай, кажется, вёл себя, совершенно несерьёзно, отключив мобильный. Зато только таковыми были его намерения. И с этого момента, он без задней мысли ринулся к возлюбленному врагу. Кажется, только это понятие подходило больше всего. Всяко лучше, нежели «объект одержимости» *** Очевидно, узнать обо всём трудностей не составило. – Ты ведь не думаешь, что всё закончится на твоем предательстве, правда, душа моя? – негромко пробормотал глава Крыс, глядя прямо в монитор перед собою. – Я ведь давал тебе понять такой исход с самого начала. Из размышлений вывел звук открывшейся входной двери. Федор слегка приподнимает на это бровь, бросая взгляд в ту сторону. Уж кто-кто, а Осаму был способен провернуть подобный трюк, за наличием запасного ключа, что удалось стащить у Достоевского. От чего сделать вывод «что за незваные гости?» сделать было несложно. Фёдор закрывает крышку ноутбука, снова оборачиваясь в сторону коридора, пристально вглядываясь в темноту помещения, едва прищуриваясь. Дазай Осаму. Предатель. Иуда Искариот. А так же тот, кого он окрестил своей душой. Вероятно, потому что эти безумные игры зашли слишком далеко. Но то, чем они закончатся, итак знают оба. Смысл затягивать дальше? Детектив так и оставался в коридоре, чуть выглядывая из-за него, к удивлению, дожидаясь владельца квартиры там, а не начиная искать его. Да, в конечном итоге, их взгляды пересеклись, когда Федор вышел, но казались удивительно отстраненными: такими, как в самом начале, словно все последующие встречи стерлись из памяти напрочь. Ужасно хотелось встряхнуть его. Ощущение, что если оставить всё так, как есть, оно разрешится само по себе. Но ведь не разрешится, не так ли? Долго сдерживаться Федор не стал. Всё было таким расплывчатым, как во сне или же тумане, и происходило не на самом деле, не на яву. Дистанция между «врагами» сократилась, было бы желание – можно и рукой дотянуться. А оно было. Слова, слова, слова. Им казалось бы, и места нет. Но навязчивое молчание всё же прервано слегка хрипловатым голосом от недостатка воздуха, от неприятного жжения в лёгких. – Ты не сможешь мне ничего сделать. – пытаясь сохранить ту же интонацию, с которой это когда-то говорил Федор, язвительно улыбнулся детектив. Он чувствует, как на сей раз уже чужие тонкие музыкальные пальцы удерживают бинтованную шею, как сомкнулись на ней мертвой хваткой, но делая это так, чтобы Дазай по-прежнему оставался в сознании. А Достоевский, тем временем, слабо, даже практически не различимо, приподнимает уголки губ, находясь в тройке дюймов от его лица. Способность. В этом случае от нее нет толку в связи с "нейтрализацией" оппонента. – Что мне мешает убить тебя, задушить прямо сейчас? – голос Федора звучал убийственным шепотом, но почему-то в ушах отозвался эхом. – Чувства. Вот ведь удивительно, правда? А так же может помешать и то, что я могу оказаться быстрее. – Его ответ заставил на мгновение ослабить хватку. Осаму обхватил запястье Федора. Определенное усилие приходилось прилагать, чтобы стоять на ногах, так же как и для того, чтобы податься ближе, оставив короткий поцелуй на холодных губах соперника, а когда тот полностью расслабил пальцы, тихо рассмеяться. – Снова. Очевидно, в этот же день с этими играми, с этими страданиями было покончено. Раз и навсегда. final