until death do part

– Добрый вечер, Дазай Осаму. – тихо произнес Достоевский. И тут на улице, словно по щелчку кнопки старого магнитофона, выключили весь антропогенный звук. Слышны лишь завывания такой непривычной для Йокогамы вьюги. Молчание. В воздухе чувствовалась тонкая нить напряжения. Странно то, что Осаму не услышал даже шаги фигуры. Федор почти что застал его врасплох, он как будто вылавливал нужный момент, чтобы избежать встречи у детектива точно не вышло. Только напрашивался вопрос: зачем ему это нужно? И ответа Дазай, соответственно, не знал. По спине цепкими когтистыми лапками пробегает холод. Шатен твердо встает на ноги, отряхивает низ своего плаща от налипшего снега. Это его вовсе не волновало, лишь было способом отвлечься и потянуть время. Не сказать, что помогло. Кот, из-за которого парень остановился, убежал куда-то в неизвестном направлении, будто его напугало чужое присутствие, хоть и звучит это совершенно абсурдно. С тонких губ срывается смешок. Детектив ухмыляется бесстрастно, но пытаясь обнаружить хоть что-то в аметистовых глазах напротив. Их отблеск прорезал окружающую тьму, даже непогода не могла совладать с чарующим блеском. Смех Дазая разрезает молчание, словно нитку. – И вновь здравствуй, Федор. Надо же…Наша вторая встреча за день, неужели совпадение? Вероятность того, что это было простой случайностью, стремится к нулю. Всему должно быть свое объяснение, ведь то, что они уже дважды просто пересекаются на улице без всяких на это причин и предопределенных обстоятельств - странность. Это не может не наводить подозрения, верно? Осаму едва щурится, (разумеется, все так же улыбаясь), облокотившись о кирпичную стену какого-то старого здания, стоя неподалеку от собеседника. – Возможно. Об этой встрече ты, пожалуй, тоже доложишь своим коллегам? — очередь Федора ухмыльнуться. На лице Дазая непроизвольно отразилось недопонимание в смешении с удивлением. Откуда же… Нет, очевидно, это не было просто так. Он что-то знает, что-то затеял. По крайней мере, Осаму был абсолютно уверен этом. И, как бы он ни пытался скрыть эту эмоцию ухмылкой, совершенно не кажется, что у него получилось. – А зачем спрашиваешь, если после и сам об этом узнаешь? Конечно, если я расскажу. – решил игриво ответить вопросом на вопрос парень, отведя взгляд в сторону. Кончики губ Дазая вновь тянутся вверх в полуулыбке. Да, это могло показаться глупым, но вопрос был вполне логичен. Его, можно сказать, раскусили, но детектив не сдает позиции и ведет себя по-прежнему спокойно, будто вовсе не обратил на это внимания. Достоевский промолчал, его губы все так же искажаются в кривой ухмылке. От нее даже становилось не по себе, как, равно, и от самого Федора. Конечно, у них были моменты, когда они могли и спокойно поговорить, но даже в них чувство той самой «нити» в воздухе никуда не исчезало. Оба знали одно: они никогда не были и не станут друзьями или союзниками. Но они похожи. Никто из них не любил поражение. Их "простое общение", которое в любой момент могло превратиться в эпическое сражение, оборачивалось лишь игрой для обоих. Осаму разворачивается на каблуках, оказываясь спиной к Федору, и демонстративно собирается идти в обратную сторону, той, откуда пришел. Зачем продолжать диалог, если один из собеседников не хочет отвечать? Да и не сказать, что он видел конкретный смысл в продолжении разговора. Детектив уже осведомлен о чем знает Федор, исходя из его же реплик, хотя и не надеется, что тот так легко раскроет все карты. В его словах вполне мог быть обман. Подвох очевиден, но только, в чем же он кроется? Дазаю, в свою очередь, хотелось знать больше, а собеседник зажигал интерес, тянул и провоцировал намеренно. – Мне хотелось бы узнать это от тебя самого. – вдогонку уходящему произносит брюнет. Ветер развевает темные как смоль волосы, что скрывали лицо длинной челкой. Аметистово-сиреневые глаза направлены прямо на спину детектива. Он останавливается, не успев уйти на достаточно далекое расстояние. Дазай поворачивает голову в сторону главы крыс, а затуманенный карие взгляд окидывает с ног до головы Достоевского. Холод стал пробирать насквозь, будто до костей. Осаму невольно поежился. – Боюсь, ты выбрал не лучшего информатора. – вновь отворачиваясь от Фёдора, хмыкнул Осаму Теперь Дазай уже действительно хотел уходить, хотя сам где-то глубоко в подсознании понимал, что просто так его не отпустят. С этой мыслью пришло чувство дежавю. Он машинально оглядывается вокруг, стараясь не упустить ничего из виду в ночном мраке, приглядываясь как можно лучше. Он и в этот раз заподозрил: быть может, пока Федор вновь отвлекал своим красноречием, на крыше какой-нибудь высотки затаился снайпер? Ну, или это уже паранойя. Не станет же Достоевский повторяться? Это явно будет не в его репертуаре. Да и не стал бы он так подставлять себя. Тогда почему днём у всех на виду преступник спокойно прогуливался рядом со зданием, где было расположено ВДА? По-прежнему это оставалось загадкой. Почему бы не разгадать ее? Сам Федор был исключительно запутанной дразнящей загадкой, так что и на эту тайну требовалось время, и неизвестно сколько. Осаму мог разгадывать одну, а взамен получать несколько новых более сложных. Этакая таинственная гидра. Достоевский хмыкнул себе под нос, заправив локон темных волос за ухо. – Мне показалось, что информатор вроде тебя сможет быть мне полезен. — нагло заявил Федор. Серьезно? Неужели предлагает объединение? Вот так просто, без всяких прелюдий? Сказанное кажется бредом и абсурдом. Сам-то он себя слышит? Дазай тихо смеется над его словами прикрыв глаза, не желая воспринимать всерьез. Но, быть может, подобное было бы ему даже на руку: узнав больше о враге в процессе обмена информацией, неожиданно выбить того из колеи. Он и сам хотел знать о нем больше. Намного больше, чем те крохи, которые детектив знает сейчас. – Может и не показалось, мне стоит подумать. – подмигнув отвечает Осаму. Несмотря на отсутствие желания помогать Федору, Дазай уже и сам раздумывал, как бы извлечь нужную информацию о Достоевском. Эти двое, словно отражения, зеркалили не то улыбки, не то ухмылки друг друга. Слова о "сотрудничестве" звучали странно. Почему он пришел просто вот так, дабы сказать это в глаза? Явно недоговаривал. И это видно. Кутаясь в плащ, Дазай из-под длинных ресниц, на которых таяли снежинки, мельком поглядывает на собеседника. – Мне нужно узнать об этом предложении больше, я думаю, ты и сам понимаешь.– шатен натянуто ухмыльнулся. – и не только об этом предложении. – К чему ты клонишь?– чуть склонив голову набок в притворном интересе, произнес Достоевский. – К, так назовем, обмену информацией. – взгляд карие омутов словно опустел на мгновение, и, став холодным, не казался, таким как прежде. — И когда ты собираешься убить меня? — насмешливо произнес Федор. – Секрет. – Осаму по-детски невинно улыбнулся. Слова сами сорвались с языка. Непроизвольно. Несмотря на это, сейчас он выглядел абсолютно серьезно. А, возможно, делал только вид? Достоевский хмыкнул себе в кулак, пряча за рукой усмешку. Кажется, даже то, что Осаму был серьезным, его мало волновало. То, что говорил шатен, для Федора звучит как минимум нелепо и забавно. Обмениваться информацией с врагом? Глупость. Прикрыв рот рукой, брюнет едва сдерживался от смешков, не желая их показывать собеседнику. Что из двух зол звучит абсурднее? То, что Федор предлагает некое объединение, или обмен информацией между ними двумя? – Неужели? Ты думаешь, что я и впрямь стану заниматься подобным? С чего во мне должна быть уверенность, что ты не бросишься к агентству, как его верный пес, докладывать информацию о моих дальнейших планах? Мотнув головой и разведя руками, Дазай бросил взгляд за Достоевского, пытаясь что-то углядеть там, за его спиной. Пожав плечами, тот вновь беззаботно улыбнулся. – У меня нет мотива так делать. – Но ведь о том, что мы сегодня виделись, ты рассказал, ведь так? – Да, но это другое. – попытался отмахнуться шатен, закатив глаза. Это вызвало на лице второго непрошенную улыбку. Дазай даже думать не хотел, откуда он об этом знает. Не сказать, что хоть один из них верил в сказанные оппонентом слова. Федор стряхивает с белоснежного ворота своего плаща снег, разорвав тем самым зрительный контакт. Осаму мог это воспринимать как свою маленькую победу, да и пусть уже делает, что хочет. Достоевского это мало волновало. – Тогда мне это не интересно, до встречи, мы ещё увидимся. – разворачиваясь, произносит тот. Осаму не успел ни слова проронить. Лишь от неожиданности удивленно распахнул глаза. Федор снова уходил, так же резко оборвав их встречу. Дазай, опустив взгляд вниз на снег, проронил тихое «до встречи». Они ещё встретятся, но кто знает, когда и где состоится их следующая встреча? Теперь вновь приходится жить в неизвестном ожидании. Ожидании? Шатен после этой встречи поменялся в лице. Настроение идти куда-то помимо дома полностью испарилось. Хотелось поскорее «домой», завалиться на кровать и заснуть. Не вспоминать этой встречи. Она казалась куда запутанней предыдущей, куда более абсурдной. Оставила неприятный осадок. Дазай медленно шел по заснеженной дороге, уже не глядя, куда и в какую сторону ушел Федор. Он просто знал, что последний сдержит обещание. Их встрече быть. А пока он не хотел забивать себе этим голову. Не сейчас. Сейчас он устало плетется в сторону дома. Он мог бы пойти на автобус, но идти не столь далеко, и, несмотря на усталость, он отдал предпочтение пешей прогулке, пусть это и займет больше времени. Говорят, помогает освежить мысли. *** Вот, наконец. Наконец он вернулся. Закрывая дверь квартиры, томно вздыхает. Усталость явно давала о себе знать, активно беря над ним верх. Хочется спать. Дазай скидывает с себя верхнюю одежду, небрежно оставляя ее сразу же в коридоре, не утруждаясь повесить в шкаф. Медленным шагом он направляется в сторону спальни. Квартира была совсем небольшой, но в то же время просторной. Мебели было мало, как и элементов декора. Не сказать, что здесь было чисто. Какие-то вещи беспорядочно лежали в углу, какие-то просто были не на своем месте. Да и у него просто-напросто не было времени на уборку, можно сказать «творческий беспорядок». Вместо того, чтобы улечься на кровать, Осаму подходит к окну. Кофейный взгляд наблюдает за ночным городом. Фонари, цветные вывески, свет луны, проезжающие машины- все это освещало Йокогаму, придавая ей новых красок. Стало быть, пора готовиться ко сну. Тишину, скуку и усталость, что заключила Дазая в свои холодные липкие объятия, разрезает рингтон телефона в кармане. От неожиданности шатен чуть вздрогнул, его первой мыслью было: «кто станет звонить ему на ночь глядя?» Он тянется рукой в карман, извлекая оттуда сотовый, и на экране видит неизвестный номер. Детектив хмыкнул, взяв трубку, и поднес телефон к уху. – Я слушаю. – тихо вымолвил он. На что из динамика послышался уже знакомый голос. Не опять так снова. Достоевский мало того что в живую не дает покоя, так теперь ещё и по телефону. Лицо Осаму чуть вытянулось в удивлении. Ведь звонка от этого человека сейчас он уж точно не ждал. – Надо же, сам король крыс соизволил позвонить мне. Откуда у тебя, только, мой номер? Этот вопрос можно было счесть глупым. Ведь Достоевский… Явно и не такое вытворить может, чему же тут удивляться. Нет, конечно, Дазай знал, что он так просто не отцепится, но это было действительно неожиданно. – Я думаю, что оставлю это своим секретом. – Ха-ха, ну и по какому же поводу ты стал меня беспокоить в столь поздний час? Тоже секрет? Детектив, оставив телефон на подоконнике, включает громкую связь и усаживается на кровать (не футон) неподалеку, расстегивает пуговицы на своей жилетке. – Нет, я звоню по поводу твоего предложения. – Уау, даже так? А что случилось, что ты так заинтересовался? Скидывает с себя одежду, свешивая ноги с кровати, кладет на пол вещи. Так же, попутно слушая Федора, хотя и не скажешь, что он заинтересован в разговоре. Будто вообще потерял интерес к его персоне. В диалоге повисла недолгая пауза. Едва прикрыв глаза, Дазай нащупывает конец бинта на теле и тянет за него, на что он, как лента, разматывается с торса, а дальше парень переходит к рукам. Осаму предпочитал спать без бинтов. Не то что бы для удобства, но, наверное, потому что знал, что его все равно никто не увидит. А скрывать собственное тело от себя не видел смысла. Размотавшийся бинт открыл вид на израненное собственноручно тело. На нем оставались шрамы от порезов, ожогов, пуль, веревок… Часть отметин была нанесена умышленно. Некоторые из них были довольно старыми, а другие наоборот только покрылись сукровицей. Он так увлекся этим занятием, что забыл о собеседнике на другом конце провода, пока ему не напомнил об этом чужой голос. – Подумал, что эта идея кажется не такой уж и нелепой, как на первый взгляд. – А если честно? В трубке, по ту сторону послышался тихий смех. Этот смех можно было сравнить с бархатистым мурчанием кота. От него по обнаженной коже пробежали мурашки. – Я честен, ты ведь и сам понимаешь, что нам обоим это было бы на руку. Полагаю, именно по этой причине ты и предложил это. – Отчасти. Скомкав использованный бинт в руке, он подходит к окну за телефоном, и, зажимая его между плечом и ухом, возвращается к кровати. Босые ноги медленно ступают по полу, и шатен уваливается на постель, сминая спиной простыни. Сейчас, когда он был наедине с собой, когда его никто не видел, Дазай выглядел иначе. Без бинтов, что практически полностью покрывали его, он выглядел как испещренная временем фарфоровая кукла. Вот только органический состав давал больше возможностей. Дома он обычно был в объемной майке и нижнем белье соответственно, или в пижамных штанах. И это удобно, было куда комфортнее, когда тело отдыхало от лишних тканей и одежды. Так как здесь всё было в его распоряжении, он вполне мог себе это позволить. Бросив бинты на прикроватную тумбу, он вновь возвращается к диалогу. – Кстати, раз у тебя есть мой номер, выходит, может быть и адрес знаешь? На чай как-нибудь в гости наведаешься? – Откажусь от такой радости. – Значит, всё-таки знаешь… Ну и ладно, больно нужно. – чуть было ухмыльнулся шатен. Его взгляд устремлен прямо на потолок. Мысли всё время норовили улетучиться, как бы он не заставлял себя с особой внимательностью относиться к словам Достоевского. Но так и не скажешь, что этот диалог велся между врагами. Может всему этому виной был Осаму, что хоть как-то разбавлял атмосферу напряжения. – Насчёт твоего информационного обмена… Мы явно не сможем вот так делиться по телефону. – Предлагаешь делать это при встречах? – Да. – Не боишься, что "кто-то" может "что-то" заподозрить, ведь это будет выглядеть максимально странно, ты об этом не подумал? Это может быть куда опаснее, чем по телефону. – То, что мы беззаботно общаемся, и один из нас ещё не убил второго, уже странно, Осаму.