миазма

Он явственно слышит отзвуки собственных шагов по дощатому полу. Сердце бешено колотится в груди, громко и звучно; словно церковные колокола взывают к совести, предупреждая о грехе. Сяо заглушает их. Неукротимыми шагами он приближается к нужной двери, к этому тонкому, абсолютно бесполезному куску дерева, не дающему ровным счетом никакой защиты от злоумышленников. Впрочем, кто бы посмел ворваться в комнату почетного рыцаря? Она сразила дракона, предотвратила восстание Архонта Вихрей. Лишь дураку хватило бы наглости нарушить ее личное пространство. Стало быть, им он и являлся. Сяо покачивает головой, отгоняя любые опасения прочь в полуночное небо. Он пришел сюда с конкретной целью, а раз так — нечего мямлить и мяться у порога. Прошло немало дней, недель, месяцев с тех пор, как ростки этого решения впервые пустили корни в его груди. Помедли еще немного, и обязательно найдется уродец, который решит украсть ее у него. Первым на ум приходит предвестник с непослушными рыжими космами и глазами, такими же голубыми и бесстрастными, как сам океан. Затем Сяо словно воочию видит, как Люмин оборачивается, посылая одну из своих очаровательных улыбок другому. И стискивает зубы от злости. Веками он в одиночестве вел ожесточенную борьбу с отголосками давно почивших божеств прошлого; теперь же, когда Люмин сумела укрыть его ослепляющий свет в своей уютной тени, позволяя идти вровень с настоящим, так ли неправильно желать ее? Или, правильнее сказать, жаждать? Тосковать ли, пробуждая затаенные желания от долгого и безмятежного сна? Сяо проскальзывает в комнату едва слышно, подобно призраку или демону, которых он обыденно умерщвляет. Наконец, остановившись возле кровати, он почти нависает над спящей девушкой. Та что-то бормочет в полусне, но Сяо это не пугает, ведь он знает, как удержать человека в полубессознательном состоянии. Не раз и не два он ловил людей в ловушку прерывистой дремоты, вынуждая постоянно балансировать на тонкой грани между сном и бодрствованием. В конце концов за его плечами были годы практики. Да, пускай победа Чжун Ли и освободила Алатуса от оков прежнего хозяина, но до сих пор оставались вещи, которые так просто не забыть. Рука парит над девичьей кожей, едва касаясь. Люмин стонет, и Сяо чувствует, как у него перехватывает дыхание. Сразу же в голову лезут навязчивые идеи: кого она видит во сне? Снова того рыжего оборванца-фатуи? Сяо хмурится от одной только мысли о подобном. Невесомо-нежно он проводит пальцами по ее лбу. Увлеченная глубоким сном Люмин лежит, не шелохнется, и хмурость Сяо сменяется теплой улыбкой. Все верно. Сяо знает любимую, как никто другой. Как и где прикоснуться, в какой момент обнять, как именно любить. Лишь он может дать ей то, в чем она нуждается. Тогда к чему эти метания? Она не бросит его, а если даже и вздумает, кто еще встанет на ее защиту? Уж точно не сопляк из фатуи. — Спи, — шепчет он, и тело Люмин обмякает, бессознательно подчиняясь приказу адепта. — Не открывай глаза, пока я не скажу. Он не спешит действовать. Лучше выждать, понаблюдать — точно ли его силы взяли верх? Весьма редко Сяо позволял себе удовольствие поедать чьи-либо сны, ведь хорошо знакомый вкус отдавал горечью прошлого. Прошло немало времени с тех пор, как он применял способности в последний раз, но сейчас он наконец воспользуется ими с толком. Даже мысль об этом отдает приятным теплом в груди. Секунда, другая, десять, двадцать. Ничего. Раз так, пора. Убрав руку от ее лба, он обводит взглядом стройное тело, облаченное в простую белоснежную сорочку. Ах, если бы Люмин знала, насколько ей идет быть такой. Вмиг им овладевает неудержимый голод, клокочущий в низу живота. Плененный обворожительным видом, Сяо опускается на нее, надежно обхватив голову ладонями. От пристального взгляда не укроется ни единой эмоции, ненароком проскользнувшей на умиротворенном лице. Даже во сне маняще-сладкие губы приоткрыты. Словно говоря, «попробуй меня». Люмин спит, но ее тело, кажется, продолжает реагировать на близость адепта. Лишь глупец отверг бы настолько явное приглашение. Сяо подается вниз, накрывая женские уста своими, и сразу заходится стоном — легчайший вкус, напоминающий нотки лесных ягод, касается его языка, и Сяо прижимается теснее, желая как следует прочувствовать каждый сантиметр мягкого и податливого тела под ним. Светлые локоны распластались по подушке, сверкая в лунном свете подобно нимбу, обрамляющему нежный лик. Он целовал ее так, будто она Богиня; словно сама Селестия снизошла с небесного престола, чтобы одарить его своей милостью. — Люмин, — шепчет он, непроизвольно двигая бедрами. Одеяло чуть задирается, но любимая по-прежнему не шевелится. Далее все происходит слишком быстро. Сяо ловко стаскивает платье вниз, обнажая ключицы, плавные изгибы груди. Зажимает соски между пальцев, ртом припадает к шее, оставляя первый засос. Девственная кожа сияет в лунном свете, наполняя решимостью оставить как можно больше следов. Пурпурные синяки расцветают один за другим, являясь своеобразным предупреждением всякому, кто рискнет подумать о посягательстве на ту, кто принадлежит ему. Люмин спит, но ее тело отзывается на ласку. Чудно. Она тихо всхлипывает, стоит Сяо зажать чувствительную кожу между зубами, прижать чуточку сильнее, уткнуться носом в сокровенное место. Тонкий аромат, напоминающий глазурные лилии, дурманит. Сяо мог бы утонуть в ней, и счел бы такую смерть благостной. Отбросив одеяло, он ухватывает ее за коленки и разводит ноги. Под сорочкой скрывались удобные хлопковые трусики, на которых уже проступило пятнышко влаги. Архонты, он жаждет этого. Отодвинув белье в сторону, он обнажает лоно. Люмин вздрагивает, приоткрывая рот; ее губы чуть припухли после недавних поцелуев. Сяо снисходительно улыбается, после чего проводит пальцами по половым губам. Реакция следует незамедлительно, изливаясь звенящими стонами в ночи. Голос Люмин звучит выше из-за охватившей нужды, и Сяо экспериментально поглаживает ее по выступающему клитору. Такая нежная и отзывчивая. Должно быть, их желание обоюдно. Томный жар вскипает внутри, концентрируясь в низу живота, и внезапно весь список его потребностей сужается до одной-единственной — протиснуться между девичьих бедер, войти и двигаться, двигаться, двигаться, пока она принимает его, как и должно быть. Хочется кончать в нее снова и снова, чтобы она вся пропахла им. Чтобы принадлежала лишь ему, полностью и безоговорочно. Сяо одергивает себя. Рано. Пускай ожидание тянулось мучительно долго, но все же он не совсем дикарь. Прежде чем гнаться за собственным удовольствием следует помочь партнерше. Чтобы даже сквозь сон она молила о большем. Поэтому он скручивает пальцы внутри, чувствуя жар и влажность напряженных мышц. Люмин словно замирает в ожидании, сжимаясь все туже. Сяо шипит, опьяненный ощущениями. Какая-то часть его хочет кричать. — Люмин, — ее имя подобно небесной мелодии. — Люмин, Люмин, Люмин… Нечасто Сяо называет ее вот так. Имена несут в себе власть, и он страшится, что таким образом Люмин поработит его еще сильнее, лозой овьется вокруг, привязав к себе на века. Но вместе с тем заветные слоги так плавно перекатываются на языке, легкие и музыкальные. Люмин воплощает собой свет — абсолютное совершенство, которое он удерживает в своих руках. Почти невесомо он проводит большим пальцем по клитору, срывая звучный стон. Люмин возбуждена, потому он с легкостью проскальзывает внутрь, отчего та дышит рвано и часто. Пара обратно-поступательных движений, и она всем телом выгибается на кровати, поражая обострившейся чувствительностью. Соски почти мгновенно затвердевают на прохладном воздухе. Даже во сне она крайне отзывчива. Напряжение в паху нарастает почти до боли. Он тянется к ней, как рыба к воде, цепляется, будто утопающий за спасительную соломинку. Склоняется ниже, запечатывая нежные уста своими, и чувствует хватку женских бедер, сжимающих его руку. И когда немного выделений просачивается на ладонь, он понимает — она готова. Сейчас или никогда. Отстранившись, он с упоением слизывает соки и заходится стонами, наслаждаясь уникальным вкусом. Терпкая, с легкой кислинкой — такова его мечта, не имеющая ничего общего с бренной смертной оболочкой. Даже здесь она отличается от прочих. Его Люмин. В эту ночь он сделает ее своей. Отстегнув ремень и приспустив штаны, Сяо любуется распростертым под ним полуобнаженным телом: платье небрежно задрано до уровня груди, трусики сдвинуты в сторону. Он еще толком не начал, а она уже на грани исступления. Что ж, он может собой гордиться. Тяжело дыша, он притирается ко входу. А довершив начатое, словно возвращается домой. В уголках его глаз блестят слезы. Сяо никогда не имел настоящего дома. Постоялый двор «Ваншу» — лишь место, где можно скоротать ночь-другую, обитель в Заоблачном Пределе — показуха для несведущих. Строго говоря, он и не нуждался в постоянном месте проживания, но она, она… Сяо разделил бы с ней вечность, без конца теряясь в ее теплом и тесном нутре. Словно это прекрасное тело было сотворено специально для него. — Люблю тебя, — бездумно шепчет он. Эти слова опасны, их легко можно обратить в оружие, исказив значения на любой неприглядный манер. Но сейчас они одни, Люмин пребывает в грезах, и подслушивать некому. — Люблю тебя, моя Люмин. Прекрасная картина глазу, драгоценное сокровище в его владении, девушка, которую хочется взять. Та единственная, кто может отогнать полчища кошмаров, утешить его грешную душу одним касанием и добрым словом. Он не может ее потерять. Только не в пользу мерзкого, недостойного ублюдка фатуи. Каждый толчок сопровождается горловым стоном, вызывая головокружение. От знакомого вкуса, аромата и тепла перехватывает дыхание. Одно время Сяо представлял их первый раз несколько иначе: существенное отличие заключалось в том, что Люмин была в сознании. Но все сложилось как нельзя лучше. Тихая и беспомощная, она безропотно лежала под ним, пробуждая старые как мир инстинкты, — то первобытное чувство, что диктовало расцеловать девичью кожу до синяков в качестве предупреждения прочим мужам. Совсем скоро он приближается к пределу — низ живота наливается томной тяжестью, и Сяо прикрывает глаза, позволяя ощущениям поглотить себя без остатка. Он кончает с ее именем на губах. Люмин вздрагивает, слегка нахмурив брови. В течение некоторого времени он продолжает лежать на ней, не желая вставать, в то время как ее мышцы сокращаются, выуживая семя до последней капли. Тихое «Сяо» слетает с приоткрытых девичьих губ, уносясь в ночную даль. Опавший было член дергается от нового притока крови. Искушение продолжить неумолимо. Хочется взять ее вновь, насладиться плодами давно созревшего решения. Но уже через час наступит рассвет, и Сяо знает: лучшим решением будет уйти сейчас. Он может владеть ее телом и душой, но она должна принять это. Осторожно, шаг за шагом, он будет подводить Люмин к краю, — медленно и сладко, покуда его лицо не отпечатается в каждом из ее снов. С неохотой он отстраняется от желанного тела, задержав взгляд на промежности. Через несколько секунд сквозь половые губы проступает густая белесая жидкость. Собрав немного, он проталкивает остатки обратно во влагалище. Закончив, он натягивает трусы на их законное место, поправляет сорочку и укрывает ее одеялом до самого подбородка. Оставшееся внутри семя имеет некоторый шанс оплодотворить ее, и если это произойдет, Люмин привяжется к нему еще сильнее. Она планирует ночевать в «Ваншу» на протяжении всего пребывания в Ли Юэ, а раз так — у него будет много времени на то, чтобы изучить ее как можно лучше, отпечататься в ней настолько явно, чтобы она решилась разыскать его по собственной воле. Вновь он проводит рукой по девичьему лбу, наблюдая, как трепещут веки от его близости. — Можешь просыпаться, — шепчет он, и сразу же ее лицо расслабляется, возвращаясь к былой безмятежности естественного сна. Развернувшись, Сяо покидает комнату, чувствуя прилив удовлетворения в груди. Его губы растянуты в довольной улыбке. Наступает новый день, за которым последует новый рассвет.