Лисьи тропы

Осень цветёт тягучей тиной на озере, уханьем совы, поступью по листве в дремучей глубине леса — вглядишься, никого не увидишь. Почуешь лишь, как холодок ветра проходит мимо тебя. Сказывает на ухо о том, как танцуют ночные птицы. Птицы ли? Билл с одной совладал, примостился под чернильными перьями. Потому выходит на крыльцо, оставив Беверли куковать в спальне в компании насупленной гримасы. Билл с сестрой уже несколько дней не разговаривали, Бев только поглядывала на него перед сном, прежде чем рывком отвернуться. — Любуешься владениями? — Билл опирается на дверную раму, Эмпуса забегает в тёплый дом, задевая кончиком хвоста ботинок. — Мне нравится, как пахнет лес, перед тем как раздеться. Патрик держит ладони на макушке деревянной балюстрады. Лес перед ним красуется крючками, холмиками мха, наростами, узорами коры — и так покрутится, и этак. Для Патрика всегда прекрасный. Билл гнёт ухмылку, подбираясь ближе: — Изменник. Патрик усмехается, накрывает его ладонь своей. Билл застывает, прислушивается к месту, где их кожа соприкасается, — горячее к холодному. Он выдыхает. Лес для чужака не красуется, снимая с себя последние листья и примеряя новые каждое утро, — только манит в далёкую чащу, где темно, как в бочке. «Тогда спроси» «Спроси его» Билл забирается на перекладину, злой голос сестры бултыхается в голове, как кости в болотной жиже. Он спрашивает не для себя, а чтоб утереть сестрице нос. Доказать, что они могут остаться. — А кто эти существа в лесу? У которых нет лица. — Это люди, которых поглотил лес, со временем они потеряли прошлый облик, свою память. Теперь скитаются в тенях деревьев. Тянут лапы к заморским гостям, сулят погибель под ухмыляющейся круглолицей луной. Билл смотрит на полураздетый ясень. — Они опасны? — Нет. Они тянутся к путникам, потому что единственное, что осталось в них от человеческой жизни, — это жажда помощи. Но стоит им дотронуться до чего-то живого, и они исчезают. Так же, как от мантры. Билл медлит. Представляет, что у каждой фигуры из леса когда-то был дом с любимыми, которые ждали их возвращения. Но так и не дождались. Смерть всегда приходит без предупреждения. — А тени, которые похожи на клубы дыма? — Билл сплетает с Патриком пальцы. — Это духи леса, его защитники. Вот они не очень добрые. Лис ухмыляется: — Дай-ка угадаю, они едят людей? — Нет, они запутывает дорогу и меняют деревья местами. Улыбка скатывается у Билла с лица, украденная воспоминаниями о запахе жимолости на погосте. Белой, словно призрачная шаль, Беверли, тенями умещающимися в горсти. «Это место проклято» «Оно заколдовано» — Это из-за них в лесу так тяжело думать? — Билл отгоняет видение, крепче сжимая чужую ладонь. — Нет, лес сам забирается тебе в голову, он благосклонен только к себе подобным. Билл гладит его стылые костяшки. — К таким, как ты? Тем, кто способен украсть у плутовки сердце, не шепча заклятий. — Будем считать, что я обладаю невероятным везением. Патрик подходит ближе, льнёт губами к щеке. За дверью недовольно гаркает Хугин. Билл обвивает за талию руками и ногами — никому не отдам. Беверли если бы увидела, то прихлопнула бы обоих. Руки чесались устроить братцу взбучку, как только она заметила его ночные отлучки, а следом и дневные. «Ты зря доверяешь ему» «Он тебя ранит» Колдун и обманщик. Мертвец. Билл рычал на каждое слово — он, считай, тоже разок умер. Так почему не быть с тем, кто знает, каково быть мёртвым? — Где ты был до того, как попасть сюда? — Лис прислоняется подбородком к пересекающимся шрамам. Патрик целует в лоб. — Когда я ушёл из родного ковена, то много путешествовал. Изучал магию, встречал разных людей. Месяцы в долине Хессдален в гонке за её мерцающими огнями, дни в окружении гула камней Алес-Стенар, год на туманном острове волшебниц, последовательниц Фрейи, поведавших тайны людской плоти и сердец, грозные маги с южной северной границы, обучившие умасливать даже самых суровых богов, хитрые ведьмы подле Блокулы, научившие заговаривать зелья на любовь, варить мази, срастающие кости, заваривать в котле саму смерть. — Однажды я даже пробовал собрать ковен. — Да ну? Кто-то добровольно на тебя согласился? Патрик улыбается, лис прижимается теснее. — Ты будешь удивлён. Я был на севере в городе Гослар, там повстречал группу юных ведьм и колдунов. Они были некромантами, но крайне неумелыми, поскольку ковен, в котором они родились, прогнал их. Патрик помнил шестёрку, будто от Гослара не отделяло несколько столетий. Или всё от того, что ведьмы везде одинаковы — юные, голодные до исполнения желаний, жадные до заклятий. — Что они сделали в родном ковене? — Хотели воскресить несколько мертвецов, чтобы разыграть недругов, но в итоге чуть не убили половину ковена. Магия смерти не терпит ошибок. Патрик помнил, как яростно они хотели забраться в чёрную магию по уши, сплавать к самому дну, украсть все сокровища. Молодым ведь невдомёк, что магия — белая или чёрная — открывается, как и человек, постепенно. Медленно прощупывает дорогу, ищет место возле тебя, отступает, затем подходит вновь. Настороженно доверяет свои пальцы в твою руку, оставляет испытывающий поцелуй на щеке, льнёт ближе. Билл перекладывает руки на шею. — Почему ты с ними не остался? — Со временем я понял, что лучше общаюсь с мёртвыми людьми, нежели с живыми. У нас было много разногласий, им хотелось действовать свободно, а я был старомоден и чересчур благоразумен. По крайней мере, им так казалось. Патрик умолчал, что юность вперемешку с горячностью несовместимы с законом, которому пускай нехотя, но обучила мать, — не играй с колдовством, оно тебя обхитрит. После себя Мелания оставила это единственным важным напутствием. Билл гладит черноту на фалангах, догадываясь, что причин было больше, но всем не уместиться в один разговор. — Ну, со мной у тебя получилось быстро найти общий язык. Он думает, шёпотом, чтоб Беверли не услышала, что всё из-за его истинной природы. Недаром в сказках лисы и вороны то обманщики, то искусители, то помощники. Подобное тянется к подобному. Патрик тянется к Биллу, улыбаясь. — Что ж, возможно, проблема в том, что я не со всеми нахожу его таким образом. Билл фыркает, как лисёнок, высунувшийся из норы. — Вот и славно. Целует под высокую песнь ветра и карканье Хугина с кухни.