The test of time

"Повелитель, боюсь, у меня плохие вести. Айше Султан уже не помогают ни старые настойки, ни новые. С каждым днем ей становится хуже, ее безумие обостряется. В последнее время Султанша почти не встает с кровати, ночами ее мучают кошмары. Совсем скоро силы могут окончательно покинуть ее." — со скрипом в сердце дочитав послание до конца и позвал агу. — Пусть запрягают лошадей, я отправляюсь к Валиде.

***

— Можешь почитать вслух? — обратился к супруге, которая расположилась в кресле напротив с небольшой книгой. — "Так Герион осел на дно провала, Там, где крутая кверху шла скала, И, чуть с него обуза наша спала, Взмыл и исчез, как с тетивы стрела." — Финал седьмого круга? — женщина утвердительно кивнула, улыбнувшись — Неужели наизусть знаешь? — Раньше постоянно перечитывал Данте. Особенно красив оригинал без искаженных выражений от переводчиков. Выучил чуть ли не полностью, но из твоих уст готов слушать вечно. — смущенно отложила лорнет, подняв взгляд на супруга. Последняя беременность оставила неизгладимый след на зрении Валиде Султан, вызвав зависимость от оптических линз. — А я, когда была еще юна, часто перечитывала древнеисландские песни. "Старшая Эдда" до сих пор не выветрилась из памяти. — Потерла растрепанный уголок переплета, стараясь сгладить его. — Ты так многогранна, Кесем. Чья жена еще занимается астрологией, знает толк в политике, увлекается чтением, рисованием и коллекционированием старых писем? — Как ты узнал про письма?! — удивилась, понимая, что никому до Кеманкеша не удавалось выявить такую страсть Кесем к потертому пергаменту, исписанному знаменитыми в свой век людьми. — Когда я недавно временно переезжал в кабинет, нечаянно уронил с полки шкатулку. Там-то я и нашел эти свертки. — Кеманкеш ехидно улыбнулся, всматриваясь в глаза возлюбленной. — Однажды отец привез мне в качестве сувенира письмо Филиппа Македонского, которое он написал перед захватом Спарты. Купил где-то на рынке, куда ездил торговать. Мне очень понравился стиль. Потом, после смерти Сафие Султан я нашла в ее очередной сокровищнице элементы их переписки с английской королевой Елизаветой, письма Сигизмунда Августа, адресованные Хюррем Султан. Сафие Султан настолько любила ее, что выделила под вещи моей предшественницы отдельный угол в своей сокровищнице. Учитывая ее самолюбие и весьма выраженную скупость, это действительно явное проявление заинтересованности в человеке. Позже я нашла письма Медичи к Нурбану Султан, некоторые переписки султанов. Мне нравится изучать все эти письма, интересно, что думают насчет той или иной ситуации великие люди, как они решают проблемы на государственном уровне, как относятся к нашей империи. В конце концов, от их лица я узнаю историю, в частности то, что в книгах не пишут. Жаль, что послы так и не узнали, чем можно меня порадовать, все еще думают, что я падкая на дорогие ткани, стопки которых лежат у моего портного. — Кеманкеш не то, что был удивлен, он восхищался. Он всегда восторгался продумчивостью, увлечениями своей супруги и ее влечению к изучению чего-то неизведанного, ее стремлению к более высокому. В такие моменты он понимал, почему спорить с этой женщиной бесполезно. Она подобно провидцу знала все всегда наперед, запросто могла уничтожить своими аргументами, на какую бы тему люди не говорили. Порой Махпейкер могла показаться недальновидной женщиной, но это происходило, разумеется, тогда, когда ей этот образ был нужен. На деле же эта женщина могла обвести вокруг пальца даже самого Гермеса. — Я даже не знаю, в каком направлении искать твои слабости, ты сильна везде. — Кесем медленно поднялась и проворно переместилась на край кровати, присев около Великого Визиря. — Ищи эту слабость в себе. Мои слабые места в тебе и наших детях, поэтому столько лет я отгоняла от себя мысль о создании семьи и всячески ставала на пути нашего совместного счастья. Мой статус требует постоянной бдительности, он таит в себе множество опасностей, угроз, а когда я с вами, я обо всем забываю. Враги это знают, для них нет ничего святого, и они бьют по моим незащищенным местам, пытаясь оставить там смертельные для меня раны. Из-за меня погибло уже немало людей, и я очень сильно боюсь за тебя и за своих детей. Без вас мне нет смысла бороться с кем-то: все, что я имею, обесценится. Мои ненавистники не примут мою жертву в качестве платы за ваши жизни, они захотят убивать меня как можно медленнее и мучительнее, раз за разом загоняя свои гнилые кинжалы их коварных желаний по самую рукоять. Больше всего я боюсь, что я ничего не смогу сделать и буду лишь наблюдать, как на моих глазах уничтожают то, что для меня наиболее ценно. — женские глаза заблестели от подкатившихся слез, и она аккуратно провела рукой по забинтованной руке мужа. — Я не позволю, чтобы тебе или твоим родным причинили вред. Для начала им придется переступить через меня, а это, как оказалось, не так просто. Я был воспитан в духе воина, и я готов бороться за все, что тебе дорого. Клянусь, пока я жив, никто и пальцем не прикоснется к тебе или твоим детям. — поднес хрупкую ладонь к губам, нежно поцеловав ее. — Раз уж я дала волю своему сердцу, то никогда не оставлю тебя одного на защите моей семьи. Знай, что я всегда рядом и готова наравне с тобой бороться против всех, кто бросит вызов нам. Что бы ни было, помни, что я всегда на твоей стороне. — оба улыбнулись. Не сказать, что они не знали этих вещей, но после всего, что произошло за последние месяцы, и Кесем, и Кеманкешу действительно нужен был душевный разговор, нужно было излить чувства.

***

— Мурад, что случилось? К чему такая срочность? — вбежала в приемную взволнованная Кесем, которую явно озадачил неожиданный приезд сына. — Валиде, я понимаю, у Вас сейчас очень много забот, но не могу Вам не показать это. — протянул сверток, который и сам получил несколько часов назад. — Аллах Всемогущий, что ж траур все ходит подле нас... — присела, даже не дочитав до конца. — Валиде, если Вы хотите, можете поехать со мной. — Не смей, Мурад! — зарычала, услышав намерения сына. — Разве ты не понимаешь, что все эти письма необходимо перепроверять. Они знают о каждом твоем шаге, как и о нашем с Кеманкешем. Вполне возможно, что тебя подставили и где-то на дороге, не дай Аллах, уже готовится засада. Мурад, послушай меня хотя бы в этот раз. Мое сердце не на месте, прошу, отправь доверенных людей туда. — взмолилась Кесем, чувствуя, как ее и без того ноющее сердце сдавило дурное предчувствие. — Я понимаю Вас, Валиде. Мне и самому кажется странным, что именно сейчас все навалилось разом. Не переживайте, я отправлю нескольких янычар из дворца в Амасью. — Мурад и сам не верил, что так легко согласился на уговоры матери. Причиной этому, по-видимому, послужило состояние его Валиде, которой и без того хватало хлопот. — Главный лекарь приготовил мазь для Кеманкеша, возьмите, нужно наносить на раны каждый вечер. Ожоги должны быстрее отойти и Паша избавится от болей. — протянул Кесем склянку с вязкой субстанцией, в благодарность получив улыбку матери и теплые объятия.

***

За заботами о муже и детях Кесем совсем потеряла счет во времени. Дни уже складывались в неделю. Теперь Валиде Султан могла доверить уход за членами ее семьи только Хаджи и Мелике, которые и без того едва справлялись, потому часть работы взяла на себя. Не было в тягость, наоборот хотелось после всего произошедшего хотя бы на время отдаться семье. Уложив детей спать, решила отправиться в покои и наконец поспать, отложив все стопки документов для разбора на следующий день. — Кеманкеш, я пришла. — супруга в постели не застала. Расположился на небольшом диване напротив камина. — Кеманкеш, зачем ты встал?! — заметила подле мужа на небольшом столике зеркало. Поняла, что лекари наконец сняли повязки и она не стала первой, кто увидит мужа после заживления ожогов. Произошло то, чего она боялась. Увидел себя и держал в руке полупустой стакан терпкого вина. — Не смотри на меня. Будет лучше, если я буду жить в отдельных покоях. Детей пока тоже не стоит ко мне приводить, сначала их подготовить нужно. — Визирь выглядел абсолютно разбитым и в крайней степени пьяным. — Повернись. — силой заставила Кеманкеша обернуть голову. Всматривалась в глубокие шрамы на лице, которые белесыми рубцами лежали на коже. — Только бороду немного подпалил. — нашла в себе силы улыбнуться, проводя рукой по остаткам темной бороды. — Зачем я только выжил. Ты теперь даже не сможешь признаться кому-либо, что это лицо твоего законного супруга. — перевернул кувшин, допив остатки вина. — Это выход? Говорить, что я люблю тебя только за внешность, снова браться за старое. — выхватила кувшин из мужских рук, подскочила и со всей силы вышвырнула посудину о пол. — А ты считаешь выходом жить так?! Ты сможешь смотреть в это лицо постоянно?! Сможешь видеть меня каждое утро, просыпаясь, и каждую ночь, засыпая? — мгновение, и стол со всем стоящим на нем со звоном осел на пол под давлением мужских рук. Подлетев вплотную к Кесем, заглядывая ей в глаза. — Ты пьян. Нам сейчас не о чем говорить. — нервно поджала губы и прикрыла наполняющиеся слезами глаза. Смотрел на нее безрассудным взглядом, чем лишь больше пугал ее. Резко отпрянул, схватившись за голову и осел на диван. — Я схожу с ума, Кесем. Не знаю, что со мной. У меня даже прошлого лица не осталось, как мне жить? Единственное, что я теперь смогу вызывать у тебя, у детей и даже у своих врагов, это жалость. — из мужских глаз вырвалась прозрачная капля, не медля скатившись по изувеченной коже щеки. — Я ведь полюбила тебя не за внешность, Кеманкеш. Я полюбила тебя за то, что здесь. — мягко прикоснулась к груди, прикрытой белоснежной рубахой. — Для меня не имеет смысла твое лицо, главное то, кто ты внутри. Но сейчас я не вижу того Мустафу, я вижу лишь человека, который зачастую старается заглушить проблемы вином, отдаваясь в плен опьянению и безумству. Сейчас, когда ты стоял около меня, в твоих глазах я не видела и капли того, что было в глазах моего мужа. И я никогда не буду поощрять такие методы. Ночами я сидела около тебя, а теперь ты спрашиваешь, зачем ты мне? Ты так и не понял? Если бы я попала в такую ситуацию, ты бы не принял меня такой, какая бы я была, ушел бы от меня? — с укором смотрела на супруга, склонившегося под гнетом слов Махпейкер. Терпение Султанши все же дало трещину. Не имело смысла сейчас доказывать Визирю его значимость в ее жизни, ее безграничную любовь к нему. Раз не понял ранее таким методом, не поймет и сейчас. Направилась к выходу, когда он задержал ее у самой двери. Схватив за запястье, обернул и притянул к себе, приняв в крепкие объятия. — Не уходи, прошу. Прости, прости... Я и сам уже не могу совладать со своими эмоциями. — обхватила его шею руками и оставила нежный и долгий поцелуй на мужских бледных губах. — Иногда я боюсь. Боюсь твоего гнева, порой мне кажется, что я тебя теряю. Вино лишь обостряет твои негативные чувства. Пойми меня, я пытаюсь изо всех сил уделить достаточно внимания и тебе, и Эдже с Гизем, и Кемалю. Безусловно, я очень не хочу, чтобы все эти шрамы приносили тебе какие-то неудобства, но запомни, они никак не мешают мне любить тебя. И я до сих пор готова представить тебя всему миру, потому что я горда за то, что ты - мой муж. — говорила шепотом, наблюдая за тем, как спадает тяжкая маска напряженности с его лица, как взгляд смягчается и как все крепче и крепче он обхватывает ее талию. — Обещаю, мы обязательно найдем решение этой проблеме и избавим тебя от этих шрамов, лишь дай время. Главное - не отпускай мою руку, что бы ни случилось. — Ни за что не отпущу. Даже если ты сама захочешь уйти, не смогу. — еще один поцелуй охватил жаром губы обоих.

***

— Кто бы сомневался, что после всего, что произошло в последнее время они в агонии попытаются еще раз постараться уничтожить кого-то из нас. — султан в бешенстве описывал шагами очередную окружность в своих покоях. — Повелитель, янычары наверняка уже везут Фатьму Султан. Гляди, и этого мерзавца Ибрагима поймают. — предположил Халиль, который только что принес Мураду вести о ловушке, которая была подготовлена на пути в Амасью, куда была отправлена стража и подставная карета. — Ты предлагаешь мне радоваться из-за этого?! А если бы я поехал туда?! Если бы не доводы Валиде, сейчас все могли бы в этом дворце носить траур и по мне, и по моей матери. — Падишах окончательно разъярился. — Не дай Аллах, Повелитель. К счастью, все обошлось. Я отправлю еще один полк на поиски, в конце концов он не мог провалиться под землю. — Халиль, узнай, где скрывали мою Валиде. Пусть янычары там поищут. — Повелитель, это место было обыскано в первую очередь, там никого. — возразил, о чем почти сразу же пожалел. — Если им удавалось там столько времени скрывать Валиде, то там может быть и другое укромное место, где эта гиена могла залечь. Этот лес полон сюрпризов, как оказалось. Пусть проверят всех, кто находится в поместье Айше Султан. Нельзя допустить, чтобы кто-то из предателей подобрался близко к ней. — отдал приказ, отправив Халиля наконец прочь с глаз. Не мог терпеть уже все эти интриги, которые принимали довольно серьезный оборот.

***

Роскошная карета подъехала к ветхому домику, расположившемуся на окраине Стамбула. — Проходите, присаживайтесь. Что Вас привело? — пожилая женщина села напротив. — Знаю, ты помогла многим, в городе немало добрых слухов ходит о тебе. Я тоже пришла за помощью. Мне необходимо что-то, что поможет моему мужу избавиться от шрамов, которые остались после сильных ожогов. — травница задумалась. — Я могу сделать то, что Вам нужно. Но стоить это будет дорого, много редких трав уйдет. — Для меня деньги - не вопрос. Заплачу столько, сколько захочешь. — протянула мешочек с золотом в качестве предоплаты. — Хорошо, в таком случае все будет готово уже через несколько дней. И еще... — остановила Кесем у самого выхода. — Будьте внимательны, присмотритесь получше к вашим родным. — В каком смысле? — Не забывайте, обо мне говорят не только как о травнице. У одного из твоей семьи, я чувствую, помыслы не совсем чисты, он замешан в крупной и очень опасной игре, и последствия могут быть ужасными.