The test of time

— Тише, мой воин, тише. — пытался утихомирить неугомонный плач ребенка, которого после пропажи матери будто подменили. Ночи напролет Кеманкеш сидел около кроватки сына, пытаясь сделать хоть что-то, чтобы тот успокоился. Кериму нашли кормилицу, но все напрасно — он ничего почти не ел. Весь дворец Паши и Султанши после ее исчезновения погрузился в омут тоски по женщине: дочки почти не выходили из покоев, Хаджи хоть и успел отойти от увечий, но продолжал отсиживаться в лазарете, не желая никого видеть. И лишь служанки бесшумно бегали по дворцу, убираяся и стараясь угодить господину. Главные покои особняка превратились в музей, к которому имел доступ лишь Мустафа. Он запрещал убираться там, чтобы в комнате оставался аромат супруги, который на самом деле давно выветрился. Кеманкеш часто открывал склянки с духами своей Султанши, тем самым вспоминая ее. Знал, что она жива, словно чувствовал, что ее сердце все еще бьется, но непонятное волнение постоянно билось в средостении, словно птица. Порой казалось, что оно вот-вот прорвет легкие. — Где же ты моя госпожа? — в очередной раз задал вопрос в пустоту, беря в руки уже засохший букет лаванды, который накануне похищения теребила его супруга.

***

Высокий крепкий мужчина взволнованно обмерял шагами широкую комнату в надежде поймать хотя бы одну достойную идею, но мысли то и дело предательски обрывались, когда он вспоминал Ее лик, а вслед за этим его настигали ужасающие догадки. Где Она, что с Ней... Падишах раздал уже все возможные приказы, но проходила вторая неделя безвестия. Сам рвался на поиски, но султан не отпускал, опасаясь потери еще одного верного человека. Неделю назад разбойники остановили отряд Ферхата Паши, избавившись и от янычар, и от их предводителя. Не выдержав очередного наплыва давящих и угнетающих мыслей, мужчина сорвался с места и побежал в сторону покоев Падишаха. — Входите, Великий Визирь. — прозвучал низкий голос стражника, только что вышедшего из Главных покоев дворца. Мужчина незамедлительно вошел внутрь. — Повелитель. — поклонился, поднимая глаза и видя Падишаха в подавленном состоянии, что стало для него уже обыденностью за эти дни. — Пришли какие-то вести, Кеманкеш? — безэмоционально спросил, понимая, что ничего нового не будет, но где-то внутри все равно теплилась крошка надежды. Ирем рассказала Великому Визирю и Падишаху о проделках Ибрагима. Кеманкешу не стало от этого легче, ибо предатель бесследно исчез, не оставив после себя никаких следов присутствия в столице, но все тщетно — поиски по всей империи не давали результатов. Мустафа очень хотел, чтобы в этот момент его Кесем была рядом, она бы точно сказала: "Я ведь говорила, что покажу его гнилую натуру", нежно бы поцеловала, обняв широкие плечи миниатюрными руками. — Нет, Повелитель. — Мурад ухмыльнулся — Но я пришел поговорить на эту тему с Вами. Я понимаю Ваши опасения, но... — Я никуда тебя не пущу, Кеманкеш. Я отправил на поиски кучу людей, кучу опытных воинов, а каков результат? Все равно исход будет тот же. — Повелитель, я не могу уснуть уже которую ночь. — решил пойти другими путями, чем обратил на себя внимание Падишаха. — В тот день я должен был поехать к Султанше, я должен был уберечь ее, а не оставаться здесь. Я разозлился на нее, обидел, а ведь она хотела меня спасти... — в своих целях, но искренне раскаивался. — Кеманкеш, произошедшее - случайность. Я не думаю, что ты смог бы изменить что-то. — Но я был бы рядом...— осекся. — Я бы попытался, в любом случае сделал бы все, что мог. Повелитель, позвольте мне приступить к поискам, хотя бы так я возможно смогу загладить свою вину перед Валиде Султан. — видел, что подчиненный настойчив в своих намерениях и просто так не отступит. — Хорошо, Кеманкеш, поезжай, но если с тобой что-то случится, на тебе будет двойная вина. — заключил Падишах. — С помощью Аллаха я найду Вашу Валиде и доставлю ее в целости и сохранности. — в ответ Мурад кивнул, горько ухмыльнувшись, понимая, что шансов найти его матушку таковой уже немного. Кеманкеш спешно вышел из покоев и направился к себе. Уложив все важные документы в ящик и заперев его, спрятал массивный ключ между книгами на полке. Взял расписную шкатулку, обрамленную деревянными узорчатыми вырезками и спрятал ее в небольшой мешочек, расположенный около футляра для кинжала. Еще раз вдохнув аромат ее атласного платка, расшитого золотыми нитями, который всегда носил с собой, осмотрел покои, дабы убедиться, что ничего на столах важного не оставил, и направился в конюшню, где уже потихоньку собирался отряд янычар. Открыла глаза цвета лазурных волн, что жестоко бьются о каменный берег Босфора, и осмотрелась, часто хлопая темными пушистыми ресницами, чтобы хоть как-то смягчить боль от яркого света. Увидела вокруг лишь стены, обрамляющие небольшое пространство. Сидела на полу со связанными руками и синими от тугих узлов запястьями. А что она хотела увидеть? Уже столько дней открывала утром глаза и наблюдала одно и то же: старые стены, поврежденный местами пол и небольшой стол в углу комнаты. Все ждала хоть какие-то признаки того, что ей удастся выжить, но надежды на спасение становилось все меньше с каждым днем. Знала, что скоро должны с ней покончить. Внезапно услышала шаги за дверью, от чего съежилась и забилась в угол комнаты. — Ну здравствуй, Госпожа. — ухмыльнулся предатель, осматривая платье Валиде Султан, которое уже успело превратиться в лохмотья из-за вчерашнего. FB: Зашел как всегда ближе к обеду и небрежно бросил у ее ног тарелку с похлебкой. — Ешь быстро, мне надоело каждый день выносить эти полные тарелки. — выплюнул, потирая густую бороду. — Ешь сам свою отраву. — опрокинула ногой тарелку, из которой содержимое вылилось на штаны нечестивца. — Да как ты смеешь, ведьма! — взревел, сильно схватив ее лицо, сдавливая щеки. — Отпусти! Отпусти, иначе я убью тебя! — кричала, пытаясь вырваться из крепкой хватки. — Замолчи! Как ты еще не поняла, что ты здесь ничего не стоишь! Я прямо здесь могу тебя взять, хотя нет, на столе будет лучше. Будешь стонать от удовольствия, Султанша? Или ты брезгуешь развлекаться с рабами? — распалился не на шутку. Кесем, видя его состояние, старалась не провоцировать мужчину, но было уже поздно. Схватив Валиде Султан, поволок ее к столу. Брыкаясь, отбиваясь, делала еще хуже, все больше раззадоривая противника, который намеревался вот-вот стать ее партнером. Взвалил женщину на стол, отчего тот скрипнул, угрожая ввиду своей древности не выдержать хоть и легкую, но все-таки ношу, и начал поднимать юбки, попутно стараясь как можно быстрее освободиться от своей одежды, дабы удовлетворить свои желания соитием с, как считалось, недоступной ни для кого женщиной. Чувствовал гордость за себя и вкушал удовольствие, которое получал от этой подлости. Широко развел женские бедра, чтобы не мешала ему своими ударами и уже готовился войти в женское тело, как дверь резко отворилась. — Черт. — выплюнул, с яростью глянув в сторону входа в комнату. На пороге стоял мужчина примерно таких же внешних параметров, как и предатель, державший Валиде Султан. — Подожди снаружи, мне надо дело закончить. — Ты называешь делом изнасиловать беззащитную женщину? — стал быстро сокращать расстояние между ними. — Не забывай, что она у нас числится не как любовница, а как пленница. И пользуемся мы ею не как женщиной, а как государственным деятелем. — оттолкнул сообщника, опуская женские юбки. Кесем продолжала лежать на столе, захлебываясь слезами и бурча что-то себе под нос. — Как ты попал в наши ряды, будучи таким благодетелем? Или цену так себе набиваешь? Хочешь получить приглашение присоединиться? — ухмыльнулся, в ответ на что получил удар по лицу. — Убирайся вон из комнаты! И скажи спасибо, что я не собираюсь рассказать о твоих намерениях Насуху, иначе он точно избавил бы тебя от твоей дурной головы, в которой то и дело возникают абсолютно не нужные нам идеи и желания. — проворчал, поднимая сообщника и отбрасывая его к двери. — Поднимайтесь. — протянул руку Султанше, дабы ее поднять со стола, в ответ на что она лишь взвизгнула и ударила его ногой. — Хорошо, как хотите. — спокойно буркнул, понимая, что никак не сможет ее успокоить и вышел из комнаты. Найдя в себе силы подняться, побрела к углу комнаты и забилась там, крепко поджав ноги под себя. В такой позе, всхлипывая, вскоре уснула. POV Kosem: Мысли путаются, пока его сухие губы скользят по изгибам моего, как он говорит, неповторимого тела. Выгибаюсь в бешеной амплитуде, пока он умело старается разогреть и ублажить меня. Вдруг понимаю, что хватка меняется, открываю глаза, ранее закрытые от удовольствия, получаемого моим партнером, и вижу перед собой того, кто только сегодня хотел сломить меня, взять силой. Хочу закричать, но не могу, голосовые связки немеют, а я лишь с ужасом смотрю в его глаза, наполненные подлостью и похотью, впрочем как и все его существо. end of POV Женщина резко подорвалась с холодного пола, пытаясь отдышаться. Вновь в ее снах всплывали воспоминания с их первой и, как она уже думала, последней ночи с ее возлюбленным, которого она обрела совсем недавно, но которому уже успела отдать свое сердце и тело. Каждую ночь ей снилось время, проведенное в душевной и физической близости с Кеманкешем, но теперь эти сновидения будут омрачены событиями и унижениями, произошедшими прошедшим днем. Перевела взгляд на окно и увидела там лишь унылую луну, прячущуюся за обрывками темных туч. Поняла, что больше не уснет, потому просто молча сидела, облокотившись о холодную стену, и размышляла о чем-то своём. Уснула лишь под утро, когда луна уже стала давать место солнцу. end of FB. Бросил около ног тарелку с похлебкой, но в этот раз уже более выносимой на вид и запах. — Чем заслужила получить отраву покрасивее сегодня? — все женское нутро сейчас кипело ненавистью, потому не упустила возможности съязвить. — Забирай это и убирайся отсюда, я не буду принимать ваши подачки и есть то, чем даже врагов стыдно угощать. — пнула посуду ногой, всячески пытаясь хоть немного распустить верёвку на запястьях. — Твою строптивость здесь терпеть никто не будет, уже решается вопрос о твоей смерти. — ухмыльнулся, увидев ее встревоженный взгляд. — Что? Не думала, что твоя жизнь оборвется так? Ничего, по делом вам, живете в своем роскошном дворце и горя не знаете, в то время когда обычные люди доедают последний кусок хлеба. — фыркнул ей в лицо и, забрав тарелку, вышел из комнаты. Сидела, ошарашенно уставившись в одну точку.