The test of time

— Султанша, клянусь я ничего не... — речь девушки была прервана резким взмахом руки Госпожи. — Я ведь понимаю, что ты знаешь. То, что ты врешь, видно по твоим глазам. Красотой Аллах тебя явно одарил, а вот насчет мозгов не знаю, умный человек подчинится мне и расскажет все, что знает, и только глупый обречет себя на пытки, которые мне придется применить. Ну так что? — Вы хотите узнать всю информацию путем такого обыденного шантажа? — нагло приподняла свою бровь девушка, ухмыльнувшись. Понимала, что загнана в угол и в любом случае в целости и сохранности ее отсюда не выпустят, так лучше сейчас она оттолкнет от себя Валиде Султан, чем случайно взболтнет что-то лишнее. Наказанием за наглость сразу же стала громкая пощечина, которая звонко оставила красный цвет на белоснежной щеке. Девушка упала, держась ладонью за горящую от боли кожу. — Ты заговоришь рано или поздно. Не давать ей ни еды, ни воды до моего прихода! — поправив складки пышной юбки, Кесем с гордо поднятой головой направилась вон из темницы. — Хаджи, хорошо следи за тем, чтобы возле лестницы, ведущей вниз, не было особых движений. Если Кеманкеш узнает, что я творю, он будет в бешенстве и сорвет все мои планы.

***

— Эдже, лучезарная, как проходят твои дни? — ласково спросила хатун, расчесывая длинные темные волосы девочки. Эдже всегда отличалась дружелюбностью и общительностью, потому всегда находила собеседниц среди служанок матери, которые всегда любили поболтать с этой задорной девчушкой. Большинство хатун конечно же разговаривали с дочерью Валиде Султан, чтобы хоть как-то развлечься и позабавляться или же чтобы не накликать на себя гнев ее родителей, но не все. Болтливость Эдже порой была против нее. — Хорошо, Эсма, но вот скучновато. Мама постоянно занята или Кемалем или другими делами, потому с ней мы видимся реже. Папа приходит очень поздно, а уходит очень рано. — заметно погрустнела девочка. — А чем занята еще твоя мама? — Не знаю, она говорит, что это очень важно и об этом никто не должен знать... Но я недавно тайком пошла за ней, мама зачем-то спускалась в подвал в сопровождении Хаджи и стражи. — служанка озадаченно посмотрела на Эдже. — Наверное она часто туда ходит. Только тшш. — девочка приставила указательный пальчик к губкам, которые сложила бантиком. — Никому не рассказывай это, Эсма, иначе мама наверное сильно разозлится. — Не скажу, розочка, не скажу. — улыбнулась хатун, продолжая водить расческой по шелковистым волосам.

***

Эсма за долгое время уже успела выучить, когда меняется стража, что занимает около получаса. Именно в это время все двери остаются неохраняемыми. Дождавшись в полдень очередную смену стражников, хатун шустро юркнула в проход, ведущий в подвал. — Хорошо, что догадалась взять факел, а то здесь и черт ногу сломит. — шепотом бормотала девушка, потихоньку спускаясь по крутой лестнице. Наконец все ступени были преодолены, и хатун увидела перед собой металлические двери, которые служили проходом в тюремные комнаты. Осторожно осветила сначала одну комнату, потом вторую... Пусто. Уже отчаялась, как вдруг услышала шорох в самом конце коридора, на который сразу же поспешила. — Кто здесь? — хрипло спросила Ирем, выглядывая из-за металлических прутьев. — Хатун? Кто ты? — задала вопрос служанка, освещая тюремную комнату факелом. — Ирем. С кем имею честь говорить? — съязвила. — Постой. Ты же возлюбленная Ибрагима Паши, верно? — Да, и что с того? Ты пришла меня пытать? — Хатун, я Эсма, я здесь по его приказу, докладываю всю обстановку в особняке. — худая девушка резко устремила взгляд на служанку. — Что ты здесь делаешь? — Меня схватили по приказу Кесем Султан, она хочет получить от меня информацию про Ибрагима. Как можно скорее постарайся передать это Паше, пусть он наконец достанет меня отсюда. — взмолилась Ирем. — Хорошо, я передам. Главное, ничего не рассказывай им! Ибрагим Паша обязательно найдёт выход.

***

День уже приблизился к концу, когда двери в подвал снова распахнулись. Девушка, услышав чьи-то шаги, быстро подскочила с холодного каменного пола, припадая к металлическии прутьям в надежде, что пришли к ней на помощь. Ошиблась. Перед ней стояла точеная фигура Валиде Султан. — Выйдите все отсюда. — приказала слугам и зашла к заключенной. — Не скажешь? — посмотрела в безразличные ко всему глаза девушки. Знала, что не скажет ничего ради него. — Я ничего не знаю. — отрезала заученную фразу. — Присядем. — Госпожа показала на каменную лавку, девушка же приняла предложение. — Ирем, я понимаю, что ты многое знаешь, просто не хочешь предавать любимого человека. Я тебя понимаю. Когда-то и у меня были тайны, но рано или поздно все секретное всплывает на поверхность, как бы ты ни старалась его спрятать или уничтожить. Я лишь хочу ускорить этот процесс. Конечно, ты сейчас видишь перед собой Валиде Султан, которая, по мнению многих, купается в роскоши, не знает проблем и лишь счастливо проживает свои дни, нагло влезая в дела государства. — хатун продолжала смотреть в пол, не поднимая головы. — Любовь заставляет нас творить безумства. Ты влюблена, ты хочешь защитить Пашу, это понятно, но, Ирем, на кону сейчас жизнь неповинного человека. — Кесем глубоко вздохнула. — Твой возлюбленный лжет моему сыну-Повелителю, пытаясь опустить в его глазах моего супруга. Да, возможно мой муж не безгрешен, но сейчас все, чего он хочет - преданно служить империи, Падишаху и быть рядом со своими любимыми. У нас с Кеманкешем есть две дочери и милый сынок, которого мы только недавно прижали с ним к груди. — Махпейкер мило улыбнулась, вспоминая детей. — Если Ибрагим Паша продолжит клеветать, то они лишатся отца, а я лишусь мужа, который открыл мне весну в этой жизни после длительной зимы. Мой супруг умер, когда я была еще совсем молода... Зимой, тогда мои сыновья пошли друг против друга, один казнил другого, а затем был свержен и зверски убит в результате переворота, который я не смогла держать под контролем. Я думала, что больше никогда не познаю счастья, но в моей жизни появился Мустафа... Однажды, когда Мурад узнал о наших чувствах, я чуть не потеряла Кеманкеша... И сейчас я переживаю то же самое. Великий Визирь - это должность, которая не терпит ошибок. Любой проступок чреват немедленной казнью. Послушай, Ирем... — женщина положила свою ладонь на холодную руку девушки, отчего та наконец подняла взволнованный взгляд на Султаншу. — сейчас ты - моя единственная надежда на спасение Кеманкеша. Поверь, Ибрагим - не тот, за кого себя выдает. Да, сейчас ты влюблена в него, не видишь и не хочешь видеть его настоящую сущность, но она далеко не светлая. Я щедро отблагодарю тебя, если ты мне все расскажешь. Можешь попросить все, чего хочешь. Я дам тебе время, Ирем, до утра. Обдумай мое предложение. Я надеюсь, ты примешь верное решение. — смахнула рукой слезы, успевшие оставить после себя мокрую соленую дорожку на щеках. Кесем встала и молча вышла из подвала. Ирем же, поклонившись, снова уселась на лавку, обдумывая недавние слова Кесем. Она понимала, что от нее сейчас зависит многое.

***

— Хаджи, прикажи, чтобы в наших покоях накрыли стол для ужина на двоих. — приказала верному евнуху, уложив детей спать. — Да, конечно, Султанша. Будут еще какие-то предпочтения? — Пусть принесут еще кувшин с вином помимо еды. Больше никаких предпочтений, можешь идти. — устало улыбнулась Махпейкер, беря на руки раскапризничавшегося Кемаля. — Ох, сынок, что-то дурные предчувствия терзают сегодня твою маму. Женщина не прогадала с вечером: Кеманкеш вернулся раньше обычного и сразу же направился в супружеские покои. — Кесем. — провел носом по шее возлюбленной. — Как наш сын? — поцеловал спящего на руках матери ребенка в лоб. — В последнее время сильно капризничает, Кеманкеш, а так все хорошо, лекари довольны его состоянием. Ты сегодня рано. — Да, любимая, я старался поскорее закончить все дела, чтобы наконец приехать пораньше. Извини, что пропадал все эти дни. — чмокнул жену в ее аккуратный носик. Кесем вырвалась из рук Кеманкеша, обхвативших ее поразительно тонкую талию, и, позвав Мелике, аккуратно отдала ей сына. — Пойдем со мной. — обхватила большую ладонь мужчины хрупкими ручками и потянула за собой к камину, где уже был накрыт стол. — Ты как всегда обо всем позаботилась. — заключил Султаншу в крепкие объятия, захватив ее уста в плен своих губ. — Считай это романтическим ужином. — улыбнулась, присаживаясь вместе с мужем на мягкие подушки. Мило беседовали, наслаждаясь вкусной едой. Она старалась не показывать своих переживаний из-за всего происходящего, а он пытался не проявлять своей жуткой усталости. Потянулась к кувшину с вином, разливая терпкий напиток по стаканам. Первый бокал, второй... И вот он уже жадно целует ее шею, оставляя багряные следы. Спешно стягивает с ее плеч тонкую ткань платья, пытаясь спустить ее как можно ниже. — Кеманкеш... — шепчет его имя, пока массивная корона со звоном опускается на пол. С нетерпением срывает с него кафтан, расстегивая рубаху, и припадает пышными губами к мужской широкой груди, целуя каждый сантиметр. Опускает супругу на мягкие подушки, нависая над ней. Невесомо проводит носом по ее точеным скулам и слышит ее уже успевшее сбиться дыхание. Возбуждена не меньше, чем он. Оба в предвкушении страстной ночи, которая запомнится им не хуже первой брачной, особенно прекрасной для молодоженов. Ласкают друг друга, сгорая от нетерпения, наполняя возбуждением каждую частичку своего тела. Нет, виной этому не алкоголь, виной этому страсть, которая полностью поглощает эту пару, когда они соприкасаются, когда они видят друг друга. Женщина резко выгибается, судорожно хватаясь пальцами за мужские плечи, когда чувствует его в себе, издает громкий стон, пока он пытается протиснуться еще глубже. Оба наконец выпускают из себя того жадного похотливого зверя, способного наконец утихомирить их желание. — Мой, только мой. Я люблю тебя и никогда не позволю тебе навредить. — рычит, крепко обнимая супруга, пока тот совершает мощные движения тазом. — Я уничтожу любого за тебя. И если мне когда-то придется умереть на твоем пути, знай, я начал жить только благодаря тебе и нашим детям. — не останавливался, продолжая вколачиваться в женское тело. — Нет, я не позволю... — сквозь пушистые ресницы, смыкающие веки, брызгнули первые слезы, но ее отвлек его глухой гортанный стон. Уронив в воздух громкий возглас, откинулась на подушки, пытаясь отдышаться, и вытерла слезы. — Любимая, что с тобой? Я вижу, что с тобой что-то не так. — Я боюсь... Я очень боюсь, Кеманкеш, что когда-то мне придется просыпаться в одиночестве и лишь хранить теплые воспоминания о счастливых моментах.. — Кесем, почему ты об этом думаешь? Все ведь хорошо. Я сделаю все, чтобы не лишать тебя мужа, а моих славных девочек и Кемаля отца. Однажды я уже обхитрил смерть, вернулся живым. Всевышний дал нам шанс быть вместе не для того, чтобы вскоре забрать его. Не бойся, я всегда буду рядом, чего бы это мне не стоило. — приблизился к женским губам. — Прогони свою печаль, Султанша, эта ночь нам дана не для этого. — проговорил ей в уста, аккуратно касаясь пухлых губ. Страстная ночь супругов сменилась будним днем. Кеманкеш как всегда уехал рано, что было лишь на руку Кесем. Позавтракав с детьми, принялась разбирать документы, доставленные из вакфа. Хотелось побыстрее закончить с этой рутиной, чтобы перейти к более важному делу. Ближе к полудню Валиде Султан уже направлялась в подвал, по традиции захватив с собой довольно увесистый факел. — Ирем, я надеюсь, ты хорошо подумала о том, что я тебе сказала. — вошла в тюремную комнату, остолбенев. — Мурад? Кеманкеш? — глаза расширились при виде сына и супруга, которые устремили все свое внимание на Султаншу.