Precision and Patience//Точность и терпение

Гермионе хочется, чтобы все было идеально. Тихие рождественские песни звучат из Волшебного Радио, разносясь по ее квартире, пока сама Гермиона взмахами волшебной палочки развешивает гирлянды и другие украшения. Дерево у нее стратегически расположено на кухне, мерцающие волшебные огоньки обвивают его вечнозеленые ветви. Веточка омелы невинно свисает с разноцветных лампочек, украшающих потолок ее кухни. Этого будет достаточно, думает Гермиона. Все ведь знают, для чего нужна омела. И он, конечно же, увидит и поймет все намерения. Сегодня Гермиона волнуется за свой наряд. Нужно что-нибудь праздничное, но не вычурное, чтобы не спугнуть его. Она не хочет переодеваться, и, конечно же, не хочет, чтобы у него сложилось неверное представление о том, что Гермиона недостаточно хорошо одета. Волосы стянуты резинкой, простое золотое ожерелье свисает с воротника ее свитера цвета шелковицы — того, который он подарил ей на день рождения в начале прошлого года. Все ингредиенты, которые им понадобятся для ежегодной министерской выпечки, лежат на столешнице нетронутыми. Гермиона читала рецепт за рецептом. Она даже приставала ко всем своим друзьям, которые любят печь, чтобы те дали ей советы. По какой-то причине Гермиона сказала Малфою, что знает, как вести себя на кухне. А это значит, что ей также нужно избавиться от всех улик, свидетельствующих об обратном. Контейнеры из полистирола выбрасываются в мусорное ведро. Гермиона скрывает зловоние еды на вынос с помощью плавающих аромасвечей с запахом корицы, а горячее какао согревает с помощью соответствующего заклинания. Он никогда не узнает, как далеко она зашла, чтобы произвести на него впечатление. Не то чтобы Гермиона когда-нибудь кому-нибудь призналась бы в том, чем занимается… Гермиона просто хочет испечь с ним печенье. Признание в своих чувствах придет уже позже. Если только она сможет понять его чувства за время, проведенное вместе. Гермиона уверена, что что-то есть. Если судить по его затяжным взглядам и легкому флирту. Но с другой стороны, она не уверена, что Драко ведет себя со всеми в офисе таким образом. Ей не хочется обнадеживать себя. Он продолжает быть холостяком уже продолжительное время, несмотря на количество ведьм, которые регулярно бросаются в его ноги. Нервы скручивают желудок, когда начинает просачиваться сомнение. Как Гермиона могла не подумать, что, возможно, он просто хочет быть одиноким? Неужели она неправильно истолковала всю ситуацию? Увидит ли он ее глупую попытку соблазнить его на святки и сделает ли ее посмешищем на весь офис? Когда звонок в дверь разносится по всему дому, желудок Гермионы оказывается у нее в области горла. Это ужасная идея. Может быть, ей не стоит открывать дверь… Заставить его думать, что она забыла об их планах испечь печенье — какой же нелепый план, упрекает она саму себя. Снова звенит звонок, и Гермиона решает не притворяться, что ее не существует. Разглаживая свой джемпер, проводя рукой по волосам и складывая губы, чтобы получше распределить помаду, Гермиона распахивает дверь с легкой улыбкой. А потом она упирается. Гермиона знает, что Драко высокий, но почему-то именно сейчас он маячит в дверном проеме на целую голову выше ее. В безупречно выглаженной рубашке под расстегнутым шерстяным черным плащом. Уголки его губ изгибаются, когда он протягивает бутылку красного вина. — Я, э-э… не был уверен, что это маггловский праздник, который заслуживает подарка для хозяйки, так что… — неопределенно указывая на бутылку, щеки Драко розовеют, когда он протягивает вино Гермионе, чтобы она взяла его. — Вино. Для тебя. Или нас, если это считается поводом выпить. — Чудесный жест, Драко, — Гермиона берет вино и открывает дверь шире, чтобы Драко мог войти. — Спасибо. Пожалуйста, входи. Это… ну, это мой дом. Он на мгновение останавливается в прихожей, просто оглядывая ее маленькую квартирку. Хотя она знает, что ее собственный дом не такой большой, как те, к которым привык Драко, Гермиона все равно гордится. От скудного декора до массивной, переполненной книжной полки, встроенной в одну из стен. Все это — ее. Гермиона позаботилась о том, чтобы добавить праздничные нотки на различные поверхности помещения, и ей нравится, что Драко проходит дальше в комнату и осматривает маленькие фигурки, которые она расставила по краям своих полок. — Мои родители собирали их, — говорит она, объясняя маленькие сцены на дисплее. — Каждый год мы размещали новую сцену, а затем садились в канун Рождества, чтобы придумать историю этой сцены. Покраснев от юношеского пристрастия придумывать истории со своими родителями, Гермиона борется с нервным хмурым взглядом и встает рядом с Драко. — Как это, — она прикасается к фарфоровому белому медведю, сидящему рядом с пингвином, который рыбачит. — Его зовут Коттон, и он подружился с пингвином, чтобы они могли делиться рыбой, которую он ловит. Очевидно, в этой истории есть что-то еще, но… Я думаю, это глупо. Драко выпрямляется, и его глаза серьезны, когда он наклоняет голову набок. — Это не так. Жаль, что у меня не было таких приятных воспоминаний о моих родителях во время праздников, — прочистив горло, он отворачивается от Гермионы, чтобы посмотреть на маленькую рождественскую елку в горшке. — Ты знаешь, что в этих деревьях кишат нарглы? Гермиона смеется. — Ты слишком долго работал вместе с Луной. — Она определенно нечто, — легкий смешок, пробивающийся сквозь печальный тон, посылает толчок чего-то приятного, пробегающего по Гермионе. Она никогда не устанет слушать, как Драко смеется. Это всегда чувствуется так, как будто он делится секретом только с ней. Между ними повисает молчание, пока они наблюдают, как волшебные сцены разыгрываются перед ними. — Полагаю, нам нужно приступить к выпечке, да? — ведя Драко на кухню, Гермиона указывает на стул. — Ты можешь повесить свой плащ на спинку стула здесь. Я поставлю вино охлаждаться. А до тех пор я приготовила горячее какао. — Прекрасное дерево, — говорит он, жестикулируя после того, как повесил пальто. Драко осматривает украшения вокруг кухни, и его взгляд задерживается над тем местом, где висит омела. — Спасибо, — Гермиона борется с жаром, приливающим к ее лицу. — У меня здесь уже все готово для печенья. Прислонив большую карточку к стене перед ними, Гермиона объясняет, как приготовить печенье. Уверенность в ее голосе полностью фальшива. Насколько она знает, их печенье в конечном итоге окажется несъедобным и подгоревшим. Гермиона ставит перед ними миску и перечисляет ингредиенты, которые им понадобятся, пока Драко выстраивает их в порядке, в котором те указаны в рецепте. — Здесь говорится, что надо начать со смешивания всех сухих ингредиентов, — говорит Гермиона, хватая мерный стаканчик и большой пакет муки, который уже открыл Драко. — Ты измеришь или будешь смешивать? Драко протягивает руку к задней части шеи, массируя кожу, пока Гермиона не начинает краснеть от давления. — Я не хотел говорить тебе об этом, когда ты предложила научить меня печь печенье для вечеринки, — нерешительно говорит он, наблюдая за ней краем глаза, — но я довольно сведущ в выпечке. Выхватив мерный стаканчик из рук Гермионы, он насыпает ровную ложку муки, и в порыве движений все ингредиенты оказываются в миске. У Гермионы отвисает челюсть, она зачарованно наблюдает, как уверенно действует Драко, чего нельзя сказать о Гермионе. — Как, черт возьми, ты научился печь? — спрашивает она тоном, полным удивления. Пожимая плечами, Драко кривит губы в ухмылке. — Это похоже на зелья — требует такой же точности и терпения. Ты увидишь, что я довольно точен и терпелив, когда это необходимо. Эти слова, хоть они и совсем невинные, вызвали прилив крови к ее щекам. — Я… не, — признается Гермиона, чувствуя, как жар от признания поднимается по ее позвоночнику, — я понятия не имею, что с этим делать, потому что никогда раньше не пекла печенье. Ну, я никогда не готовила их, если ингредиенты для них не были предварительно смешаны. Она чувствует, что Драко видит ее насквозь и догадывается, почему Гермиона пригласила его сюда сегодня. Но он успокаивает ее легкой улыбкой. — Кажется, это означает, что тебе понадобится урок сегодня, а, Грейнджер? — Драко игриво подмигивает ей и тянется к манжету своей рубашки. Медленно расстегивает пуговицу и осторожно поднимает ткань, пока та не окажется на уровне чуть ниже локтя. Он делает то же самое с рукавом на противоположной руке, пока все, что может видеть в Гермиона сквозь дымку собственного возбуждения, — это его сильные предплечья и тонкие голубые вены, бегущие по внутренней стороне его рук. — Точно. Передай вот этот венчик. Гермиона делает, как ей велят, и протягивает серебряную штуковину Драко. — Разве нам не нужно добавить яйца и… Он качает головой, вращая венчиком вокруг миски. — Сначала смешать сухие ингредиенты, затем медленно добавить остальные. Противоположность зельям, где основа жидкая. — Верно, — Гермиона старается не задеть его локтем, и наблюдает, как умело Драко разбивает яйцо одной рукой и позволяет ему упасть в миску. — Ты только что… разбил яйцо одной рукой? То, как он наблюдает за ней краем глаза, вызывает у нее удар тока, пробегающий по позвоночнику. — Как я уже сказал, точность и терпение. Лучше всего смешивать ингредиенты по мере того, как мы добавляем жидкие продукты в тесто. Более эффективно оставлять одну руку свободной для взбивания. Ты бы удивилась, узнав, сколько вещей я могу сделать лишь одной рукой. Тяжело сглотнув, Гермиона решает вообще ничего не говорить. Конечно, он не мог флиртовать. Не из-за яиц и теста для печенья. Его длинные пальцы обхватывают еще одно яйцо. Раскалывая его о край миски, Драко снова раскалывает его одной рукой, и Гермиона оказывается совершенно очарованной происходящим. Она продолжает наблюдать за ним, не предлагая никакой помощи от себя, пока Драко продолжает, смешивая, а затем выкладывая аккуратные маленькие шарики на выстланный пергаментом противень. Он включает духовку, и пока та разогревается, прислоняется бедром к столешнице. Драко легко возвышается над Гермионой на голову, наклоняя подбородок вниз, чтобы поймать ее взгляд. — Хочешь сделать несколько праздничных фигур? — Фигур? — пищит она в ответ. — К сожалению, у меня нет формочек для выпечки. Приподнимая одну бровь, он возвращает свою невозможную ухмылку на лицо, после чего превращает ее венчик в набор праздничных фигур — звезды, деревья и венки. — Проблема решена. Давай используем остальную смесь и раскатаем ее плашмя, чтобы сделать фигуры. Драко посыпает мукой скалку и рабочую поверхность, как будто это то, что он делает 24/7. Он протягивает Гермионе один из резцов, и его глаза сверкают, когда он расплющивает тесто в тонкий квадрат. Именно в этот момент, ошеломленная такой легкостью, с которой Драко передвигается по ее кухне и печет без рецепта или инструкции по эксплуатации — да, она есть у Гермионы, — в ее животе вспыхивает негодование. — Ты издеваешься надо мной? — спрашивает она, сжимая резец в руке. — Извини? — Драко вдавливает форму дерева в тесто. — О чем ты? О том, что я попросил тебя показать мне, как печь печенье, а потом пришел сюда полностью готовым, чтобы очаровать тебя своими знаниями в области выпечки? — он поворачивается к ней лицом, на его губах появляется самодовольная усмешка. — Не понимаю, о чем ты говоришь, Грейнджер. Внутри нее поднимается дрожь. Гермиона не совсем уверена, что заставляет ее тянуться пальцами к мешку с мукой и сжимать на нем пальцы. В одну секунду она проклинает свои ярко-красные щеки, а в следующую вытирает длинную белую полосу на щеке Драко. У него хватает наглости изобразить шок, и его идеально мягкие губы раскрываются в форме буквы «о». — Дерзкая ведьма! То, что последует дальше, не должно удивлять, и все же, когда Драко опускает руку в муку и покрывает ей лицо и волосы Гермионы, из ее легких все равно вырывается оскорбленный вздох. Она пристально смотрит на него, а затем на крошечной кухне начинается настоящая война, когда они вдвоем борются за то, чтобы покрыть друг друга мукой. Прежде чем Гермиона осознает это, она смеется, надрывая живот, вместе с Драко, гоняясь друг за другом. Он загнал ее в угол за столом, пока Гермиона притворялась, что дернулась влево, но пошла направо. Когда Гермиона пытается проскочить мимо Драко, он обхватывает ее за талию рукой, покрытой мукой. Зажатая между Драко и острым краем столешницы, Гермиона сглатывает комок в горле, глядя на него сквозь длинные ресницы. Магия потрескивает вокруг них. Ее глаза опускаются к его губам. Драко высовывает язык, чтобы облизать их. Медленно переводя взгляд обратно на него, Гермиона обнаруживает, что он открыто смотрит на ее приоткрытые губы. — Мы должны закончить с печеньем, — говорит он грубым голосом. Прочистив горло, Драко высвобождает руки из ее объятий и делает шаг назад. — Это если ты согласна на перемирие. Вздернув подбородок и изо всех сил стараясь говорить безразличным тоном, Гермиона соглашается. Они возвращаются к работе, засовывают печенье в духовку и болтают, пока оно печется. Она обнаруживает, что Драко — отличный повар и даже направил своих домашних эльфов в Хогвартс, чтобы те работали в школе, как только сам освоил кухню в своем таунхаусе. Гермиона рассказывает, что большую часть года жила за счет еды навынос и чая. Более того, Гермиона узнает, что ей очень комфортно в его присутствии, даже если это просто дружеская тишина. Когда печенье остывает, Гермиона помогает Драко наполнить глазурью специальные мешочки. Они съели почти все печенье, когда она случайно уронила зеленый шарик себе на палец. Поднося его ко рту, Гермиона слизывает сладкую глазурь с пальца и, вопреки себе, издает тихий звук удовольствия где-то в глубине горла. Ее сверкающие глаза встречаются с глазами Драко, прежде чем его взгляд падает на ее губы. — Ты немного запачкалась, — шепчет он, дотягиваясь пальцем до ее нижней губы и смахивая немного глазури. Мучительно медленно Драко подносит ее к губам и слизывает. Ни на миг его глаза не отрываются от глаз Гермионы. Жар заливает щеки Гермионы. Голос отказывается появляться. — Спасибо. — Перестань смотреть на меня так, — его голос ощущается всего лишь дуновением между ними. Невольно его тон совпадает с тоном Гермионы. И хотя она думает, что точно знает, что Драко имеет в виду, ей хочется услышать, как он сам это скажет. Хочется знать, что они на одной волне. — Как это? — Как будто ты ждешь, когда же я тебя поцелую, — каким-то образом он оказывается невероятно близко к ней в ее крошечной кухне, обхватывая Гермиону ногами. — Неужели ты думала, что я не замечу омелу? Думала, я не замечу, что ты носишь ожерелье, которое я тебе подарил? Или думаешь, что я не заметил бы тех чертовски сексуальных взглядов, которые ты бросала в мою сторону все это время? Значит, Гермиона была не так хитра, как думала. Ощущение тепла, исходящее от его тела, удушающее и горячее, как плита. И все же Драко не раскрылся еще. У него мрачный вид и грубый голос. Терпение, о котором он говорил ранее… Может быть, он ждет Гермиону. Для окончательного ответа. Что ж, она не зря была гриффиндоркой. Дотянувшись руками до его груди, Гермиона впивается пальцами в мягкую ткань его рубашки и осторожно встает на цыпочки. Она не может дотянуться до его губ самостоятельно, поэтому тянет его вниз за рубашку. Когда их губы встречаются, она чувствует, как Драко погружается в поцелуй. Его руки обхватывают ее бедра, и он приподнимает ее, усаживая задницей на столешницу и становясь между ее ног. Там, под омелой и разноцветными огнями, Драко бормочет «наконец-то» и стирает все сомнения Гермионы по поводу того, есть ли между ними что-то большее. Гермиона обхватывает его рукой за шею, притягивая еще ближе. Держа большой палец на ее подбородке, а пальцы на челюсти, Драко проводит языком по ее губам. Ощущение его бархатистого языка на языке Гермионы заставляет ее сжимать свои бедра вокруг его ног. Они теряются в ощущении друг друга. Погружаясь в хриплые звуки, отчаянно исследуя те части друг друга, которых они никогда до этого не знали. Таймер срабатывает, но когда Драко отстраняется, Гермиона все еще крепко держит его. Она еще не готова к тому, чтобы все это закончилось, не готова смотреть ему в глаза и вести разговоры, которые последуют за этим. Запечатлев серию целомудренных поцелуев на ее губах, Драко улыбается, убирая ее руку со своей шеи и кладя ей на колени. — Мы еще не закончили, — говорит он, как будто зная, что это все, что ей нужно услышать. Драко хватает палочку, выключает духовку и кладет печенье, но Гермиона этого не видит. Бросив палочку на стойку, он в одно мгновение снова обхватывает Гермиону руками, его губы прижимаются к шее. Когда он снова смотрит ей в глаза, вокруг него появляется сияние, которого раньше не было. Гермионе кажется, что оно отражает ее собственное. — Итак… — Гермиона прикусывает нижнюю губу, пока Драко не высвобождает ее большим пальцем. — Я так долго хотел поцеловать тебя, — он проводит руками по ее обтянутым джинсами бедрам, и это как будто кто-то зажигает в ней спичку. — Я подозревал, что я тебе тоже нравлюсь, но ты всегда ведешь себя так сдержанно. Я действительно почти поверил в то, что ты правда хочешь показать мне, как печь печенье. Пока… — Я действительно хотела показать тебе, как печь печенье, — серьезно говорит Гермиона. Драко выгибает бровь. — Ты закончила отрицать, что пригласила меня, чтобы соблазнить? Проводя руками по его груди, вверх по задней части шеи, Гермиона запускает пальцы в корни его волос. — Сработало, да? Его фирменная ухмылка появляется снова. — Точность и терпение, Грейнджер. И они снова крепко целуются. Не сдерживаясь. Никакого намека на профессионализм и сдержанность. Только Грейнджер и Малфой, целующиеся под омелой, пока солнце не сядет и не начнет падать снег.