Добиться нельзя добить

      На следующее утро Лютик проснулся в одиночестве. Не чувствуя себя отдохнувшим, он, тем не менее, через силу поднялся.       Геральт скоро закончил чистить Плотву и поспешил продолжить путь. По дороге они наткнулись на гнезда накеров.       Отвратительные визжащие твари, похожие на гоблинов-переростков, жили большими колониями. Ведьмак обнаружил монстров еще издалека и благоразумно оставил Лютика с Плотвой на почтительном расстоянии. Хоть чудища то и дело зарывались под землю, чтобы вскоре резко выпрыгнуть, юноша волновался лишь самую малость. В самом начале, пока не увидел, что Белый Волк расправляется с несколькими накерами за один удар. Менестрель понимал, что в таких случаях важнее всего не лезть, куда не следует и не мешать. Кобыла, бывавшая не раз в подобных ситуациях, мерно жевала траву. Барду оставалось получать впечатления и вдохновляться. Со знатным грохотом взорвав нагромождение мусора, называемого норой, путники последовали далее.       В попавшейся деревне заказов не нашлось, поэтому они лишь закупились провизией. Сгустившиеся на небе тучи не могли испортить поэту настроение. Он всю дорогу увлечённо бренчал на лютне, мычал и иногда записывал что-то на бумаге. Геральт молчал, следовательно, пребывал в относительно благосклонном настроении.       К вечеру, когда из тяжёлых туч всё же хлынул дождь, мужчины уже ужинали в корчме. Ещё не успевший всё потратить после маскарада бард расщедрился на комнату.       — Одну? — косо окинул посетителей корчмарь. Лютик с интересом посматривал на ведьмака, силясь прочитать его реакцию на вопрос. Безуспешно.       — Одну, — парень не сводил взгляд с Волка. Но всё же не выдержал. — Кровати две, разумеется, — хохоча, менестрель корил себя за проявленную трусость. Зато сожаления скоро утонули в медовухе. Опьянев, юноша с лёгкостью поддался сонливости.       Разбуженный следующим утром поэт половину дороги боролся с сухостью во рту. К концу дня перед путниками поднялся замок. Крайне ветхая деревянная и гнилая застава. Однако местные именовали построение не иначе как «замок Вроницы».       Вокруг всё чаще чавкало болото, что наводило трубадура на мрачные воспоминания. Вдобавок данный замок никак не внушал мысли о безопасности.       Правил землями Кровавый Барон Филип Стенгер, и первый попавшийся вояка с радостью сообщил, что барону нужен ведьмак. Убитый горем мужчина недавно потерял жену и дочку — те таинственным образом исчезли прямо из своих спален.       Лютик брезгливо поморщился — от толстого немытого барона несло спиртным на милю. Достойный управитель, соответствующий состоянию своих владений.       Но барон приглашал жить некоторое время в замке, а Геральт принял заказ. Единственное, что привлекало поэта во Вроницах — небольшой сад прямо под стенами замка. Ведьмак несколько дней кряду рыскал по болотам, пытаясь найти следы семьи Филипа, ни в какую не соглашаясь, чтобы Лютик был с ним. Возвращался Волк к ночи весь грязный, уставший и ничего не нашедший. Быстро омывался в бадье и заваливался спать. Бард никогда не засыпал раньше, чем он вернётся. Делал вид, что спал, но дожидался, сидя в темноте и тишине, пока еле слышно не скрипнет дверь соседней комнаты. Они почти перестали общаться — парень не хотел расспрашивать, видя, что результатов нет, а ведьмак и без того сам редко рассказывал. Спасал барда лишь сад с несколькими кустами необычных голубых цветов. Трубадур весь день проводил на скамейке, пытаясь отвлечься и сочинить что-нибудь. Он успокаивал себя мыслью, что скоро это закончится, и они снова вернутся на Путь.       Неизвестно, чем бы всё закончилось; на третий день в садик зашёл барон. Заметно пошатываясь, он сжимал в потной руке ополовиненную бутыль водки.       — Тамара любила ухаживать за этими цветами, — витая в воспоминаниях, начал он. Бард учтиво отложил исписанные листы. Как бы Филипп ему не был противен, его можно было хотя бы выслушать. — Дочечка попросила их привезти, когда я в который раз уходил бить чёрных. Я ни в чём не мог отказать ей и Аннушке, — мужчина приложился к бутылке и словно впервые увидел Лютика рядом с собой. — А, знаешь, мальчишка, ты удивительно похож на мою жену, — он окинул поэта липким взглядом. — Какие жаркие ночи мы проводили вдвоём. Бывало, Анна запротестует, мол, годы уже не те, ну я-то бабский нрав знаю. Как схвачу её за шейку лебединую, как прижму к перине и ну юбки задирать. Она лишь вскрикивает для приличия.       Лютику подурнело. Неприятная картина нарисовалась перед глазами. И таких свиней в замужестве хоть отбавляй. Насилуют своих жен, избивают, а потом удивляются, что те пропадают.       Неприятные размышления прервало касание грязных рук барона его локтя.       — Ты, мальчишка, тоже любишь отнекиваться для виду? Губки пухленькие, в точь как у Анюты, — барон уже приближался, крепко сжав локоть.       Лютика обдало отвращением. Он попытался вырвать локоть из хватки, но не вышло. Вторая рука пьяного мужчины уже тянулась к нему, когда судорожно соображающий парень схватил с колен лютню и огрел ею барона по башке. Удар вышел приличный. Пользуясь тем, что ошарашенный Филипп стиснул голову, менестрель выскочил из сада, не забыв спасительный инструмент и пергамент со стихами.       До вечера бард бродил во внешней части Врониц, где стояло десяток домов крестьян. Он не рисковал петь, чтобы не выделяться из толпы. Лишь напросился к какой-то старушке помогать по хозяйству и, накинув на плечи рваный плащ, позаимствованный у хозяйки, честно заработал себе на овощную похлебку.       — Ты, милок, правильно к Кровавому не идёшь, — закивала старушка, когда они вместе сели ужинать. — Он и в лучшие времена не любил песняров, а теперь и подавно. Жинка ушла. Ещё бы. Бил бы он её меньше, может, и не сбежала бы, — женщина со знающим видом чавкала. — Шо не день, насинячится и лупит девку. Хорошо, Степан не боязливый, помог Анятке тикать, да дочу с собой прихватить.       Лютик молча слушал старушку, а только доел, поспешил на улицу, чтобы возвращающегося Геральта не пропустить. Сидел он у дома до поздней ночи, Да и не заметил, как сморенный тяжёлым днём, уснул.       Что-то тёплое коснулось щеки, осторожно скользнуло по скуле. Пахло травами и чуть горчило корой дерева. Хмурясь, певец разлепил веки. Ведьмак со слипшимися чёрными от грязи волосами сидел на корточках перед ним, отнимая руку от лица.       — Геральт? — переспросил, не веря, юноша.       — Почему ты здесь? — вместо приветствий спросил Волк.       — Геральт, — Лютик подскочил на ноги, прохудившееся одеяло, которым накрыла уснувшего парня старушка, скатилось вниз. — Жену и дочку барона не крали. Они сами сбежали.       — Точно, — ведьмак поднялся тоже. — Я сегодня нашёл следы. Почему. Ты. Здесь.       Энтузиазм певца поутих, когда он вспомнил о случившемся. Бард поморщился, отвёл взгляд и долго молчал, подбирая слова.       — Не оставляй меня здесь. Пожалуйста. Я, честно, буду молчать и не высовываться лишний раз. Но тут… так…       — Целыми днями я брожу по болотам и бью утопцев.       — Я постараюсь не задерживать тебя. Знаю, что по болоту надо идти след в след. Да и невозможно творческой личности сидеть в четырех стенах, — по привычке, чтобы не говорить горькую правду, трубадур решил отшутиться.       — Только не надо потом нудить об испорченном костюме, — сдался против уговоров Геральт. — Неужели, правда ни одной песни во Вроницах не сочинил? — обронил будто невзначай ведьмак, когда они направились к замку.       Удивленный Лютик раскрыл рот. Геральт спрашивает его? О написании баллад? Прокашлявшись, бард затрещал почти без пауз, рассказывая о новых строках: где они пришли на ум, что подразумевали, и как сложно было подобрать рифму. Уж кто-кто, а Лютик скучал. И пусть Геральт сколько угодно делает вид, что не соскучился.       Вернувшись в замок, менестрель первым делом помог ведьмаку отмыться. Сидя в горячей воде, Геральт позволил юноше очистить седые волосы от грязи. Лютик увлеченно распутывал пряди, промывая. При этом он негромко рассказывал ни о чем. В присутствии Геральта парень чувствовал себя умиротворенно. Все насущные проблемы отходили на второй план. В эту ночь был лишь разрешающий чуть больше обычного мужчина и с благоговением пользующийся разрешением парень. Увлекшись, певец чересчур долго возился с волосами, незаметно перейдя на легкое массирование плеч. Откинув голову на бортик, Геральт не возражал, кажется, даже задремал. Осмелевший бард, не дыша, скользнул руками по чужой шее, большими пальцами гладя за ушами. Дышать становилось проблематично и не только из-за пара в комнате.       Стоя за спиной, Лютик сильно пожалел, что не может увидеть, закрыты ли глаза у ведьмака. Оставалось лишь надеяться. Потому что, на радость, его не спешили прерывать. Широкая грудь, покрытая белыми волосками, мерно вздымалась, наполовину утопая в воде. Юноша облизал пересохшие губы — опуститься взглядом еще ниже не хватало смелости. Сжимая чужие плечи, певец торговался с собой, силясь посмотреть туда. Согнутые в коленях и слегка разведенные — насколько позволяла небольшая бадья — ноги ведьмака так и притягивали. Как известно, любопытство сгубило накера. Лютик несдержанно вдохнул, когда сквозь мутную мыльную воду увидел крупный член, умиротворенно лежащий среди белых волосинок. В тот день на реке бард не позволил себе многого, но теперь не мог отвезти глаз. Тёмная головка, завитки волос, объемные яички, с трудом виднеющиеся между ног. Лютик никогда бы не подумал, что будет восхищаться чужим пенисом, словно произведением искусства.       — Хм, — Геральт всхрапнул и пошевелился.       Отпрянув так резко, что чуть не упал, парень с ужасом обнаружил реакцию своего организма.       — Ой, что-то меня прижало, — пискнул бард и, прикрывая пах обеими руками, вылетел из комнаты. Прикрываться было глупо, так как Волк всё равно сидел спиной, но морально становилось легче. О том, что ведьмаки чуют запахи особенно чутко и вообще, даже не думалось.       Долго и малодушно оттягивая возвращение в собственную спальню, Лютик даже не мог успокоить себя мыслью, что они ночуют в разных комнатах. Казалось, нужно было выждать для верности ещё чуть-чуть, а после ещё немного. Тогда точно к возвращению Волк окончит все свои дела и уберется от греха подальше.       Собрав смелость в кулак и долго вслушиваясь в темноту коридоров, менестрель почти на ощупь двинулся вдоль стен. Половицы ужасно скрипели, вдалеке слышались разговоры охранников замка, за окнами редко вскрикивали ночные птицы. Жалкие огарки свечей, кое-где развешенные на стенах, крайне ничтожно освещали путь.       Напряженный парень истошно заверещал, когда почти у самой спальни буквально столкнулся с угрюмо застывшим Геральтом.       — Ох, ты меня напугал, — быстро успокоился трубадур. — Ты что-то хотел? — прикинувшись ветошью, поинтересовался юноша, но при этом застыл на месте.       — Поговорить. Наедине.       Не то чтобы в текущей обстановке многие их могли подслушать, но Лютик и сам понимал, что дальше откладывать и не приглашать спутника в комнату, как минимум, неприлично.       — Хорошо. Заходи, — парень открыл и без того незамкнутую дверь. В голове вмиг стали составляться многие варианты их разговора вместе с версиями ответов на них. Но прямолинейность ведьмака поразила в очередной раз и выбила из колеи.       — Что с тобой было? — с порога и без лирических отступлений начал Волк.       Чересчур увлеченно зажигающий свечи юноша вздрогнул и выпрямился, боясь повернуться лицом. Глупо было надеяться, что усиленное восприятие ведьмаков не определит повышенное внимание в свой адрес. Чего уж скрывать: Лютик пялился на него, злоупотреблял оказанным доверием, при этом еще и возбудился. Сотый раз.       — И-извини. Я просто задумался. Не подумай ничего срамного, — принялся оправдываться бард, хотя сам понимал, насколько неправдоподобно это звучит. Вот и всё — их отношения вернулись на начальный этап, в котором Геральт мечтал при первой возможности отвязаться от навязчивого менестреля. Не брал на заказы, не волновался за здоровье и уж точно не интересовался, как дела с вдохновением. Раньше стояк парня можно было хоть как-то обосновать. А после тех движений, вышедших за рамки обычного мытья, отмазаться не выйдет. — Прости. Клянусь, больше такого не повторится. Я буду держать себя в руках…       Юноша в страхе запнулся и замолчал, когда Геральт неожиданно подошёл вплотную, склоняясь опасно близко, но при этом не касаясь спины всё ещё не повернувшегося барда.       Шумно вдохнув над ухом, Волк уточнил:       — Если ты не против, зачем сбежал в деревню?       Жидкий кисель вместо мозгов в голове Лютика с большим усилием, но зацепился за окончание фразы. С трудом отодвигая мысль, что если привстать на носочки и чуть податься назад, можно проехаться ягодицами по чужому паху, певец уловил, что после слова «не против» было что-то ещё. Определенно важное.       — Стой. Ты про что?       — Сквозь твой пот пробивается вонь Филиппа, — заявил Геральт.       Ошарашенный Лютик мгновенно пришёл в себя. Они говорили о разном.       — И ты думаешь, — парень неверяще повернулся, сталкиваясь с горящим взглядом. В золотых радужках с узкими зрачками завораживающе отражался отблеск свечи. Бард утонул в этих глазах, находящихся так соблазнительно близко, и забыл, о чём хотел сказать.       — Ты сам обещал держать себя в руках, — не прерывая зрительного контакта, пояснил Волк. Его дыхание огладило губы парня.       — Мы не так друг друга поняли, — Лютик быстрым движением облизался.       — Поясни.       — Эм… — менестрель прикидывал, какую часть правды лучше сказать. — Барон по пьяни спутал меня со своей женой, — нехотя выдавил певец, отводя взгляд, — но трещина на лютне доказывает, что я могу постоять за себя, — быстро добавил он; потемневший янтарь глаз его здорово волновал. — Извини, Геральт, твой подарок почти не пострадал. Мне очень жаль, но я действовал интуитивно, — торопливо оправдывался парень, на что уходящий ведьмак лишь ускорил шаг.       — Спокойной ночи, — рыкнул у самого выхода Волк. И хлопнул дверью.       Изводивший себя дурными мыслями Лютик долго не мог уснуть. Но, даже ворочаясь в кровати, он не слышал в тишине ночи, как раздражённый ведьмак нанес визит спящему за столом в пьяном угаре Кровавому Барону. С тех пор Филипп был абсолютно уверен: самое отрезвляющее пробуждение — это когда тебя с нечеловеческим рыком вздергивают, сжимая глотку.       Лютика разбудил аромат выпечки. Поднос с чаем и булочками находился на тумбочке у кровати.       Солнце стояло высоко над горизонтом. Ещё больше удивляло парня, что стоило ему закончить поздний завтрак, как дверь с тихим скрипом открылась; забравшая пустую посуду девушка робко поинтересовалась, как скоро наполнять лохань, а после — отводя взгляд — дозволено ли помочь с омовением.       Опешивший бард похлопал глазами, от предложения отказался, тактично извинившись. Девушка поклонилась и, натаскав несколько ведер кипятка, удалилась, напоминая, что её можно позвать в любое время.       — М-м-м… — менестрель чуть слышно простонал, погружаясь в чистую, ароматную, а, главное, горячую воду. Прошлый раз он трусливо сбежал, лишаясь возможности искупаться. Однако, повод был веский, стоит признать. Увиденная картина никогда не померкнет в памяти. Момент, когда он чуть ли не сдал свои непристойные думы, вспомнился следом. Хорошо, что Геральт — эмоциональная табуретка. С восхитительным телом и притягательной мордашкой. Поэт прыснул в кулак: вероятно, редко кто отзывался так. Но парень хотел быть особенным для ведьмака. Хотя бы в собственных мыслях.       Задумавшись о всяком-разном, Лютик от неожиданности дрогнул, когда за спиной хлопнула входная дверь.       Геральт выглядел мрачнее голодного волколака, разбуженного посреди спячки. Трубадур боязливо поёжился, внимательно следя за мужчиной и опасаясь заговорить первым.       — Сегодня мы уезжаем, — без приветствий заявил Белый Волк, напряженно посматривая за окно.       — Хорошо, — Лютик облегченно выдохнул. Ему самому было не комфортно оставаться во Вроницах. На то существовало много причин. Уж лучше ночевать под открытым небом, но рядом с ведьмаком. Это придавало в разы большее ощущение безопасности, чем любые стены крепости. — А как же жена и дочка барона?       — В моих услугах больше не нуждаются, — отрезал ведьмак и принялся собирать немногочисленные вещи барда. — Времени мало.       Лютик с намёком кашлянул. Он всё ещё находился в воде, а полотенце, как назло, осталось в недосягаемости. Не поднимаясь, по крайней мере. Конечно, можно было учесть, что Геральт за всё знакомство ни разу не обратил на него внимания больше, чем на паутину под потолком снимаемой комнаты. Но всё равно невозмутимо встать, сверкая причиндалами, не позволяло элементарное чувство приличия.       Хмуро окинув взглядом парня, Геральт хмыкнул, но всё же вышел из комнаты. Лютик собрался в кратчайшие сроки, не иначе как мечтал это сделать с самого начала. Атмосфера крепости заметно на него давила. Даже тёплая постель и горячая ванная по утрам не смогли исправить антипатию.       На улице стояла уже готовая к Пути Плотва. Геральт в очередной раз всё заново проверял, скорее всего, просто давая спутнику время. Нерешительно топчущегося вдалеке барона было сложно заметить. Филипп вышел их проводить, явно желая что-то сказать, но никак не решался. Ведьмак на него не обращал внимание. Однако, эмпатичный менестрель явно ощущал витающее в воздухе напряжение.       Путники почти тронулись с места, когда взволнованный барон подошел к барду, останавливаясь на небольшом расстоянии. Он долго бегал глазами, избегая прямого зрительного контакта.       — Вот, — он протянул какую-то небольшую округлую деревяшку. — Это амулет Аннушки. Она его всё время носила с собой. Возьми. И… мне жаль…       С подозрением осмотрев мужчину, Лютик всё же принял медальон и спрятал в карман курточки.       Лишь после длительных размышлений, когда они отошли на добрую милю от Врониц, парня посетила неожиданная догадка: неужели Геральт той ночью пошел к барону? О чём они говорили?       Косо посмотрев на недовольного ведьмака, певец сначала не рискнул сунуться с расспросами, а спустя несколько минут, памятуя, что любопытство сгубило накера, всё-таки не удержался.       — Геральт, — прервал неуверенно затянувшуюся тишину юноша. Весь путь от замка он молчал, прикидывая сложившуюся ситуацию, поэтому мог надеяться на какую-никакую благосклонность Волка. — Почему на самом деле мы уехали?       Проигнорировав вопрос, мужчина даже не посмотрел на него. Куда они идут? Какие дальнейшие планы? Или ведьмакам важен сам Путь, а не конечная цель?       — Тебе там нравилось? — неожиданно спросил Геральт.       — Нет. Я даже «за» уехать. Но просто у барона же проблемы…       — Тамара уже в Оксенфурте у друзей — возразил ведьмак. — Возвращаться не рвётся.       — О, — неоднозначно отреагировал Лютик. — А жена?       — След Анны прерывается.       Волк односложно хмыкнул, словно ставя в обсуждении явную точку. До позднего привала разговор больше не поднимался. Спорить было чревато — Лютик за версту чуял скверное настроение спутника. Чаща вокруг точно так же хранила угрюмое молчание. Лишь скверно чавкали топи под копытами Плотвы. Оставалось надеяться, что опасной глубины поблизости нет.       Заночевали на небольшой поляне. Бард всеми силами старался не думать о Хозяйках, однако боязливо вздрагивал от любого шума, силясь выцепить из темноты угрожающую опасность. Убеждая себя, что волнения надуманы, о чем говорят относительно спокойные дни в замке, он всё равно не мог уснуть. Геральт хмуро сидел у потрескивающего костра и не думал смыкать глаз. С одной стороны, это должно придавать уверенности, с другой — в точности наоборот.       — Спи, — буркнул Волк. — В округе никого.       Очень хотелось уточнить, с какой средней скоростью перемещаются умеющие исчезать и появляться, как им вздумается, ведьмы, но Лютик всё же решил, что это ему не стоит знать. Мир сновидений окутал незаметно.       Сквозь пелену странного сна пробилось неожиданное ощущение. Сверху навалилась чудовищная сила, не позволяя двинуться. Нервно вынырнув из царства дремоты, Лютик с ужасом вспомнил подобную ситуацию. Крупно вздрагивая от страха, поэт распахнул глаза. Можно позвать на помощь, уболтать или рискнуть отбиться. Однако вся решительность в одно мгновение испарилась: над ним нависал, сжимая одной рукой и вдавливая бёдрами в землю, ведьмак.       — Геральт? — страх барда отступил, но неординарная ситуация вызывала подозрения. Глаза Белого Волка были плотно закрыты. Но одной рукой он твёрдо удерживал себя над землёй, не торопясь, к счастью, раздавить Лютика своей массой тела. — Эй, ты чего? — юноша осторожно двинул рукой. Безрезультатно. И тут Геральт хмыкнул, качнув бёдрами. — О! — певец ошарашенно ощутил чужую эрекцию. Понесшиеся со скоростью охотящейся стрыги мысли были пресечены с огромным трудом: а вдруг ведьмы или ещё какое чудовище приняло такой вид? Это может быть наваждение, в конце концов. Пока Геральт над ним хрипло возбуждающе дышал, юноша укусил себе язык. Больно. Значит, с большой вероятностью, не видение.       Проверить дальше истинность образа не позволила усугубившаяся обстановка. Волк резко разжал хватку на чужих запястьях и скользнул освободившейся рукой под примятую рубашку. Судорожно составляющийся план в голове Лютика растёкся, стоило огрубевшим пальцам сжать затвердевший сосок. Парень не сдержал стона на выдохе. Сношайся оно всё с экиммами! Если это монстр в образе ведьмака, то Геральт скоро спасёт барда, если наваждение, тоже будь что будет. Даже во влажных снах Лютик делал всё сам, не мечтая об инициативе со стороны. А тут такая удача!       Геральт тем временем задрал подол рубашки, оскалился и, не прекращая щипать, ощутимо укусил за второй сосок. Менестрель вскрикнул, выгибаясь навстречу. Он готов был отдать на съедение любую ногу, если ведьмы потребуют плату за столь горячий морок. Руку, разумеется, нет. Ничто не в силах заставить музыканта пожертвовать свои… Внезапно спустившийся к самому пупку острый язык беспрекословно перебил торг с самим собой. Пальцы мужчины всё ещё блуждали по груди, в то время как язык, словно в раздумьях чертил круги на животе. Пропустить такое зрелище бард не мог, поэтому, приподнявшись на локтях и дыша ртом, неотрывно следил, хотя перед глазами плыло.       — Геральт?       В глубине души Лютик понимал: надо что-то делать, ведь подобные моменты роскоши явно не должны происходить. Но когда Волк притормозил, будто осознав обращение, парень невольно захныкал. Было эгоистично пользоваться мгновением, но прекратить сил не хватало. Певец облизал губы. Неожиданно единым движением ведьмак оказался перед нервно прокусанными губами. Склонился ниже. Шумно вдохнул. Оцепеневший юноша должен был отпрянуть. Но не мог себя заставить. Время остановилось. Мир вокруг исчез. Осталось лишь знакомое до каждого шрама лицо на непозволительном расстоянии в пару дюймов. И землистый запах. Ужасно не хватало взгляда золотистых глаз, но Лютик знал, что желаемого в них не увидит всё равно. Даже если перед ним настоящий Геральт, действует он не по своей воле.       — Приди в себя, — парень осторожно запустил руку в седые волосы.       Грозно рыкнув, ведьмак дрогнул всем телом и, ослабев, повалился на Лютика. Придавленный бард предпринял неэффективную попытку двинуться, но тут грудью ощутил непонятную дрожь. Геральт мурлычет? Да нет. Звуков никаких не было слышно, хоть и лежал Волк у самого уха. Костёр тускло мерцал, потрескивая.       — Хм, — привычно выдохнул ведьмак, спустя некоторое время. И завозился. Их возбуждение к тому времени не успело сойти полностью, а вот дрожь в районе груди прекратилась. — Что здесь произошло? — Геральт приподнялся на руках, скептично осмотрел вспыхнувшего от смущения Лютика и откатился в сторону, позволяя, наконец, парню подняться и привести себя в порядок.       — Ты… меня, — понимая, что от ответа не уйдёт, бард принялся подбирать слова, — ну, придавил.       — И всё?       Сжав губы, менестрель потупил взгляд и мотнул головой.       — Мы переспали?       — Что?! Нет! Нет, конечно! — затараторил юноша. — Я тебя звал, а ты не реагировал. И с закрытыми глазами был…       — Хм.       —… я уже подумал, что это снова ведьмы или монстры какие. Если одни могут чужие звуки повторять, то почему и нет…       — Что-нибудь было подозрительного? Кроме того, что я чуть не надругался над тобой?       — Ой, да подумаешь, Геральт! — нервно засмеялся Лютик, отмахиваясь. — Ну принял с непробуду меня за какую-то горячую мазельку. Велика беда. Ты бы знал, какие мне… кха-ха-ха, — бард осёкся и тут же зашёлся смехом ещё сильнее. — Я мягонький, это уж точно. Чего не отнять, того не отнять.       Под изучающим взглядом певец не мог заткнуться.       — Можешь идти? Здесь опасно оставаться, — поинтересовался ведьмак, вставая.       — Конечно, — оживленно подскочил Лютик. — А ведь я говорил: нельзя долго держать в себе… О, портки пророка Лебеды! — вскричал парень. — Стоп! Мы абсолютно точно никуда не идём.       — Почему? — Волк недоумевающе смотрел на подлетевшего к нему менестреля. Смотрел, как тот нежно коснулся чужого подбородка, приподнимая. Встревоженный вид Лютика, хлопочущего над ним вызывал… вопросы?       — У тебя кровь из носа пошла, — музыкант мазнул по губам и продемонстрировал испачканные пальцы.       — Хм, — ведьмак нахмурился и вытер кулаком кровь. Ничего не говоря, он подошёл к Плотве, извлекая из сумок небольшую коробочку.       — Трисс, ты меня слышишь?       Ответом ему было обрывистое шипение. Чародейка не отвечала.       — Что это? — бард подошёл ближе, рассматривая металлическую коробку.       — Ксеновокс. Всегда работал.       — Так вот как меня спасли.       Геральт ничего не сказал, лишь попытался ещё раз наладить связь.       Восход уже рассёк ночную мглу, а волшебный инструмент никак не передавал ответ волшебницы.       Не имея выбора, путники, так и не сомкнувшие глаз, продолжили идти. Болото угрожающе чавкало. Первого гнильца заторможенное недосыпом сознание Лютика позорно заприметило слишком поздно. Бард смог только вскрикнуть. Благо, ведьмак никогда не терял бдительности. Плотва поднялась на дыбы, но осталась на месте. Геральт оттолкнул монстра магической волной и, переключив его внимание на себя, в пару движений отсёк уродливую башку. Так долго мечтавший вблизи и в красках увидеть охотника на чудищ в действии Лютик скривился и отвернулся. Обезглавленное тело с мерзким бульканием выталкивало бурую кровь. Аппетита и так с самой ночи не было, а после такого и подавно.       Внешне Волк выглядел как обычно, но менестрель помнил сказку, что ведьмаки даже простудой не болеют. А, значит, кровотечение свидетельствует о наступающей проблеме. Не зря понадобилась помощь Трисс.       Вот только девушка не смогла помочь, поэтому все спасательные операции возлагались на Лютика. Хотя, к сожалению, он мало что мог сделать. Даже не смог уговорить ведьмака задержаться, чтобы перевести дух. Геральт хмурился и продолжал упрямо идти.       Тропки в топях просматривались погано, но певец верил умению ведьмака ориентироваться, поэтому позволил себе погрузиться в невесёлые размышления. В конце концов, можно было сымитировать дурное самочувствие, чтобы остаться на привал, но парень не знал, какой выбор безопаснее. Годы до этого Геральт же как-то выживал без него? Бездействие всё равно тяготило.       До вечера бард так и не решился действовать. «Вечер» на болотах — понятие крайне расплывчатое. Хмурь нависает на протяжении всего дня, солнца сквозь серость толком не разглядеть. И совокупность всего навалившегося угнетала.       Ужинали запасами из Врониц. В гнетущей тишине. Лютик взволнованно смотрел, как ведьмак, сидя к нему спиной, принимает после еды какой-то эликсир. Готовится. Хоть в дороге ничего из ряда вон выходящего не случилось, не значит, что ночь не повторится. Вены на теле Геральта угрожающе темнели. Предстояла бессонная ночь. Сонливость будет снова мучить юношу весь следующий день, но опасения сковывали.       — Ты можешь спать, — Геральт не поворачивался, глядя на языки пламени. Над костром в небольшом котелке что-то кипело.       — Конечно. Сейчас. Просто пока не хочется, — соврал менестрель и тут же против воли зевнул. Будто ему не хватало ведьмачьего чутья.       — Выпей. Ромашка, — Волк, спустя время, налил из котелка в стакан отвар и протянул парню, наконец, оборачиваясь.       — Спасибо, — Лютик поднял взгляд, да так и застыл — глаза ведьмака залились абсолютной чернотой, а каждая жилка на лице пульсировала, словно чёрные росчерки молнии.       — Геральт? — выдавил поэт, не двигаясь.       — Всё под контролем, — Геральт медленно отвернулся. — Это Гром.       — Геральт, спасибо, — парень подавил порыв коснуться мужчины, положить руку на плечо, чтобы хоть так передать свои чувства. Доверие, признательность, поддержку. Если ему остаётся только говорить, он скажет столько раз, сколько потребуется. Лютик вздохнул и выпил отвар. О чём он думал, когда соглашался возвращаться на топи? Ах, да, об одном угрюмом седоголовом ведьмаке, медленно и неуверенно раскрывающем собственную уязвимую душу перед безалаберным шалопаем-бардом. Незаметно веки стали тяжелеть. Обволакивающий сон был на редкость умиротворённым.       Завесу сна рассёк неожиданный звук. Певец, ощущая собственное учащённое сердцебиение, первым делом двинул рукой. Его ничего не сковывало. Чуть осмелев, юноша открыл глаза. Костёр догорал, но ещё не потух. Вокруг царила ночь. Ведьмак в полной амуниции сидел неподалёку, прислонившись спиной к чахлому деревцу. Чёрные вены ещё не сошли с лица, но глаза при этом были закрыты. Тут Волк глухо рыкнул, его руки, лежавшие на земле безвольными плетями, дернулись. Грудь неровно вздымалась. Осенившая Лютика мысль подтвердилась со следующим слабым рыком ведьмака — сознание того снова под чьей-то властью. Только Геральт сопротивлялся и не позволял менестрелю пострадать.       — Геральт? — бард смело, но осторожно приблизился. — Вернись ко мне, — помня, что помогло очнуться прошлый раз, позвал юноша. Волк хрипло выдохнул, его желваки напряглись. — Пожалуйста, очнись, — певец невесомо огладил острую скулу, очертил тёмное переплетение вен и успел лишь ойкнуть, когда мозолистая рука встрепенулась, притягивая музыканта лицом к лицу. Оказавшись в захвате, бард старался не думать о возможной угрозе. Геральт, как прошлый раз, уткнулся носом ему в шею и шумно дышал. Бард аккуратно запустил пальцы в седые волосы. В ответ ведьмак скользнул по его спине вниз и, властно сжав ягодицы, прижал к себе теснее, заставляя больше раздвинуть ноги. — Ох, — смог лишь вздохнуть Лютик, когда ладонь Волка осталась на месте, принимаясь чуть ощутимо мять, а начинающий наливаться член барда прижался к твердому доспеху. У парня, несомненно, были подозрения, что твердые там не только доспехи, но позволить себе доказать это он не мог.       Тем временем пальцы Геральта очертили ложбинку через брюки. Менестрель глухо простонал через прикушенную губу и невольно двинул бедрами.       — Мы долж… ны… остановиться, — с трудом пролепетал бард, однако лизнувший шею язык отодвинул благоразумие на дальний план. Прикусив мочку уха, ведьмак добрался пальцами до мошонки, лаская там. У парня закружилась голова. Может, секундой ранее он и помнил, что было бы лучше отодвинуться, да обнимавшая за поясницу рука не позволяла; а теперь он был рад тому, что вторая рука Геральта копошилась где-то внизу между их телами. Скорее всего, она пыталась расшнуровать штаны обоих мужчин, но сознание Лютика отказывалось формировать какие-либо чёткие мысли.       — Да, это, определённо, интереснее жрущих друг друга гулей, — раздался незнакомый голос совсем рядом.       Испуганный бард вскрикнул и отскочил от Геральта. В десятке футов от них стоял темнокожий мальчик. Мальчик с неестественно серой кожей и огромными золотистыми глазами. Из одежды на странном мальчишке была лишь потрепанная набедренная повязка, да скудный венок на голове.       — Эй, малец, — продолжало говорить существо хриплым с небольшим надрывом голосом, — не тормози, помоги ему.       — Как? — придержал остальные рвущиеся вопросы поэт, посматривая на замершего Белого Волка.       — Не волнуйся, он сам подскажет. Я бы сказал, что отвернусь, но не обессудь, не люблю брехню нести. Однако, на твоём месте я бы ускорился — чем дольше, тем больше они сил поглотят.       Стараясь не обращать внимания на сомнительного зрителя, Лютик снова приблизился к ведьмаку, с сочувствием осматривая бугор на тёмных штанах. Тело Геральта явно желало разрядки, но от чего-то не делало это самостоятельно. Что же, менестрель вынужден помочь. Вынужден. Вновь седлая чужие колени, юноша начал неуверенно двигать бёдрами, сгорая от стыда. Геральт тут же включился в действия, с глухих рычанием вжимая парня в себя. Фоном, трубадур ощутил неявную дрожь в районе груди. Правда, ему было не до этого. Ведьмак словно волновался, как бы парень не отдалился вновь, сдернул ворот его рубашки, оставляя болезненные засосы на шее. Лютик плавился от ощущений, несдержанно вскрикнув, когда рука мужчины, наконец, разобравшись с ширинкой, обхватила оба члена разом. Не прерываясь, Геральт размазал выступившую смазку по головкам и начал двигать мозолистой рукой по стволам, параллельно с этим подаваясь бёдрами в такт. Надолго барда не хватило: заскулив на высокой ноте, он излился, обмякая в руках. Рвано дыша, Геральт скоро догнал его, особо сильно до крови прокусывая плечо и пачкая вдогонку мятую рубашку менестреля спермой.       — Геральт? — тихо позвал Лютик.       Волк после того, как кончил, затих, ослаб, будто потеряв сознание. Чёрные вены на его лице исчезали с поразительной скоростью, а ведьмак всё не приходил в себя.       — Геральт! — бард обеспокоенно осмотрел мужчину.       — Ах, сладострастие человеческой репродукции! — напомнил о себе мальчишка. — Чего верещишь, малёк? Уже всё. А ты боялась — даже юбка не помялась. Медальон ведьмачий успокоился.       И только после этого поэт понял, что странные вибрации в районе груди ведьмака принадлежали его медальону, реагировавшему на всплески магии. Лютик вспыхнул со стыда, хотя, казалось, что несколько мгновений назад сгорел без остатка. Невнятно промычав, певец кивнул и взялся приводить себя в порядок. Нервно облизнув пересохшие губы, он убрал член Геральта в штаны и поднялся. Если ведьмак освободился от постороннего воздействия, остаётся только ждать.       — Так кто ты, говоришь? — бард обратился к существу, отворачиваясь и отходя от мужчины.       — Хочешь спросить, виноват ли я в том, что этого индивида так штырит, — констатировал мальчонка. — Нет. Меня просто привели ваши бурные выплескивания Силы. Даю свою восхитительную способность петь, что у меня не хватило бы сил на такое. Однако, наблюдать было интересно. Повеселили вы старину-Ивасика, точно. А то на мили одни тупые утопцы, стремная магичка, да болотное зверьё. Дрозд, правда, неплохой компаньон. Ценит мои вокальные данные…       — Подожди. Магичка?       — Ага. Страшнючая, что утренняя куча. Водяная баба и та харизматичнее в разы.       — Не мог бы ты сказать, как нам её найти? — певец сообразил, что можно обратиться к другой чародейке, раз с Трисс не удалось наладить связь.       — С чего бы мне что-то делать для тебя, неизвестно-кто?       — Я — Лютик. Набирающий популярность бард, — Лютик торжественно поклонился. Если существо смущает только то, что они не знакомы, это не проблема.       — Бард? — сверкнул глазами мальчишка. — Звать меня Ивасиком. Ты обязан оценить мои таланты к пению! Гости я люблю, Коли мёд есть — пью! Люблю попить воды, Люблю поесть еды!       Принялся надрывно петь Ивасик, пританцовывая и абсолютно не попадая в ноты. У Лютика даже заслезились глаза, но он не прерывал, возможно, единственный шанс на излечение Геральта. Жменьку того, Жменьку этого, Немножко с собой — Потом отведаю!       — Ну как? — прокашлялся мальчишка, горделиво вздернув подбородок. — Мне не хватало мнения профессионала.       — Очень… — менестрель обреченно вздохнул, — сильно.       — Точно! Мало, кто понимает, как сложно исполнять акапельно. Жменьку туды, Жменьку сюды, Крошек со стола, Карасям на корма!       В восторге запрыгав, Ивасик закончил петь.       — Целительная сила искусства! Твой индивид очнулся.       — Геральт, ты как? — позабыв обо всём, Лютик подлетел к приходящему в себя мужчине.       — Хм, — первым делом заключил ведьмак, морщась и открывая глаза. Золотистые. Как всегда. — Я разбудил тебя.       — Всё хорошо. Я просто отлить ходил.       — Хах! — не сдержался Ивасик. — Отлил себе, помоги другу.       — Прибожек, — констатировал Геральт и смерил мальчишку угрюмым взглядом.       — Собственной персоной, — насмешливо отвесил реверанс тот. — Ну и устроили вы тут завихрения с переподвыподвертом.       Геральт посмотрел на стыдливо прячущего взгляд Лютика. Хмыкнул и знакомым движением оттянул ворот рубашки барда, молча оценивая налившиеся пятна на шее и уже потемневшие с прошлой ночи.       — Как скоро ты собирался мне сказать? — всё ещё держа рубашку в кулаке, поинтересовался Волк.       — Достаточно скоро, — солгал менестрель, не в силах посмотреть в глаза. — Ивасик говорит, неподалёку живёт чародейка, — перевёл тему поэт. — Поможешь, пожалуйста? — вопрос уже адресовался прибожку. — А буду аккомпанировать тебе.       — Ну ладно, — расплылся в улыбке Ивасик. — Ты забавный, малёк-Лютик.       — Как зовут эту чародейку? — Геральт отпустил рубашку, чем поспешил воспользоваться певец.       — Почём мне знать? Пренеприятнейшая бабища, — пожал плечами мальчишка.       Ведьмак лишь нахмурился. Лютик угостил мальчонку. Отправляться было решено с рассветом. За всеми волнениями поэт так и не заметил, что Геральт не поднимался с земли до самого восхода, а Геральт не собирался давать спутнику лишних поводов для волнений.       Когда солнце окрасило топи какими-никакими, но красками, ведьмак уже твердо мог стоять на ногах, менестрель безмятежно придремал, а прибожек увлеченно жевал сомнительное земноводное, отдаленно похожее на лягушку. Плотва, в свою очередь, периодически всхрапывала.       — Приключения ждут неугомонные задницы! — увлеченно провозгласил Ивасик, вскакивая.       Дрогнув от крика, проснулся бард, первые мгновения не осознавая, что происходит.       Взбудораженный прибожек безостановочно скакал вокруг мужчин, пока те собирались. А стоило лишь выдвинуться в путь, принялся горланить песенки. Доберёмся ли засветло? Ты спокойствию леса не верь.       Каркающий голос Ивасика посылал дрожь тошноты по телу Лютика, привыкшего к правильным и созвучным аккордам. Трубадур пытался кое-как выровнять плачевную ситуацию и не допустить лопания барабанных перепонок, поэтому настойчиво подбирал подходящие ноты, наигрывая их на лютне. Правда, музыка была мальчишке по боку. Точнее, он ей восторженно кивал, но продолжал всё так же истошно драть горло.       Через десяток вёрст даже Геральт признал самому себе, что компания в виде менестреля в сравнении с этим бесспорно стоит считать удачней. Имея, не ценим, а как леший заберёт, страдаем. Эх, как бы ни было тяжело, На пути бы не встретился зверь.       Правда, душераздирающие крики явно отпугивали всю живность в приличном радиусе.       — Слушай, а слова ты сам сочиняешь? — пытаясь хоть чем-то отвлечь горе-певца, спросил первое попавшееся Лютик. — Складно так.       — Да не, — прибожек прекратил петь. — Знавал я одного чокнутого друида. Таскал с собой вечно балалайку и бренчал. Ему такое для ворожейства надобно. Как-то раз он заявил, что утопцу не хватает для гармонии с энергией Сфер только разве что сплясать…       Ивасик переключился на рассказ об этом умалишенном старике. Чего, собственно, и добивался трубадур.       Когда вдали показалась прохудившаяся крыша ветхой хижины, прибожек резко замолчал.       — Там вон эта сукедла поживает, — он остановился. — Звиняйте, но у нас с ней назрел межличностный конфликт, так что я всё. Было весело, дальше сами. Если сожрёт вас кикимора, да чтоб она поперхнулась.       Хитросплетённое и явно актуальное пожелание не придало положительного настроя уже готовящемуся ко всем бедам Лютику. Он то и дело косился на невозмутимого ведьмака. Подходить к домику не хотелось, но парень напоминал себе, что сам предложил эту идею. Не так давно казавшуюся гениальной.       Издалека путники услышали крики толпы. С испугу навыдумывав себе всякого, певец дальновидно ретировался за широкую спину ведьмака. Привязав Плотву, они ускорили шаг. Однако ожидания не подтвердились — на крыльце дома стояла миниатюрная девушка с платиновыми волосами и консультировала спрашивающих наперебой крестьян. Вполне миловидная волшебница. С глубоким декольте на платье, открывающим небольшие груди. На ведьмака она не обратила никакого внимания, лишь продолжала давать советы: как повысить надои домашнего скота, как извести мошкару на полях и всё в этом духе. Внимательно рассматривая чародейку, менестрель и не думал ослаблять бдительность, памятуя о полученном опыте. Правда, Геральт, видимо, расслабился; облокотился о ствол дерева и не торопился напоминать о себе. Бард ни в коем случае не сомневался в его опытности и чутье, но прострации не поддерживал.       Спустя недолгое время блондинка показательно размяла шею и разогнала простолюдинов, ссылаясь на усталость. Невозмутимо развернувшись, девушка ушла в хижину. Геральт хмыкнул, дождался, пока люд рассосется по своим делам и направился вслед. В доме оказалось пусто, что насторожило паранойю барда ещё больше. Ох, не к добру их куда-то заманивают. Волк бездумно прошёлся по единственной комнате. За ширмой у дальней стены стоял сомнительный, явно магический аппарат — металлические столбики, торчащие из пола по вершинам извилистого пентакля.       Рассмотрев устройство и, благо, его не касаясь, Геральт подошёл к соседней полочке с различными черепами на ней. Хмыкнув, он сдвинул крайний череп в сторону. От раздавшегося за спиной инородного хлопка Лютик с визгом отскочил. Уж чему научили его недели в компании с ведьмаком, так это тому, что в небезопасных ситуациях всегда нужно уходить с траектории вероятной опасности, при этом обозначать собственное местоположение во имя спасения.       Источником хлопка и последующего тихого шелеста стал открывшийся портал. Аккурат внутри магического аппарата. Памятуя нечистую, Геральт шагнул в портал. Поплевав через плечо, бард поспешил следом.       Оказались мужчины в просторном гроте, освещенном солнцем сквозь витрины в стенах. Вокруг благоухали диковинные растения, а в центре шуршал небольшой водопад. На вершине скалы, с которой сбегала вода, виднелся край крыши из шифера, подняться к которой услужливо приглашала винтовая лестница, выбитая в камне.       — Я уже стала волноваться, что страх Белого Волка перед порталами победит, — девушка не повернулась к подошедшим гостям. Она беззастенчиво принимала ванную, омываясь в огромной купальне, вымощенной камнем. Прозрачная вода абсолютно не скрывала стройное тело.       — Связанные с мегаскопом порталы относительно стабильны, — ведьмак остановился чуть поодаль и невозмутимо осматривался. — Мы знакомы?       — Хочешь ты этого или нет, — чародейка смыла с себя пену и поднялась, сверкая ягодицами, — но знаменитого Волка изучают в рамках современной истории в Аретузе, — она повернулась. — Не мог бы ты отвернуться, пожалуйста? — предоставляя достаточно времени себя осмотреть, попросила девушка.       Как бы ни хотела того чародейка, Геральт спокойно смотрел ей в глаза, даже не пытаясь отпустить взгляд. А после просьбы изогнул бровь, но отвернулся.       Уж чем блондинка владела в совершенстве, так это умением игнорировать нежеланные объекты — молчащего Лютика она в упор не замечала. Удовлетворившись незаинтересованностью ведьмака, поэт пытался предположить, что можно ждать от этой кикиморы.       С тихим шелестом волшебница наколдовала себе одежду. Всё то же платье. Правда, певцу показалось, что декольте стало еще глубже.       — Кейра Мец. К вашим услугам, — колдунья шутливо присела. — Сделаю вид, что не ощущаю печати формирования проклятия и спрошу: чем могу помочь?       — Что можешь сказать про проклятие?       — Пока только то, что оно еще не сложилось, — безразлично пожала плечами Кейра. — Детальнее только после анализа, если не возражаешь, но сначала — ужин, — виляя бёдрами, она прошла мимо мужчин, спустилась со скалы и повела их в сторону за живую изгородь. Стены из кустарников условно делили грот на комнаты. В столовой стоял длинный стол, по мановению руки заполнившийся яствами. На удивление, столовые приборы были рассчитаны на троих. Лютик с подозрением подождал, пока Геральт начнет есть, прежде чем сам принялся за еду.       Хоть на и без того вечно пасмурных топях уже, наверное, вечерело, в гроте всё равно было тепло и светло. Что же заставило волшебницу, обожающую роскошь, жить на болотах, зарабатывая себе на жизнь решением деревенских проблем?       Окончив ужин, Кейра уставилась на ведьмака, через время кивнула и моргнула.       — Ну что же? Колдовское проклятие не снять, пока оно не сформируется, — маг задумалась, поджав губки. — Да и снять такое сильное трудно. То, что оно ступенчатое, много усложняет. Но может сыграть на руку. Я могу затормозить его развитие, пока ты, Геральт, не разберешься с заклинателем. В чём проявляется колдовство?       — В неконтролируемых плотских влечениях, — ведьмак тоже закончил ужинать. — Во время сна, как правило.       — Замечательно, — ни с того ни с сего засияла Мец. — Ты, конечно, безуспешно пробовал снять сам. Иначе не обратился бы ко мне. Если периодически подпитывать заморозку, у тебя будет несколько недель. Заклинатель где-то неподалёку.       — Сколько стоит твоя услуга? — Геральт не разделял восхищения.       — Учитывая, что просто нужно переночевать с тобой, — она сверкнула глазами, — прошу малость: мой курьер, которому я заказываю ингредиенты, опаздывает на несколько дней. Верни мне товар, и мы квиты.       — Согласен.       — Таким образом, — волшебница поднялась, — ночь близко, а дел невпроворот, — она хлопнула в ладоши, стол опустел. — Первым делом — ванная. А то несёт от тебя, словно ты спал в обнимку с троллем.       Лютик троллем, определённо, не был. Но уточнять не стал; во избежание. Вместо этого он уже ярко представлял их омовение в той роскошной купальне.       — Твой спутник может подождать до утра в доме, — прервала сладостные мечтания Кейра.       Менестрель вскинулся, желая возразить, но посмотрел на невозмутимого ведьмака, подавился вдыхаемым негодованием и поднялся из-за стола, шумно отодвинув стул. Никто и не подумал его задержать. Пройдя сквозь портал, парень очутился всё в той же хижине. Теперь он явственно видел, что комнатка нужна лишь для приличия, сама колдунья здесь не живёт.       Вот курва! Вмиг приватизировала чужого мужика! Это тебе не робкая Трисс. Такая за яйца схватит и всё: снимай штаны во имя общего блага. Расстроенный собственной беспомощностью, бард вышел на улицу. Он подумывал сходить в деревню, пока эти развлекаются. Точнее, снимают сложное проклятие. Ступенчатое, будь оно трижды неладно. Не иначе. Да не знал, куда идти. Вокруг стоял хиленький лесок, тропинки не видно. Ну хоть сладострастных стонов он не услышит.       Обняв лютню, певец сел на крыльцо и флегматично трогал струны. Петь не хотелось. Слова о неправильных опасных чувствах сами ложились на рифму, но об этом он балладу писать не будет. Ещё чего не хватало.       Ночь уже застелила топи, а Лютик всё сидел на улице, погрузившись в невеселые размышления. Юноша бы просидел так всю ночь, только за деревом что-то угрожающе щёлкнуло и рыкнуло. Тут же подскочив на ноги, парень благоразумно зашёл в дом и закрыл за собой дверь, оказавшись в почти абсолютной темноте. Не было печали. Бард рассчитывал, что портал прилично осветит небольшую комнатку, но тот от чего-то не работал. Не иначе как Кейра решила однозначно уединиться, чтобы никто им не помешал. Больно хотелось. Прелестно. Лютик без проблем заночует один-одинешенек в чужом доме, даже не вслушиваясь в сомнительные звуки леса за ненадежной стенкой.       Пытаясь вспомнить, в какой стороне видел кровать, певец осторожно шагнул. Внезапно его схватили, тут же земля ушла из-под ног, а мир перекрутило по оси. Несильно опустившись спиной на что-то нетвердое, бард что было мочи заверещал. Не то чтобы он рассчитывал на чью-то помощь в этой непроходимой глуши, теплилась надежда, что он сможет оглушить нападавшего монстра. Забив руками и ногами, юноша не прекращал истошно визжать. Чудище, отлично ориентируясь в темноте, быстро обездвижило его. Осознав патовость положения, Лютик хотел поменять тактику защиты. Но вместо этого хлопнулся в обморок.       Прийти в себя поэт и не чаял. Но, увидев тлеющий огонёк свечи на тумбочке рядом, побоялся опускать взгляд вниз. Тело пылало, а у ног что-то чавкало. Не иначе монстр принялся его есть снизу. Стоп. Свеча. Никакая бестия не станет зажигать свет, чтобы презентовать собственное кормление. Не давая себе додумать пугающие мысли, бард посмотрел вниз и обомлел — в ногах лежащего на кровати парня, стянув его брюки до колен, вальяжно расположился Геральт.       Ведьмак с закрытыми глазами медленно вылизывал член менестреля, со знанием дела собирая языком проступающие капли. Парень тяжело сглотнул, через силу не дергая бёдрами. Словно дождавшись пробуждения, Геральт отодвинулся, лёг удобнее и насадился ртом на ствол, вырывая из барда высокий стон.       — О, Геральт. Что же ты делаешь? — юноша запустил пальцы в седые волосы с намерением оттолкнуть, но никак не мог решиться. Как будто получив разрешение, ведьмак взял до основания, замирая, опаляя завитки в паху медленным выдохом.       Прикусив губу, Лютик крупно дрогнул. В то же мгновение Геральт выпустил член изо рта, а после, взяв бешеный темп, задвигал головой. Слюна его, смешанная с предэякулятом, обильно стекала по подбородку, капая на мошонку и устремляясь дальше. — Геральт, я сейчас… не могу… сейчас, — залепетал поэт сжимая пальцы на ногах до хруста. И протяжно застонал, кончая. Геральт не выпустил, лишь коротко глотнул и поднялся.       По его губам тонкой белесой струйкой потекли остатки спермы.       От одного этого вида Лютик был готов возбудиться снова, но физиология диктовала свои правила, требуя несколько минут.       — Ох, это было… Это было, — растерял все внятные слова поэт. Ведьмак звякнул пряжкой, зашуршал одеждой. Лютик облизал разом пересохшие губы. Сжимая в руке крупный твердый член, Геральт легко поглаживал его большим пальцем. Он стоял на коленях между разведенных ног парня, словно о чем-то раздумывая.       — Геральт, он очень большой, — прошептал менестрель, внутренне сжимаясь. — Я не был с мужчинами, — в мыслях юноша пытался настроить себя на необходимую жертвенность. С ним и так чересчур долго носились, как с туфелькой принцессы. В конце концов, ради Геральта, он может потерпеть. Конечно, он представлял себе первый раз по-другому, но пусть горят в дыхании дракона девичьи романы. — Дай мне несколько минут, я подго…       Привставшего с кровати парня одним движением руки пригвоздили назад. Бард испуганно смотрел, но молчал. Волк без усилий стянул с менестреля штаны окончательно и закинул ноги того себе на плечо. Огладив острые коленки, ведьмак сжал их между собой одной рукой, другой устраивая Лютика за поясницу удобнее. Глубоко вдохнув, он плюнул на ладонь, размазал по стволу и толкнулся между сведенными бедрами. Раздавшийся шлепок залил уши барда краской. Наблюдая, как массивный член двигается между ног, проезжаясь по яичкам и выше, поэт понял, что вновь возбуждается.       Рыча с каждым толчком всё яростнее, Геральт через несколько фрикций взял в руку твердый член барда, приласкал его и добившись выплеска, кончил сам, перемешивая оба семени на животе Лютика.       Зная, чем всё заканчивается, певец придержал обессилившего ведьмака, помог ему мягко лечь, вытер живот, натянул обоим штаны, поднялся и долго смотрел на потерявшего сознание мужчину.       Внутри трепетало хрупкими крылышками благоговение. Поспорив ещё минуту с самим собой, Лютик вернулся в постель. В конце концов, кровать в доме одна, пусть и недостаточно широкая.