Крысиная королева и милый гамельнский крысолов

      Крошечные крысиные челюсти давят с силой почти в пятьсот кило на сантиметр, и с лёгкостью пронзают кость человека. К счастью, кусаются эти звери, только когда их загоняют в угол.       — Ненавижу тебя! — кричала девочка, вцепившаяся в волосы маленькой Исы, периодически кашляя цветами. — Вали в свой кукольный домик!       — Сдохни, Ческа! — надеясь, что бабушки не было рядом, выпалила волшебница.       Они, Франческа и Исабела, жили по соседству, по какой-то причине злясь друг на друга так сильно, что разнять их драку могла только силачка Луиза! Альма была крайне недовольна, когда старшая внучка опускалась до размахивания кулаками, но знала — зачинщицей точно была эта маленькая заноза из дома Калаверас, а не её прелестный и идеальный цветочек. По правде говоря, виноваты были обе.       — Я тебе этот мерзкий розовый бант в рот запихну! — угрожала соседка, и тут же выплёвывала очередной лепесток. — Какая же ты противная!       Джульета пыталась понять, почему её дочь не упускает возможности сцепиться с одногодкой, и почему маму Чески это всё совершенно не волнует. Пепа лишь фыркала на все рассуждения сестры, отмечая, что: "Норне больше интересно флиртовать с нашим братцем, пока идиот-муженёк не видит!". Бруно лишь посмеивался — ну какой флирт? Разве он мог не заметить? Мог. И не заметил.       Зато в те годы предсказатель ещё не так боялся своей магии, и видение, пришедшее в один из дней, когда Иса вернулась домой с синяком под глазом, было... Удивительно хорошим! Мадригаль разглядел в вихре песка, что его племянница станет светом для всей семьи. И что её магия однажды зацветёт иначе.       Альма прекратила драки без попыток найти причину, так что с девяти до тринадцати лет девочки молча ненавидели одна другую, перекидываясь только полными злобы взглядами. А потом забыли друг про друга.       Время шло. Исабела стала настоящей красавицей, идеалом, светом Мадригаль и всего Энканто. Ческа увлеклась рисованием, а не потасовками, и преуспела в нём намного больше. Периодически, девушки здоровались, пересекаясь на улице, и с возрастом даже перестали закатывать при этом глаза.       Калаверас всегда ненавидела розы, и те, судя по аллергической реакции у девушки, отвечали ей взаимностью. Но дело было не только в болезни — художница находила эти цветы невероятно скучными и непривлекательными. Они были настолько идеальными, что казались пластиковыми, и в этом сложно было отыскать вдохновение. Иса выглядела в глазах соседки так же — словно ненастоящей, утомительно соответствующей унылым стандартам. В Мадригаль не было личности, не было порыва, страсти! В ней не было огня.       Какого же было удивление Чески, когда мимо окна, словно вихрь, пронеслась эта некогда унылая девица со своей сестрой — в цветочном вихре, и на пути их вырастали росянки и кактусы. Калаверас не могла отвести взгляда даже чтобы взять карандаш. Она стояла, очарованная Исабелой, словно разгорающимся огнём — вот как Мадригаль теперь выглядела в глазах художницы, которая тут же решила, во что бы то ни стало, нарисовать этот огонь, пока он внезапно не потух.       Это было лишь коротким мгновением, ведь через пару минут Касита рухнула, и все краски дня скрылись за облаками пыли. Нужно было искать Мирабель. Путаясь в тысяче своих юбок, Франческа почти падала, пока помогала семье Мадригаль. Она вернулась домой лишь под утро, с листьями в коротких светло-русых волосах, но без каких-либо вестей о пропавшей девушке. И вдруг та вернулась, как ни в чём не бывало. Странные вышли выходные.       Калаверас лишь через пару дней смогла признаться себе, что, пока оседала пыль, пока отовсюду слышались крики: "Мирабель, где ты?", пока весь город стекался на помощь в постройке дома... Ческа думала о том, как совершенно новая и незнакомая ей Исабела танцевала на крыше среди всполохов цветочной пыльцы. Это обязано должно было появиться на холсте, иначе художница никогда больше не смогла бы уснуть.       Разбитая горем Мадригаль не казалась музой, несущей пламя вдохновения, но её соседке непременно нужно было ещё хотя бы раз увидеть этот невероятный танец цвета, лишённый вылизанного блеска. Хотя бы раз! Ради этого стоило таскать кирпичи, забивать гвозди, и терпеть удивлённое лицо Исы. Не это лицо было нужно для творческого порыва!       — Пепа, милая, тебе ведь негде жить? Я могу предложить тебе местечко, — усмехнувшись, проговорил высокий мужчина средних лет, пока Феликса не было поблизости.       — О, Алехандро, будешь ли ты также любезен, когда твоя жена подойдёт? Вот сейчас мы это и проверим! — Мадригаль не могла вызвать грозу, и ужасно жалела об этом, иначе мерзкий сосед лишний раз опроверг бы миф о том, что молния не бьёт в одно место дважды.       — Что ты имеешь ввиду? — назойливый кавалер обернулся и испуганно отступил назад, готовясь быть испепелённым взглядом своей благоверной.       Жена Алехандро Калавераса не казалась опасной женщиной — в ней едва ли было сто пятьдесят сантиметров роста. Даже Ческа выросла немного выше своей матери. Они обе были полноватыми, миловидными, и совсем не выглядели сурово, даже если очень пытались. Но от одной только вскинутой брови Норны муженёк, казалось, уже рассыпался в пепел.       — Casanova, ve terminando! Сгинь с глаз моих! — миниатюрная блондинка замахнулась на супруга, и тот исчез так, словно получил дар телепортации. — Прости, милая, я куплю ему поводок!       — И зачем ты вообще за него вышла? — буркнула Пепа, сметая камни с пути помогающих отстроить дом.       — Ты лицо его видела? — рассмеялась Норна.       — А то больше в Энканто симпатичных парней не было! — Мадригаль закатила глаза.       — Было. Четыре. Двух вы с Джульетой захапали, а ещё один, — Калаверас закусила губу, засмотревшись на Бруно, держащего в руках ведро с песком. — В упор меня не видел!       — Ты смотри лицо своё не съешь! — Пепа невольно скривилась от мысли, что её брат может вызывать в ком-то то, что он вызывал в Норне. Впрочем, всё оттого, что родственников ты всегда воспринимаешь иначе.       — Так где он был-то всё это время?       — Ты не хочешь этого знать, — Мадригаль покачала головой.       Ческа подавила в себе отвращение, наблюдая за этой картиной, и, подняв голову, уточнила у Исабелы: "Ты тоже видела, что мой отец пытался охмурить твою тётю, а мать пожирает глазами этого чудилу с ведром? Я не надышалась краски или пыли?"       — Не надышалась, — со странной смесью негодования и брезгливости подтвердила Иса.       — Отвратительно. Не твоя тётя и чудила с ведром, а ситуация... — художница засмеялась.       — Это дядя Бруно, — Мадригаль взяла в руки горшочек с кактусом. — Скажи мне, как творческий человек, куда лучше поставить этот цветок?       — Скажу, когда вы стены докрасите, — Ческа пожала плечами. — О, блин, класс, посмотри — мать идёт к нему... Посмотреть, что будет, или лучше остановить это безобразие? Пожалуй, остановлю.       Норна не успела поздороваться с последним свободным красавчиком её возраста — дочь оттащила женщину к Алехандро, и супруги переключили внимание на ссору. Франческа лишь закатила глаза.       — Эсми, милая, твоя мама не может помочь нам с росписью стен? У неё всегда так красиво выходит! — Джульета улыбнулась подруге Камило, которая ненадолго заглядывала сюда каждый день, чтобы помочь отстроить Каситу.       — Ам, эм... Извините, сеньора Мадригаль, мама как раз приболела, а у вас ещё и нет целебной арепы... Так что, лечимся по старинке!       Эсми не умела лгать, а оттого хихикала так громко и неловко, что Джульете захотелось исчезнуть, лишь бы это прекратить.       — Но у меня есть мысль! — вдруг выпалила подруга Камило. — Ческа училась у мамы! Может, она распишет ваши стены?       — Да, да, я могу, — Калаверас возникла из ниоткуда, и Пепа подумала, что это, должно быть, семейная черта. — Оплата после наброска, можно натурой.       Оценив по удивлённым лицам, что публика попалась непростая, художница вздохнула и пояснила: "Да шучу я, издеваюсь!"       Она проводила очень много времени в новом доме Мадригаль, пока его достраивали. Казалось, бывшие волшебники не просили многого, но девушка увлеклась — рисовала и рисовала. Лишь месяцы спустя Джульета заметила, что изображений её старшей дочери оказалось значительно больше, чем казалось хорошей идеей. Наверное, это было не слишком удивительно — Исабела часто позировала для работ Франчески с тех пор, как та помогла восстановить дом.       Иса стояла у окна, держа в руках кактус, пытаясь не двигаться, а заодно — понять, удобно ли ей в штанах Адрианы, когда вдруг закашляла. Ческа хотела предложить своей новой модели чай, и отвлеклась от рисования.       — Это... Это нормально? — художница часто кашляла цветами, когда спорила с Мадригаль в детстве, но никогда не видела, чтобы её соседка делала тоже самое.       — Я не.. Я не думаю, — модель выронила кактус и закрыла рот руками.