Амазонка

⟩⟩⟩─────⫸

Тэхён не понимал, почему до сих пор дышит. Не понимал, как четыре дня и ночи держался на ногах, пока в беспросветном безумии искал путь домой. Как не стал добычей ни одного хищника, как не утонул в реке и каким чудом вообще нашёл свой дом. Да, он был дома. И те много-много дней, когда просыпался на прежнем месте, видя перед глазами всё те же родные просветы неба сквозь густые кроны деревьев, доказывали, что это не сон и не иллюзия. Вот только теперь здесь было слишком тихо и одиноко. Да и само место превратилось в то, что очень трудно назвать домом. Густые растения-стервятники поглотили каждый уголок родного племени, захватили собой абсолютно всё, не жалея ничего вокруг. Все хижины были разрушены природой, все тропинки растворились без следа. Тэхён как в лихорадке срывал всё, что попадалось под руку, больше всего боясь наткнуться на остатки человеческих тел. И не наткнулся. Лишь на две могилы, на одной из которых на столбике висела его маска и пара утерянных в бою с альфой ожерелий. Ту, что рядом, украшала выложенная камнями едва заметная руна и браслет, который всегда носил Мо. Как будто в другой далёкой жизни… Там Тэхён и выплакал остаток своих слёз. Солнце то пряталось за горизонтом, то возвращалось. Дни летели быстро — он уже не считал. Уже не жил и перестал надеяться на что-то. Не было сил подняться, не было сил попить воды или зажечь огонь. Ночью он мёрз, днём дышал ртом от духоты. В таком состоянии давно уже должен был стать обедом для любой клыкастой твари, на каким-то чудом до сих пор не стал. Словно что-то охраняло и одновременно поддерживало в нём жизнь. Словно сама родная земля укрывала от опасности. Никто не погиб, его братья живы — Тэхёна это утешало, но никак не избавляло от мысли, что он потерял их навсегда. И наконец он сдался. Со времён пребывания в общине и до сих пор по-настоящему, окончательно. Судьба не приносит испытаний, которые не в состоянии выдержать человек, но тут бы Тэхён с Мо поспорил. Даже в том, что судьба вообще, как такая, существует. Больше похоже на наивный способ найти любому несчастливому явлению смысл. Прикрыл глаза в вечерней прохладе, надеясь, что больше их не откроет, и медленно выдохнул, мечтая поскорее провалиться в вечный сон. Но тишина встрепенулась. Задорный смех и звук шагов очень близко от себя заставили сознание вернуться в бренное тело. Обрести немного сил и стащить себя с мёртвой точки, открывая обратно глаза. Смех лился со всех сторон, резвые тени мелькали перед расплывчатым взором. Чтобы поймать их, Тэхён начал перебирать руками и бессознательно ползти на звук, в самом деле мало что понимая. На периферии Мо очередной раз отчитывал за что-то, как очень часто делал это в детстве. Он так громко разговаривал, что голос его ощущался болезненным внутренним давлением, от которого на глаза наворачивались слёзы. Возгласы братьев рассредоточились по всей поляне, рассеялись по всему воздуху и взмыли к самому небу, подобно птицам, а в душе на миг ожило давно забытое детское щемящее чувство счастья. Постепенно пелена перед глазами начала обретать очертания родного племени, и Тэхён растянул сухие истрескавшиеся губы в слабой улыбке. «Давай же, давай», — подначивал родной потусторонний шёпот, и Тэхён волочил своё тело вперёд. Он не знает, как долго это продолжалось, но в какой-то момент одна рука оказалась в воде, и сам он практически нырнул в прохладное течение, соскользнув с небольшого выступа. Исчезли звуки, мысли, боль. Рассеялись страдание и тревога, бессилие и усталость. Остался только он сам в глухой тишине. Тишине, которая стала неким спасением, возвращающая здравый рассудок и заставляющая найти силы для того, чтобы оттолкнуться ото дна и глубоко вдохнуть на поверхности. Тэхён долго пил воду из ручья, практически задыхаясь. У него проснулась такая дикая жажда, что он уже и не верил, что сможет когда-либо напиться. Подняв глаза, узнал и это место, где часто коротал свободное время и учился стрельбе. Поднялся, осилил пару шагов к ближайшему кусту с редеющими ягодами. Дальше — больше, к сумке, в которую практически не заглядывал со времён побега. Достал оттуда горсть орешков и укутанный в ткань кусок сухого уже хлеба. Мысль о Чонгуке заболела преданной любовью где-то под сердцем. Где-то там же под сердцем созревал её плод, но Тэхён об этом пока ещё не догадывался. Но зато на ночь развёл огонь и позаботился о ночлеге. Первый шажочек к жизни, первое осознанное «не сдавайся». Следующие дни он не думал. Существовал чисто инстинктивно, не мечтая, а наверняка зная, что с места не сдвинется, пока братья не вернутся и не найдут его. Был в этом уверен, всяко отгоняя мысль об очевидном. Кому, как не ему, знать, что племя амазонок днём с огнём не сыщешь. Он знал. Прекрасно знал. Но ему, как любому человеку, нужно было время. Время всё расставляет на свои места. Не лечит, но заставляет действовать. А, может быть, всё же лечит. Совсем скоро оно натолкнёт на мысль, что знать наверняка, что его братья живы, хоть больше и никого из них он не увидит, намного лучше, чем наткнуться на их могилы. Ещё через несколько дней, достаточно окрепнув для того, чтобы охотиться, Тэхён притащит с собой здоровую рыбину и впервые за долгое время хорошо поест. Организм, однако, взбунтуется и ответит тем, что вернёт весь ужин обратно — наверняка последствия долгой голодовки, решит для себя Тэхён. Ещё пару следующих дней он упёрто отгоняет мысль, что больше никто сюда не вернётся и что ждёт он зря. От этого физически больно, но на раздорожье всегда тяжелее всего и нужно всё то же время. Провести жизнь в вечном ожидании и одиночестве или же вернуться к тому, кто разрушил его жизнь? Оба мира, в которых побывал Тэхён, к сожалению, не совместимы. А потом в один из дней приснился Мо и открыл маленькую тайну. Тэхёна словно молнией пронзило, когда старший амазонка во сне коснулся его живота. Он вздрогнул, открыв глаза в темноте, и долго-долго смотрел на тлеющий костёр, прислушиваясь к себе. Всё его обострившееся восприятие говорило об одном: Тэхёну теперь не только о себе нужно заботиться. Это было странно — то, как он отреагировал. Решительно. Забрал со своей могилы собственное ожерелье, которое символизировало его принадлежность к племени, снял с невысокого столбца треснувшую маску-череп и начал готовиться к обратному пути. В этот раз знал, что полагаться стоит только на себя и что путь будет в разы опаснее. Покидая это место, выцарапал на дереве своё имя, как знак, что он жив. Но не попрощался.

⟩⟩⟩─────⫸

А теперь эта памятная маска покоилась совсем рядышком на небольшом столике у кровати вместе с украшениями, снятыми с тела за время беспамятного сна. Лук, неоднократно спасший жизнь, стоял в уголке возле двери вместе с кожаной кобурой, которая успела пополниться дюжиной новых стрел. Мягкая постель и зашторенное окно дарили крупицу чувства давно забытого и такого желанного уюта. Тэхён в безопасности. Наконец-то… Двигаться не хотелось. Разрушать момент тихого спокойствия — тоже. Его тело было чистым, раны обработаны до наименьшей, волосы мягкие и приятно пахнущие. О нём позаботились, пока он набирался сил в беспробудном сне, и в покрытой мраком душе вспыхнул едва живой огонёк благодарности, к которому вдруг потянулось всё естество, изголодавшееся по свету и теплу. С улицы слышались голоса и звуки повседневной рутины общины, и Тэхён признал, что тосковал по этому месту. Пробыв в лесу в одиночестве много-много дней, он, наконец, ощутил облегчение от того, что больше не один. Теперь можно было снять груз со своих плеч и остановиться на мгновение, чтобы перевести дух. Тут не нужно было постоянно оглядываться и думать об опасности. Не нужно было выживать и бороться за каждый прожитый день. Теперь Тэхён потихоньку отогревался в этом ощущении защищённости, которое по-настоящему испытал только здесь. У него было достаточно времени, чтобы умереть и переродиться заново. Практически восстать из пепла и обрести силы на новую жизнь. Боль его не стала меньшей, чувство брошенности вместе с безысходностью тоже никуда не исчезли, но теперь Тэхён всё больше думал о том, что всё могло оказаться куда хуже, наткнись он там на останки братьев. Вот тогда… Тогда он точно бы умер. Откинул одеяло, опустил босые ноги на пол, замечая на себе новую рубашку и такие же брюки. Краешки ткани украшал мелкий цветочный узор, аккуратно вышитый умелой рукой Чимина. Волнуется ли сердце при мысли, что сейчас Тэхён его увидит? Почему-то нет. Ни радости, ни страха. Даже нет обиды на Юнги и благодарности перед Намджуном. Такое себе обманчивое душевное спокойствие, на самом деле зовущееся опустошением. Но сердце тянулось к кому-то всё это время, не взирая на бескрайние густые леса и реки. К человеку. К альфе. Как к единственному спасению, потеряв всего себя. Поднялся на ноги и слабо пошагал к выходу. Отворив дверь, окунулся в буйство жизни, которая здесь текла, как неуёмный ручей. Воздух другой, но уже не чужой. Тэхён чувствует, как впервые за долгое время на него опять наваливаются смешанные чувства, отзываясь удушающей болью в самом сердце. Чонгук сидит неподалёку, шлифуя ряд свежих бочонков. Спиной, а потому и не видит пока тот взгляд, который на него направлен. Тэхён и не спешит себя разоблачать. Его разум так долго боролся, уговаривая не идти к тому, кто стал причиной краха, но любящее сердце всё равно сильнее. Ему по силам оставить болезненное прошлое позади и дать себе шанс на новое. Возможно даже на счастливое. То, что так обязательно будет, подтверждает растерянное лицо Чонгука, когда тот, словно почувствовав, оборачивается и замирает на месте. Тэхёну даже рассмеяться хочется с того, каким напуганным альфа выглядит в данный момент. Но вместо этого смаргивает подступающие слёзы и дарит не похожую ни на какую прежде улыбку: измученную, болезненную, но и ту, которая показывает все его чувства. Чонгуку большего и не надо. Он срывается с места и в несколько широких шагов преодолевает расстояние, чтобы поймать Тэхёна в свои объятия и оторвать от пола, а тот вдруг понимает, что вот оно — не менее родное место. Он устал быть с собой нечестным, устал следовать правилам и установкам. Сердцу не прикажешь ведь. Оно, как и Тэхён, не умеет притворяться. — Я боялся, что потерял тебя, — сокрушённо шепчет Чонгук, не в силах отпустить, вдыхая аромат и наслаждаясь близостью. — Я вернулся к тебе, — сипло отвечает Тэхён. — Спасибо. Ничего более прекрасного Тэхён в жизни не слышал. А потом альфа отрывается, опускает обратно на дощатый пол и всматривается в лицо, попутно убирая прядки волос. Его глаза тоже на мокром месте, и в них читается сочувствие и сожаление, а так же безумное волнение. — Ты… Ты нашёл, что искал? — спрашивает осторожно. Может, и не к месту, может, не сейчас, позже, но Чонгук тогда сгорит от неведения. Ему нужно знать наверняка, чтобы в случае чего дать Тэхёну ту поддержку, в которой нуждается любой скорбящий человек. Тэхён не отвечает вечность, медлительно разглядывая Чонгука вблизи полуживым взглядом. Его сокрушённый вид не даёт шанса на лучший исход, но он вдруг мягко улыбается, роняя новые слёзы. — Они успели спастись, но я их потерял. И Чонгук тут же заключает обратно в объятия, где теперь Тэхён заново может освободиться от боли, которой уже под завязку. Плачет и плачет без остановки, но цепляется за Чонгука так же сильно, как и тот за него. Наверное, это неправильно, что Чонгук ощущает облегчение. Ведь до этого момента он не переставал винить себя в смерти целого племени, и то, что амазонкам удалось спастись, безмерно радует. И он очень надеется, что Тэхён тоже вскоре найдёт в этом панацею. Они оба перестают существовать для всей общины последующие несколько дней, пока Тэхён успокаивается и приходит в себя. Он подробно рассказывает обо всём, что с ним произошло, делится всем, что на уме. А Чонгук внимательно слушает и утешает, только теперь коротает ночи рядом и в обнимку. Тэхён чувствует себя лучше, спокойнее. Он больше не варится в том саднящем чувстве одиночества и брошенности, а Чонгук находит самое лучшее лекарство, обещая, что в будущем они обязательно найдут его племя, стоит Тэхёну лишь попросить об этом. Ради амазонки Чонгук был, есть и будет готов на всё. Без сомнения. А время — то, что лечит, — идёт. И лечит. Поддержку общины олицетворяют корзинки с едой на постоянной основе у двери в разные периоды дня. Тэхён, признаться честно, недоумевает, а Чонгук просто благодарен за заботу и рад, что ничто не смогло сломить его связь с людьми, с которыми пробыл от рождения. — Намджун сказал, что ты беременный, — в какой-то из дней решается Чонгук. До чёртиков страшно открывать Тэхёну правду как раз тогда, когда у них всё наладилось, но как по-другому? Сердце в тот миг, кажется, останавливается, но Тэхён не выглядит удивлённым. — Это одна из причин, почему я вернулся к тебе, — спокойно отвечает он. — Ты знал?.. Тэхён поворачивает голову, встречаясь с ним взглядом, и спокойно кивает в противовес взволнованности альфы. Новая волна любви накрывает Чонгука с головой, и он заново обнимает Тэхёна, любяще гладя по волосам. Те у амазонки отросли ещё больше, и альфа не отказывает себе в удовольствии зарываться в них носом и наполнять лёгкие нежным от природы ароматом. Днями и ночами любуется чертами лица, которые практически избавились от мелких ранок и царапин, иногда шуточно кусает за нос, а потом долго зацеловывает. Всё так же дуреет от незначительной, казалось бы, и простой детали — вытатуированной полоски под нижней губой, которая тоже частенько подвергается поцелуям. А Тэхён всё больше смеётся, и глаза его с каждым днём становятся всё более ясными. Господи, если бы кто-то только знал, как сильно Чонгук влюблён… Дни летят одновременно быстро и тягуче долго. Но каждый из них, однозначно, наполнен умиротворением и гармонией. Боль не утихает, но теперь с ней хотя бы можно бороться. Тэхён находит силы в любви к Чонгуку, которая, кажется, начала только крепнуть от того, что ей дали свободу. О свободе Тэхён тоже очень часто думает. Вспоминает и те страшные дни перед тем, как Чонгук позволил ему покинуть общину. Глядя на альфу, у которого глаза горят от любви к нему, сложно представить, насколько нелегко далось ему это решение. И ведь отпустил… И вот они в бане, опять наедине. Тэхён сидит по ключицы в воде, прикрыв глаза от удовольствия, а Чонгук по другую сторону ванны поливает его плечи тёплой водой. В порыве любви тот ободрал пару цветков дикой розы и усыпал лепестками набранную подогретую воду, запасся маслами с любимыми ароматами амазонки и прихватил тарелочку с фруктами. Романтично ведь! Тэхёну понравилось, хоть он и посетовал немного на испорченные цветы. — Спасибо, что вернулся, — шепчет в который раз Чонгук. После его слов Тэхён перехватывает руку и, не открывая глаз, прижимает к своим губам. Такой красивый и нежный жест, такой трепетный и чарующий момент, от которого у Чонгука сердце ухает куда-то вниз. Любить Тэхёна очень легко, но знать, что Тэхён любит в ответ… Можно сказать, что эта жизнь выиграна, вот только для амазонки нестерпимо сильно хочется душевного спокойствия больше, чем для себя. И Чонгук даёт себе тысячу клятв, что обязательно вернёт ему его счастье, даже если на кону будет стоять его собственное. В бане они провели много времени. Любовались в уютной полутьме практически до самой ночи, отчего приходилось несколько раз добавлять горячую воду. Чонгук пьянел от каждого момента, заботясь об амазонке, помогая вымыть волосы и пройтись мочалкой по спине. И всё ещё не до конца верил своему счастью. А на следующий день Тэхён, достаточно окрепнув физически и душевно, вышел в свет прогуляться. Было волнительно встречать знакомые лица и слышать слова поддержки. С тёплыми улыбками жители поселения справлялись о здоровье и самочувствии, спрашивали, понравилась ли их еда. В какой-то момент Тэхёна обступили со всех сторон, заставляя почувствовать какое-то странное смущение. И там же по-секрету поведали о том, как страдал без него Чонгук. Описали во всех подробностях и деталях, не забывая упомянуть, что в решающий момент перед самой их встречей Чонгук собирался уйти на его поиски. Мысль о том, что они могли разминуться, отозвалась в груди непонятным страхом. — Ты нашёл своё племя? — выдал Тэджи и сразу же получил три шлепка со всех сторон одновременно. Потом кто-то запоздало дал оплеуху и отодвинул на задний план бестактного парнишку. Вот только теперь среди толпы посеялась тишина и виноватые взгляды, и все до последней пары глаз уставились с сочувствием. Тэхён мотнул головой и измученно улыбнулся. — Но они живы. Просто ушли, — добавил тут же. Кто-то внезапно обнял — Тэхён не успел сообразить, кто. Но это было приятно. И он опустил голову на чужое плечо, разрешая себя пожалеть. Иногда это обходимо не только тем, кто пострадал. А потом увидел Чимина вдалеке, который прихрамывал на костыле, и застыл, изучая омегу взглядом. Он не видел его с того самого момента, как вытянул с того света, но был рад, что сейчас Чимин в относительном порядке. Тэхён не рассчитывал на тёплую встречу, да даже на простой разговор не надеялся, понимая, насколько сильную причинил омеге боль, но тот вдруг тоже притормозил и тоже замер, разглядывая амазонку. И как бы там ни было, они почувствовали настрой друг друга сквозь расстояние и толпу, которую Тэхён тут же обогнул и неуверенно двинулся навстречу. Заметив, что Чимин изменил курс в его сторону, осмелел и ускорил шаг, ощущая, как в душе всё переворачивается от волнения. И счастья… Вот теперь Тэхён всё чувствовал с лихвой… Одна единственная улыбка пошатнула под ногами землю, и он посягнул на крепкие объятия, больше не тревожась ни о чём. И вновь расклеился, в какой-то момент абсолютно разучившись контролировать свои эмоции. — Я скучал, — Чимин в объятиях смеялся, пока Тэхён и слова не мог выдавить. Он скучал по Чимину тоже, безмерно сильно скучал. И в той же мере боялся, что тот его не простит. Но Чимин простил… — Как ты? — отодвинув Тэхёна, заглянул ему в лицо, и тот закивал головой, стряхивая с лица новые капельки слёз. В простом вопросе подразумевалось нечто большее, и Тэхён уловил это не только в интонации, но и в сочувствующем взгляде. — Они не погибли. Они живы. Просто ушли навсегда, и я больше никогда их не увижу, — шмыгнул носом и постарался собрать себя в кучу. — Живы? — выдохнул облегчённо. — Это же здорово, что они спаслись! — Чимин лучезарно улыбнулся и вновь обнял, уронив костыль. — Это так здорово, Тэ! — повторил он, заряжая оптимизмом, которого Тэхёну так не хватало. — Но я больше никогда не смогу их найти. — Чушь! — воскликнул друг, фыркнув. — Ты ещё сомневаешься в том, что тебе в этом мире что-то не по силам? Ты раскромсал одичалого, вернул меня к жизни, преодолел полмира туда и обратно и теперь думаешь, что что-то не сможешь? Тебе, друг мой, стоит провести пару тройку дней с местным калекой, то бишь, со мной, чтобы вспомнить, какой ты на самом деле невероятный. — Что? — искренне возмутился на дурацкую шутку. — Не говори так о себе. Ты тоже жизнь мне спас, набросившись на одичалого, что было весьма глупо вообще-то… Чимин на это лишь засмеялся, держась за Тэхёна, чтобы не упасть. Тэхён тоже потихоньку заражался его настроением. А вообще, удивительно, что они вспоминали такую страшную на самом деле ситуацию с улыбками. Может, пройдёт некоторое время, и Тэхён так же сможет думать о всех своих несчастьях? — Я рад, что ты вернулся, — в завершение признался Чимин с придыханием и вновь потянул в объятия. И пусть вся его бравада звучала слишком уж ободряюще, Тэхёну она оказалась нужна, как никогда. Как воздух. Но и не мог перестать удивляться этому невероятному человеку. Его великодушию, бесконечной доброте и тому факту, что его простили. Теперь Тэхёну придётся пройти немалый путь, чтобы простить себя тоже. Юнги нависал хмурой тучкой неподалёку, непонятно откуда взявшись. Но наблюдал недолго, в какой-то момент просто исчезнув. Зла на него Тэхён не таил — брал пример с Чимина. Ещё через какое-то время жизнь потихоньку начала устаканиваться. Тэхён всё ещё частенько уходил с головой в мысли и много плакал, но теперь хотя бы ему было к кому прижаться и разделить неподъёмный груз боли. К тому же, чем больше дней проходило, тем крепче он сосредотачивался на мысли о будущем ребёнке. Полноценное осознание собственного положения пришло запоздало, вызвав вдруг внезапную панику, и он вновь обратился к Чимину за помощью, получив такое желанное утешение и успокоение. Чимин имел магическую силу подбирать слова так, чтобы любая тревога сходила на нет. В тот же день Чонгук принёс с охоты цесарку и как-то так получилось, что они все вместе собрались за ужином. Вечер был тёплый и безветренный. Пока Чимин кропотал над приготовлением стола на улице, Юнги дожаривал мясо птицы на костре неподалёку. Маленький Минсу даже отлепился от друзей и примкнул к взрослым, учуяв тёплую семейную атмосферу. Чонгук отправился за крепким напитком и вареньем для некоторых сладкоежек в общий подвал, а Тэхён тем временем укрывал лавочки по обе стороны стола одеялами, чтобы всем было комфортно. О комфорте, однако, можно было только мечтать. Хорошо во всей этой компании общались только Чимин и Тэхён, а остальные держались друг от друга на расстоянии. И всё же оба альфы были достаточно смышлёные, чтобы попытаться сгладить любые острые углы в отношениях ради любимых. Самый напряжённый момент, естественно, ожидал конкретно за столом, но Чимин ловко справлялся с неуютными паузами. — Юнги божественно приготовил это мясо, правда? — и всем оставалось только кивнуть в ответ. Разве что божественный кулинар и глазом не моргнул. С него было достаточно уже того, что он сидел за одним столом с Чонгуком. — Я слышал, что оно очень полезное для беременных, так что ешь побольше, Тэхён-а! — и подтолкнул в его тарелку новый кусок. — Как твоя рука? Больше не беспокоит? — Всё отлично сейчас, — и тот покрутил конечностью в воздухе, демонстрируя, что всё в порядке. — Что насчёт тебя? Как твоя нога? — поинтересовался Чонгук. Он на самом деле практически не общался с Чимином после его выздоровления. В первую очередь из-за того, что грозной преградой на пути к бывшему мужу всегда стоял Юнги. Ну и из-за состояния Чимина, конечно, когда тот больше на призрака походил. Вина за измену никуда не делась, но тот факт, что Чимин пытается оставить все невзгоды в прошлом, не мог оставить равнодушным. Чонгук старался в этом подражать. — Ох, я всё ещё калека, но Намджун пообещал, что совсем скоро это пройдёт. — Брось, никакой ты не калека, — Чонгук смог различить в шутке Чимина банальный страх и вину за свою частичную недееспособность. — Тебе сейчас нужно беречь себя и не делать ничего того, что может навредить. — То есть не сидеть сейчас здесь и не разговаривать с тобой? — спокойно вклинился Юнги. Он налил себе вина и сделал пару больших глотков. Недобрый взгляд Тэхёна стал у него поперёк горла. — Только если это его выбор, — скосил глаза Чонгук, не заостряя внимания на колкости. — Прекратите, — попросил Чимин устало. — Давайте уже покончим со всеми разногласиями и начнём жить дружно. Хотите вы этого или нет, но все мы здесь одна большая семья, и жизнь станет намного проще, если все проблемы мы оставим в прошлом. После небольшой молчанки, во время которой все сидящие за столом здорово задумались, Чонгук шумно выдохнул и повернул голову к Юнги. — Ты должен беречь его, как зеницу ока. Потому что Чимин — это нечто, и Чонгуку придётся жить с тем фактом, что он разрушил жизнь самому хорошему и доброму человеку в этом мире. — Ты мне об этом будешь говорить? — прифигел Юнги, выпучив глаза. — Да, — невозмутимо кивнул Чонгук. — Чимин всегда будет для меня близким человеком, несмотря ни на что. Обидишь его — будешь иметь дело со мной, — заявил прямо-таки по-отцовски. — Лучше замолчи, Чон, — предупреждающе приглушил голос Юнги. — Возможно, слишком рано я затеял этот примирительный ужин… — горестно выдохнул Чимин и наклонил голову, запуская пальцы в волосы. — В отличие от тебя я способен позаботиться о своём супруге и, более того, сделать его счастливым, — процедил Юнги в дополнение, на что Чонгук отреагировал по его собственным меркам странно, удовлетворённо улыбнувшись. — Это будет лучшее, что ты сделаешь. — Заткнись. — У меня для вас всех новость, — вдруг переключился Чимин, выглядя немного взволнованно, чего никто, естественно, в пылу перепалки не заметил. — Мы с Юнги тоже ждём ребёнка. Так что, Тэхён, ты не один. Кому фруктов? — и поднял тарелочку с угощением над столом. В этот момент даже сверчки затихли, огорошенные новостью. И эта тишина длилась, кажется, бесконечно долго. Ничего не понимающий Чонгук перевёл взгляд на такого же ничего не понимающего Юнги, не соображая пока, какую эмоцию пустить в действие. — Это шутка? Чимин мотнул головой. — Постой, он тоже не знал? — уж слишком красноречивой была реакция Юнги. Чонгук весь разом похолодел. — В общем, я и собрал вас всех тут, чтобы вы узнали об этом первые. Вот так. Вот так. Если и существует в мире список наихудших застольев, то это однозначно одно из них. — Ты хоть понимаешь, чем это может грозить, Чимин? — во все глаза уставился на него бывший муж, опомнившись первым. — Ты подвергаешь свою жизнь опасности! Хотя, нет, не опомнился. Скорее, ухнул куда-то в ужас, от чего начал с налёта. — Впервые готов с ним согласиться, — проблеял Юнги не своим голосом, не на шутку побледнев. А Тэхён только головой со стороны в сторону мотал, не зная пока о том, что Чимин готовился душу богу отдать во время первых родов (кто ж ему такое расскажет). — Всё будет в порядке, уверяю вас. Тем более со мной будет Тэхён. Правда, Тэ? — Конечно, — кивнул с готовностью тот, не понимая, на что подписался. — Это безумие. — Ты можешь умереть! — Но я всегда об этом мечтал! — лицо Чимина вдруг искривилось, и на глазах заблестели злые слёзы. Такая резкая перемена вновь застала всех врасплох, особенно когда на лице его отразился страх. Чимин боялся. Но не того, что придётся рискнуть своей жизнью ради ребёнка, а быть непонятым и осуждённым. Пару раз глубоко вдохнув, он так и не смог взять себя в руки. — Ты всегда был категоричен, когда я говорил об этом, — уставился с обвинением на Чонгука, — но никогда не понимал насколько сильно я этого хотел. Никогда! Так что даже не думай сейчас мне перечить. Это мой выбор! Полностью мой выбор! Чонгук под этим взглядом оказался полностью обезоружен и растерян. Тэхён уже хотел броситься с утешительными объятиями, как сделал бы в такой ситуации Чимин, но вовремя очнулся Юнги и опередил его. Не видя смысла в том, чтобы добивать супруга, он молча притянул его в объятия и решил оставить разборки на потом (спойлер: которых не будет, потому что всё равно уже ничего не изменить). Повторять ошибки Чонгука ему совсем не хотелось. Только Чонгук сидел белый, как мел, понимая, что теперь не имеет права диктовать Чимину правила. Что вполне заслуженно. Но ведь он просто до безумия сильно боялся его потерять, пусть их больше ничего и не связывало, кроме совместного прошлого и сына. Ужин оказался провальным по всем параметрам. Но в то же время незаметно для всех многое что изменил. Последующие пару дней все четверо, включая Тэхёна, которому Чонгук поведал об истории Чимина, ходили хмурые, потихоньку свыкаясь с мыслью. Тот попросил держать эту новость в тайне, пока хотя бы Юнги полностью не встанет на его сторону, чтобы потом вместе отбиваться от нервных Джина, Намджуна и остальных близких. Ох, он даже не представлял, какой сильный резонанс вызовет у сородичей его новость. Чимина всегда любили, оберегали и обожали, и никто не хотел в который раз подвергать его жизнь риску. А вот Чимин любит это делать с завидной постоянностью. — Помнишь, как мы гуляли возле водопада и ты разодрал себе веткой руку? — Юнги нежно огладил тонкое запястье с бледным шрамом, водя по нему больши пальцем. Они лежали в мягкой постели и никак не могли уснуть после слишком эмоционального вечера. Юнги обнимал со спины, без конца поглаживая плечи, и раз за разом дарил одинокие поцелуи. — Так много крови было… Чонгук тогда практически на руках тебя донёс до поселения. Чимин помнил. Даже слишком хорошо. — Я себя таким беспомощным тогда ощутил. Таким бесполезным. …На его фоне. Поэтому я никогда не задавался вопросом, почему ты выбрал его. Чимин зажмурил в темноте глаза: тоже болело. — С того дня я решил измениться. Много работал, помогал отцу, таскал тяжести за двоих, начал ходить на охоту. Просто ради того, чтобы в следующий раз, если с тобой что-то случится, быть способным тебе помочь. Чимин мягко перехватил его руку и прижал к себе. — И вот сейчас я тут, рядом с тобой. Я добился того, о чём даже мечтать не мог… Но почему-то чувствую себя ещё более бесполезным, чем когда-либо, — надломленным голосом, которого Чимин никогда прежде не слышал. — Юнги, — умоляюще позвал он. — Ты ведь даже не сказал мне, что хочешь родить. Не посоветовался… Как, думаешь, я себя сейчас чувствую? Чимин отпустил его руку и скрутился в клубок, не сдерживая слёз. Его жизнь так сильно всколыхнулась после появления Тэхёна, что он полностью потерял контроль над собой и своими поступками. У него не было оправданий. Как и злых умыслов любого рода. Он мог поклясться, что никогда и ни за что на свете не собирался использовать Юнги в своих целях, но сейчас попросту не находилось слов, чтобы это объяснить, потому что слёзы душили слишком сильно. Второй ребёнок — его самая заветная и самая безумная мечта, ради которой он готов был пойти на всё. Вот только недооценил чувства Юнги к себе — вот то единственное, что упустил. Совершенно ненамеренно совершил ошибку, причинив боль тому, кто любит его всей душой. — Я так сильно боюсь тебя потерять, Чимин-а… Если это какой-то способ избавиться от своей боли или от себя, пожалуйста, скажи мне, чтобы я нашёл способ тебя спасти. Я больше не хочу быть бесполезным. Я хочу стать для тебя всем… Чимин так сильно разревелся, что даже Минсу в своей кроватке зашевелился, пусть омега и закрывал рот ладонями. Он перевернулся на другую сторону, всхлипывая, и угодил в крепкие объятия Юнги, ощущая его боль сильнее, чем свою. Он устал быть сильным. Устал тащить всё на своих плечах. Устал улыбаться, когда в душе живого места не осталось. Устал от всего… — Прости меня… — прошептал удушливо сквозь всхлипы. — И ты меня прости, — Юнги прижал крепче. — Я много глупостей наделал, много тебя обижал. Не спаси тебя Тэхён, я ушёл бы за тобой. Чимин внутренне содрогнулся от этих слов, потому что звучало слишком уж правдиво. О чувствах Юнги Чимин знал, но вот о масштабах… — А теперь постарайся успокоиться, потому что нашему малышу это явно не на пользу. Вызвав у омеги истеричную усмешку вопреки слезам. И пусть Юнги едва заметно запнулся на этих словах, тепло, с которым они были произнесены, обогрело с ног до головы. Не меньше, чем объятия надёжного и любящего альфы. И в этот момент Чимин понял, что пора оставить прошлую боль и посвятить всего себя новому счастью. Чем быстрее, тем лучше. Для этого у него есть всё. Для этого у него есть любящий альфа.

⟩⟩⟩─────⫸

О свадьбах Тэхён не знал ничего, так что смотреть на Чимина и Юнги под красивой аркой из цветов и зелени оказалось более чем интересно. Особый обряд нёс в себе смысл объединить две души и дать клятву перед небесами заботиться друг о друге столько, сколько это будет возможно, и Тэхён наблюдал за действием с замиранием сердца, чувствуя этот момент на совершенно ином уровне. Оторвать взгляд от Чимина было невозможно. Облачённый в светлую лёгкую ткань, развивающуюся на ветру, он воплощал в себе нежность и хрупкость, данную всем омегам от рождения, как нечто особенное и ценное — то, что амазонки хоронили в себе с самого детства, принимая за слабость. А напротив него стоял жестокий и властный по своей природе альфа, не знающий ни жалости, ни сострадания. Вот только конкретно у этого взгляд плыл от подступающих время от времени слёз, а возбуждённые глаза никак не могли улечься на чём-то одном, постоянно бегая по Чимину. И вдруг в голове возникла мысль, которая перевернула с ног на голову сознание: а что, если именно это и есть та сила, то секретное оружие, которое способно сразить любого альфу? Без боли и крови покорить того, кто физически превосходит тебя во всём? У Тэхёна аж сердце притаилось, когда он перевёл взгляд на Чонгука. А вдруг все они ошиблись, двинувшись войной на альф, обрекая себя на верную гибель. А вдруг это был вовсе не верный путь, как они предпочитали думать… Затем обратил взгляд на лес, вид к которому перекрывала защитная стена, но сквозь которую всё равно видел удаляющееся племя амазонок. А ведь они выбрали ту же жажду крови и месть, что и альфы когда-то… Тэхён сглотнул, возвращаясь глазами к Чимину, ощущая, как волнуется сердце. Чонгуку хватило лишь короткого взгляда, чтобы понять и взять за руку в знак поддержки. Поддержки, которую Тэхён не испытывал толком ни разу и никогда не думал, что она будет ему когда-либо так необходима. Они не демонстрировали своих чувств открыто. Не хотели делать Чимину больно. Больше, чем уже сделали. Так что во время церемонии просто прижались друг к другу плечами и сосредоточились на людях, которым сегодня посвящалось всё внимание. Маленький Минсу прибежал с деревянной шкатулочкой, из которой Юнги вынул сделанное своими руками украшение — брачный браслет из тонкого серебряного метала с камнем цвета лаванды посередине. Чимин, увидевший красоту впервые, даже замер на секунду, изменившись в лице. Весь его восторг отобразился на лице, а потом и в незапланированном поцелуе, что заставило всех присутствующих улыбнуться и шутливо загудеть. А Юнги-то как расцвёл… Из той же шкатулки Чимин вынул тоже собственноручно сделанный браслет для альфы, являющий собой такой же камень, но оплетённый кожаной верёвкой, и закрепил на запястье будущего супруга. — Знаешь, а он ведь отыскал эти камни в тот же день, что и ты те белоснежные для себя и Чимина. Вот ведь судьба коварная… — шепнул Хосок так, что и Тэхён услышал. — Или Юнги, который всё это предвидел, — добавил стоящий рядом Джин. — Скорее очень надеялся, — ответил ему Хосок. — Ты как, Чонгук? — так, чтобы не слышал Тэхён, спросил вдруг Джин. Тот даже особо не задумался над вопросом: — Я рад, что всё так обернулось. Не знаю, смог бы оставить Чимина, если бы не знал, что у него будет такая поддержка. Он понимал, что если и есть на свете лекарство от сердечной болезни Чимина, то это именно Юнги. Омега в надёжных руках. В правильных. С тем, кто будет любить его так сильно, как тот того заслуживает. Джин прищурил глаза. — Всё равно это тебя не оправдывает. Ты навеки тот дурак, который бросил самого завидного омегу в поселении, — и вопреки всему по-доброму улыбнулся и хлопнул по плечу. — Тебе с этим жить. А у Тэхёна глаза заблестели, как только он увидел красивенные брачные браслеты. Вспомнил свой камушек цвета морской волны, который нашёл и подарил ему Чонгук на пляже — единственное, что тогда забрал с собой Тэхён после их совместного похода, единственное, что держал у себя, убегая домой, а потом возвращаясь обратно — и представил на минутку, какую красоту можно сделать из него, если тоже добавить серебристый металл. — И даже смерть не разлучит вас, — выдохнул с улыбкой Моран, завершая процессию красивыми словами. Завораживающий момент. Завораживающие улыбки, поздравления, трепет во взглядах влюблённых. И завораживающий поцелуй уже в качестве супругов. Вся община взорвалась возгласами и песнями, зазвучали здешние музыкальные инструменты, создавая воистину чарующую атмосферу. У Тэхёна аж дыхание спёрло от окружающего взрыва эмоций. А когда солнце зашло за горизонт и на посёлок опустились сумерки, община заиграла в новых, живых красках. Чимин уже поправился до того состояния, чтобы потихоньку ходить, но в танце Юнги всё равно кружил его на руках, практически не опуская на землю. И в тот миг для этих двоих словно весь мир перестал существовать.

⟩⟩⟩─────⫸

И с того момента время закрутилось-завертелось, день за днём приближая Тэхёна к одному из самых волнительных событий в его жизни — рождению сына. Это был нелёгкий период, учитывая, что он всё ещё отходил от мысли о потери племени, но у него была поддержка в лицах целой общины. Жители всегда находили нужные слова в нужный момент, наверняка даже не подозревая, насколько сильно любое из них проникало в самую душу и воздействовало исцеляюще. Но больше слов всегда говорили действия. Тэхён чувствовал себя чужаком всё меньше, потому что его всё более активно приобщали к действию, больше общались, больше интересовались его верованиями и традициями. Каждый раз, сидя вечером у костра, его просили рассказать какую-то новую историю, а потом слушали в полной тишине до самой ночи. Живот рос быстрее, чем у Чимина, и в какой-то момент Тэхён больше не смог охотиться, что вызвало у окружающих только вздох облегчения. Естественно, никто не одобрял того, что омега с ребёнком под сердцем носится среди дикого леса с луком, но Тэхён всегда был сам себе на уме и до сих пор не терпел запретов, так что Чонгуку не оставалось ничего другого, кроме как приглядывать и оберегать. Всё случилось поздней ночью, когда поселение погрузилось в глубокий сон. Тэхён и днём чувствовал себя странно: неспокойно, тревожно. Словно вот-вот должно было случиться что-то плохое. Чонгук проснулся от его испуганного шумного дыхания и стона. Сразу понял что к чему и в мгновение ока зажёг свечу. — Мне страшно… — непривычно большие глаза, переполненные ужасом, уставились прямо на него, как только вернулся к кровати. И едва проглотил ком в горле, но не из-за волнения, хотя оно тоже парализовало с ног до головы, а из-за того, как сильно в этот момент нуждался в нём Тэхён. Впервые на своей памяти Чонгук видел его таким. — Я рядом, — сердце так и не начало биться с момента пробуждения, но вопреки всему он стойко улыбнулся и погладил Тэхёна по взмокшему лбу, взглядом заставляя поверить своим словам и успокоиться. — Мы справимся. Тэхён сдержано кивнул и, кажись, поверил. Видит бог, Чонгук не имел права на ошибку в этот важнейший в их жизни момент… Дорога до дома Намджуна в памяти не задержалась. Чонгук без стука распахнул дверь, прогоняя уютную темноту тревожным огоньком свечи, и помог Тэхёну преодолеть порог. В тот же миг в поле зрения появились встревоженные лица сонных Намджуна и Джина. Новая вспышка боли заставила Тэхёна опуститься прямо на пол там, где стоял, и вовремя среагировавший Джин только и успел кинуть ему под спину одеяло. Чонгук тут же устроился рядом, укладывая его верхнюю часть тела себе на грудь, и крепко сжал подставленную ладонь. Отсчёт начался. Чимин явно за свою жизнь не переживал, раз явился мгновением позже, как Тэхёна одолела следующая волна боли. Это ведь он рассказывал, настолько всё будет божественно прекрасно. Тот факт, что Чимин чуть не умер при собственных родах, должен был насторожить. Какой же Тэхён дурак наивный... Хуже всего, Намджун не дал ему того чудодейственного отвара, от которого отключаешься на раз-два, как бы сильно он не умолял. — Как ты согласился на это во второй раз?.. — проблеял устало в перерыве между болями, пока Чимин гладил его другую руку. — Ты меня позже поймёшь, — заверил Чимин с ласковой улыбкой. И всё же оба дорогих человека находились рядом, и Тэхён старался изо всех сил делать то, что говорил ему Намджун, сцепив зубы до боли, пока, наконец, спустя мучительную бесконечность на свет не появился маленький кричащий комок. Красота момента так и не пришла, потому что следующим делом Тэхён собрался испустить дух под шумок, но и тут не отстали — взгрузили на грудь укутанное в одеяло подобие человечка. Его человечка… Его ребёнка… — Это альфа, — объявил Намджун с улыбкой, но его неуверенность не смог скрыть даже ночной покров. Все слова и звуки в комнате утихли, прокатываясь мимо сознания. Тэхён постепенно выравнивал дыхание и приходил в норму, ничего пока не соображая. И не знал, что чувствует… Он устал и был полностью опустошён. Долго разглядывал лицо ребёнка нечитаемым взглядом, не проявляя никаких эмоций. Вот тогда Чимин и потянулся к нему. — Не переживай, Тэ, Чонгук воспитает его, — под настороженные взгляды всех остальных. И как только до сознания дошла суть слов, изнурённый до предела амазонка вдруг подобрался и блеснул недобрым взглядом, инстинктивно прижимая свёрток ближе к себе, ощущая угрозу. И хотя ничего забавного в этом априори не было, Чимин заулыбался и выдохнул с облегчением. Совершенно так же, как и Джин. И Намджун. Чонгук не успел сообразить вовремя, разглядывая новорождённого сына, но сразу после этой выходки поспешил обнять Тэхёна, вопреки всему ощущая, как спадает камень с плеч. Амазонка принял их ребёнка-альфу. Но и стыд тут же уколол: как можно было подумать иначе? Чонгук продолжал обнимать и утешать Тэхёна, благодаря за силы, выносливость и мужество. Ох, а ведь это и есть настоящее мужество — выносить и родить новую жизнь. Ничего в мире не сравнится с этим подвигом, уж Тэхён точно теперь готов поклясться. Как и с тем, что никогда и ни за что не оставит и, более того, не убьёт своего ребёнка, неважно: будь то альфа или омега. Он не хотел вспоминать слова Мо, не хотел тревожить память о нём тяжёлыми мыслями, но, смотря на крохотное беззащитное существо в своих руках, которое вынашивал так долго, что практически сроднился с ним, боялся даже представить, что было бы, случись всё это в его родном племени. И Тэхён прижал ребёнка ближе, едва справляясь с вдруг накатившими эмоциями, хлынувшими через край слезами. Его ребёнок. Его маленький альфа…

⟩⟩⟩─────⫸

А уже совсем скоро Чонгук попросил у Тэхёна руки и сердца — на закате у спокойного и тихого моря, куда они выбрались всей своей маленькой семьёй. Компанию им составили ещё несколько пар из общины, но на пляже все они разделились. Момент принадлежал лишь им двоим. Двоим любящим сердцам, победившим все невзгоды на пути к своему счастью. Тэхён ответил заветным и тёплым «да». После поцелуя они вновь гонялись друг за другом как когда-то, обрушивая брызги волн в разные стороны. Привыкший к шумным родителям Чонхён-и, которого нарекли именем отца Чонгука, спокойно спал и не мешал родителям резвиться. Ох, он ещё не знал, какая яркая и красочная ждёт его судьба. Ведь дети, рождённые в любви, по определению не могут быть несчастными. А уже немногим позже Тэхён вдыхал свежий морской аромат и ощущал, как наполняется силами его организм, пока Чонгук наблюдал издалека, охраняя сон ребёнка. — Знаешь, когда я оказался в своём племени и обнаружил, что все они ушли, — вдоволь насладившись уединением, Тэхён приблизился и сел на нагретый песок напротив Чонгука, потянувшись пальцами к свёртку простыней в его руках, чтобы поправить на мирно спящем личике уголок ткани, — я принял решение вернуться к тебе только потому, чтобы родить его и отдать тебе, — последнее тише, словно сожалея о тех мыслях, которые преследовали его раньше. Задержав руку дольше необходимого, он переместил её на локоть Чонгука, нежно поглаживая загорелую прохладную кожу. — И уже тогда эта мысль причинила мне боль. Я уговаривал себя оттолкнуть тебя сразу же, как только окажусь в твоём поселении, но стоило мне тебя увидеть… Чонгук лишь тепло улыбнулся, разглядывая любимое лицо, которое приобрело особое очарование после рождения их сына. Амазонка вообще во многом изменился. Потерялся тот акцент в его произношении (что даже немного жаль), исчезла нездоровая худоба и постоянные раны на теле. Волосы теперь всегда были ухоженные и расчёсанные, длинные изящные пальцы не портили грязь и царапины. И лицо… Больше не было того измученного Тэхёна. Больше не было того напуганного дикаря из далёкого-далёкого племени. — Я так сильно к тебе привязан, Чонгук… Настолько сильно, что самому страшно в это верить… — искренне, с болью, с обожанием. С тоской и теплотой одновременно. Только Тэхён так умел. Чонгук в этот момент думал, что его сердце никогда и не научится реагировать на подобные признания Тэхёна спокойно. Всегда, всегда будет спотыкаться, как в первый раз. — Я до сих пор вспоминаю момент твоего возвращения, — его голос звучал приглушённо, практически растворяясь в шуме волн. — Пусть и перепугался тогда до чёртиков, но, по-моему, ещё никогда не был так счастлив. — Я люблю тебя, — не выдержал Тэхён, подбираясь ближе за сладким. — А я тебя сильнее, — в губы, нежно отвечая на нетерпеливый поцелуй. — Моя амазонка…

⟩⟩⟩─────⫸

Рогатый череп украшали косички из мелко нарезанной светлой ткани и нити бусин, колышущиеся на ветру. В отросшие светлые пряди вплетались белые цветы вместе с зелёными веточками эвкалипта и мелкими ягодками. Тэхён выглядел обворожительно-потрясающе с острыми белыми линиями на лице и одной сплошной под глазами, огибающей переносицу и исчезая где-то в волосах. Свадебный наряд неимоверно ему шёл. Моран сделал причёску, выплетая несколько передних прядей в косички и проделав на макушке хвост, закрепил маску-реликвию над лбом, как и просил Тэхён, и пропустил под ней ещё несколько длинных прядей, которые спадали по обе стороны лица. Чонгук не мог смотреть ни на кого другого, кроме Тэхёна. Вспоминал всё, начиная от их встречи и заканчивая сегодняшним днём — свадьбой. И уже не допускал мысли о том, что судьбы не существует. Что-то да есть в этом мире. Что-то такое мощное и сильное, которое готово противостоять любой стихии. И люди тут бессильны тоже. Все его мечты сбылись. Даже самые смелые и самые фантастические. Они с Тэхёном под тем самым венчальным деревом, которое объединило уже не одну любящую пару в их общине; дают клятву любить друг друга вечно и целуются. А потом нежатся в объятиях весь остаток вечера, пока внезапно Юнги не попросит у Тэхёна аудиенции. Между ними так и застыло недопонимание. Не вражда, что уже хорошо, а простая недосказанность. Много же Юнги времени понадобилось, чтобы прийти в норму и попытаться исправить ошибки. Чонгук не боялся отпускать Тэхёна на личный разговор (уж точно не амазонку, который за всех троих может постоять. Да и Юнги не считал врагом), разве что ощутил досаду от того, что не сможет полюбоваться теперь уже своим мужем некоторое время. Ну, как-то так. Не судите влюблённых. Потому что сами когда-нибудь такими будете. — Я с миром, — тут же предупредил Юнги, наткнувшись на блеснувший недобрым взгляд из-под маски. Чтобы набраться смелости, ему пришлось немного выпить. — Я задолжал тебе извинения. И знаю, что должен был давно это сделать, но… Впервые в жизни Тэхён видел дерзкого и неприятного альфу таким растерянным и неуверенным. Словно подменили. Но помогать в силу своего характера не собирался. Его великодушие распространялось только на Чонгука. Но, тем не менее, и злости не чувствовал. Они отошли от общего костра, где сконцентрировалось всё веселье посёлка, и остановились возле дома Намджуна, где горел факел, чтобы видеть лица друг друга. — Я сделал большую глупость тогда… Когда Чимин умирал. Мне нет оправданий. Ведь ты не заслужил всего того, что с тобой случилось. И мои слова — это то, о чём я до сих пор жалею. Прости меня, Тэхён, если сможешь, и… мне очень жаль, что ты потерял своё племя. Тэхён вдруг вымученно улыбнулся, пока смотрел бесцветным взглядом куда-то в ноги альфы. Оживший в памяти момент краха отозвался болью, но уже не такой острой, как раньше. — Я не держу на тебя зла, — вдруг отозвался легко. — А ещё… Мы могли бы стать отличными друзьями, встреть я тебя в иных обстоятельствах. Юнги хмыкнул нервно и тут же засмеялся. — Не поздно всё изменить. — Думаешь? — Конечно! Как раз хотел попросить у тебя пару уроков стрельбы из лука. Лучшего мастера мне ни в какой общине не сыскать. Тэхёну комплимент польстил. Тем более от Юнги. — А ты мне покажешь, как сделать такой браслет, какой подарил Чимину? — Без вопросов. Они оба засмеялись. Легко и весело, словно лёд между ними не только треснул, но и растаял магическим образом в одно мгновение. Наверное потому, что оба понимали, что нуждаются друг в друге. Теперь все они семья. Новая семья Тэхёна. А лёд тот на самом деле давно уже растаял. Вернувшись к костру, Тэхён прильнул к Чонгуку, грея в руках подаренный камень, который теперь тоже стал обручальным украшением на запястье. Чонгуку он подарил браслет с бусиной, которую изъял из собственного дорогого сердцу ожерелья, забранного из племени. Нанизал на шнурок и оплёл с обеих сторон кожей. Не просто свадебный браслет, а настоящая венчальная реликвия. Символ силы, бесстрашия и свободы. Свободы, которую Тэхён по-настоящему ощутил лишь тогда, когда решил остаться с Чонгуком. Но это ещё не конец истории. Всё только начинается, потому что на подходе уже Чимин с маленьким сыном-омегой, которого родит без проблем, и Юнги, чья жизнь только-только начала набирать обороты. Джин с Намджуном уже провели прекрасное время на пляже, так что вскоре тоже принесут двойное пополнение в их большую семью. Эта община никогда не исчезнет, потому что пока существует любовь — существует и жизнь. И один маленький посёлок, в котором она обитает — никогда не будет значить меньше, чем целый мир. Ну а амазонки?.. Остаётся лишь надеется, что они тоже обретут своё счастье. Уж Тэхён за них будет молиться.

-Конец-