Амазонка

Освещённая редкими лучами солнца лужайка с сочной зелёной травой казалась райским оазисом среди дремучего леса. Дикая природа звучала стрекотанием цикад и заливистыми мелодиями волшебной питты, журчанием ручья и раскатами грома, предвещающего скорый дождь. Несколько напуганных птиц взметнулись ввысь от молниеносной стрелы, пролетевшей мимо листьев, и разнесли по поляне клич тревоги. Природа ожила, встревожилась, и вскоре притаилась. Из замершей картины пёстрой зелени, словно из ниоткуда, сошёл людской силуэт. Только движение давало ему очертания. Стоило замереть, и он вновь растворялся в природе. Тонкие руки, босые ступни, белые узоры по смуглой коже. А лицо — не разглядеть. Клыкастый череп, внушающий ужас, и только в его тени под пастью светлые глаза. Амазонка. Самый опасный хищник этих краёв. Волна возбуждения прокатывалась телом каждый раз, когда он натягивал тетиву. В этот момент он переставал слышать даже своё сердцебиение, полностью сосредотачиваясь на цели. Спрятав лук за спину, спрыгнул с высоких корней и побежал вперёд, ловко перескакивая преграды босыми ногами. В этот раз это была гладкошёрстная лань, которая свалилась среди поляны, как подкошенная, даже не понимая, что произошло. Тэхён всегда старался так, чтобы быстро и безболезненно — хоть братья говорили, что животные не чувствуют боли, он знал, что это не так. После следовала молитва Богине — этот обязательный ритуал посылал Матери природы благодарность, а жертве — успокоение и скорое перерождение. Охота была неотъемлемой частью его жизни. Как и у любого другого представителя их племени, он имел обязанность, которую выполнял изо дня в день. С самых малых лет его учили технике меча и копья, брали с собой на охоту и прививали скорость и смекалку. К восемнадцати годам он стал полноценным амазонкой — бесстрашным, сильным, не ведающим страха. Он умел добывать еду, готовить и разделять между сородичами. Вместе с другими вспахивал поле и собирал урожай два раза на году, а также изучал свойства лечебных трав и азы целительского мастерства. Но он не любил убивать. Это, пожалуй, единственное, что не нравилось ему с тех самых пор, как впервые получил свой собственный лук и стрелы. Его отвлёк треск, на который тело среагировало сразу же. Затем новый. Тэхён встрепенулся и уловил движение на периферии. Боевая готовность выражалась полусогнутыми коленями и собранным корпусом, совсем как у строптивого зверя. Он был в крайне уязвимом положении, оставаясь на виду, но всё же успел увернуться от пары пролетающих дротиков и юркнуть за толстый ствол оплетённого лианами дерева. Прижавшись спиной к влажной коре, закрыл глаза и втянул в себя сырой душный воздух, различая букет самых разных запахов: ароматная зелень, чистый воздух, влага, цветы кувшинки и мёд. Медленно выдохнув, расслабленно улыбнулся, являя ровный ряд зубов и два слабо выраженных клыка. И достал лук со стрелой. Конечно, добыча — самое важное, но кто отменял юношеские шалости? Его племя насчитывало немногим больше ста амазонок, но на охоту отправляли только тех, кто молод и силён. Тэхён, как и несколько его братьев, которые обзавелись крепким телом и стойким духом, были самым молодым поколением в племени. К сожалению, также и последним. Численность их народа угасала неоправданно быстро. Были времена, когда племена амазонок занимали почти всю южную часть джунглей — эти леса гарантировали защиту и пропитание, кров и безопасность. Никто не знал местонахождение соседних племён — на случай, если враг захватит одно из таких, никто не выдаст местонахождение другого даже под самыми изощрёнными пытками. Амазонки — народ волевой и верный, но жестокость альф, о которой ходят самые страшные легенды, не знает границ. Они и стали самым главным и самым опасным врагом для них. Они и время, неумолимо отбирающее род. Тэхён обладал хорошим слухом и обонянием. Умение концентрировать внимание даже в самые трудные моменты делало из него блестящего охотника, для которого важна не только способность выслеживать добычу, но и вовремя чуять опасность и бесследно скрываться в самый короткий миг. Амазонки не жили в страхе, но всегда выбирали осторожность и пытались предотвратить любую угрозу их существования. Самые неуловимые обитатели лесов. Но что же это за молодое поколение такое, раз не любит пошалить? Старейшина никогда не приветствовал подобные игры во время охоты, но, оставаясь без внимания, омеги с молодой горячей кровью творили всё, что душе угодно, получая от подобного чистейшее наслаждение. Тэхён ловко перебежал по корням до другого дерева и занял более выгодную позицию. Он высунулся на секунду, чтобы выпустить новую стрелу туда, откуда прилетели новые дротики, и в тот же миг услышал слишком громкий оклик, похожий мотивом на птицу. Амазонки также были хороши в копировании звуков животного мира, а Каири, чьё имя обозначало дух райской птицы, досконально имитировал клич сыча. Отличить его можно было только по силе звучания и частоте повторений. Это означало, что стрела его обнаружила. Не скрывая самодовольства, Тэхён высунулся из укрытия, выискивая любое лишнее движение. Лес кишел различными животными, начиная с насекомых и заканчивая ядовитыми змеями, но амазонки чувствовали себя здесь как дома. Это и был их дом. С лучшей во всём мире игровой площадкой. В следующий миг к его шее легонько прикоснулось острие копья, и радость быстро сошла на нет, сменившись лёгким испугом, а затем досадой от поражения. Хоть Тэхён и был блестящим в охоте, но братья тоже не отставали. Когда обернулся, то ожидаемо увидел перед собой старшего из братьев — Хинто. Тэхён резко перехватил копьё и, направив в другую сторону, повалил соперника на спину. А дальше завязался привычный рукопашный бой — отличная практика, а также чудесная возможность выпустить необузданную энергию. Качаясь по корням, опалым листьям и муравьям, они пытались сразить друг друга. Бой длился ровно до того момента, пока не вклинился Ивари — единственный ответственный амазонка в их компании. Его копьё пролетело над головами дерущихся и встряло глубоко в землю, прямо возле ноги Тэхёна, отпугнув тем самым маленькую цветастую лягушку, яд которой мог убить мгновенно. — Пора возвращаться в поселение, — приказал он строго, имея все шансы стать в будущем старейшиной племени, и никто не посмел его ослушаться. На той поляне они собрались и разложили добычу, чтобы разделить ношу поровну. В этот раз они отошли от поселения довольно далеко, но и хорошо поохотились. Кроме мяса собрали ещё яйца птиц, фрукты, ягоды, немного трав. Гремело уже мощнее, в лесу стало темнее, а птицы разразились новыми песнями. Каири резво им подпевал, тренируя голос и пытаясь выучить звуки. Где бы они ни были и что бы ни делали — всегда старались приобрести новый навык. Над головами уже шумел дождь, но из-за густоты деревьев ещё не добрался до нижнего яруса джунглей. Тем не менее амазонки спешили поскорее добраться до поселения, так как горная река, через которую им предстоял путь, очень быстро разливалась и превращалась в смертоносную лавину. Оставалось только осмотреть оставленные по пути вперёд ловушки. Тэхён на пару с Каири сошли с маршрута и добрались до места расстановки сетей и капканов. Торопясь, собрали попавшуюся добычу и уже готовились умыкнуть обратно, как Тэхён вдруг наткнулся на одну сломанную. Немного животных могли выбраться из ловушек амазонок. То-то и насторожило. Оглядев канат повнимательней, заподозрил неладное: он был перерезан острым предметом, а никак не оборвавшийся или перекушенный. Тэхён поднялся и сделал глубокий вдох: среди букета ароматов витал один слабый и необычный, на который раньше не обратил внимания. Что-то такое терпкое, неизведанное ранее. Скорее смесь: янтарь и кардамон, перетекающие в древесно-ореховый. Его нельзя было обозначить как-то конкретно, этот запах был индивидуальным, конкретным. Чужим. Каири уже звал его, и чтобы не терять времени и понапрасну не тревожиться, Тэхён оставил всё как есть и поспешил вернуться к ватаге охотников. Всё меньше времени оставалось до того момента, как река станет непроходной, поэтому они поспешили с пересечением мелководного русла и безопасно перебрались на другой берег со своей добычей. Тэхён надеялся, что эта река перережет путь к поселению для чужака, в существование которого верил с трудом. Прежде такого просто не случалось. Ещё никогда в жизни Тэхён не сталкивался с тем, чтобы к их поселению так близко кто-то подходил. О своей находке он не рассказал никому, больше уповая на то, что из-за спешки сделал неправильные выводы. Возможно, в сеть попало какое-то острозубое животное, или при расстановке сетей кто-то случайно разрезал верёвку и не заметил этого. В любом случае с таким количеством омег, которые безумны в бою, им нечего бояться. Но всё же Тэхён отошёл в лес потренироваться в стрельбе из лука. У него имелось много прочных стрел, его рука не дрожала, когда натягивала тетиву, а слух ловил любой шелест и шорох извне. Он убьёт любого, кто нарушит границы его племени, которое к тому же хорошо защищено и охраняется от зари до зари. В преддверии вечера задержался у ручья, смывая с кожи грязь и пот. Несмотря на нагрузки, его молодое тело оставалось изящным, не успев загрубеть и стать таким, как у остальных омег, а гладкая бронзовая кожа по-прежнему оставалась сияющей и упругой. Он снял головной убор и провёл руками по жёстким тёмным волосам. До совершеннолетия они у него были длинные, ниже плеч, но когда его нарекли воином-амазонкой, по традиции волосы пришлось состричь. За год они отросли настолько, что уже можно было собирать сзади в небольшой хвост, но срезать он их больше не планировал. Амазонки уделяли своему внешнему виду достаточно много внимания, особенно их младшее поколение, не знающее кровопролитной войны. Хоноу — кровный брат Тэхёна — поклонялся величию медведя, нося его шкуру на плечах и ожерелье из клыков на шее. Каири обожал птиц, поэтому любыми способами подражал им, смастерив маску сокола и вплетая в волосы перья. У Ивари наряд был пугающим, состоящим из тёмных оттенков и пепельных лоскутов шерсти. Каждый из них верил, что маска из черепа или хотя бы часть от кости тотемного животного придаёт им точно таких же качеств и способностей. Помимо этого у всех были украшения из всевозможных материалов, и которые Тэхён так безумно любил. От родителя, который не дожил до его самостоятельности, остались бусы из мелких морских ракушек и объёмный браслет из металла, который он носил выше локтя. Совсем недавно старейшина подарил ему кольцо с первозданным аквамарином, и Тэхён мог вечно разглядывать переливание света, отражающегося в нём. Помимо этого у него было немало браслетов из верёвок и особенных камней, найденных у реки или в лесу. Он сам их делал вечерами у костра после трапезы. В общине не было тех, кто не принимал участия в воспитании детей. Тэхён практически не знал своего родителя, но он смело мог назвать родителями всех, кто обитал в общине. Они жили большой семьёй, заботясь друг о друге от рождения и до самой смерти. Прозрачная вода ручья поднялась, обзавелась энергией и потопила гладкие камни. Тэхён смывал с тела грязь и краску. Чтобы быть более незаметными в пёстрых цветах джунглей, они разукрашивали лицо и тело, и каждый делал это по-разному. Любой узор и цвет несли определённый смысл. Тэхён предпочитал острые линии и даже увековечил одну из таких под кожей лица тёмной краской: тонкая ровная полоска тянулась от нижней губы по подбородку вниз. Остальные рисовались мелом и легко смывались водой. Его братья также использовали уголь, жёлтую охру и медную руду. Многие выжигали узоры на теле раскалёнными камнями или выцарапывали ножом — такие рисунки оставались навсегда. У Тэхёна уже был продолговатый узор на боку под ребром — его им одарила рысь. Но зато он стал первым в своём поколении, кто в возрасте тринадцати лет сразил одного из наиопаснейших зверей. И обзавёлся своей первой и единственной реликвией — маской, которая служила ему до сих пор. Амазонки также были хороши и в развлечениях. Каждый раз по окончании семидневного цикла они устраивали празднество, принаряжаясь в самые химерные наряды и танцуя до отлёта в транс. А иногда развлекались вот так, не всерьёз нападая друг на друга прямо посреди охоты или в быту. Жизнь Тэхёна бурлила так же, как и горная река в период дождей, и он практически не чувствовал нехватки чего-то важного, необходимого, того, ради чего Создательница и привела их на этот свет. И только оставаясь наедине с самим собой, наблюдая оранжевый закат на верхушке оплетённого лианами дерева, задавался волнующим вопросом: ради чего? К сожалению, ответа не было. Понятие любви исчезло ещё до его рождения, превратившись в пепел. Слабость превратилась в силу, не уступающей силе самому выдающемуся зверю. Прошлое сделало из них жестоких убийц, не знающих ни жалости, ни сострадания. И Тэхён вырос тем, кто не был знаком со своей настоящей сущностью. Жизнь сводилась к охоте и выживанию, к защите себя и своего рода. Но он чувствовал, что было что-то ещё. Что-то важное, необходимое, то, без чего терялся любой смысл. Светлое, тёплое и безнадёжно утерянное. Всё изменилось буквально через несколько ночей. В день, когда они должны были отмечать семидневный цикл, погода стояла хмурая и дождливая, что не казалось чем-то необычным накануне сезона дождей. Ближе к вечеру, сквозь густые листья и расступившиеся тучи, пробилось холодное свечение луны, и на охоту вышли ночные хищники. Амазонки привычно пировали на поляне среди поселения, разведя большой костёр и лупя в обтянутые кожей барабаны. Молодое поколение сходило с ума, безумствуя вволю, пока старшие подпевали и хлопали себя по телу в такт ударным инструментам. Некоторые из братьев занимались готовкой мяса, часть из них передавали из рук в руки трубку, от которой пьянели и расслаблялись. Что-то такое завораживающее было в этих моментах, животрепещущее и бодрящее. Тэхён танцевал, дурея от нахлынувших чувств и отдавая всего себя стихии, не замечая, что трое старших охотников из их племени так и не вернулись с рыбалки. В центре большого круга резвился весь молодняк, синхронно выполняя пугающие и одновременно завораживающие движения. Их было слышно далеко. Дальше, чем требовала того безопасность. Каири и Хинто выполняли сложные трюки на радость старикам, а Тэхён с Ивари готовились пройти по тропинке из раскалённых углей. А потом в нос ударил резкий запах чужака, и Тэхёна как будто с ног сшибли. Он замер, сосредотачиваясь на уже знакомом аромате, который с каждым мгновением становился более тяжёлым и густым. Тревога заклокотала под рёбрами — опасность! Вокруг, казалось, никто этого не замечал: возгласов и движений, наоборот, стало больше, музыка и пение усилились, превращаясь в бешеную канонаду, и все устремились куда-то в одно направление. И лишь тогда Тэхён понял, что там что-то происходит. Двинулся вперёд словно на чужих ногах и обмер. Человекоподобного зверя гнали трое амазонок, контролируя движения кнутами и копьями. Существо со связанными руками не поднимало голову, пряча лицо, в которые одновременно хотел и страшился заглянуть. Братья вопили, орали что есть мочи, будоражили кровь дикими возгласами, выкрикивали подобно обезьянам и рычали как тигры. Родное племя охватило безумие хуже, чем до этого, и Тэхён понял почему. Они поймали альфу. Тэхён не мог сдвинуться с места, наблюдая. Его пригвоздило от позорного страха. Тварь, которая не знает пощады и не имеет ничего общего с человеческим разумом, была тут. У них. Прямо перед глазами. Величие и сила меркли перед копьями братьев, ожесточённость и превосходство подавлялись кнутами. Существо не сопротивлялось. Словно изрядно вымотавшийся хищник, он позволял делать с собой всё, что только заблагорассудится остервенелым амазонкам. Чёрные влажные волосы скрывали лицо, по блестящей от пота коже живота струились влажные дорожки вперемешку с кровью и грязью. У него было много свежих ран и царапин, и пока он сокрушённо смотрел себе под ноги, сбито дыша, его намертво фиксировали на столбе, как жертвенную косулю. Задрав руки высоко вверх, переплели запястья, затянули верёвки на туловище, бёдрах и коленях, оплели отдельно каждую из щиколоток, а под конец вздёрнули за волосы, открыв взор, чтобы видел свою смерть в лицо. Тэхён не мог отвести взгляд. Он так много слышал об этих тварях, так хотел убить хотя бы одного такого из чувства ненависти… Он и не думал, что получит в своей жизни такую возможность. Возможность хотя бы увидеть, как это сделают его братья. Перевозбуждённые омеги продолжали свистеть и вопить. Похватав оружие, они пытались на опережение добраться до альфы и ткнуть в него острием, словно соревнуясь между собой. Содрали всё, что являло собой одежду, обнажив существо полностью и лишив любой защиты. Пугали огненными факелами, масками-черепами, собственными разъярёнными лицами. Был в этом какой-то кошмар. А ещё кошмар был в том, что Тэхён тоже не двигался, напоминая камень в центре буйствующей реки. Весь творящийся ужас, осознание к которому никак не приходило, отражался в его влажных глазах. Старейшину он больше не слышал, как и резко хлынувшую на поляну тишину. Его действительно словно по голове ударили. Альфа, взгляд от которого никак не удавалось оторвать, практически ничем не отличался от них самих, не считая сильного (знакомого уже) запаха и куда более рельефных мышц плеч. Такие же две руки, две ноги, голова, кожа… Когтей нет, клыки не торчат (спрятал?), ростом тоже схож с ними. Но глаза упорно не поднимал, под какими пытками бы не заставляли. Весь ужас как раз в них? Тэхён бы хмыкнул, если бы не другое, совершенно странное и неуместное в данной ситуации чувство. Чувство жалости. Которое никогда и ни при каких обстоятельствах не должно появляться. Тем более у амазонок. Он вовремя себя одёрнул и огляделся по сторонам. Только стоящий рядом Ивари бросил близкий к пониманию взгляд. На его лице, которое сложно было разглядеть из-за маски, не было веселья тоже. Сделав шаг навстречу, он тихо произнёс: — Его не убьют. Неужели чувствовал то же самое? Тэхён знал, что его ощущения перечат законам племени, но если Ивари тоже жалел это неразумное существо, то, может, всё не так плохо? — Сейчас — нет. Но сделают это позже, после того, как используют по назначению, — и вдруг улыбнулся так, что стало не по себе. — Попрошу у старейшины самолично распороть его чрево. Глаза Ивари наполнились предвкушением, и Тэхён увидел, какую жажду крови прячет его обманчиво спокойный взгляд. А стоило лишь обернуться и посмотреть на остальных… Особенно на старших. Но Тэхён больше не мог смотреть ни на что. Его разрывало на части, бросая из крайности в крайность. Дай этому чужаку волю, и он разорвёт их всех без единого промедления. Такова его судьба: быть пойманным и дать амазонкам новое поколение. Это необходимо. Это нормально и закономерно. Старый шаман об этом с детства говорил. Без альф, как бы жутко это ни звучало, им не выжить… Только вряд ли этот альфа доживёт до рассвета с такими травмами… Тэхён видел, как кровь без остановки стекает из ран к ногам, смешиваясь с болотом под стопами. Впрочем, выход данной проблеме нашёл сам старейшина. В один из моментов он достал из костра раскалённую на одном конце древесину и с холодным равнодушием приложил к большой рваной ране на груди. Слишком ценный ресурс, чтобы дать умереть ему раньше времени. Далее Тэхён не видел, но чётко слышал. Он рванул прочь из толпы амазонок, сам не заметив своего порыва, а крик альфы застыл в ушах, отдаваясь болезненным трепыханием под рёбрами. Невыносимо захотелось уйти от этого места подальше. Подальше от боли, подальше от страданий и всеобщего безумия. Он надеялся, что старик Мо, с которым он делил жилище и за которым по традиции ухаживал, на месте, но ощутил укол разочарования — будучи старым и немощным, Мо тоже вышел посмотреть на то, как издеваются над живым существом.

⟩⟩⟩─────⫸

Обитая в совершенно дикой местности, амазонки научились умело использовать ресурс, который давала богатая природа джунглей. Из камня и твёрдого дерева они мастерили оружие, из волокон хенекена выплетали корзины, верёвки и сети. Металл был редким явлением и ценился более высоко. Из него делали наконечники для стрел и копьев, украшения и предметы защиты. Ножи и прочие острые предметы, используемые в собирательстве и сборе урожая, делали из костей животных или бамбука. До этого момента также научились изготавливать качественную прочную ткань, используя в быту и для пошива одежды. У амазонок было всё необходимое для выживания и защиты, и если чего-то не хватало, выход находился очень быстро благодаря изобретательности и смекалке. Даже сейчас самая главная потребность, без которой возрастала угроза полного исчезновения рода, сидела запертая в непроницаемой тесной тюрьме, которую уже и не надеялись использовать по назначению. Тэхён плохо спал. Практически и не спал вовсе, всю ночь затачивая наконечники для стрел своего лука. Рано утром, принеся Мо еду, он был сам не свой, и даже старику трудно было не заметить такие перемены в настроении. — То, что он предстал перед тобой в уязвлённом виде, не значит, что он не убьёт тебя при первой возможности, — вымолвил тот надсадным голосом, пережёвывая фрукты и перетёртые орехи. Мо говорил редко, но каждое сказанное им слово имело особый вес и иногда влияло на разум сильнее, чем речь старейшины. — Я думаю, издеваться над ним — неправильно. — Это справедливая кара за все содеянные грехи его сородичей. Судьба у Мо была тяжёлая. Амазонки подобрали его одичавившим ребёнком с клеймом от раскалённого металла на шее — это значило, что его держали в плену длительное время. Ему дали кров и еду, обезопасили и нашли занятие, чтобы оправился. Только через двадцать с лишним лет, когда к нему вернулась способность говорить, он рассказал о всех тех ужасах, что пережил. И если у старших рассказ не вызвал никакого удивления, то Тэхён, которому всё это пересказывали, замирал от ужаса каждый раз. Альф не останавливал ни возраст, ни не сформировавшееся тело, ни мольбы. Маленького омегу насиловали, оставляли голодать на длительный период времени, давали воду взамен на согласие, измывались и изводили до помутнения рассудка. В истории племени амазонок Мо — единственный спасшийся и выживший после издевательств альф. Он не был амазонкой до того, как его нашли, но обладал ненавистью намного большей, чем кто-либо другой в этом племени. Альфы, руководствуясь звериной жестокостью, разрушили его поселение, с особой ненавистью убили близких и родных, сжигали живьём всех, кто сопротивлялся, а тех, кого удавалось поймать, забирали с собой, обрекая на адские мучения и страдания. — А вдруг он ещё не успел причинить вреда кому-то? — Но почему тогда он оказался рядом? Может быть, случайность? — хотелось верить Тэхёну. Его желание надеяться на лучшее удивляло даже самого себя. В ответ на угрюмое молчание Мо и сам посерьёзнел. — У них нет ни сердца, ни души. У них только голод. Зверский голод на омег. Лучше умереть от самой страшной болезни и самого мучительного яда, чем встретить одного из них и потерпеть поражение. Ты должен быть осторожен и прекратить думать, что все обладают такими чистыми качествами, как и ты. Не секрет, что мягкотелость Тэхёна часто играла против него. Она была его единственным, но весомым слабым местом. Это выяснила и та самая нападавшая рысь много лет назад. Она только-только дала потомство, и поэтому Тэхён до последнего старался разойтись с ней по-мирному. Однако нет. Сразить кровожадного хищника, оберегающего свою территорию до последней капли крови, удалось, но жизнь самого Тэхёна повисла на волоске. Такая же история может быть и с этим альфой. Если судьба племени зависит от жизни этого чужака, то Тэхён самолично перережет ему глотку. Было ли это утешением для самого себя? Кратковременным и слабым. Но душевные метания лишили всех сил, и нужно было хоть что-то. Хоть какая-то правильная мысль.

⟩⟩⟩─────⫸

Ритуал сношения назначили на конец текущего семидневного цикла, поскольку пойманный альфа был очень истощён и требовал времени на восстановление. Какой прок с полутрупа? За ним ухаживали: подлечили, накормили, но оставили на привязи и взаперти, не особо заботясь об удобствах. Всё, что от него требовалось — хорошая выдержка и продуктивность. Чем плодовитее будет, тем лучше для него. В противном случае его будут мучить до последнего, пока не испустит прощальный дух. По своей природе альфы жаждут близости с противоположным полом, но здесь он вряд ли ощутит наслаждение. Боль, жестокость и унижение — вот что его ожидает. Тэхён никогда не видел ритуала, никогда ещё не исполнял священный долг, но об этом знал наверняка. И если он желал невинному (?) существу добра, то уповал на его скорую смерть, потому что дальнейшая его судьба будет напоминать ад. Амазонки настолько сильно стремились продлить род, насколько сильно жаждали мучительной смерти своему врагу. Несомненно, возмездие будет страшным. Как интересно природа всё обернула. В один из дней очередь принести еду пленнику подошла к Тэхёну, и тот, едва преуспев в подавлении неправильных чувств, опять потерял голову от собственных разногласий. Разбитый и сломленный вид хищника никак не должен был затронуть сердце, особенно после того, как Тэхён дал себе клятву быть стойким к боли врага, однако опять заныло где-то под рёбрами. Альфа выглядел скверно. Казалось, что вторжение в его тюрьму никак на него не повлияло, но он вздрогнул, как только Тэхён сделал первый шаг. Альфу по-прежнему оставили без одежды, а канат, перетягивающий обе ноги и прикреплённый другим концом к перекладине, держал существо на коротком поводке. У него практически не оставалось свободного пространства, чтобы сдвинуться. Безопасность омег — превыше всего, но это было лишнее. Тэхён оставил дверь открытой, чтобы свет разбавил гнетущую тьму в сырой душной хижине, и без резких движений приблизился на ещё один шаг, оказываясь совсем близко. — Я тебя не обижу, — произнёс Тэхён тихо и осторожно. Стоило вообще с ним говорить? Понимал ли чужак его речь? Даже если нет, то мягкий тон должен немного успокоить. Пленнику полагалось жаренное на костре мясо, кокосовое молоко, немного фруктов и отвар из трав, которые подавляли доминантный запах и возможность влиять на разум омег. Впрочем, амазонки давно не были падки на такие фокусы. С детства им всем полагалась процедура выжигания восприимчивых к феромонам альф рецепторов, таким образом чувствительность к запахам оставалась, а вот возможность ощутить на себе чьё-то влияние исчезало навсегда. Свой запах во избежание преследований они тоже научились подавлять с помощью самоконтроля и смеси некоторых трав. Тэхён заметил, что тело альфы было покрыто испариной, словно тот страдал от жара. Вполне возможно, учитывая то, через что он прошёл. Он крепко прижимал связанные руки к себе, пытаясь то ли защититься, то ли согреться, то ли унять боль. На коже проступили кровоподтёки и синяки, а места вокруг серьёзных ран покраснели от воспаления. Самую большую на груди целитель обработал заживляющей мазью и перевязал тканью. Вопреки всему, альфа не набросился на еду, как полагается голодным зверям. Даже не взглянул, когда Тэхён поставил деревянную посудину возле его лица. Не найдя в посетителе потенциальной опасности, даже в некотором роде расслабился и прикрыл измученно глаза. Захотелось его погладить, что ли. Животные ведь любят ласку. Просто нужно дать им время, чтобы привыкли. — Тебе не следовало нарушать наши границы, — Тэхён не знал, зачем говорил это. Просто ощущал потребность объяснить. Даже может… извиниться? В конце концов, он человек. А людям свойственно ощущать вину и угрызения совести. Оставив рядом глубокую глиняную тарелку с питьём, он поднялся и вышел, заперев за собой дверь. Если надеялся, что полегчает, то нет. Посидев немного в хижине и потратив все силы на самобичевание, всё же достал свёрток толстой ткани, взял заживляющую мазь и прихватил ёмкость для воды. День протекал в обычном темпе. Большинство братьев отправились к реке купаться, а Хинто, пока Тэхён дежурил возле альфы, дал обещание позаботиться о Мо. Лучше было бы вообще не поднимать старика с лежака, но тот упрямился и капризничал, грозясь двигаться до тех пор, пока ноги не откажут. Тем лучше для Тэхёна, чья сердобольность теперь не особо попадалась на глаза. Он вернулся в деревянную тюрьму как раз к тому моменту, как альфа должен был закончить есть, но вместо этого увидел совершенно нетронутое мясо и наполовину пустую емкость с молоком. Фрукты и отвар тоже оставались целыми. Сам чужак лежал на том же месте в той же позе. Вздохнув, Тэхён отложил мазь и набранную уже чистую воду, затем расправил ткань и без резких движений укрыл уязвимого и беззащитного в своей наготе альфу. Тот среагировал мгновенным пристальным взглядом, словно тоже обалдел от невиданной доброты. Тэхёну показалось это забавным. Во всей этой новой ситуации он ощущал ужас и интерес одновременно. — Говорю же, я тебя не обижу, — повторил спокойно, всё больше склоняясь к тому, что альфа не понимает его языка. — Я помогу тебе. Обещаю, больно не будет. Он взял небольшой кусок ткани и смочил в воде. Аккуратно и осторожно приблизил к лицу чужака, который в свою очередь насторожился и притих, и, помедлив, легонько дотронулся до скрытого влажными волосами лба. Альфа не ушёл от касания (было бы куда), но по-прежнему оставался очень напряжённым. Мягкими движениями Тэхён стёр с кожи лица пот и грязь, в некоторых местах убрал багровые разводы. Пленник действительно был очень горячим, и очередной раз, когда Тэхён смочил ткань в холодной проточной воде и дотронулся до лба уже более уверенно, альфа выдохнул и положил голову обратно на землю, обессиленно прикрыв глаза. Тэхёну показалось, что прохлада была для него приятной. — Потерпи немного, — тихо шептал Тэхён, медленно переходя от лица к шее, потом к плечам, груди, животу. Альфа не сопротивлялся, зависнув в каком-то болезненном смирении. Не нарушать его личные границы Тэхён решил сам для себя. Накинув обратно ткань на чистую часть тела, он переместился к ногам, оголив только до середины бёдер. Боевых ран там тоже было предостаточно, к счастью, не смертельных. Тэхёну становилось дурно, как только он вспоминал, с каким остервенением его племя пыталось причинить чужаку боль. И даже его сверстники, которые альф ни разу в глаза не видели. В конце концов, некому больше было проявлять сочувствие к этому существу. Вот это и пугало — ощущать не одно и то же со своими братьями. После своеобразного купания он обработал мазью все до наименьшей раны. Ну и оставалась еда. С этим тоже пришлось помедлить. Неуверенными движениями Тэхён разделил мясо на мелкие кусочки и поднёс один из них ко рту пленника. — Тебе нужны силы, — после длительного бездействия попросил Тэхён, подпихивая мясо практически под нос. Альфа не сразу, но всё же разомкнул сухие разбитые губы, принимая еду и не сводя пристального взгляда. Тэхён бы возрадовался контакту, если бы не обречённость, сопровождающая каждый вдох и выдох этого существа. — Вот так, молодец, — ласковый тон и правда действовал на альфу положительно. Он хотя бы не дёргался. И кто сказал, что он злобный и кровожадный? Совсем нет. — Ты меня понимаешь? Кивни, если да, — понадеялся Тэхён, подавая ещё один кусочек мяса. Альфа медленно жевал, не особо обращая внимания на слова. Значит, не понимал. Тэхён позволил себе понаблюдать за диковинкой. Так необычно… То есть, они действительно не отличались от них. Человек, только без человечности, разума и сознания. С простым набором природных механизмов. Лезть к его волосам было не самой лучшей идеей, но не потому, что альфа тут же притих и насторожился по новой, ощутив новые посягательства на его личное пространство, а потому, что позади невесть откуда взялся Ивари. Тэхён медленно убрал руку, не оборачиваясь, ощутив затылком его присутствие. — Что ты делаешь? — за спиной заискрило недовольство. Кровный брат стоял в узких дверях, перекрыв своей громоздкой фигурой свет. — Помогаю ему поесть. Он не может сам, — Тэхён застыл в непонятном ожидании, прекрасно понимая, на что себя нарёк. — Пасть у него не разодранная, — подметил совершенно точно. Но Тэхён упрямо не собирался уступать. Зная, что его поведение может вызвать обратную реакцию, он поднёс к губам пленника воду. Скрываться не имеет смысла. Ивари всё ещё наблюдал за ним некоторое время, застыв в своём любопытстве, склонив голову набок. Тэхён продолжал делать всё спокойно, словно его поведение не выходит за рамки, но рука нервно дрогнула и, кажется, даже альфа заметил напряжение. — Старик Мо искал тебя. Видать, волнуется о чём-то, — догадался Ивари уже сам. — Как наиграешься, выходи, — и ушёл. Но дышать легче не стало. Мысли в голове опять потяжелели. Тэхён засмотрелся в глаза альфы, который не отказался от питья и небольшими глотками осушал посудину. Глоток доброты перед плахой. Наверное, нужно на этом остановиться. Дальше будет только хуже.