Уютное укрытие от жестокого мира

Каждый шаг в этих бесконечных, пустых коридорах раздавался таким же бесконечным звенящим эхом, только усиливая головную боль и давя на и без того уставшие уши. Новое задание, новая работа. Лакрица слишком устал. Устал от глупых слуг, от вечных издёвок Гранат, от постоянного недосыпа и провальных экспериментов. Он просто не может позволить себе передохнуть, пока не будет удовлетворен результатом. И дело не в его перфекционизме. О нет, нет. У него просто слишком хрупкое эго, дабы признать несостоятельность большинства своих идей. Ведь это сделает его ещё более жалким волшебником, чего он допустить не может. Дверь небольшой библиотеки мерзко скрипнула, до онемения зубов отвратный звук. Чёртово эхо. Лакрица заглянул в комнату, в которой всё было как обычно. Стеллажи, забитые стопками старых книг, горящий камин, единственный источник света, наполняющий помещение приятным треском дров, и большое кресло из темного шоколада, обитое красным маршмеллоу. Как казалось Лакрице - самое удобное кресло во всем замке. И оно было по обыкновению занято... Ярко-красный глаз на мгновение отвлёкся от книги, и его обладатель зыркнул на стоящую в походе печеньку. И убедившись в верности своей догадки, вернулся к чтению. Солодка же с раздражённым топотом направился в сторону камина, встав точно между ним и креслом. Это заставило Дарк Чоко обратить на него больше внимания. Лакрица стоял, сутулясь. Казалась, он измотан настолько, что даже вес собственной мантии вдавливал его в землю. Тощие длинные руки сомкнуты на груди, а пальцы раздраженно постукивают по локтю. Дарк Чоко наконец-то поднял на него взгляд, смотря прямо в лицо печенья, загородившему весь свет от огня. В глазах Лакрицы была дымка, он измучен настолько, что не способен даже концентрировать взгляд. Все чего он сейчас хотел - это насладиться тишиной, камином и теплом. Он приходит в эту библиотеку столько, сколько живёт здесь. Каждый раз когда ему было грустно, обидно, когда он злился - он приходил сюда. Часто со своим дневником, чтоб выплеснуть в него все эмоции и остаться с привычной пустотой в груди... укутаться в собственную мантию и наконец немного подремать в мягком кресле. Но с тех пор, как Чоко обнаружил это место, вещи стали меняться. Дарк ничего не сказал, впрочем, как обычно. Он лишь понимающе кивнул и, приглашающе, откинул часть своего плаща. Лакрица тут же рухнул на него, крепко обняв его торс, скинув со своих ног так мешающие сейчас сапоги, и прижался щекой к плечу Дарка. Чоко укрывает его и придерживает за тонкую талию. Какой же он всё-таки тощий и костлявый. Лакрица ёрзает и наконец, найдя идеальное положение, удовлетворённо выдыхает. Они сами не знают, как это получилось. Просто однажды Лакрица, застав своё любимое место для отдыха занятым, устроил истерику, но Чоко не собирался ни потакать крикам Солодки, ни покидать место, которое, по правде, привлекло его тем же. Ему тоже нужен был уголок спокойствия, где он сможет хоть немного отвлечься от собственных мыслей. Но упёртости Лакрицы можно только позавидовать. Не получив желаемого, он, сказав, что ему плевать, что там хочет Дарк и он всё равно получит своё, в наглую устроился на коленях Чоко. И эта была одна из немногих идей, которую Лакрица сразу посчитал идиотской! Как же им обоим было неловко и даже стыдно... Но вставить и уйти сейчас было бы такой позорной трусостью, что самолюбие ему бы не позволило. Лакрица мало что помнит о том дне, только как проснулся в той же библиотеке, но уже укутанным в чужой плащ. Помнит, как дико горели щёки, на удивление не у одного его. Помнит, как на закономерный вопрос зачем Дарк это сделал, получил ответ, что тот выглядел замёрзшим и Чоко больше ничего не оставалось. Помнит, как потом они смущенно, словно дети, избегали друг друга несколько дней, пока история в библиотеке не повторилось. А затем это произошло и в третий раз, и в четвертый, и в пятый... Пока не стало чем-то обыденным, новой нормой и негласным правилом их общения в этой комнате. И даже когда Лакрица приходил первым, оно не менялись. Он уступал место Дарку, а сам ложился на него. И это не было компромиссом, не устраивавшим обоих в равной степени. Эти посиделки у камина были одним из лучших моментов в их нынешних жизнях. Лакрица сильнее прижимается к Дарку. Тепло чужого тела, тяжёлая, но мягкая ткань плаща и этот горький запах тёмного шоколада при каждом вздохе. Лакрица упирается носом в его шею, и пускай он куда более тощий, но всё же на пол головы выше Дарка, поэтому иные положения для него чреваты больной шеей, которая даже в такой позиции довольно сильно затекает, стоит им засидеться на час-другой подольше. Иногда ему в голову приходит мысль, что будь тут диван или вообще кровать, им двоим было бы куда удобнее. А после начинал сходить с ума от стыда. Думать о подобном просто немыслимо! Они с ним определённо не в таких отношениях! Или же... Они оба не знают в каких отношениях находятся. Они никогда не говорили об этом и, похоже, не собирались. Их общение за пределами этой комнаты сугубо деловое, иногда наполненное издёвками со стороны Лакрицы и безразличием со стороны Дарк Чоко. Здесь же они предпочитали молчать. Слова как-то и не требовались. Да и попытка в разговор рано или поздно спровоцировала бы их обсуждать слишком личные, слишком сложные вопросы, ответы на которые были не менее сложны. Лакрица понемногу начал дремать, слушая дыхание печеньки под собой. Спокойное, размеренное. Вкупе с потрескиванием огня и тихим шелестом страниц это создавало чувство... Безопасности. Даже прожив в замке столько времени ему было неуютно. Ему, по правде, нигде не было уютно. А с чего бы? Он никогда не был на своём месте. Всю жизнь его считали никчёмным магом, и даже сейчас, получив расположение Дарк Энчантресс, ему все равно нужно вновь и вновь лезть из кожи вон, дабы доказать свою значимость. А когда всю свою жизнь ты кому-то что-то доказываешь, то с каждым днём ощущаешь, что в целом никому ты и не нужен. И стоит хоть немного дать себе просто жить, как последний кому ты нужен от тебя избавится, ведь теперь ты недостаточно полезен. Но сейчас он чувствовал себя на своём месте, словно так и должно быть. Шелест страниц прекратился. Всё равно прочитанное мгновенно выветривалось из головы. Как вообще можно думать хоть о чем-то сейчас? Когда на твоей груди кто-то тихо сопит, делясь с тобой тёплом. Когда этот кто-то горячо дышит тебе в шею, вызывая едва заметную щекотку. И когда этот кто-то крепко обнимает тебя за талию, и пускай он это делает для собственного удобства, где-то внутри тебе хочется думать, что дело не только в этом. Дарк прижимает к себе Лакрицу чуть сильнее, что казалось уже невозможным. Лакрица лишь немного ёрзает в ответ и фыркает носом. Иногда Дарку даже жаль, что он так холоден, что ему так сложно открыться кому-либо. Он не мог быть таким живым, как печенье, дремлющее у него в руках. Он скорее напоминал самому себе гниющий изнутри сухарь. Каменный снаружи, а внутри ничегошеньки кроме отвратной жижи сотворённых им грехов. Он ненавидит себя. Ненавидит, как не ненавидел бы никто другой. Ему отвратно от одного нахождения с собой наедине. Дарк ненавидит одиночество. Оно заставляет его разум корить себя всё больше и больше, всё громче и громче до гула в ушах. Будь его воля - ни на минуту бы не остался один. Но увы, он никому не нужен. Не нужен даже самому себе. Изгнанный принц, разрушивший собственное королевство, и как сам считает, заслуженно гонимый. Не достойный счастья, а лишь страданий. Дарк пытается искупить свою вину вечными муками, не понимая, что бессмысленно пожирает себя изнутри, что сам затащил себя в это отчаяние. Он просто запрещает себе быть счастливым. И все же... Плохие идеи бывают не только у Лакрицы. Дарк метается, пытаясь предсказать возможные последствия. Но в отношении этого печенья это ему никогда не удавалось, хотя он пытался. Похоже Лакрица считывает его эмоции куда лучше, чем Дарк его. Это и не удивительно, Дарк не может понять себя, что уж говорить о других. Чоко внимательно посматривает в лицо спящего печенья. Сон - наверное, один из немногих промежутков времени, в котором Солодка не устраивает скандалов и не ноет. Хотя даже сейчас он не может быть абсолютно тихим. То и дело бубнит во сне и шмыгает носом. Дарку стыдно признать, но он находит это очаровательным. Как и всего Солодку. Других это печенье могло раздражать и злить своими вечными перепадами настроения и завышенным самолюбием, но Дарку он отчаянно напоминал молодого себя. Такой же одержимый своей мечтой, жаждущий силы и признания... Лакрица чувствует, как рука с талии движется выше, оглаживая его спину. Он не успевает отреагировать, как эта рука уже зарывается в корни лакричных кудрей, от чего Солодка рефлекторно вздрагивает и замирает, словно пойманный в ловушку зверёк. Дарка тут же жжёт чувство вины. Он не хотел пугать его, но неужели действие Чоко кажется жутким? Лакрице требуется пару мгновений, чтобы просто открыть глаза. Дарк ожидал увидеть в них страх, но на его удивление Солодка выглядел просто крайне озадаченным. Что он только что сделал? Это уже было слишком интимным. Даже с учётом того, что личного пространства сейчас для них не существует. Тем не менее, Лакрицу всё устраивало, что вводило в ступор даже его самого. Он и так позволяет Дарку слишком много, но разве это уже не слишком? Пока Солодка пытался осознать происходящее и собственные эмоции, всё ещё пытаясь проснуться, Дарк начал нервничать. Глупый поступок. Слишком глупый. Он ведёт себя так по-детски, заливаясь жаром от смущения. Лакрица наконец отвлекся от самокопания и заметил такого же потерянного Дарка. От этого вида в груди что-то сжалось. Чоко едва успел двинуть пальцами, желая отстраниться, как на него плечо легло что-то тяжёлое. Лакрица смотрел ему прямо в глаза, устраивая голову на его плече. Дарк замер. Что это значит? Он не против? Или старается сделать вид, что ничего не было? Лакрица же тихонько кивнул, и снова прикрыл глаза. Чоко сразу стало легче дышать, а волнение отступило. Он, сам того не заметив, улыбнулся уголком рта, причем самому себе. Его рука возвращается к корням, начиная перебирать пряди пальцами, на что в ответ раздается довольное урчание Солодки, а шею обжигает чужое дыхание. Дарк тихонько кладёт свою голову на макушку Лакрицы. Этот специфичный, но почему-то такой приятный запах чёрных конфет и мягкость кудрей Солодки... Чоко, сам того не заметив, зарылся в них носом. Как и в прошлый раз Солодку, похоже, всё устраивает. Лакрице нравилось это. Это внимание, забота, ласка. Долгое время ему казалось, что сам Чоко не имеет к этому отношения. Он говорил себе, что это просто от одиночества. Его ведь никогда не любили. Он жуткий, отвратительный, его характер невыносим. Он жалок. По крайней мере он сам считает всё это чистой правдой. И может поэтому чужое внимание так отдаётся жаром внутри? Да, наверное, дело только в этом... Но почему тогда ему так хочется дарить заботу в ответ? Почему он так счастлив, когда видит улыбку на этом вечно угрюмом лице? Почему в душе так больно видеть, как печенье, на которое ему должно быть плевать, страдает от своих же мыслей? Ему хочется помочь, утешить, позволить себе... Любить. И это так нелепо и глупо! На что он вообще надеется? Пора уже признать, Чоко просто вежлив с ним и ничего более! Или он стал полагать, что его кто-то полюбил? Как наивно, как смешно и как же больно. Чужое дыхание в волосах отвлекает Солодку от самокопания. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Щеки заливаются краской! Что с этим парнем вообще?! Он раньше не позволял себе такое. Это издёвка? Игра? Или ему тоже так одиноко, что даже он сгодится? А может всё же... Лакрицу слишком достало гадать, мучиться и метаться! Будь что будет. Если это разрушит их хрупкую близость, то пускай! По крайней мере они не будут тешить себя иллюзиями. Чоко чувствует прикосновение губ на своей шее. Бархатных, мягких, немного потрескавшихся. Он не сразу осознает, что именно сделал Лакрица, как и сам Лакрица не сразу понимает что он натворил. Но когда пришло осознание, за ним пришел и глубокой ступор обоих. Если жест Дарка ещё был двояким, то этот поцелуй был однозначен. Дарк не знал, что и ответить... Погодите! Значит Лакрица... Ему и в голову не приходило, что Солодка чувствует к нему что-то. Такого монстра как он могло полюбило такое печенье? То самое печенье, рядом с которым он забывал о прошлом? То самое, смотря на которое хочется улыбаться? То самое печенье которые... он сам так любит? Сердце Солодки колотилось как бешеное. Удар за ударом отдавался в ушах. Дарк его убьёт... Как он вообще мог подумать сделать подобное?! Что он о себе возомнил? Он попытался отстраниться, сбежать, но гладящие его руки не отпустили. Нет, Дарк не держал его насильно. Он просто придержал его чуть сильнее, одновременно давая возможность уйти если он захочет, но прося остаться. Лакрица наконец рискнул посмотреть Дарку в глаза. Перед ним было алое до кончиков ушей печенье, такое же растерянное как он сам. Чоко сам не понимал, почему так реагирует на Лакрицу. Может от долгого одиночества, может от неопытности - его статус не позволял крутить романы с кем ему вздумается. Да и это не важно! Важно, что Солодка для него чувствуется особенно. Дарк видит, как Лакрица улыбнулся, смотря на его застенчивый вид. Без злобы, очень мягко, понимающе. Сердце, похоже, пропустило удар в этом момент. Пути назад нет, это всё зашло уже слишком далеко! Дарк неверно тянет руку к лицу Солодки. Он осторожно берёт его за подбородок. Нужно собраться и успокоиться. Если он не может даже этого... На что он вообще рассчитывает? Большой палец осторожно надавливает на подбородок Лакрицы, прося того немного наклониться, что тот охотно делает. До этого он не... Он не делал такое с кем-то выше себя. От непривычности всё становилось ещё более неловко. Не думай сейчас об этом! Дарк закрывает глаза, так... Не настолько страшно. Он притягивает лицо Солодки к себе, чувствуя прикосновения его кудрей на своей щеке. Пара миллиметров и... Нет. Он не может! Лакрица не позволит ему. Даже если их чувства взаимны, это не означает, что можно целовать кого-то без его согласия! Может он вообще ненавидит это. Дарк приоткрыл глаза, всё же он замер слишком внезапно и слишком на долго. Его встретил раздраженный взгляд Лакрицы. Он сейчас походил на грозовую тучу. Нет, нет, нет! Он всё же всё испортил. Только Чоко собирался отстраниться, как ледяные пальцы резко схватили его за шеки, а на его губы рухнули чужие. Это был грубый, абсолютно неумелый поцелуй, но такой искренний и очевидно желанный. Да, Лакрица определенно испортил своей первой поцелуй. Но лучше уж так, чем если бы этот придурок дал заднюю на полпути. Просто не сейчас! Всё тело Чоко захватывает эйфория. Он подхватывает поцелуй, забирая часть инициативы себе. Стараний ему не занимать, но... В любом случае у него будет достаточно времени научить Солодку. Стоп. Он реально думает об этом сейчас? Иногда мысли Дарка смущают его самого. Они отстраняются друг от друга, тяжело дыша. У Лакрицы дрожат пальцы. Он сделал это! Сделал! Дарк же немного морщился, проводя языком по небу. Привкус лакрицы... К нему точно придется привыкать. Чоко не сразу замечает, что Солодку это действие задевает. Он и так знает про свой вкус. До последнего надеялся, что хотя бы Дарку понравится. Будто сам Чоко самоё сладкое печенье на свете! Почему это вообще так обидно?! До слез обидно! Его снова тянут к себе. Чоко совсем не хотел подобного! Ему просто надо немного привыкнуть к этому! Дарк целует Лакрицу в веки, извиняясь, а затем и в уголок рта, который стразу поднимается. Солодка вытирает глаза, и, принимая извинения, касается губами его лба. Сейчас им явно не до подобных глупых обид. Их ждёт очень долгий разговор...