- Ты меня слышишь?..

      Чуткий сон Данте был прерван шорохом неподалеку от дома и стуком в деревянную стенку. Целитель открыл глаза и сел, после чего потянулся и быстро вышел на улицу. Обойдя свое убежище вокруг, он убедился, что никого нет, но тут внимание бубнового привлекло странное шевеление и звук из кустов; парень, не боясь, что это враг, подошел к зелени, одним движением раздвинул стебли и увидел скрутившееся в калачик вздрагивающее тело. Мальчишка услышал движение над собой, повернул голову и, глянув на красноволосого прищуренными карими глазами, лишился чувств…

***

      Неизвестный лежит на кровати хозяина дома, а старший хлопочет, растирая в ступке травы и нашептывая какие-то слова. Эльф был серьезно ранен и надо было срочно остановить кровь и почистить раны, чем сейчас и занимался Дан. Он, держа посудинку в зубах, раздевал пацана, после чего потянулся за бинтом и чуть не грохнулся, поскользнувшись на комочке грязи.       — Черт!.. — прошипел он, достав то, что нужно было, насыпал пару щепоток смеси на бинт и быстро стал перевязывать бок подростка, которому, кстати говоря, было на вид не больше 15 лет. Закончив с торсом, целитель принялся за ногу, как вдруг раздался стон. Парень выпрямился.       — Ты меня слышишь? Как ты себя чувствуешь?.. — Данте склонился над прищурившимся мальчишкой, который скривился от нарастающей рези и щипания в боку и области бедра и всхлипнул.       — Больно… Щиплется… — старший то ли фыркнул, то ли хихикнул, но, сочувственно приподняв брови, произнес.       — Прости, но придется потерпеть. И так, как ты себя чувствуешь?..       — Мне… плохо… Пить хочу… и… Ай!.. — эльф попытался сменить позу, но боль электрическим разрядом заставила подростка вскрикнуть и прослезиться, сомкнув веки. Красный вздохнул, вытер руки и аккуратно провел по русым волосам, заводя выбившуюся прядь за острое ухо.       — Сейчас я принесу тебе воды, а ты расскажешь мне о том, что с тобой произошло, хорошо? — парнишка моргнул, нервно выдохнув. Дан взял первую попавшуюся кружку и, зачем-то тряхнув головой, вышел. Подойдя к колодцу, старший откинул деревянную крышку, опустил ведро на цепке в каменное нутро и, набрав воды, зачерпнул чашкой уже из ведра; немного подумав, целитель оставил жестяную емкость на лавке у колодца и поторопился обратно в дом. Там же он, поставив посудинку на небольшой столик, помог раненому немного поменять позу и стал поить паренька. Он жадно припал к кружке и пил, захлебываясь, пил так, словно ничего в жизни ему больше не нужно было, кроме этих освежающих капель воды. Красноволосый слегка усмехнулся этой жадности, а когда эльф отстранился от посуды, тяжело дыша, то присел на край кровати и спросил:       — Ну так что же с тобой случилось и кто ты такой?       — Меня… Меня зовут Габриэль, я эльф, — как бы в подтверждение своих слов он пару раз шевельнул ушами. — Нашу деревню начал терроризировать какой-то нефилим, и меня с командой других стрелков отправили на его уничтожение. Выжил он, а из стрелков я и еще пара моих друзей… — парнишка скривился и закусил нижнюю губу. — Честно сказать, я удивлен, что нас тоже не разодрали. Я брел, а куда, — леший его знает. Вот, на вас набрел, — невесело усмехнулся Габриэль. Данте ужаснулся, но виду не показал.       — И много вас было?..       — Человек… Человек, по-моему, двадцать… — наморщил лобик подросток и рыкнул, потому что на автомате попытался сесть нормально. Бубновый король большим пальцем вытер слезинку, которая скатилась от уголка миндалевидного глаза до середины щеки и промолчал. А Гэб продолжил, — Мне, честно говоря, взаправду жаль только Самуила, я не понимаю, зачем его вообще с нами отправили, он же меньше меня…       — А он?..       — Мой младший брат, он… там остался… — целителю стало неловко за свой вопрос и он, встав, вышел со словами:       — Я… Я забыл, надо ж еще травы для настоя собрать… — стрелок поднял брови и снова сомкнул веки, скрипнув зубами от боли и пальцем едва коснувшись раны на бедре. Красноглазый же действительно направился к небольшому огородику с целебными травами и уже там, собирая под желтоватый свет небольшой лампадки нужные листья и стебли, думал. Да, он за свои почти четверть века много чего повидал, но почему-то именно этот странный эльф что-то тронул в душе травника. Несмотря на свою серьезность, мальчишка показался Дану мягким и немного ранимым. Хотя, все может быть…       От размышлений философа отвлек грохот и ругань со слезами в голосе. Старший поспешил в помещение и увидел такую картину: Габриэль лежал на полу среди кучи ткани и, закусив губу почти до крови, быстро-быстро стучал ладонью по деревянному полу. Вернув лампадку на гвоздь у двери и бросив растения на столик, Данте кинулся к эльфу и первым же делом усадил подростка, облокотив его спиной на кровать; старший бросил быстрый взгляд на бинт, опоясывающий бок, и тут же метнулся к ступке с остатками размолотых трав, бросил туда щепотку чего-то, вернулся, быстро разорвал повязку, открыв жутко кровоточащее ранение, и, высыпав на ладонь смесь, быстрым движением прижал руку к увечию. Тишину вокруг лесного домика нарушил вопль…

***

      Лишь под рассвет эльф провалился в беспокойный сон, а красноволосый сидел у берега озера и наблюдал за тем, как невдалеке со смехом плескаются русалки. Одна из них повернулась в сторону и, завидев целителя, начала стремительно приближаться к нему. Чем ближе становился силуэт, тем яснее становилось, что это парень, и вскоре Зонтик полу-боком сел на дно мелководья, белозубо улыбаясь другу.       — Приве-ет, Данте! Что там, как у тебя дела? Что новенького?       — Доброе утро, Зонть. Дела более-менее, нового… Ну, только то, что сейчас у меня дома спит эльф, которого нефилим прилично так подряпал… Сильно ему досталось…       — Ооо, — протянул русал, приподняв брови. Тут бирюзововолосый увидел уставшее, сонное и задумчивое выражение лица бубнового, протянув руку к нему, коснулся щеки лекаря и завел алую прядь за ухо. — Так, эльф спит, а тебе что, не нужно что ли? Бегом спать!       — Хорошо… Хей, а чего ты командуешь? — со смешком прищурился король, щелкнув трефового по носу. — Это, между прочим, не мне четырнадцать недавно исполнилось и не ты старше меня на восемь лет, — русал рассмеялся и шутливо погрозил пальчиком.       — Я серьезно, иди отдохни. Ты выглядишь не очень, нимф всех распугаешь и они перестанут давать тебе наводки на твои растения       — Пхах… Хелен видела меня почти во всех состояниях, она меня уже не боится совсем       — Ага, зато ты пугаешь ее подружек… — хмыкнул Зонтик и, нахмурив светлые бровки, строго произнес. — Все, хватит, теперь живо спать!       — Да хорошо, хорошо, — примирительно поднял руки вверх Данте и, потрепав на прощание волосы Зонта, ушел с берега.       Стараясь не разбудить Габриэля, философ достал из шкафчика гамак и веревку, пошел к двум деревьям, после чего уже отработанными движениями организовал себе спальное место и, проверив надежность узлов, лег, практически мгновенно проваливаясь в объятия дремоты…       Когда Данте проснулся, солнце стояло уже высоко и беспощадно жгло во всю силу. Молодой человек потянулся, сладко то ли застонав, то ли прокряхтев и размяв мышцы, тут же пошел проведать своего пациента, который тем временем все-таки пытался слезть с постели и был переполнен желанием что-нибудь делать. И вот, аккуратно вцепившись в свое злополучное ранение, стрелок уже сидел и думал, встать ли медленно, чтобы максимально предотвратить новое открытие кровавой корки, или же лучше сделать это резко, чтобы организм ничего не понял. Раздумия были столь серьезны, что эльф не заметил красного и вздрогнул, услышав цоканье языком и немного недовольное:       — Да что ж ты за мазохист-то такой, а? Ну вот какого нечистого тебе не лежится?       — Господи!.. Пфу-у, это ты… — выдохнул Гэб. Данте нахмурился, закатил глаза и, отвернувшись к кухонной части своего небольшого домика, спросил через плечо:       — Есть будешь? — подросток не успел ответить, как у него заурчал живот, говоря за себя. Кареглазый издал непонятный звук, вероятно означающий согласие, и целитель начал что-то шустро готовить, периодически закидывая голову назад и бормоча нечто несвязное. В один момент старший оглушительно хлопнул ладонью по столу, да так, что стрелок едва ли не подпрыгнул от неожиданности. Услышав скрип кровати, хозяин дома повернулся с вопросительно выгнутой бровью и увидел, что в карих глазах гостя появились блики испуга и совсем легкого любопытства.       — Прости, если напугал… Я просто не привык, чтобы со мной кто-нибудь жил, и немного забылся…       — А чего ты так? — Габриэль слегка склонил голову набок и едва заметно отвел уши назад, как он всегда делал при проявлении заинтересованности чем-либо. Философ заметил это, едва заметно вспыхнул и подумал, что это довольно мило; словив себя на этой мысли, бубновый хлопнул себя по лбу и заставил себя сосредоточиться на готовке.       Минут через 8 Дан пододвинул к кровати тот столик, что мирно стоял у двери, и поставил на него круглую тарелку с бутербродами.       — Опять же прости, но большим накормить мне тебя пока нечем, я на базар собирался только через пару дней…       — Ты не виноват, я же свалился на твою голову, как гром в сентябре, — Габри забавно наморщил нос и усмехнулся уголком своих бледно-розовых губ, которые мило сочетались с худеньким загорелым лицом и немного выгоревшими, словно переломленными над переносицей, бровями, отчего старший зарделся еще крепче и срочно вышел, пробормотав:       — Ты это, ешь, я скоро вернусь… Я утром забыл кое-что на озере, — и выскочил. Эльф с выражением лица, а-ля: «Ам-м… Чего, блин?..» проводил взглядом целителя и продолжил кушать.       Тем временем Данте добежал до заветного берега, с разбегу грохнулся на колени у самой кромки воды, достал из-под одежды закрепленный на цепочке кулон-кристаллик и, сняв его, опустил в водоем, закрыв глаза. Спустя буквально минуту послышался всплеск и голос:       — Привет, звал? — красноглазый разлепил веки и увидел русала.       — Да, звал… Мне нужна помощь…       — Слушай, друг, ты не перегрелся?.. — прохладная мокрая рука Зонтика дотронулась до лба. Молодой человек хихикнул и ухмыльнулся.       — Ты знаешь, что твои руки холодные…       — Зато у тебя лоб горячий, — с ноткой беспокойства произнес младший и внезапно, набрав воды в пригоршню, обрызгал целителя, на что тот возмутился:       — Зонтик! Ёжкин дрын, ты что творишь?!       — Между прочим, тебя от перегрева спасаю, — обиделся мальчишка и отвернулся. Лекарь вздохнул, закатил штанины до середины бедра и, войдя в водоем, обнял подростка. Трефовый хмыкнул, убрал руки бубна от себя, развернулся и хитро прищурился. Данте поспешил ретироваться из водоема на берег, чтобы не быть мокрым с ног до кончиков своих стоящих всегда дыбом красных волос, ведь такое выражение лица Зонта сулило старшему именно эту участь.       — Я даже на солнце не был толком, какой перегрев? Ладно, проехали. Зонть, мне нужна твоя помощь…       — Какая?       — Помнишь я тебе утром про эльфа говорил?..       — Да… А что, с ним что-то не так?       — Не, с ним все в порядке. Похоже, что-то не так со мной…       — Да говори же ты толком!..       — Ладно, — целитель сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и выпалил. — Похоже, Габриэль мне нравится… — русал вытаращил свои синие глаза, не поверив тому, что он сейчас услышал.       — Вот тебе и на… — только и произнес пацан, хлопая бледно-голубыми ресницами. Король покорно опустил голову и неопределенно пожал плечами, что-то пробубнев. — Ля, я даже не знаю, что тебе сказать и чем помочь…       — Совсем?..       — Да, совсем… Я не могу помочь тебе в том, чего сам не знаю…       — Ладно, спасибо, — усмехнулся алоглазый и пошел к дому, машинально обкусывая с губ пересохшую кожу…

Так прошло чуть больше недели

      Габриэль за это время постепенно поправлялся и уже мог почти безболезненно делать несложные вещи, а Данте с каждым днем все больше привязывался к своему пациенту, чего почти ни разу не случалось. Эльф быстро подружился с Зонтиком и они разговаривали, узнавая друг друга все лучше. Практически каждый раз русал видел в тени деревьев Дана, который с нежной улыбкой и нескрываемой легкой ревностью во взгляде наблюдал за ними. Однажды Зонтик принес новому другу очень высокий, около метра, стебель с непонятным зонтиком на верхушке. Увидев подарок, Габриэль расцвел и захлопал в ладоши, после чего настолько быстро, насколько ему позволяла его хромота, отправился в дом. Вернувшись на берег с ножиком, мальчишка бережно принял у синеглазого курай и, обсуждая с бирюзововолосым разные милые мелочи, сосредоточенно вырезал дудочку. Часа через два с половиной Габриэль сдул пыль и стружку с получившегося инструмента и с крайне довольной мордашкой выпрямил руки, чтобы полюбоваться своим творением.       — Вау, — выдохнул трефовый, с улыбкой глядя на паренька. — У тебя очень хорошо курай получился, учился у кого?       — Ага, меня дедушка научил. Он мастер, — эльф ухмыльнулся, после чего, продув дырочки, поднес к губам и начал играть. Раздались глуховатые грустные звуки, повеяло вольным простором степей и ветром, наполненным ароматом ковыля и еще чего-то вкусного. Габриэль играл задумчиво, неторопливо, словно это был некий ритуал. Пальчики шустро бегали по отверстиям, помогая рождать ту тихую, слегка хриплую и нежную мелодию. Зонтик и Данте слушали игру мальчишки с открытыми ртами и восхищением. Никто из них прежде не слыхал такой искусной игры…        Вечером, когда уже солнечный диск зашел за черту горизонта, а ветер стал наклонять величественные верхушки многовековых деревьев, Данте пришел снимать перевязку младшему и увидел его, сидящего на кровати, подпершего ладонями голову и всхлипывающего. Теплая ладонь легла на плечо, и целитель присел рядом на полу.       — Габриэль, что случилось?..       — Де-дедушка… мой бедный дедушка… — слезы душили паренька и он не мог сказать ни слова. — Он… он…       — Успокойся… Тебе принести воды? — ответа не последовало и старший, вздохнув, сделал то, о чем спросил. — На, попей и успокойся… — подросток поднял помутневший от слез взгляд, скривился и разревелся еще сильнее, спрятав лицо в мокрые ладони и замотав головой. Дан поставил кружку на пол, сжал губы и, пересев на постель рядом со своим пациентом, обнял его одной рукой за плечи.       — Ну-ну-ну, не реви… — красноглазый аккуратно уложил Гэба головой на свои колени и стал поглаживать мальчишеские лоб и волосы. Паренек сначала дрожал, а после уснул, немного обняв философа за торс одной рукой. Данте смутился, покраснел, но все-таки взял себя в руки и положил его головой на подушку, а сам улегся рядом, приобнял свое неожиданное счастье и, засыпая, пробормотал       — Знал бы ты, как тебе не идут слезы…