Heaven

      Многие люди потратили всю свою жизнь на поиски Рая, но Джейсу посчастливилось найти его совершенно случайно. Раем, как оказалось, был колючий заунец с глазами цвета мёда и улыбкой как жидкий азот. Раем были широко раскрытые глаза Виктора, когда Джейс опустился на колени, чтобы оставить пылкий поцелуй на тыльной стороне его ладони. Это был быстрый обмен теориями и предположениями между двумя людьми, которые понимали друг друга так, как никто другой не смог бы. Это были руки, положенные на тёплое бедро Виктора, и ожидание разрешения прежде, чем полностью посвятить себя задаче снятия напряжения и боли с конечности.       Джейс оторвался от работы и поймал на себе взгляд Виктора, мягкий от эмоций, которым он не смог бы дать названия, прежде чем они отвернулись, покраснев.       Прямо сейчас, вдали от неловкости и репрессий прошлого, Раем была бледная лодыжка Виктора, крепко сжатая в его руке, подёргивающаяся при каждом нежном поцелуе Джейса. Это был жар хрупкого тела Виктора, когда он прижимался настолько близко, насколько позволяла физика. Это было прерывистое дыхание Виктора, пока Джейс двигался внутри него медленно, размеренно и методично. Каждый тщательно контролируемый толчок скрывал отчаянно воющее дикое существо, которое хотело вонзить свои когти в Виктора и никогда не позволять ему уйти. — Ты одержим, — решительно сказала Вай. — Я влюблён, — ответил он. — Ах, Джейс, — тихо выдохнул Виктор. Ангел, личная нейтронная звезда Джейса, бледная, маленькая и блестящая, с таким быстрым умом, что у него временами кружилась голова. Джейс хотел сгореть на своей орбите, — Скажи, чего ты хочешь.       Я хочу, чтобы ты дал мне пощёчину. Я хочу, чтобы ты кусал меня до крови. Я хочу, чтобы ты бил меня своей тростью, пока я не покраснею и не разрыдаюсь. Я хочу, чтобы ты брал у меня всё, что хочешь, пока я не буду молить о пощаде. Я хочу, чтобы ты вырезал своё имя на моей грёбаной душе. Я хочу, я хочу, я хочу-       Его ангел был снисходителен, с радостью соглашался со всеми грязными вещами, о которых Джейс просил его, никогда не унижая и не осуждая его, заставляя чувствовать себя обожаемым, даже когда его кожа покрывалась синяками, а горло саднило от криков боли и удовольствия. Но Джейс всё ещё испытывал толику страха, что сила его порочности, явная величина его мазохистской потребности, отпугнёт его партнёра. — Если ты испортишь мои записи, я тебя, чёрт возьми, укушу, — прошипел Виктор, сверкнув глазами и оскалив зубы. — Конечно, если ты хочешь, чтобы я кончил прямо здесь, в библиотеке, на глазах у всех наших сверстников, — Джейс ухмыльнулся, с самодовольной гордостью наблюдая, как яркий румянец разливается по этой восхитительной бледной коже. — Я хочу знать твою фамилию, — выпалил он вместо этого, неохотно отпуская эту идеальную ногу, чтобы обхватить обеими руками хрупкое тело Виктора. Его толчки стали менее устойчивыми, когда запах Виктора заполнил его мысли и разрушил остатки самообладания. Виктор обвил только что освободившуюся ногу вокруг бёдер партнёра, издав заикающийся стон, когда Джейс уткнулся лицом в место основания горла, чтобы вдыхать больше этого вызывающего привыкание запаха. — У-у меня её нет, — ответил Виктор дрожащим голосом, запрокидывая голову назад, чтобы предоставить Джейсу всю свободу, которую он хотел. Поражённый Джейс слегка отстранился ровно настолько, чтобы встретиться с этими янтарными глазами смущённым взглядом. — Что? — спросил Джейс. Бёдра на мгновение замерли, прежде чем резкий удар пяткой в основание позвоночника заставил его вернуться к действию, — Нгх, что ты имеешь в виду? — У простых людей в подземном городе, как правило, нет фамилии, — Виктор отвлекающе коснулся губами челюсти Джейса, заставляя его прижаться ближе с таким же жалобным скулением, как у него, — Как ты можешь себе представить, в академии бывало нелегко. Я был просто сыном ювелира Виктором, не путать с сыном пекаря Виктором или испорченным мальчишкой Виктором. — Нет фамилии? — спросил Джейс, прерывисто дыша, когда Виктор прикусил его губу, — Фамилии нет вообще? — Нет¹, — пророкотал Виктор, и Джейс попытался направить свои мысли в нужное русло. Он так старался не провалиться в бездну желания, которая открывалась всякий раз, когда Виктор доверял ему свой родной язык. Но если бы его слова были горизонтом событий, то быть похороненным внутри него с бледными руками, обвитыми вокруг него, как виноградная лоза, и тёплым дыханием, окутывающим раковину его уха, было неизбежной особенностью, которая оставила лучших астронавтов, чем Джейс, корчащийся со слезами на глазах на краю.       Не то чтобы он когда-либо делал даже малейшую попытку сбежать. Он увидел точку невозврата и перепрыгнул через неё, как олимпийский прыгун в воду. Он увидел скользкий путь благоговейного подчинения и схватил сани. Он был беспомощным, когда дело касалось Виктора, и его это вполне устраивало.       Более чем. — Т-Талис, — Джейс ахнул. Его сердце и член одновременно затрепетали от всего этого простого предложения, подразумеваемого собственничества, захватывающего завитка двух отдельных слов, сложенных вместе, когда он притянул Виктора ближе, — Значит, Талис. Виктор Талис.       Виктор вздрогнул, будучи не сильно, но уверенно прижатым столь близко, и когда он заговорил, его голос был хриплым. — Виктор Талис, — с акцентом его языка это прозвучало божественно, — Самонадеянный малыш, а?       Он протянул руку и запустил пальцы в волосы Джейса, слегка дергая и краснея от стона, который он вызвал. Джейсу хотелось утонуть в этом румянце. — Он, чёрт возьми, нацарапал тебе на руке своё имя? — недоверчиво спросила Мэл, когда её взгляд упал на его покрасневшие щёки. — Я умолял его об этом, — блаженно ответил Джейс, обнимая свою руку, как драгоценное сокровище, будто уже оплакивая время, когда царапины исчезнут. — Самый самонадеянный… — Джейс бездумно соглашается, когда его веки дрожат, бедра двигаются, не задумываясь, а его член почти болезненно пульсирует, — Какая самонадеянность, ты должен меня наказать. — Ах, так вот, о чем это, — Виктор засмеялся, потянув немного сильнее, и Джейс со стоном выругался по его коже. — Твоё имя уже есть в моих записях, — пробормотал он, ускоряя толчки, пока Виктор слегка водил ногтями вверх и вниз по спине. — Ты исписал всё, тупица, — Виктор хмыкнул. В этом оскорблении не было ни капли тепла, — Я удивлен, что ты нашёл место для чьего-либо имени. — Я бы нашёл тебе место где угодно, — Джейс выругался, его ладони соскользнули по спине, чтобы устроиться на гибких бедрах, сердце бешено колотилось от того, насколько легко они помещаются в его большие руки, — Совершенно уверен, что Хеймердингер думает, что я планирую похитить тебя, когда мы закончим обучение. — М-м, а ты? — Виктор мурлыкал, наклоняясь, чтобы сладко потереть носы, от чего Джейс почувствовал себя сумасшедшим. — Мне стоит… проявить беспокойство? — спросил профессор Хеймердингер, указывая на бесчисленные синяки на шее Джейса, словно на ошейник. — Нет, — Джейс ответил, убирая пальцы с того места, где он благоговейно водил ими по отметкам, — Мне это нравится, профессор, я сам прошу об этом. Все полностью согласовано. — О, я не беспокоюсь о тебе, — профессор окинул его пронзительным взглядом, казалось, что за стенами он увидел покоящуюся под ними тьму, ту, которая ревела имя Виктора с каждым ударом своего сердца, — Я больше беспокоюсь о Викторе. — Я планирую выйти за тебя замуж, а затем стать полным позором для Пилтовера, постоянно бредя моим гениальным мужем и господствуя над теми, у которых никогда не было шанса быть с тобой… Ты думаешь, что я хвастлив, но погоди, послушай… — он разразился приступом беспомощного смеха, когда Виктор затрясся под ним. Смех сорвался с его губ, как любимая песня Джейса. Когда он заговорил, его голос звучал как что-то между отдышкой и хихиканьем. — Я должен хвастаться. Но опять же, если мой будущий муж намеревается так смутить меня… — руки двигались молниеносно, одна схватила его за волосы, а другая схватила его за челюсть, достаточно сильно, чтобы глаза Джейса закатились от желания, — он не будет так много появляться на публике с теми отметинами, которые я оставлю на его теле в местах, которые невозможно скрыть.       Джейс застонал, будучи беспомощным, сразу теряя всякое подобие контроля, которое у него было, когда он с силой толкнул Виктора. Бёдра дрогнули почти против его воли в безмолвной мольбе о большем давлении. Виктор с радостью согласился; ангел милосердия обернулся вокруг него, как теплый песок, укрывающий несчастную морскую птицу. Джейс всем сердцем надеялся, что уйдет от Виктора с синяками в форме пальцев на челюсти. — Ах, мой Джейс, ты заставляешь меня чувствовать себя так хорошо, — Виктор застонал, его больная нога тёрлась о ногу Джейса, как ласковый кот, — Чуть грубее, любимый. Ах… Вот и все… Мой. — Сказать, что любишь меня, было лучшей ошибкой в ​​твоей жизни.       Джейс застонал, цепляясь за него, как если бы он мог объединить их воедино, чтобы никогда не разлучаться. — Ты никогда не избавишься от меня. Куда бы ты ни пошёл, я пойду за тобой. Мой Вик², звезда моя³…       Пусть ласковая нежность и казалась ему несколько неуклюжей, Виктор ахнул, как будто Джейс уронил на него раскаленный уголь. Он выгнулся к Джейсу, выпуская его лицо только для того, чтобы переплести пальцы за шеей и погрузить его в жгучий поцелуй, грубый, страстный и чертовски властный, и Джейсу хотелось плакать от того, насколько удовлетворенным он себя чувствовал. — Я никогда не позволю тебе уйти, — в бреду подумал он, приоткрывая губы, позволяя языку Виктора коснуться его собственного, упиваясь довольным тихим мычанием парня. — Если кто-то попытается забрать тебя у меня, я не знаю, что буду делать… — Надеюсь, ты это имеешь в виду, — хрипло возразил Виктор, его дыхание было сладким, а глаза сияли тихим безумием, с которым Джейс был близко знаком, — У меня нет времени для тех, кто даёт обещания, которые они не могут сдержать.       Джейс мог бы писать стихи о том, как много он имел в виду, но он лишь остановился на том, чтобы снова наклониться для того, чтобы поцеловать Виктора.