controversy and happiness

-Какие-то проблемы? Он даже не садится на кровати, просто скрещивает руки на груди и прищуривается. Его задевает. Хаус ненавидит просыпаться один. И вроде ничего такого, даже хорошо, никто не раскидывает конечности, не наваливается на больное бедро, никаких липких объятий со спины и потных мокрых футболок от того, что кто-то прижимается слишком сильно и ищет тепла. Когда Хаусу нужно было человеческое тепло? Но он все равно бросает раздраженный вопрос в пустоту комнаты в точной уверенности, что он будет услышан, и ждёт, краснея от ожидания и накатывающего раздражения. -Никаких, но мне, кажется, стоит спросить тоже самое у тебя? Его слышат. Джеймс появляется в проеме спальни, застегивая запонки и поджимая губы в попытке скрыть широкую улыбку. Кто бы мог подумать, Хаус нервничает. Из-за него. Джеймс снимает со спинки стула пиджак и наконец поднимает взгляд на мужчину. Этот спектакль будет продолжен. -Девять утра,-кривится Хаус, треся наручными часами. -Ты сегодня рано,-одобряюще хлопает его по плечу Джеймс, забирая из чужих рук часы. Уилсон терпелив, заботлив, человечен, мягок, ничем не испорчен и очень старателен. У Уилсона нездоровая тяга к спасению, которую поначалу он выражал в спасении котят и птенчиков, помощи людям и поступлении в медвуз, а потом появился Грег. И эта патологическая тяга стала расти в геометрической прогрессии, но говорить об этом Хаусу не стоило. -Ты бы мог пропеть серенаду под окнами или станцевать стриптиз, думаю, ради твоих прекрасных ножек в чулках я бы обязательно проснулся,-скалится Хаус. -Зачем,-улыбается Джеймс, хватая со стола яблоко. Грег угловатый, весь слишком острый, чёрствый и как будто пластмассовый. Бурчащий, злящийся и кричащий от боли, раздражения и одиночества. Патологический страдалец и лжец. Как раз такой, какой нужен был Уилсону. Чтобы чувствовать себя лучше, снова тянуться, спасать, беречь и делать лучше. Сохранять иллюзию, что делаешь лучше. Они подходили друг другу как две половинки дерьмового подросткового ожерелья друзей за доллар. И их это ничуть не смущало. Было смешно, и казалось, что для их возраста это просто кризис, дурацкая игра, но каждый раз, когда Уилсон появлялся в проёме спальни, Хаус прятал улыбку от того, что эта спальня его. -Потому что теперь ты будешь устраивать сцену, что я долго собираюсь. Я буду искать оставленные под диваном носки, а ты бурчать, все как у женатиков,-бурчит Хаус, откидывая одеяло. -Нет,-улыбается Уилсон, подхватывая портфель и удаляясь в прихожую. -Что,-недоумевает Грег, садясь на кровати. -Я поеду сам, сейчас. А ты соберешься и сядешь на своего железного друга. Не хочу вести себя как женатик, мы же не такие,-подмигивает Хаусу Джеймс. Он злится. И Уилсону это нравится. Им почти по сорок. У каждого багаж бывших жен, надоедливых дам, случайных романов и коротких встреч. И сарказм. Ирония, злость, яд на языке. Они подходят друг другу намного лучше, потому что так сильно друг друга раздражают. Им почти сорок. Онколог и нефролог. Главы отделений. Взрослые люди. Кто-то напечатал это в дерьмовом резюме их жизни, все это сплошной пиздеж. И Уилсон играет на этом пиздеже наконец в разы лучше, чем Хаус. Кадди как-то спросила, восемь ли Хаусу? Если быть более точным-пять. Он большой ребенок, но это совершенно не мило. Он болен. Травмами детства. Он никак не вылезет из детских обид. Он ребенок, который когда-то не справился со всем тем, к чему не имел отношения, но невольно становился свидетелем, объектом. И за это Уилсон не винит. Но давит на то, что второй не смог сделать, когда вырос. Пойти к мозгоправу и поработать. Не про Хауса. Он оставался ребенком, досаждая слишком одержимому родителю очередными своими замашками. Но у родителя тоже кончалось терпения. Теории Игр приходил пиздец,нужно было срочно менять роли. И Уилсону чертовски нравилась такая работа над собой. Над своим большим ребенком. -Куда ещё я могу сесть по пути на работу по твоему позволению,-плюется ядом Хаус, появляясь в проеме прихожей. -Куда хочешь,-неопределенно взмахивает рукой Джеймс.-Только если ты это сделаешь, я заберу вещи сегодня же. -Твоих вещей тут и так нет,-цедит Хаус. --Тем лучшее,-улыбается Джеймс, оставляя влажный поцелуй на чужой щеке и хлопая дверью. Как части дерьмового колье для подростков за доллар. ** -Он уволил Чейза. Лиза открывает дверь кабинета и отстукивает каблуками путь до кресла для пациентов, принося с собой два стаканчика с кофе и запах парфюма. -Это его подчинённые, пусть делает, что хочет,-выдыхает Джеймс, откидываясь на спинку кресла. Он принимает бумажный стаканчик из рук женщины и улыбается уголками губ. Кадди беспокоит явно не Чейз, но, судя по тому, как она спокойна, Хаус ее не беспокоит тоже. Значит, дело не в его очередной капризной выходке, а просто в том, что ее нужно где-то переждать. Уилсон прекрасно понимает. -Сказал, что он может поблагодарить Уилсона,-улыбается Лиза, отпивая. -Пусть приходит, у меня как раз нет реаниматолога. -Тебе легче будет забрать Хауса. -И слушать его ещё и здесь? Ты хочешь искать новых глав отделения? -Я думала он у тебя. -Еще не заходил. -Уже семь. -И не зайдет. -Ты занимаешься самоубийством? -Перевоспитанием. -Ему почти сорок. -Я верю в лучшее. -Ты смеёшься. -Просто пережидаю момент, нам всем нужен отдых. -Он уволит пол больницы во время вашего отдыха. -Ты ему не позволишь, я же знаю.  Джеймс допивает кофе и ставит стаканчик на стол, фокусируясь на стеклянных дверях отделения. -А вот и он,-улыбается Джеймс. Хаус корчит из себя улыбку и подходит к столу, перехватывая трость и сметая со стола все бумаги. Уилсон только закатывает глаза, когда Хаус садится на стол. -Если ты Юлий Цезарь,-обращается он к Кадди.-Я знаю, кто Брут. -Он согласился забрать Чейза к себе в отделение,-констатирует Кадди, кивая на Джеймса. -В таком случае он может сразу начать работать за меня в клинике, я буду только счастлив, ты же знаешь,-крутит трость в руках Грег. -Ты ко мне пришел,-уточняет Джеймс, опуская руку на чужое плечо. -Нет, с чего бы, мы что, как женатики,-корчит недоумение Хаус.-Хотел предложить доктору Кадди "посидеть" вместе после работы, а может и вместо. -Мое мнение ты знаешь,-пожимает плечами Джеймс, пока Кадди недоуменно переводит взгляд с одного на другого. -Твои вещи уже стоят в подъезде, можешь вечером забрать, только не вздумай нам мешать! -Не думаю, что приму твое предложение, Хаус,-поднимается с кресла Кадди. -Не ты, так другая,-пожимает плечами Грег, открывая дверь кабинета. -Встретимся вечером,-выкрикивает Уилсон. -Даже не надейся,-бросает Хаус не оборачиваясь. Кадди провожает мужчину взглядом и оборачивается к Джеймсу. -Как ты? -Как и ты, и Чейз, и Форман, и вся эта чертова больница. -Мы с ним хотя бы не спим,-с жалостью смотрит Лиза. -Мне нравятся унижение и боль, ты же знаешь,-наклоняет голову в бок Уилсон, устало потирая глаза. **  -Какие-то проблемы,-улыбается Уилсон, складывая ключи на полку в прихожей. Хаус злится. И Уилсону от этого в разы легче. Для его ребенка это норма, гораздо хуже, когда он грустит или просто смотрит в стену. С этим сложнее, приходится долго работать над чужим настроением, учить заново выражать эмоции, готовить любимый яблочный пирог и доставать с полки запрятанный викодин.  Обнимать со спины и утыкаться носом в чужую шею, вдыхая запах своего же  цитрусового геля для душа и усмехаясь чужому такому ребяческому, но родному поведению. А когда он злится или обижается, с ним легче. Ему просто нужен очередной скандал. -Ты обещал, что не придешь,-уточняет Хаус, тыкая пальцем в чужую грудь. -Это было условие, которое я бы выполнил в ответ на твою выходку,-огибает мужчину Джеймс, направляясь на кухню. -С чего ты взял, что ничего не было,-ровным тоном спрашивает Хаус. -Я знаю это,-разбирает пакеты Уилсон. -Это херовый ответ,-хмурится Грег. -Зато правдивый,-пожимает плечами Джеймс, протягивая Грегу пиво.-Что будешь на ужин? -Твои вещи за дверью. -Я видел. Рагу? -Можешь выметаться. -Пиццу? -Ты плохо слышишь? Сходи к лору. -Я слышу прекрасно, Хаус, а вот ты меня нет. Пасту? -Выметайся, Уилсон, хватит занимать мою кровать и корчить из себя хозяюшку. Наспасался, а теперь убирайся. -Тебя не нужно было спасать, я был здесь не за этим,-утыкается взглядом в столешницу Уилсон. -А зачем,-взрывается Грег, сокращая расстояние. -Я не скажу тебе. Не собираюсь вестись на твои манипуляция, ты ведёшь себя как пятилетний,-выдыхает Джеймс. -Тогда улепетывай, я же говорю,-хватает мужчину за подбородок Грег. -Не уйду,-поднимает взгляд Уилсон. Ему нужен очередной скандал. И чтобы он закончился очередной манипуляцией, на которую Уилсон поведется снова. Не потому что глуп, а потому что не может позволить себе потерять. Кто-то как-то сказал, что хорошие люди не автобусы, следующий не придёт через десять минут. И пусть у Уилсона спорное представление о хороших людях, но ждать Хауса пришлось и не десять минут. А больше, многим больше. Но Уилсон иногда бывает уверен, что все это было не зря. По крайней мере он пытается быть лучше. Хоть чуть-чуть. -Почему-хрипит Хаус, отпуская чужой подбородок и смотря в глаза. -Потому что твои манипуляции не работают. Уйти, чтобы потом вернуться? Херовая затея, Хаус. -Зачем возвращаться, Уилсон, останься там. -Чтобы никогда больше не найти идиота, который устраивает истерики на пустом месте и ненавидит людей за редким исключением? -А он нужен тебе? -Очередная манипуляция, Хаус,-смеется Уилсон, обвивая руками чужую шею. -Ну так что,-давит смешок Хаус, сокращая расстояние. -Нужен,-накрывает чужие губы своими Уилсон, зарываясь руками в тронутые сединой кудри. Ничего не поменялось.