Рождество

— Хочу, чтобы пошел снег. Стоять посреди пустой улицы, вокруг желтые фонари или, знаешь, гирлянды как в американском пригороде, смотреть в небо, а снег бы падал вокруг мягкими хлопьями. — Звучит очень здорово, гэ. — Хочу отметить европейское Рождество, чтобы елка, гирлянды, свечи, обмен подарками, и мы с тобой в зимних пушистых свитерах. — Рождество — это ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое, или с двадцать четвертого на двадцать пятое? — Второе. — Я буду уже в Шанхае. — Знаю, Бо-ди. Это просто капризные мечты, потому что я очень устал и соскучился. Спектакли это намного трудней, чем я мог вообразить. — Зато это то, о чем ты мечтал. В наушниках повисает тишина. Ван Ибо жалеет, что любимые эирподсы Сяо Чжаня слишком хороши, чтобы можно было услышать его дыхание или шорох одеяла, Сяо Чжань всегда долго ворочается, когда усталости накапливается слишком много, прежде чем уснуть. Нужно будет заказать через менеджера самые дешевые наушники на Таобао, чтобы они шуршали, трещали и улавливали вообще все звуки вокруг, тогда будет обманчивое ощущение, что они лежат рядом, нужно просто руку протянуть, а на расстоянии сотен километров. — Во сколько ты прилетаешь? — В четырнадцать сорок. — Голос Сяо Чжаня тихий, он почти спит. — Если рейс не задержат, не потеряют багаж и не будет фанатской осады — после пяти уже буду дома. — Звучит почти идеально, я, кажется, уже забыл как выглядит твое прекрасное лицо. — Ну, у меня к счастью нет такой проблемы, — в наушниках слышится фырканье, и Ван Ибо чувствует улыбку в этих интонациях — прекрасное лицо лао Вана смотрит на меня с каждого рекламного щита на улице и баннера в интернете. — Все, что я делаю — для Чжань-гэ! — Ты ужасный человек, лао Ван, заставляешь меня скучать еще сильней, хотя это невозможно! — Но ты все равно меня любишь! — Да, Бо-ди, я все равно люблю тебя. Так что будь хорошим мальчиком и ложись спать, чтобы завтра утром твой менеджер не посыпала мою голову проклятиями за наши полуночные разговоры. — Спокойной ночи, Сяо Чжань. — Спокойной ночи, Ван Ибо. — Я тоже тебя люблю. *** Ван Ибо уговаривает менеджера на небольшой оффлайн шоппинг, угрожая написать в вейбо настолько спорный и двусмысленный пост, что весь интернет решит не только, что они с Сяо Чжанем вместе, но и что они уже успели усыновить пару-тройку детей. Конечно, они оба знают, что он так никогда не поступит, но от интернет-шоппинга просто тошнит, хочется бездумно ходить из одного магазинчика в другой, перебирать бессмысленные вещи, которые ему абсолютно точно не нужны, и, возможно, даже купить несколько. Он уже забыл, что такое глупые и спонтанные покупки, и, естественно, ему никто не разрешит ходить по обычному торговому центру, так что покупка будет еще и неоправданно дорогой. И это все еще лучше, чем рассматривать интернет-магазины в коротких перерывах и делать заказы на анонимный почтовый ящик или менеджера. Никто из его друзей или семьи не празднует католическое рождество, но с некоторыми они обмениваются подарками на новый год. Для Сяо Чжаня он уже заказал наушники на Таобао, выбрав те, у которых было больше всего отзывов об ужасном шумоподавлении, кто-то даже написал «они настолько ужасны, что во время разговора я услышал, как кошка на коленях у моей девушки чесала себя лапой». Менеджер одобрила один из аутлетов и дала ему три часа, поэтому Ван Ибо, лениво переходящий из одного бутика в другой, был не особо интересен местным покупателям. Он обходит по широкой дуге павильон Chanel, чтобы потом потратить сначала двадцать минут в Tod’s, рассматривая Сяо Чжаня на постерах, а затем столько же — в Gucci. Ощущение, что он снова в две тысячи восемнадцатом, каждый раз внутри умирает от восторга и целого клубка пока еще непонятных чувств при виде Сяо Чжаня. Четыре года прошло, а не изменилось ничего, разве что теперь он может дать название каждой эмоции, которую в нем пробуждает Сяо Чжань. Ван Ибо пытается решить, какого размера ему нужен кофе — большой или очень большой — когда замечает на витрине его. Издалека свитер кажется как раз таким, как пару дней назад говорил Сяо Чжань — пушистым и очень мягким, хотя тот должно быть имел в виду более классические новогодние свитера со всякими скандинавскими мотивами. Он заходит внутрь и мнет свитер в руках, кожу слегка покалывает шерстью; светло-серый цвет напоминает тот оттенок, который приобретает снег в Пекине, если не тает слишком быстро. Похожего цвета были глаза Вэй У Сяня в новелле. «Нам понадобится политическое убежище на другом конце света, если мы выйдем в них из квартиры,» проносится в голове, но два одинаковых свитера в черном пакете делают его жизнь сейчас настолько лучше, что это неважно. Может, если их кто-то увидит, они просто переедут в Норвегию или Финляндию, чтобы любоваться снегом и северным сиянием. *** — Мне нужны гирлянды и еловые ветки, много и к завтрашнему вечеру. — Зачем? — Хочу украсить квартиру вечером. —Он приезжает? Ван Ибо молча и упрямо смотрит перед собой; Юань Дань стала его менеджером уже после того, как Ибо практически зубами выгрыз у своего агентства право на эти отношения, но, как и все остальные, никогда не называет Сяо Чжаня по имени, всегда говорит только он. Никто, кроме нескольких друзей, не одобряет их отношения, и дело даже не в том, что они оба мужчины, а в том, что они оба знаменитости. Все просто игнорируют их, делая вид, что ничего не происходит, недовольно поджимая губы, когда они пытаются скорректировать свои графики так, чтобы выходные совпадали чаще, чем раз в полгода. — Я постараюсь найти декоратора, — нарушает молчание менеджер уже на подземной парковке. — Напиши мне в вичат, что именно ты хочешь. — Спасибо, — кивает ей Ван Ибо, выходя из машины. Еще два дня, и Сяо Чжань будет здесь, в Пекине. *** Чжань-гэ [14:51]: приземлились Вы [14:51]: я следил за твоим самолетом 😁 Вы [14:51]: напиши как сядешь в машину Чжань-гэ [14:52]: хорошо Чжань-гэ [15:45]: уже выехали, буду дома примерно через полтора часа Вы [15:45]: жду тебя!! Ван Ибо лежит на ковре посреди гостинной в сером свитере и ждет. Юань Дань все же смогла найти для него декоратора, несмотря на сжатые сроки и высокий сезон, так что вчера вечером он вернулся в квартиру, пропитанную еловым запахом и мягко подсвеченную желтым светом. Сам бы он, конечно, не смог сделать ни гирлянд из ветвей, закрепленных под потолком, ни огромного пушистого венка на двери — просто разложил бы еловые лапы на поверхностях, да пару букетов может поставил на столы. Хотя он не уверен, что эти огромные тяжелые стеклянные вазы, в которых сейчас стоят композиции, раньше у них были. Нигде не было ни одной новогодней игрушки, никаких красно-золотых или бело-серебристых шаров и сосулек, только зелень хвои и желтый свет гирлянд — Ибо даже не думал, что из этого можно сделать такую потрясающую атмосферу. Время тянется отвратительно медленно, хотя стоит только войти Сяо Чжаню — и оно побежит как сумасшедшее, вечер плавно перетечет в ночь, разговоры перед сном впервые за долгое время будут вживую, они вместе заснут и так же вместе проснутся утром. А потом ему нужно будет собираться на рейс, Сяо Чжаню — на репетицию, и, возможно, они больше не увидятся в этом году. Из мыслей одновременно обо всем и ни о чем его выдергивает писк электронного замка, полтора часа уже пролетели. На улице уже успело окончательно стемнеть, но Ибо нарушает все меры пожарной безопасности, почти сутки не выключая гирлянды, так что в квартире светло. Сейчас ему срочно надо обнять самого прекрасного мужчину на свете, потому что он не видел его вживую пару месяцев, не касался, не смотрел на его улыбку, не слышал его голос. — Вау, Ван Ибо, да ты тут как в сказке живешь, — говорит Сяо Чжань, пока Ибо обнимает его, пробирается руками под пальто и сжимает в объятиях, надеясь, что им удастся намертво приклеиться друг к другу, чтобы всегда быть вместе, как сиамские близнецы. Сяо Чжань так же крепко обнимает его в ответ, прижимается губами к виску; если они простоят так всю оставшуюся жизнь — будет просто прекрасно. — На тебе пушистый свитер, лао Ван, — шепчет ему Сяо Чжань, — что это значит? — Что у меня есть такой же пушистый свитер и для тебя, лао Сяо, — улыбается Ван Ибо, осыпая лицо напротив легкими поцелуями. — И что у нас сегодня будет Рождество.