Ошибка Шерлока Холмса

Много чего видел Джон Уотсон в своей жизни, но сейчас ему было плохо. Вся промежность Шерлока была сплошным отёком, а там? где должен был находиться анус, размещалась рана? разверстая и покрытая коркой спёкшейся крови. Он не был проктологом, его профиль всегда был общим, и в аптечке не нашлось ничего, что могло бы облегчить состояние этого места. От осознания того, что придётся проводить осмотр погружаясь пальцами фактически в рану, хотелось завыть. Шерлок остекленевшим взглядом смотрел в потолок, Джон положил левую руку ему на бедро. — Я введу только два пальца и ощупаю простату на предмет травм, хорошо? Ответа не было, но когда Джон попытался осмотреть его, мышцы начали сжиматься, корка лопнула и медленно пошла кровь, и Шерлок зарыдал. До этой самой минуты высокоактивный социопат и не задумывался о том, как умирают люди. Казалось всё очень логично: тело перестаёт выполнять свои функции, мозг отключается и наступает небытие. Шерлок Холмс никогда этого не боялся, он считал, что в его логичном, до конца выверенном мире нет места эмоциям и привязанностям, но сейчас он понимал, что это не так. Ему отчаянно хотелось просить помощи, он был готов звать Майкрофта, тот всегда выручал его, но сейчас помочь ничем не мог. Он готов был просить Джона Уотсона, но сам Джон оттолкнул его. Здесь был ещё Лестрейд, но теперь не было сил обратиться к нему. Всё потеряло смысл. Рухнули великие чертоги, пали в дымные развалины и не было больше никакого укрытия. Если бы Холмс был честен с собой, то признал бы, что всю жизнь был ранимым человеком, прячущимся от жестокого мира за выдуманной им маской. Но он не был, он лгал себе и остальным, и сейчас он смотрел в потолок уже не мигая, а доктор Уотсон шил его унизительные раны. — Его надо в больницу, — в ужасе шептал Лестрейд, — Джон… Ты слышишь? — Надо, но ему туда нельзя. В тюремном лазарете ему не выжить. Сейчас дошью — и отправимся ко мне. Там точно искать не будут, только ты за рулём. Шерлок молчал. Казалось, ему всё равно, только пальцы его становились всё холоднее и холоднее. Джон, глядя на картину шока, разворачивающуюся перед ним, терзался чувством вины. Он — военный врач, не только во время не оказал помощь, а усугубил состояние своего пациента. Теперь он понимал тот отчаянный взгляд Шерлока, но поделать не мог ничего. Машина катила по улицам ночного Лондона, и Шерлок остро чувствовал каждый толчок, отдававшийся болью в ранах. Головой он лежал у Джона на коленях и даже казалось, что Уотсон рассеяно пропускает его кудри между своими пальцами. Он прикрыл глаза, прогоняя этот бред. Сейчас его картина мира рушилась и он в своей сломанной памяти он прокручивал лики жестокости похитителей, лик грусти Лестрейда, лик равнодушия Майкрофта из воспоминаний и ему становилось противно. А теперь ещё и больно, когда он вспоминал лик разочарования, недоверия, ярости и долга, которым был наполнен капитан Джон Уотсон. Машину тряхнуло и Шерлок всхлипнул сквозь стиснутые зубы, стараясь не заявлять о себе слишком громко, но только Уотсон всё равно обратил внимание на стон. — Сейчас приедем, я тебя в кровать устрою и будет легче. Если Шерлок и хотел поблагодарить, то не нашёл в себе сил. Это же только долг, а доктор наверняка не захочет возиться с бывшим другом, предавшим его. Можно было сколько угодно убеждать себя в абсолютной логичности действий Магнуссена, можно было хоть криком кричать, что это было всё не ошибкой, а статистической погрешностью, что шантажиста погубило незнание методов криминалистики, но это ничего не меняло. И сейчас воспоминания наползали с беспощадностью и смешивались с жестокой реальностью. Когда он зашёл в камеру к джону Уотсону, тот нетерпеливо привстал. — Ну как? — Джон, зачем ты мне соврал? — сходу начал Шерлок. — Ведь это ты убил его. Теперь будет трудно что-либо сделать. Майкрофт обещал помочь, но сейчас лучше признаться. Это выгодно, да и смертной казни больше не существует. Джон не ответил, только побледнел, а затем выплюнул: — Проваливай. Странно, но и Джон сейчас вспоминал именно этот момент, но теперь понимая, что не испытывает к Шерлоку презрения, только глубокое сочувствие. Руки немного тряслись, он всё никак не мог поверить в то, что смог дать волю эмоциям и жестоко избить того, кто нуждался в его помощи. Машина затормозила у ворот и въехала во двор. — Я помогу, — Лестрейд подхватил бледного Шерлока под локоть. — Попробуй идти сам, ты всё же тяжёлый. В коридоре ничего не изменилось, те же следы драки, кровь на полу, отпечаток его ладони на стене, но только разницы никакой. Просто добраться до выделенной ему комнаты, рухнуть на кровать и больше никогда не существовать. Он, наверное, простыл в том ангаре. В носу щипало, в горле дико жгло, так что он пытался сглатывать, но давился, а глаза слезились. Только сейчас до него дошло, что его жестоко изнасиловали, он ранен и едва стоит на ногах, а бывший друг его избил. Всё же это были суровые побои. Как ни крути, а Афганистан наложил свой след на характер Уотсона. Это ему казалось, что он дал всего несколько пощёчин. Сейчас было видно, что на лице Шерлока уже алели будущие кровоподтёки, а сколько ран усугубило падение? Даже помощь, которая была оказана, была всего лишь каплей в море. Доктор проверил комнату, выделенную Шерлоку и устало вздохнул. В порыве отчаяния или от жара непутёвый детектив открыл окно. Батарея совсем остыла и оставить его здесь было нельзя. Лестрейд уже шатался от усталости. На ногах он был больше двух суток и когда он позвонил ему, тот ехал домой отсыпаться, но всё же нашёл время на визит. — Грэг, поезжай домой. Тебе спать надо, да и Шерлоку..... Дверь хлопнула и Шерлок с облегчением начал сползать на холодную кровать, незастеленную бельём. Просто спать и не просыпаться и пусть боль закончится. Джон с болью посмотрел на бывшего друга. Ему было стыдно, но прощения он не просил. Смысл-то какой? Слишком уж всего было много. Теперь он по-новому смотрел на бледное лицо. Осторожно подошёл к нему и коснулся руки: — Шерлок, ты меня слышишь? — детектив вздрогнул, будто бы до этого и не замечал ничего вокруг. — Хорошо… Пойдём со мной. У меня есть тёплые вещи и кровать с одеялом. Нам всем нужно просто отдохнуть. Шерлок рассеяно покачал головой, но было неясно, согласен он или нет. Он так и остался стоять на месте. В голове шумело и он начал оседать в обморок, но прежде чем тьма накрыла его, он почувствовал, как Джон хватает его, не давая встретиться затылком с полом. Впервые Джону захотелось напиться до беспамятства. Сейчас он сидел у постели Шерлока и разглядывал последствия этой недели. Изломанное тело, худое, измождённое, трясущиеся даже во сне руки, сухие обветренные губы. Иногда детектив прерывал свой сон и начинал метаться, он уходил от прикосновений, вскрикивал, и игнорировал все просьбы не молчать. Шерлок Холмс исчезал из этого мира. Сидеть и ждать рядом с ним было мучительно больно. Высчитывать по часам, когда можно будет дать ему ещё лекарство, хватать за руки, не давая метаться. Ощущать холодную кожу, покрытую липким потом, ловить признаки заражения и с облегчением не находить их. Это было страшно и Уотсон совсем измучился. Только к одиннадцати дня Шерлок распахнул ставшие чёрными от боли глаза, но ничего не произнёс, и Джон взял инициативу на себя: — Шерлок, ты… Не молчи. На, попей… В губы уткнулась соломинка, но Холмс даже не попытался пить. Вместо этого он попытался взять стакан и расплескал всё на себя. Послышался вздохи Уотсон принялся убирать влагу. — Сколько ты провёл в плену? — тихо спросил он. Шерлок не отвечал, по лбу его катилась испарина, взгляд стал мутным и было видно, что детектив ничего не соображает, да и отвечать он был явно не намерен. Сейчас гений хотел элементарного человеческого отношения, тепла, покоя и заботы, но понимал, что ничего не будет. Со стоном перевернулся на бок, подтянул колени к животу и обхватил их руками. Такой отчаянный, такой беззащитный жест. Захотелось защитить Шерлока, и доктор присел на край кровати, осторожно погладил его по руке, но в ответ получил лишь испуг. Доктор тяжело вздохнул, понимая, что футболку, которую он натянул на Шерлока придётся сменить и как-то уговорить его снять грязные брюки, которые он, дрожа, натягивал у него в клинике. А ещё, поскольку отошла заморозка, поставить свечу с лидокаином. Рука, казалось, обжигала, но в этот раз Джон не был груб. Он придвинулся ближе и начал поднимать отощавшего друга. — Вот так, хорошо, — он тащил заваливающегося Шерлока ближе к себе. — Молодец. Давай я раздену тебя, незачем в грязи лежать. Мокрая футболка поползла вверх и Шерлок застонал. — Больно сделал, ну, извини. Сейчас… — Сдай меня властям, — глухо попросил детектив. — Нет, Шерлок, ты… — Я не выдам Грэга. Не нужно со мной возиться, — детектив прикрыл глаза. — Вы же оказали помощь — выполнили медицинский долг, так что можно выполнить и гражданский. — Нет, — Джон покачал головой. Возможно, он хотел сказать ещё что-то, но в дверь позвонили. На пороге стоял бледный Лестрейд. — Что случилось? — Я вещи привёз и диск. Ты врач… Они не люди, подбросили мне в почтовый ящик. — Ты про диск? Что там? — Всё. Джон они его… Знаешь, он орал и умолял тебя простить его, а потом… Плечи инспектора ходили ходуном от ненависти. — Там кого-нибудь видно? — Джон снова был резок. — Грэг, я никогда ничего не просил, но если узнаешь, кто, не надо арестов. Просто дай мне знать. Хорошо? Инспектор кивнул, а Джон вернулся в комнату. Шерлок снова стоял у кровати. — Я сейчас уйду. — Шерлок, — начал Джон тщательно подбирая слова, — мы оба попали в жизненный переплёт и всё херово, но послушай… Я всё же был… нет… я всё равно твой друг, пусть ты и будешь считать иначе. Я помогу тебе. Ответа не было, плечи детектива как-то поникли, он обхватил себя руками и смотрел себе под ноги. Стыд от того, что он предал Джона, наверное, притупился бы, но его не было. Даже не было особого унижения, только голод, боль и холод, пронзающий до того сильно, что начинали болеть ступни, кончики пальцев теряли чувствительность. Боль была настолько сильной, что он едва стоял на ногах, поэтому просто стал заваливаться на бок, когда Джон вернулся. — Боже! Зачем же ты встал? Тебе… И только тут Джон заметил, что Шерлок сильно исхудал, но отнести это на счёт похищения со стопроцентной точностью не мог, просто из-за того, что не приглядывался к нему. Он сделал шаг и усадил безвольного детектива на кровать, подавая ему одеяло. Бывший его друг сделал вид, что не заметил, хотя ему очень хотелось тепла и заботы. Он прикрыл глаза и на миг представил, что он частичка того общества, в котором нормально принять заботу, разрыдаться от боли, жаловаться и просто сказать, что всё болит, что голоден и замёрз. Хотелось поверить Джону, но он верил логике и долгу врача, понимая, что участия со стороны Ватсона больше ждать не приходится, поэтому он вздрогнул, когда одеяло легло на плечи и тихий голос спросил: — Ты голоден? Тебя кормили? — Нет. Да, — вяло ответил Шерлок и даже не посмотрел на Джона, но тот не отступил. — Сколько раз? — Два. Джон задохнулся. Два раза за восемь дней. Этого было ничтожно мало. Насилие порождает в ответ либо насилие, либо страх. Так было и в этот раз. И пусть цепочку запустил не Джон Хэмиш Ватсон, он стал её активным звеном. Независимо от того, считал он Шерлока предателем или нет, он вышел из себя и это изменило всю ситуацию на корню. Живучий как кошка Шерлок, как только его выбросили из машины в переулке возле дома доктора, упал на четвереньки, застонал от боли, но всё же нашёл в себе силы встать. Главным было дойти до помощи, дойти до Джона… Всё остальное потом. Боль, месть, объяснение… Всё будет, но позже, нужно было просто дойти. Сделать измученными ногами хоть несколько шагов. Один ботинок пропал, под правой пяткой, стёртой об пол ангара, ощущалась каждая неровность. Почему-то в голове всплыла марка бетона и тип строений, для которых он используется. Мельком пронеслась мысль, что стопа, наверное, сломана, и на асфальте за ним оставался кровавый след. Впрочем, ему было и неважно. Он брёл к единственному человеку, который мог ему помочь. Джон хороший доктор. Он потом обо всём подумает. Но помощи не было. Только новые побои. Не унизительные, но такие профессиональные. Именно в этот миг Шерлок наконец-то осознал, что остался совсем один. Сейчас он даже не смотрел на Джона, а тот, кажется, что-то спросил на счёт еды. Был ли он голоден? Пожалуй, да, но в тюремной больнице точно накормят. И он повторил тихо: — Вызовите полицию, доктор Ватсон, — Джон только покачал головой, понимая, что Холмс зациклился сейчас в своём горе и не верит ему, зная, что жертв изнасилования нельзя трогать без их на то согласия, он рискнул. Протянул руку и твёрдо, но в то же время осторожно взял его запястье. — Нужно лечь, — он подтолкнул его к разобранной кровати. Пусть бельё было тем, на котором он сам пытался заснуть всего лишь семь часов назад, а теперь казалось, что целую вечность. Детектив вздрогнул, но всё же подчинился. После холодного пола ангара, нормальная кровать казалась ему блаженством, а Ватсон запоздало вспомнил, что в гостевой комнате он не выделил Шерлоку даже белья, да и не сказал, какой полкой в холодильнике можно пользоваться. Злость — плохой советчик. Тёплое одеяло, хранившее запах цитрусового одеколона, легло на плечи. Подушку поправили и Ватсон заговорил. Теперь в голосе не было злости, не было какого-то недоумения и восхищения. Сейчас перед ним был капитан британских вооружённых сил, полевой хирург, и можно было поклясться, что его Шерлок не знал. Он поёжился и тихо пролепетал, чего за ним не водилось с самого детства. — Не стоит. Будут проблемы. Я всё понял. — Нет, не понял, — и тон Ватсона не терпел каких-либо возражений. — Ты сейчас на лечении, и спорить не надо. Отогревайся, я за едой. Пришлось перерыть весь холодильник, но почти ничего диетического, подходящего для измученного организма не нашлось. Вздохнув и поняв, что спать сегодня ему не придётся, Ватсон поставил вариться бульон, а сам взял творожок, бог весть каким чудом нашедшийся в холодильнике, пошёл кормить Шерлока. Тот так и лежал на боку, крепко вцепившись себе в плечи и зажмурившись. Щёки его были мокрыми, а лицо бледным: рыдал как ребёнок, но услышав шаги, подавился слезами, стараясь сохранить остатки самообладания. Джон вздохнул, сел рядом, зачерпнул ложку творога и поднёс к губам детектива, тот стиснул зубы. — Нужно поесть. Прошу тебя, — и что то было в тоне голоса, что заставило Шерлока подчиниться. Пусть не из страха, а от безысходности. После кошмарной недели всё это было слишком. Ему казалось, что еда встаёт поперёк горла, хотелось выплюнуть, блевануть, но больше не есть, но Джон просил, что-то пытался говорить и организм нехотя подчинялся. — Молодец, — рука доктора погладила его по спутанным кудрям. — Просто молодец. А сейчас поспи пару часов, а мне надо подумать. Спать Шерлок не смог, ни пару часов, ни несколько минут. Доктор хорошо его обработал, но всё тело болело, к тому же он смог убедить себя, что Джон испытывает к нему только гадливость, и пусть это было не так, он не мог не ожидать дальнейших оскорблений. Ватсон ушёл на кухню, сварил себе крепкий кофе и сел анализировать ситуацию. Выходило скверно: Шерлок был похищен, замучен и шёл к нему за помощью. Он, разозлившись, избил его, в сухом остатке было то, что сейчас у детектива может развиться психоз. Ему нужны ласка и забота, а рядом только он. — Ладно, — Ватсон допил кофе и решил вернуться в спальню. Холмс так и лежал, уставившись в дальний угол комнаты.