Ты мой солнцепёк

Жарко. Они сейчас на работе, на сцене. Оба сосредоточены, никаких лишних мыслей. Но Арсений так горячо выдохнул Диме в шею, что у того волосы зашевелились на загривке, мурашки чёртовы поскакали по рукам. Потерял концентрацию буквально на секунду, повернулся, прожигая Попова взглядом. Тот дёрнул уголком губ и продолжил играть роль как ни в чём не бывало. В этом весь Арсений. Он обожает дразнить. Раньше Дима не понимал, умышленно он так делает или это случайно выходит. А он, Позов, только накручивал себя, как влюблённый идиот. Но сейчас всё стало очевидно, они сумели друг с другом объясниться, и эти мелочи стали особенно приятными, такими тягуче привлекательными и желанными. Горячо. Они сидели все вместе в гримёрке. Кто-то переодевался, кто-то жевал закуски, кто-то хлебал громко чай. Дима вздрогнул, чуть не пролив на себя кофе, и оторвал глаза от экрана, когда по его голой лодыжке провели горячей ступнёй. Конечно. Попов же любит, чтобы ножка дышала. И вот сейчас он с невозмутимым видом продолжает листать ленту инстаграма и попивать кофе, кружа большим пальцем по выпирающей косточке на Диминой щиколотке. Позов обвёл тихонько комнату взглядом — никто под стол не смотрит, все заняты своими делами. Зыркнул снова на Попова и закусил губу. Доведёт он его однажды, этот змей-искуситель… Желание густым мёдом растекалось вдоль позвоночника, распаляя все внутри. Так и хочется схватить этого засранца за футболку, уложить прямо на этой столешнице. Да так, чтобы синяки остались на лодыжках, в которые вцепится Дима, пока будет втрахивать Попова в бьющийся об стену стол. Жгуче. — Смотри, вон того пингвинёнка надо учить первым. Это сказал Арсений перед тем как схватиться за Димину задницу. Он так взялся за неё, что Позов чуть не подпрыгнул, охуевая. Конечно, это ожидалось по сюжету, но кто же мог подумать, что Попов будет настолько правдоподобно всё отыгрывать? Поэпатировал публику, заодно взвёл Поза как курок, одним движением. Потом, конечно, начал оправдываться, но Попов, ты дурак что ли? Концерт под запись проводится, всё заснято. Ну и чёрт с ним. Дима глубоко вздохнул успокаиваясь. Отпил воды и запихнул эти ощущения горячих Арсеньевских рук в глубины сознания, сейчас не время о них думать. Ага, совсем не время думать о том, как эти же лапищи сжимали его ягодицы позавчера. Тогда Позов только встал с колен, вытирая растекающуюся по подбородку слюну. Он хотел смотреть на кончающего Арса, поэтому додрачивал ему рукой. Попов проглотил свой стон, стиснув челюсти, но, кончая, впился ногтями в мягкую плоть, прижимая Диму за задницу к себе. Обжигающе. Позова пригвоздили к кровати и целовали так остервенело, что сводило скулы. Ладони Арсения были словно везде и сразу. Они то шершавились о щетину, то сжимали бедра, то протискивались между телами и царапали живот, то хватали за шею. Дима старался не отставать. Хотя это было сложно. Арсений умел работать руками вразнобой. Одна подлазит под футболку и проводит по спине, другая хватает димину пятерню, прижимает к кровати над их головами, переплетает пальцы на несколько секунд и дальше идёт по своему замысловатому маршруту. Димины же ладони синхронно проводят по спине, прижимая Арсения ещё ближе, вцепляются в плечи, гладят бока. Пальцы тщетно пытаются протиснуться под джинсы. Арса приходится перевернуть, чтобы была возможность расстегнуть ремень и стянуть штаны. — Дальше сам давай, — Дима откинул штаны Попова и пошёл рыскать в поисках смазки и презерватива, пока голову совсем не затуманило. Голый Арсений подошёл сзади и заключил его в крепкие объятия, поцеловал в шею и начал утягивать обратно в постель, пытаясь по пути раздеть. Наконец-то кожа к коже. Они оба разгорячённые, с обкусанными губами плавились от прикосновений друг друга. Такие вечера у них случались слишком редко. Обычно всё второпях, не до конца раздеваясь, на адреналине. Чаще они только дразнят, заводят, задевают друг друга. Но с их графиком, постоянными поездками, недостатком сил и сна редко получается нормально потрахаться. Это бесит! Разъедающее желание расплёскивается, когда Позов и Попов снова лаются, только раззадоривая друг друга ещё сильнее. Поэтому и секс у них часто грубый и пылкий. Последние силы на него уходят после концертов. Быстрый минет в общественном туалете. Успеть подрочить друг другу в каморке рядом с курилкой, пока никто их не хватился. В этот раз хотелось обстоятельнее, нежнее, чувственнее. Но как, чёрт побери, если ты месяц не имел возможности поцеловать любимого человека? Вот и кидаешься на него, пока такая возможность есть. Пока не отняли, пока не ушёл, пока разрешает. Они лежали и исступлённо целовались. Никак не хотелось замедляться для сантиментов и милых ласк. — Погодь, погодь, эй, Арс, — тяжело дыша отстранился от партнёра Дима. — Нога затекла, пиздец как, ты тяжеленный. Оба хихикнули, отпрянули, Арсений привстал и приподнял онемевшую ногу Димы. Положил её себе на плечо, начал разминать икру. Позов глаз не мог отвести от сильных рук, от вздувшихся вен на внешней стороне ладони. Какие руки, пиздец! — Всё, отошла вроде. Иди сюда! — Дима потянул Арсения на себя, лег боком, обхватил руками партнёра и начал зацеловывать его шею. Арсений вцепился в Димино бедро, тот тут же среагировал и порывисто закинул ногу Попову на поясницу. Рука ещё помяла напряжённую ляжку и перешла к ягодице. Дима со стоном прижался ещё ближе. Так, чтобы их члены потирались друг о друга. Позов выругался, когда Арсений вошёл в него первым смазанным пальцем. Расслабился, пошло уже лучше. Димина пятка постукивала по ямочке над ягодицами Арсения, пока тот двигал рукой размеренно, как поршень в двигателе. Другой рукой он схватил Позова за шею, взглянул в его потемневшие глаза. Он умудрялся смотреть и влюблённо, и плотоядно одновременно. Невозможный человек. Попов втиснул второй палец, сбавил ритм, загляделся на раскрасневшееся лицо любовника и почти остановился. Дима нетерпеливо начал раскачиваться сам, насаживаясь на скользкие длинные пальцы, выбивая сам из себя стоны и хрипы. Арсений молчал, стиснув зубы. Привычка быть тихим слишком въелась в него, но зато Димка себя не сдерживал. Ласкал его слух какими-то сумасшедшими звуками, то поскуливал, когда задевалась простата, то гортанно стонал, то рычал от напряжения и желания. Они оба так увлеклись, что не заметили как Дима приблизился к оргазму. — Щас кончу, — просипел Позов в тот момент, когда Арсений вытащил пальцы и покрутил уставшим запястьем в воздухе, разминая. — Стоять! — Попов успел зажать основание Диминого члена, чтобы отсрочить оргазм. — Ах ты сучара! — Позов поморщился недовольно. Вроде вот-вот, но пока ещё нет. Всё, теперь точно нет. Волна, едва не накрывшая его, схлынула. Раздосадованный и неудовлетворённый Дима схватил Арса за запястья, завёл над его головой и кинулся кусать губы, растянувшиеся в усмешке. — Те щас мало не покажется, пиздючара, — бормотал Поз в перерывах между короткими поцелуями. Он навалился на Попова, освободил руки и переключился на шею. Ему почему-то особенно нравилось это ощущение лёгкой щетины под губами, судорожно вздымающегося кадыка, когда Арсений сглатывал слюну. Перевозбуждённый Попов замычал и Дима прочувствовал это губами, это сводило с ума. — Тааак, не молчи, не молчи, — Дима засуетился, распечатывая и раскатывая презерватив, — здесь можно, никто не слышит. Если и слышат, то пусть, суки, завидуют. Позов поворошил сбившееся постельное бельё, нашёл всё-таки тюбик со смазкой. — Ты бы себя видел, Арс, — он продолжал водить рукой по члену любовника, — ты просто секс-катастрофа. Когда Дима оседлал Арсения и, помогая себе рукой, начал насаживаться на его член, Попов, наконец, застонал в голос. У него словно сорвало предохранитель. Молчать уже не получалось. Арс изо всех сил старался держать себя в руках, не вбиваться в Димку, пока тот ещё не привык. Позов, пыхтя и потея, медленно начал двигаться. Он старался расслабиться как мог, улёгся на грудь Арсения, капая слюной на ключицы. Тот взялся обеими руками за его задницу. Не направляя, не насаживая, он хотел лишь чувствовать эти неторопливые плавные движения. Они срывали крышу. Срывал крышу сам Димка, хрипящий ему в основание шеи. Срывало крышу желание перевернуть его и хорошенько выебать, от души, размашисто, пылко. Но важно было, чтобы его возлюбленный получил удовольствие, чтобы ему не было больно и неприятно. Дима привстал, положил ладони на грудь любовника. Арс согнул колени, упёрся на пятки и чуть приподнял бёдра, входя до упора, заставляя Позова надрывно застонать. Тихо матерясь, он расставил шире бедра и положил ладошки на колени Арса позади себя. Качнулся, задавая неторопливый ритм, откинул голову. Снова посмотрел на Арсения. Сложно было не смотреть на него. Хотелось насмотреться вдоволь, сожрать его глазами, стонать, кривя рот. Ему было горько из-за того, что нельзя так обладать им всегда. Нельзя быть вместе. Целовать лишь только украдкой. Нельзя засматриваться на него слишком долго. Нельзя ревновать. Нужно жить как все, играть роль обычного мужика. Нельзя-нужно-обязан… Заебало это, осточертело! Дима яростно насаживался на горячий член, стараясь отогнать эти мысли. Пришли совсем не к месту, не вовремя. Арс начал подмахивать, в ритм попал не сразу из-за кипучего желания. Дима опёрся одной рукой о вздымающуюся грудь любовника, другой ввёл выпавший член обратно в задницу. Брови сдвинулись от нахлынувших чувств, от близости — они смотрели друг другу в глаза, чувствовали себя нужными, любимыми, желанными. Принимаемыми. Эти эмоции пьянили сильнее алкоголя, раскаляли кровь. Арсений резко вбивался, равномерный ритм становился рваным, мышцы болезненно напряглись. Дима завалился, мазнул поцелуем по подбородку Арсения, прижался ноющим членом к его животу. Ещё пара толчков и он, наконец, дошёл до грани. Арс кончил вслед за ним, переплетясь всеми конечностями с Димкой и сжимая его в объятиях. Позов перевалился с Арсения на кровать, уставшие ноги ныли от напряжения, сердце заходилось в груди как бешеное. Надо отдышаться. — Пиздец, — только и смог выдавить из себя Дима. — Согласен, — на разговор не осталось сил. Арс распластался, но через минуту нашёл в себе силы и выполз из кровати, чтобы снять презерватив и попить. Горло саднило, да к тому же вода поможет восстановить дыхание. Он принёс бутылку воды и Диме, так красиво растянувшемуся на постели. Охуенный у него мужик, конечно, сложно не залюбоваться. Завтра новый день, полный притворства. Но до утра эти двое могут быть собой.